Аккадская формула

– Да, но только в астрологии. В магии мы стараемся сузить значение символа до минимума, лучше до чего-то одного. Иначе, результат действия может оказаться непредсказуем.

– То есть, символ Марса или Венеры в магии совсем не то, что в астрологии?

– Ну, в общем – да. В магии Марс – это лишь мужское начало, мужская сила и тому подобное. Венера – женское начало, и это, в общем-то, все. Поэтому настоящие маги разрабатывают целые языки, чтобы делать магию. Языки, которые действительно имеют алфавиты, свои слова и особые символы.

В коридоре раздались тихие шаги, и Альфред насторожился. Шаги приближались, и вскоре в комнату ступил несколько заспанный Феррано:

– Вы не возражаете, если я тут посижу? – спросил он.

– Да, конечно, – ответил Альфред, – но, боюсь, что наша беседа, скорее, утомит вас еще больше.

– Вряд ли, – ответил Феррано, – а о чем, собственно, беседа?

– О магии, и о том, как все это работает, – ответил Альфред.

– Интересно. И вы знаете как?– спросил Феррано с едва заметной иронией.

– Да, как вам сказать… Утверждать, что знаю – было бы самонадеянно. Но, я лишь высказываю свое видение этой проблемы, не более. Итак, мы остановились на том, что серьезные маги разрабатывают свои символы и даже целые языки для общения с иными мирами.

– Вот как? Я об этом не слышала, – сказала Сандра удивленно.

– И, скорее всего и не услышите, – ответил Альфред.

– Почему? – спросила Сандра.

– Понимаете, сила символа зависит от веры, с которой в него вкладывают тот или иной смысл. Как только кто-то начинает что-то уточнять или подвергать сомнению, так в этот момент символ начинает терять силу.

– То есть, маги боятся чужих сомнений?

– Можно и так сказать,– ответил Альфред, – то, что делал я – это довольно известная магия, чудом сохранившая свою силу вот уже спустя четыре тысячи лет, или даже больше.

– Простите, я что-то, видимо, пропустил: делали – где?– спросил Феррано.

– А… ну, пока вас не было, тут слуге хозяина дома сделалось худо, мы зашли его проведать, и я тотчас понял, что на него пытались наслать одержателя, вроде того, что был наслан и на вас тоже. Разница в том, что вы довольно молоды и сумели с этим справиться, а бедняга Иосиф уже готов был умереть.

– Вот как? И у вас получилось? – оживился Феррано.

– Надеюсь, что да, – ответил Альфред, – Да, так на чем мы остановились?

– На магии, которой более четырех тысяч лет. И вы думаете, что ее символы и методы никто ее не ставил под сомнение?

– Не знаю. Но изначально она была создана такими исполинами духа, что сомнения разных мелких людишек вряд ли могли нанести ей существенный урон. По этой же причине, кстати, жива и астрология, хотя, она, конечно, на сегодняшний день находится в гораздо худшем состоянии.

– Вот как? Почему же?– удивилась Сандра.

– Ну, потому что астрология – это всего лишь язык, и он доступен практически любому. А отсюда следует, что ею владеют гораздо больше людей, а где много людей, там и множество мнений, сомнений, желаний что-то переделывать и тому подобное.

– Понятно, – проговорила Сандра, – а вот что вы держали тогда в руках, когда делали эту вашу магию?

– Это… это очень древнее издание «Книги ангелов». Это, по сути дела записная книжка самого Шимона бар Йохая, отца каббалы. Мне она досталась чудом, я купил ее за гроши в одной из лавок в Дамаске. В этой книжке заключена огромная сила веры не только самого великого бар Йохая, но и многих поколений его учеников. А теперь вот и моя тоже.

– Вот как? А можно на нее взглянуть? – спросила Сандра с любопытством.

– Извините, Сандра, но я не могу вам ее показать.

– А почему? – спросил Феррано.

