Ричард Длинные Руки – ландесфюрст

Он ответил ровным голосом:

– Лечить мы можем. От любой болезни. Но не саму болезнь.

– Ну вот, – сказал я со скукой в голосе, – а я знал людей, что убивали и болезни. Наповал! Чуму, холеру, туберкулез, проказу, подагру, гангрену…

Он проговорил серьезно:

– Мы догадываемся, что вы явились из очень далеких стран, где знают и умеют больше. Но мы можем предложить вам, скажем… более быстрый способ путешествий. Полагаем, что с вашей быстро разрастающейся империей это актуально…

Я сказал четко:

– Я всего лишь гроссфюрст!

– Вы слишком быстро возразили, – заметил он тем же ровным голосом. – И чуть громче, чем надо. Это говорит о многом. Даже если вы сами еще об этом не думаете… хотя, я уверен, подумывали. Потому вам нужен быстрый способ перемещения…

– Насколько быстрый? – поинтересовался я.

– Мгновенный, – ответил он, я дернулся, он поспешно уточнил: – Конечно, не куда угодно. Сперва придется установить в месте, куда будете прыгать, особые знаки и символы веры…

– Как долго? – спросил я. – Насколько трудно?

Он наблюдал за моим лицом неотрывно, и, даже если бы я пытался очень сильно скрыть свои чувства, вряд ли мне это удалось бы.

– Ровно столько, – объяснил он, – сколько понадобится на дорогу двум-трем тяжелогруженым телегам, плюс один-два дня на установку.

Мне показалось, что этот аббат даже говорит больше как инженер, чем служитель культа, деловитый такой тон, уверенный голос.

– Меня это заинтересовало, – сказал я. – Хотя мой конь весьма даже…

– У вас не конь, – ответил он спокойно, – или не совсем конь. В наших старых книгах есть описание этих существ. Только они с рогом посреди лба и черными крыльями.

– Даже с крыльями? – спросил я пораженно. – Нет, крыльев уже не было…

– А от рога вы избавили? – спросил он. – Нет-нет, это не наше дело. Все равно наш способ проще… для вас. Хоть и намного затратнее. Простому человеку он не по карману, но государю…

Я поинтересовался:

– А Гиллеберд пользовался?

Он покачал головой.

– Если бы он мог… наверное, достиг бы большего. К сожалению, его возраст не позволял пользоваться таким мощным заклятием. Говорю «к сожалению», потому что он всегда шел нам навстречу. Торговался просто невероятно, но сходились мы с ним всегда, потому что он был любопытен и даже… любознателен.

Я кивнул.

– Давайте конкретнее. Если бы я восхотел этот мгновенный способ перемещения… хотя уже сказал, мне он не так уж и нужен при таком коне… то что вы хотели бы взамен?

– Колодец, – сказал он сразу же. – Нам он просто необходим. Вы пришлете людей, заставите рыть… а мы тут же установим здесь у вас необходимое… оборудование. А вторую часть заклинания, хотя это вовсе не заклинание, отправим в то место, куда укажете.

– Любое?

Он улыбнулся, покачал головой.

– Оно должно быть достижимым.

– В теории?

Его улыбка стала шире.

– С вами интересно общаться, ваша светлость. Нет, достижимым для нашего обоза. Груз придется везти на двух телегах.

Я подумал, кивнул.

– Хорошо, я человек практичный. Это раньше бы… а сейчас у меня нет несбыточных мечтаний. Мне весьма пригодилась бы такая штука в моем дворце в Геннегау. Боюсь, перемещаться придется часто.

– Это дорого, – предупредил он суховато. – Лучше только в случае крайней необходимости.

– Насколько дорого?

– Дело не в деньгах, – ответил он. – Как раз рабочие, что будут копать, и обеспечат колдовской мощью. Чем глубже пророют, тем ближе окажутся к источникам.

– Грубовато, – заметил я. – А от звезд брать не пробовали? Там энергии больше.

Он посмотрел на меня исподлобья.

– И это знаете?.. Гм… со звезд тоже можно, знать бы как… Из-под земли грубо, все верно, зато надежно.

– Хорошо, – сказал я. – Мне кажется, есть смысл попробовать. Давайте уточним делали…

Торговались мы долго, я потом только понял, как он ловко забросил сладкого жирного червячка, на которого я клюнул, а потом начал подсекать, то есть сообщил, что рабочих понадобится несколько сотен, что колодец будет не просто колодец, а котлован, из которого землю придется поднимать на веревках в корзинах, а также на спинах носильщиков.

Я уж начал было колебаться, а стоит ли затевать, все-таки Зайчик в состоянии промчаться из конца в конец любого королевства за считаные часы, однако аббат умело напомнил, что так я могу появляться тайно, все будут видеть моего коня на конюшне, а пса на кухне, никто не заподозрит, что я отсутствую, а я тем временем уже за сотни миль вершу дела государства.

Что я буду делать, появляясь тайно, я сам не знал, но перспектива почему-то показалась соблазнительной. Он смотрит с затаенной улыбкой, словно мои мысли для него – открытая книга; наконец я сказал с тяжелым сердцем:

– Вы совсем выкручиваете мне руки, дорогой аббат!.. К счастью, военные действия закончились…

Он кивнул.

– Мы это учли.

– Свободных рук прибавилось, – сказал я, – только потому и смогу, наверное, послать пешие войска на рытье котлована, объяснив стратегической необходимостью, мол, важно для обороны любимого отечества.

– Там не помешает охрана, – заметил он.

– Могу даже приплачивать, – сказал я, – не люблю использовать административный ресурс… хотя все равно платить буду из казны, так что ладно, не так жалко.

Он поднялся, поклонился, явно повеселев:

– Тогда мы договорились, ваша светлость! Я сегодня же прикажу привести части необходимой… механики.

Глава 5

Хорошо быть виконтом Рульфом или даже Каспаром, оба ходят довольные, как два молодых гусака, весело гогочут, клюют других гусей и щипают гусынь. Я поинтересовался, что их воодушевило – прирост добычи железной руды в шахтах Нешера или же прогноз на высокий урожай пшеницы в северных областях.

Рульф ответил счастливо:

– Какая руда, какая пшеница! Вы не поверите, ваша светлость, в ваш дворец начали стягиваться уже не только знатные мужи, но и дамы!.. Да какие, просто глаз не оторвать!

– А они чего? – спросил я.

Он посмотрел с укором.

– Ваша светлость!

– Ну не знаю, – сказал я сварливо. – Знатные мужи не прочь подхватить что-то падающее с нашего стола, а они что?

– Тоже подхватить, – ответил за Рульфа виконт Каспар. – Им подхватывать еще легче!.. Только ноги раздвинуть, только и делов. Чем шире, тем лучше. Платье как парус, все поймает!.. А нам, в штанах, напротив, надо ноги сдвигать, чтобы поймать, потому женщины в таких делах успешнее…

Я поморщился.

– Философ. Так бы рассуждали о судьбах нации!

– А… что такое… нация?

Я безнадежно отмахнулся.

– Эх, лучше говорите о бабах.

Да что там молодые Рульф и Каспар, даже серьезнейший сэр Геллермин, от которого никак не жду легкомыслия, и тот в последнее время взбодрился, выпятил грудь и до треска в суставах раздвигает плечи.

– Ваша светлость, – сказал он серьезно, – пожалуй, я мог бы и пустить в этих местах корни. Женщины в этих землях с округлостями, мягкие, всегда улыбаются, услужливые, а наши в Армландии могут и в морду дать!..

Рульф сказал со вздохом:

– Я тоже заметил такое… Из-за чего чувствую себя предателем Армландии.

Я сказал предостерегающе:

– Сэр Геллермин, никаких баб’с!.. Берите пример с меня. У меня обет, так сказать. Частичный целибат.

– Это… как?

– Строгий, – пояснил я, – ограниченный, ничего лишнего!.. Только по самой необходимости, а то кем мы станем? Точно не героями-сокрушителями.

Он вздохнул.

– Ну да, это конечно… но такие женщины…

Я сказал непреклонно:

– Разве мы закончили и уже отдыхаем? Да работы еще невпроворот! Не забывайте, Турнедо разделено только на бумаге.

– Ваша светлость?

– Пора встретить, – пояснил я, – наступающие войска наших союзников. Это ж мы прошли фуксом, как хитрые зайчики, тайными тропами в сердце королевства, а Барбаросса и Найтингейл ломились через мощнейшую группировку северной армии Гиллеберда! Она же вторглась в Армландию, используя многократный численный перевес!

Сэр Геллермин сказал обидчиво:

– Так у Барбароссы и войск поболе, чем у нас. И Найтингейл что-то да делает, он человек добросовестный, все обязательства выполнит. Так что, сэр Ричард, не надо нашу блистательнейшую победу так уж принижать!

– Это он, – предположил виконт Рульф, – чтоб не сглазили.

– Суеверие христианину не к лицу, – заметил сэр Вайтхолд. – Сэру Ричарду должно быть стыдно!