– Потому что мы все люди, а как я только что сказал: людям свойственны сомнения. Эта книжка ведь тоже символ. Зачем его зря ослаблять?

– Понятно, – Сандра опустила глаза. – Но все равно, я не до конца понимаю, как все это действует? Вот скажем, строитель берет и строит дом. Это – понятно. Он приложил много сил, поднимая и укладывая камни, а отсюда и результат. Но в случае с магией ведь, силы прикладываются совсем небольшие, а при этом в результате подчас получается нечто сопоставимое с постройкой дома, не так ли?

– Да, это верно, хотя, такой уровень магии и доступен единицам. Но давайте, снова вернемся к снам, с которых у нас прежде и началась эта беседа. Допустим, человеку снится нечто не очень приятное, скажем, сырое мясо. Этот символ лишь указывает на то, что наиболее вероятным будущим для этого человека является тяжелая болезнь, если вообще речь не идет о смерти. И вот, например, его убивают разбойники, или же он попадает под колеса поезда… Сон здесь вообще не нес никакой силы, верно? Но в реальном мире сила была к нему приложена. С другой стороны, если вы умеете управлять сном, то вы можете, допустим, не подходить к этому мясу, не притрагиваться, и тем самым снизить риск. Я сам наблюдал такое неоднократно. Более того, если вам, скажем, очень нужны, деньги, вы можете вызвать нужный сон, и если это делать несколько ночей подряд, то деньги вполне могут прийти к вам. Вопрос – сколько, конечно остается открытым, поскольку символы, как мы уже говорили прежде, не ведают количеством. А теперь сделаем тоже самое, но в реальном мире. А именно – соберем много символов, связанных с тем или иным желательным исходом в будущем, придумываем, как их связать, придумываем, кого из высших сил стоит просить о помощи, и это, собственно и составляет магию. Остальное – за вами. От вас нужна только вера, чтобы наполнить все вами созданное особой силой, жизнью, если хотите. Как Всевышний вдыхает жизнь во вновь нарождающееся существо.

– Да, теперь мне стало немного яснее, – ответила Сандра задумчиво, – вот только как заставить себя поверить, если не очень верится?

– Это как раз и есть – самое трудное, но со временем и это получается,– заверил ее Альфред.

– А ведь верно! Сам Иисус говорил как раз об этом!– Феррано поднял глаза вверх и стал цитировать по памяти: «если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас…»44

– Именно! – подтвердил Альфред, и оглянулся, ибо в прихожей послышался шум и топот нескольких пар ног.

Глава 24

Когда носилки с Клавдией поставили на пол, Маркус отвел двух санитаров в задние комнаты и велел там ждать последующих распоряжений. Затем вернувшись, он подошел к Альфреду и чуть приподнял брови, мол, все ли в порядке? Альфред кивком головы в сторону, предложил поговорить наедине. Они вышли в прихожую и Альфред быстро пересказал все, что происходило в доме, пока Маркус отсутствовал.

– Да вы что! – Изумился тот. – Вон, значит как… Ну, этого я им не прощу… Спасибо вам за вашу помощь, будем надеяться, что с Иосифом все будет в порядке.

– Да, я тоже надеюсь,– кивнул Альфред, – но теперь – за дело? До начала часа Юпитера остается… – он достал часы и, щелкнув крышкой, поглядел на циферблат, – двадцать восемь минут.

– Да, за дело! – согласился Маркус и направился в гостиную.

– Итак, – начал он, обращаясь ко всем присутствующим, – ступайте и приготовьтесь. На вас не должно быть ничего, включая колец, серег, цепочек и тому подобного. Покрывала я оставил в ваших спальнях. Пока вы будете готовиться, я нарисую круг. Альфред, друг мой, помогите господину Феррано сделать все правильно, а затем, когда вернетесь, если вас не затруднит – подбросьте еще дров в камин, чтобы мы не замерзли во время ритуала, хорошо? Вот и славно, итак – за дело, господа. Альфред, пойдемте, я дам вам Иоанов посох.