Я сказал горестно:

– Так стыдно, что прям щас на коня. Или подведите там внизу к окну, я прыгну через него в седло.

Вайтхолд посмотрел на окно, на меня, снова на окно.

– Но… как?

Я сказал с грустью:

– Да, эпоха больших окон еще не пришла.

Внизу во дворе строгие голоса, бдительный сэр Ортенберг проверяет, что это за две повозки привезли непонятное из монастыря блаженного Агнозия. Выгружать начали под охраной, а также, как я понимаю, будет еще проверка со стороны бдительного Теда, охраняющего эту часть дворца, где мои покои.

Я понаблюдал сверху, как вытаскивают странные каменные колеса, – чудными делами занимаются в монастыре монахов-механиков, что, конечно, не совсем монахи, во всяком случае, Ватикан вряд ли про них что-то решит в ближайшее время.

Под той же бдительной охраной занесли наверх и начали снимать доски пола, а также долбить стену в кабинете. Я сказал всем, что, раз это помещение теперь мое, я не хочу, чтобы его называли гиллебердовым, а то даже сам так иногда зову, потому вот небольшой ремонт, пол перестелем, стены чуть поправим и новые гобелены повесим…

В тот же день такая же разобранная на части установка направилась в дальний путь: две недели на доставку груза из монастыря через все Турнедо, затем Армландию, Тоннель, по королевству Сен-Мари к городу Геннегау. Обычно на такую дорогу требуется два месяца, но монахи не сомневаются, что я пришлю людей на рытье котлована немедленно, потому постараются доставить ценный груз как можно быстрее.

– Я дам охрану, – пообещал я. – И вообще любую помощь в перевозке!

Аббат Дитер тонко улыбнулся.

– Ваша светлость, если ваша охрана способна передвигаться с такой скоростью, как наши тяжелогруженые телеги, мы будем рады любой помощи!

Я нахмурился.

– Увы… Моя охрана скачет без всяких штучек. Но вам в самом деле ничего не грозит в дороге?

– Грозит многое, – ответил он, – но мы справимся. Ваша милость, напасть могут только простые грабители!

Он сказал с таким пренебрежением, что я сразу понял: от грабителей останется разве что пепел на ветру.

Победителю сходит с рук если не все, то очень многое. Я распорядился послать две тысячи человек на рытье котлована, объяснив это мерами укрепления обороноспособности королевства, одновременно отправил туда обоз с продовольствием, вино и выделил на оплату солидную сумму.

Мелькнула мысль, что вообще-то я свинья. Если кто-то на троне тут же начинает грести под себя баб и менять фавориток чаще, чем перчатки, то я все равно не лучше, если посылаю тысячи человек работать на себя лично. Может быть, фаворитки обошлись бы казне дешевле!

С другой стороны, все-таки делаю это не для того, чтобы прыгать по бабам или воровать бриллианты. Этому огромному и весьма нелепому образованию, в котором и южное королевство Сен-Мари, и северные земли Турнедо, остро нужны коммуникации, связи, постоянный обмен товарами, людьми, идеями, только тогда удастся удержать от центробежных стремлений.

Когда плотники настелили новый пол над мозаикой из камней, покрытых рунными символами, а на стене повесили роскошный гобелен, закрывающий еще один камень неизвестной породы, мастер Дитер попросился ко мне на прием снова; я работал в соседней комнате и терпеливо переносил весь этот строительный шум и грохот.

– Ваша светлость, – произнес он с удовлетворением, – установка закончена. Позвольте показать?

– Позволяю, – ответил я. – Идемте.

Кабинет выглядит почти так же, только отмыт и вычищен до блеска, пол застелен роскошным ковром, а на стене большой гобелен с суровыми сценами благородной мужской охоты на свирепого вепря.

Мастер Дитер протянул руку и указал пальцем на пол с таким уверенным видом, что я почти увидел светящуюся указку в виде луча.

– Как вам вот та многолучевая звезда в центре ковра?

– Эклектика, – ответил я. – Смещение стилей. Я бы сделал попроще.

Он кивнул.

– У вас есть чувство вкуса. Но, увы, это не узор, как вы догадываетесь.

– Да уж, понимаю…

– Там и встанете, – пояснил он. – Точность нужна не слишком, просто не выходите за пределы ковра.

– Когда могу пользоваться? – спросил я.

– Как только соберут такую же на другом конце маршрута, – ответил он. – Через две недели будет на месте.

– Я ее встречу там, – пообещал я.

Он поклонился, продолжая рассматривать меня уже откровенно пристально и бесцеремонно.

– Ваша светлость… мне почему-то кажется, вы не новичок в общении с некоторыми как бы магическими штуками…

Он сделал некоторое ударение на слове «магическими», я понял и сказал мирно:

– Которые вы вовсе не считаете магическими, верно?

Он скупо улыбнулся.

– Как и вы.

Я пожал плечами.

– Работа механики высшего класса, что уже и не механика, неотличима от колдовства, верно?

Он хитро прищурился.

– Очень точно. Потому вам не нужно выучивать сложные заклинания. Просто станете на звезду и скажете: «Пуск».

– Только и всего? – спросил я.

– Да.

– Но как же… это слишком просто!

Он покачал головой.

– Вы так думаете?

– А если кто-то подсмотрит и тоже…

Он ответил с усмешкой:

– Ничего не произойдет.

– Почему?

– Уже настроено только на вас, – ответил он загадочно. – А как… нужны ли вам долгие и скучные объяснения?

Я подумал, махнул рукой.

– Нет. Тем более что даже ваши будут основаны на догадках, не обижайтесь, далеких от истины. Хорошо, мастер Дитер! Рабочих я уже послал к вашему монастырю.

Он поклонился.

– Их размещают рядом с местом работы. Пока что строят бараки для жилья, кузницу, кухню, а копать начнут, когда будут обеспечены всем необходимым для жизни и отдыха.

– Спасибо, мастер Дитер!

– Не за что. Мы тоже заботимся о тех, от кого зависит наше благополучие.

Мне почему-то кажется, что жизнь во дворце закипает, когда я прибываю и начинаю наводить шорох, а в остальное время все как бы замирают, что не есть хорошо. Спасибо Гиллеберду, выстроил такую систему, что все колеса крутятся, но все равно нужно в них разобраться, чтобы в случае сбоя сразу же поправить, а не бегать с воплями и не рвать на себе волосы.

Во дворце что-то совсем уж маловато моих армландцев, все-таки им доверяю больше. Впрочем, турнедцы тоже работают как муравьи-фуска, которые не обращают внимания, что их царицу убили пришельцы и теперь в царской камере поселилась другая вообще другого вида и цвета, все равно трудятся и носят ей корм.

По ночам меня начали тревожить недобрые сны, чего раньше не случалось уже давно, обычно сплю как бревно, хорошо хоть пока мальчики кровавые не снятся, но все равно, разделавшись с самыми срочными делами, собрал армландцев на короткий пир перед отъездом.

– Лорды, – сказал я громко и поднял кубок с вином, – давайте отметим успешное окончание войны! Она победная, да, можем гордиться. Но победу нужно еще удержать!

Барон Саммерсет, как представитель наиболее родовитой армландской знати, поднялся на другой стороне стола и красивым жестом вскинул кубок выше головы.

– Ваша светлость, – сказал он преданно, – вы вернули Армландии честь и достоинство! Мы пойдем за вами всюду в победах и поражениях, в бедах и радости!..

Сэр Клемент добавил резким голосом:

– У вас нет и не будет более преданных людей, чем мы, ваша светлость!

Я поклонился, поднес к губам кубок и долго пил, все смотрят и ждут, ибо никто не смеет прикоснуться к вину, пока сюзерен не выпьет и не сядет, а я, осушив наконец до дна, сказал с облегчением:

– За наши победы!

В зале люстры задрожали от громового «ура». Я поглядывал с царственной улыбкой, выжидал, когда сожрут мясо и поговорят между собой, гордясь подвигами и приобретениями, поднялся и сказал твердо и решительно, чтобы в корне пресечь всякие неуместные вопросы:

– Продолжайте пир, но не спалите дворец… да и столицу! Ладно, шучу… Я выеду навстречу наступающим войскам короля Барбароссы и Найтингейла. В мое отсутствие бдите здесь и работайте не покладая рук. Если кто где вдруг, то быстро и сразу, поняли?

Барон Саммерсет ответил за всех:

– За нас не беспокойтесь, ваша светлость, а вот вам понадобился бы отряд сопровождения!

Я сказал с тоской:

– Опять эта песня…

Виконт Рульф заметил хмуро:

– Не цветочки собирать едете, ваша светлость.

Сэр Геллермин уточнил:

– Короли любят, чтобы к ним относились с почтением. А если прибудете вот так, без никого…

Я ощутил, что он вообще-то прав, но постарался сделать свой голос громким и уверенным:

– Я с ними уже давно дружу, оба ко мне привыкли именно к такому, бессвитовому. Если приеду с большим отрядом, обеспокоятся и начнут ломать головы, что я такое задумал? В общем, я ненадолго.