Они вышли и Маркус прошептал:

– Завяжите Феррано глаза на всякий случай, так будет лучше.

Альфред кивнул. Они вошли в одну из комнат, и Маркус зажег свечу. Недолго поискав в ящиках, Маркус достал пучок сухого растения и вручил его Альфреду:

– Это вам понадобится только, если кого-то из нас начнет сильно корежить. Бывает даже, что человек встает или садится. В этом случае немедленно швырните в него Иоаннов посох. Да, и вот еще… Я очень рискую. Если возникнет ситуация, что Клавдия очнется, а я нет, постарайтесь меня вытянуть молитвой Захарии. Сможете?

– Конечно. Само собой. Не беспокойтесь.

– Ну, тогда – с богом!

Они вышли и направились в гостиную. Сандры и Феррано уже не было.

Маркус начертил на полу большой круг, взял с каминной полки компас и обозначил стороны света, прочертив радиальные линии. Затем он написал по внешней стороне круга обращения к архангелам Азраэлю, Самаэлю, Рафаэлю и Сариэлю45. Внутри он начертал небольшой круг, и как объяснял прежде, написал по буквам имя Божье. Затем между линиями направлений, Маркус начертал четыре печати указанных архангелов. В центр он поставил большую, распространяющую странный запах свечу.

– Когда мы все ляжем, зажгите у каждого в ногах по свече, они лежат на бюро. Можете ставить прямо на пол. А теперь, давайте перенесем Клавдию на ее место. – С этими словами он подошел к носилкам, и взял ее подмышки.

Альфред тоже подошел и, взяв Клавдию за ноги, приподнял. Она оказалась довольно легкой, и вдвоем, они переложили ее на линию, указующую на запад. Маркус разрезал на ней ночную сорочку, вынул ее из-под Клавдии, и скомкав, отбросил в сторону. Затем тщательно накрыв Клавдию накидкой, он сказал:

– Все… мне пора. А вы ведите Феррано, и не забудьте, прошу вас, подбросить дров.

– Я все помню, – ответил Альфред, – не беспокойтесь.

Маркус ушел, а Альфред удалился в комнату, где должен был готовиться Феррано. Он застал своего подопечного сидящим на краю кровати в печальном расположении духа: Феррано и не думал раздеваться.

– Что это значит, дорогой Луиджи? Вы передумали?

– Нет… Но мне что-то не по себе…

– Я вас очень хорошо понимаю. Потерпите, это ведь и для вашей же пользы, не так ли?

– Да, я сейчас приду…

– Вот, не забудьте накидку, – Альфред указал на аккуратно сложенную ткань, лежащую на комоде. Я подожду вас здесь. Если хотите, я могу отвернуться.

– Хорошо… как угодно, – тихо ответил Феррано.

Через минуту он уже был готов, и Альфред завязал ему глаза:

– Так надо, мой дорогой! Так надо! Не будем смущать барышню. И вообще, так потребовал ведущий ритуала.

Феррано уже ничему не сопротивлялся. Они вошли в комнату, и он без лишних слов устроился на линии, указующей на юг. Поерзав немного, Феррано сообщил, что полностью готов.

– Постарайтесь не заснуть, – попросил его Альфред.

– Само собой, – буркнул Феррано, – вы уж сами, знаете ли, не засните!

Альфред подошел к комнате Сандры и тихо постучал. Но ответа не последовало. Тогда он постучал еще раз чуть громче. Дверь отворилась, и Сандра молча выступила за дверь. Не глядя на Альфреда, она прошла в гостиную, и лишь одним взглядом спросила, куда ей лечь. Альфред указал на линию, указующую на восток. Она молча легла и закрыла глаза. Ее била мелкая дрожь. Ей явно было еще более не по себе, чем Феррано. Она ощущала огромный букет самых неприятных чувств. Тут был и стыд и что-то вроде унижения, и какое-то разочарование в Альфреде, который не уберег ее от столь постыдной процедуры и многое другое, чего она уже даже и не пыталась понять.

Альфред подошел к камину и бросил в уже угасающий огонь несколько поленьев. Они тотчас запылали, и в комнате стало значительно светлее. Вскоре тихо вошел и Маркус. Кроме накидки на нем был венок из каких-то красных цветов. Он обошел каждого из участников, лежащих внутри круга. Он всякий раз вставал на колени, произносил незнакомую Альфреду молитву на арамейском, и оставлял какой-то предмет – возле каждого свой. Сандру он осыпал какими-то белыми, похожими на орхидеи цветами, рядом с Феррано он положил серебряную цепочку с мальтийским крестом, а подле Клавдии он положил пентакль, явно свинцовый и небольшую веточку сосны. Альфред арамейский почти не знал, и различал лишь последнюю фразу, которую он перевел для себя как «в добрый путь!». Затем Маркус тоже лег, и теперь уже Альфред обошел всех и зажег у ног каждого, начиная с Маркуса, по свече. Затем он сел и огляделся, тотчас отметив, что комната стала меняться почти сразу. Первое, что ему привиделось, будто огонь в камине и у каждой из свечей вдруг стал белым, а затем он почувствовал, что комната перед его глазами немного плывет…

Так продолжалось довольно неопределенное время, быть может, полчаса, а, возможно и все пять или шесть часов: точно сказать было совершенно невозможно. А затем, спустя это неопределенное время, все очнулись. Первым открыл глаза Феррано, затем Клавдия, после – Сандра и последним – Маркус. Альфред помог подняться каждому по очереди, начиная с Клавдии. Все молчали и лишь переглядывались, нисколько уже не смущаясь своей наготы и вообще всей странности происходящего.

– Прошу всех сесть, – попросил Альфред, и все участники, кроме самого Альфреда уселись в кресла.

– Насколько я понимаю, наш эксперимент удался, не так ли?

– Более, чем… – откликнулся Маркус.

– Прекрасно! Клавдия, как вы себя чувствуете, позвольте спросить?

– Удивительно… – ответила она довольно низким голосом.

– Ну, и отлично. Я более не стану всех вас задерживать, сейчас вы уйдете отдыхать. Завтра в два часа пополудни, мы снова встретимся здесь, и я прошу всех вас написать к этому времени небольшой отчет о своих впечатлениях, мыслях, в общем, напишите все, что посчитаете нужным, касательно эксперимента, который мы сумели произвести этой ночью. Я могу на это рассчитывать?

Все закивали.

– Ну, вот и отлично. Маркус, вы могли бы обустроить Клавдию на эту ночь? – спросил Альфред.

– Думаю, да… – неуверенно ответил Маркус.

– Я бы вас не тревожил, но сейчас глубокая ночь, а у нее нет одежды. Йоркович сейчас в тюрьме, – Клавдия чуть не вскрикнула, но прикрыла рот ладонью. Альфред отметил это и продолжал, – так что позаботиться о ней некому. Я думаю, что она вам не доставит больших хлопот, не так ли?

Клавдия спросила:

– Простите, а вы кто?

– Ах, да, конечно, я не представился, извините. Я – старший дознаватель Министерства. Прибыл сюда по вашему делу. Это – хозяин дома Маркус Де Ниро, и ваш спаситель вот уже дважды. Вы, должно быть, его помните по прежнему делу, о котором нам еще предстоит поговорить подробнее. Это – господин Феррано, его вы, очевидно, помните еще лучше. Ну, а это – фрейлин Сандра – тоже сотрудник Министерства и моя помощница. Вопросы есть?

– По прежнему делу? По какому еще? – спросила Клавдия с некоторым вызовом.

– По тому самому, об убийстве старосты. – ответил Альфред спокойно.

– Вы, должно быть шутите? О чем тут еще говорить? Меня оправдали! И господин Де Ниро тому был свидетель!

– В столь поздний час я шутить и не собираюсь, дорогая госпожа Клавдия, или как вас там зовут по-настоящему – пока не знаю. Вас оправдали лишь потому, что ваш сообщник составил вам алиби, то есть – лжесвидетельствовал, и он уже признался в этом, а Маркус сумел доказать вашу непричастность, лишь благодаря подложным документам о рождении. Короче говоря, так: я не намерен начинать допрос прямо теперь, мы обо всем поговорим утром, и если вы будете полностью откровенны, вполне возможно, что вам ничего и не грозит. Так что подумайте, и не пытайтесь сбежать. Женской одежды в доме нет, а переодеваться мужчиной, думаю, вам бессмысленно, – Альфред обвел многозначительным взглядом пышные формы Клавдии.– Так что? Ждать ли мне от вас каких-нибудь ночных сюрпризов?

Клавдия опустила голову и слегка ею качнула.

– Нет? Ну, вот и отлично! Если вы будете вести себя разумно, я вам завтра устрою встречу с Густавом. Договорились? Вот и хорошо! А теперь позвольте мне пожелать всем спокойной ночи, а вас фрейлин, позвольте препроводить в вашу комнату.

Маркус, Клавдия и Альфред ушли и вскоре Альфред вернулся.

– Теперь все! Еще раз благодарю всех и желаю доброй ночи! – Альфред поклонился и направился к выходу.

***

Надо отметить, что Альфред получил отчеты от участников ночного эксперимента только на следующий день, и не в два пополудни, а гораздо позже, но, думается, стоит привести их здесь, поскольку дальше будет такая кутерьма, что уже будет совершенно не до них.

Жанна Ксавье (Клавдия)

Я не знаю, как это описать, наверное, я даже буду говорить, на первый взгляд, какие-то глупости, но все же надеюсь, что вы меня поймете. Во-первых, уже в самые первые мгновения, когда душа ко мне стала возвращаться, я немного ужаснулась. Я осознала, что вот еще пару мгновений назад я просто не существовала. Меня не было. Совсем не было. Нигде. Это жутковатое ощущение, скажу я вам. Но затем, все это сменилось радостью. И я даже с радостью отвечала тому, кто меня допрашивал, хоть я и теперь не очень понимаю, кто именно это был. За ним было столько света, что разглядеть самого вопрошающего было попросту невозможно. В общем, я поняла, что для того, чтобы вернуться в тело, я должна покаяться и рассказать все, что со мной было. Именно поэтому, я и рассказываю все откровенно здесь, как и было велено. Прошу, рассматривать мой рассказ как исповедь, которая, соответственно, имеет право на полную конфиденциальность.

Родилась я двадцатого января тысяча семьсот пятьдесят шестого года в Тулузе. И звали меня тогда Жанна Ксавье. Моя семья была не особенно богата, но и отнюдь не бедна. С детства я интересовалась тайными науками вроде магии и алхимии, и уже в пятнадцать лет сотворила свой первый амулет. Отец не возражал, даже напротив – он помогал мне, брал различных учителей, и скоро я овладела не только тайными, но и обычными науками. В двадцать, я уже могла врачевать, но предпочитала лечить животных: лошадей, коров, а иногда даже собак и кошек. Заработанные мною деньги отец откладывал на приданое. Но вот в наш дом пришла беда. От неизвестной болезни сначала умер отец, а затем и мать. По доносу соседа, меня должны были арестовать как колдунью и отцеубийцу. Однако накануне ночью мне было видение, будто Иисус читает мне Евангелие от Марка, а именно, вот этот отрывок:

« Когда же вы увидите «опустошающую мерзость» там, где ее не должно быть, тогда те, кто находится в Иудее, пусть бегут в горы. Кто окажется на крыше, пусть не спускается и не идет в дом за вещами, и кто окажется в поле, пусть не возвращается за своим плащом»46

Я тогда сразу поняла, что беда вот-вот накроет и меня. Я быстро собрала свой мешок, и той же ночью ушла из города. Странствовала я около месяца, кормясь тем, что помогала в крестьянских семьях по хозяйству, а также врачуя их скотину. Как-то мне снова приснился Иисус и велел поутру идти в Марсель, куда я и отправилась еще затемно. Добравшись в этот город за несколько дней, я решила заночевать в одной ночлежке. Сама не знаю почему: было то место неимоверно грязным и убогим. Но, видимо, сил моих уже больше не оставалось, да и ночь, помнится, уже накрыла землю. Я заснула почти мгновенно, как только улеглась на деревянном неструганном настиле, где вдруг обнаружилось свободное место. Около полуночи меня разбудили чьи-то стоны. Это металась в бреду моя соседка. Я принесла ей воды, и, зажегши свечу, что была у меня с собой, я осмотрела ее. Увы, жить ей оставалось недолго, ибо то была, похоже, черная болезнь. Она, тем не менее, сказала мне, что зовут ее Клавдия, и что она родом из Испании. У нее были подорожные документы, и она направлялась в какой-то неизвестный мне городок, неподалеку от Марионвиля. За какой надобностью, я уже не помню, да и не суть. В общем, наутро, воспользовавшись ее подорожной, я ушла в Марионвиль. Так я стала Клавдией.

Я поселилась на окраине, в небольшом поселке, что на границе города, и стала понемногу обживаться. Работа повитухи мне приносила скромный доход, и на жизнь, худо-бедно, хватало. Вскоре по счастливой случайности, я познакомилась с Густавом, и он даже предложил мне обручиться. Я согласилась, но предложила ему не торопиться, а все как следует обдумать. Я не хотела, чтобы страсть, в конце концов, сделал его несчастным. Однако мы встречались довольно часто, и нам было действительно хорошо вместе. Наверное, это и вправду была, да и есть теперь, настоящая любовь. Но счастье наше длилось недолго.

Внезапно, меня начал преследовать староста. Он что-то заподозрил, видимо, решил, что я слишком молода для повитухи. И тогда, насколько я знаю, он вызвал в старой церкви дух епископа Урбиция, который, как говорят, был убит рыцарями-крестоносцами много веков назад. Я об этом узнала несколько позже. Оказывается, дух этого епископа вызывают в этой деревне довольно часто, и если епископ считает вопрос стоящим, он отвечает вполне толково. В общем, при помощи духа епископа, староста все узнал, и моя история и настоящее имя вполне могла бы всплыть на поверхность, поскольку я отвергла его домогательства. К тому моменту, надо сказать, он уже погубил не одну женщину, так что сомневаться в его подлых намерениях не приходилось. Не видя иного способа себя защитить, я создала нужные пентакли и затем сотворила Ложе Иштар. Густав на суде лжесвидетельствовал по моей просьбе, создав тем самым мне алиби, а наш уважаемый Маркус Де Ниро, даже сделал больше, чем мог кто-либо ожидать. Используя документ о крещении Клавдии, который староста где-то добыл, господин Де Ниро доказал, что вызвать черный ветер я не могла, да я и действительно его не вызывала. Зачем это было мне? В общем, все обошлось как нельзя лучше. После, Густав рассказал о своей семейной реликвии, и мы решили ее отыскать. Нашли мы ее довольно быстро, используя магию любви и, как проводника – хранителя архива Ковача. За определенную выгоду, Золтан разрешил нашему переписчику работать по ночам. Но случилось странное: кто-то его убил. Переписчика нашли мертвым с ножом в сердце. Мы были в отчаянии, ибо не знали, ни что с ним произошло, ни то, где он спрятал почти законченную копию книги. Сразу после гибели нашего человека, мы обнаружили слежку и за собой тоже. Еще спустя какое-то время при странных обстоятельствах умер наш бургомистр, а после и сам Ковач, что было уж совершеннейшим ударом для нас. На нашем горизонте оставался лишь один человек, имевший доступ в хранилище – Луиджи Феррано, временно исполнявший обязанности бургомистра. Далее – история всем известна, и нет смысла ее повторять снова. Я знаю, что я совершила много тяжких грехов, но ирония судьбы в том, что я не совершала ничего из того, в чем меня когда-либо обвиняли… Я была честна с вами, насколько это вообще возможно, а потому да поможет мне Бог избежать той страшной участи, которую, быть может, я заслуживаю…

Луиджи Феррано

Пожалуй, я должен отметить, прежде всего, что ничего подобного со мною никогда ранее не происходило. Сначала мне показалось, что я засыпаю, во всяком случае, я испытал ту самую приятность, когда сон только-только касается ваших глаз. А после, почти сразу, я увидел, что стою на освещенном ярким солнцем зеленом холме. Вокруг было множество ярких цветов, и впереди стояло нечто, похожее на ворота, только ни к какой ограде они не примыкали. За воротами стояло какое-то странное существо, а может быть и не существо, в общем – нечто, источающее яркий свет, на который было даже немного больно смотреть. Это нечто поманило меня, и я прошел через ворота. Я не испытывал никакого страха, но некоторое беспокойство все же у меня было. Однако, это, скорее, из опасения сделать или сказать что-то лишнее или невпопад. Интересно то, что когда я шел, до того, как пересечь ворота, я ощущал некоторую тяжесть, не очень существенную, впрочем, словно бы, когда идешь вверх к вершине горы. Зайдя же за ворота, тяжесть тотчас пропала и ее напротив – сменила удивительная легкость, и я даже почувствовал, будто могу летать. В тот же момент, существо, буду условно называть его так, мне сказало: «Ничего не бойся!»

А затем все исчезло, и далее я, видимо, просто спал, не ощущая времени. Во всяком случае, я пробыл там, на холме от силы четверть часа, а когда очнулся, уже было почти три часа пополуночи. И вот что еще интересно, я ведь и теперь ощущаю эту удивительную легкость, не так, правда, сильно, как там на холме, я уже не чувствую, что могу взлететь, но все-таки ощущаю, и это по-настоящему странно и удивительно.

Сандра Кваттроки

Наверное, это самое яркое событие, которое произошло со мной с момента моего рождения. Впрочем, я думаю, что оно и останется самым ярким. Начиналось все с того, что я чувствовала чудовищное смущение: подумать только, я лежу на полу, нагая в компании еще одной женщины и двух мужчин. Признаться, меня даже била мелка дрожь, несмотря на то, что в комнате было очень тепло. Однако, как и велел дядя, я попыталась остановить мысли. На удивление это удалось довольно быстро, и я впала в какое-то странное состояние. Сначала я услышала страшный рев, как если бы гром гремел несколько минут, и при этом меня уже била не мелкая, а вполне ощутимая дрожь. А после произошло нечто, отчего я чуть было не закричала, но какая-то сила, мне показалось, закрыла мне рот. Дело в том, что я словно бы взлетела под потолок и увидела всех нас, лежащих на полу, а также Альфреда, который сидел в кресле поодаль и что-то записывал. Затем кто-то схватил меня, и мы тотчас перенеслись явно очень далеко. Там было мягкое теплое лето, и мы висели в воздухе над зеленым холмом, вокруг которого рос бескрайний дубовый лес. Я попыталась повертеть головой, но это было, наверное, глупо, поскольку, я тотчас ощутила, что у меня нет не только головы, но я вообще себя ощущаю словно бы целиком и во многих местах сразу, я не могу это объяснить, но это было удивительно. В общем, я по сути дела могла смотреть во все стороны сразу, могла выбрать какое-то направление и глядеть только туда, я могла все: перемещаться куда хочу, хоть на луну, хоть к Млечному пути. Могла ощутить себя и тут над холмом, и на луне одновременно… Но, как я поняла, мы прибыли на этот холм с какой-то важной целью, и мне не стоит отвлекаться.