Сэр Вайтхолд смотрел на меня с беспокойством, а когда я в удивлении поднял брови, он пояснил:

– Вам нужно договариваться с ними, чтобы остановились на заранее намеченных границах… Но короли есть короли, у них власть и армия. Никто не сможет остановить, если захотят продвинуться дальше.

За столами лица у всех посерьезнели, даже налитые до краев чаши и кубки не согнали с лиц тени тревоги.

Сэр Геллермин обронил веско:

– Благороднейший сэр Вайтхолд прав… как мне кажется.

Я решительно возразил:

– Бросьте! Король Барбаросса, как и Роджер Найтингейл, – рыцари. Они всегда свято держат слово.

– Перед всеми? – спросил сэр Вайтхолд.

– Вроде бы да, – ответил я. – Во всяком случае, меня не обманывали. Но даже если бы не подписали договор, – а они подписали, – и тогда бы держались достойно! Не волнуйтесь, они в самом деле друзья. Наши друзья.

Рульф пробормотал:

– Да, но… пирог больно лакомый.

– Нет, – сказал я резко, – они были рыцарями и останутся рыцарями. Корона портит… не всех.

Я видел, как они посмотрели на меня очень внимательно, затем Рульф сказал за всех:

– Возвращайтесь поскорее, ваша светлость. Мы не уверены, что в этой громадине что-то да не сломается.

– И что сможем починить без вас, – добавил барон Саммерсет.

Глава 6

Во дворе конюхи вывели Зайчика, он что-то пережевывает на ходу, из пасти летят искры. Бобик радостно распрыгался вокруг, лорды вышли меня проводить, кто-то поправляет попону, кто-то услужливо держит стремя.

Подбежал молодой парень в потертой одежде королевского лучника, я узнал гонца, что привез новости о замке Сворве в Армландии. Он сорвал шапку и низко поклонился.

– Ваша светлость?

Я кивнул.

– Говори.

Он спросил просительно:

– Помните, вы запретили мне поступать в королевскую армию?

Я ухмыльнулся.

– Надеюсь, ты так и поступил?

Он сказал серьезно:

– Да, я честный человек. Но, ваша светлость, а теперь можно?

– Что? – не понял я. – Королевской армии больше нет!

Он сказал хитренько:

– Я имел в виду вашу армию.

Я расхохотался. Мои лорды тоже довольно заулыбались, я покачал головой.

– Я не король.

– Но будете же, – сказал он убежденно.

Я не успел ответить, виконт Рульф вытащил из кошелька монету и бросил ее лучнику. Тот ловко поймал.

– Будет, – заверил сэр Геллермин, и остальные довольно закивали, – и ты вступишь в нее. Скоро!

Зайчик ринулся с места так стремительно, что у меня едва не оторвалась голова, вот уж не думал, что такая тяжелая, видно, в ней мысли, мысли надежные, государственные, а не какие-то поэтические…

Ветер засвистел в ушах и начал выворачивать веки, едва выметнулись за ворота Савуази. Я поспешно пригнулся, укрываясь как надежнейшим щитом мощной гривой, и только иногда поглядывал щурясь, узнавая места, по которым меня несет как брошенного мощной катапультой.

В одном месте проскочил, едва не стоптав стадо гусей, между двумя селами, пронесся по кромке пруда, но уловил за камнями, мимо которых пронеслись, странный серебристый блеск, трепещущий, как крылья испуганной бабочки, что никак не решит, безопаснее взлететь или остаться.

Рука моя сама по себе придержала Зайчика, я всмотрелся, свет прерывается, возникает снова, слишком похожий на разряд молнии, причем – идущий странно горизонтально…

– Бобик, – велел я, – сидеть, морда толстая. Зайчик, подожди меня здесь, присмотри за этим непутяшкой…

Он фыркнул недовольно, а я, покинув седло, заспешил, стараясь двигаться бесшумно, к странному месту.

Камни, к счастью, не грохочут под моими сапожищами, я вскочил на вершинку гребня и увидел, как шагах в пяти от меня некто в черном плаще с капюшоном на голове время от времени вытягивает руки вперед, а там, в сотне ярдов от нас, в густой зеленой траве, мужчина только что перехватил ножом горло убитого стрелой оленя и начинает снимать шкуру.

Я подкрался неслышно, приставил острие меча к прикрытой капюшоном шее мага и сказал негромко:

– Даже не дыши, подлая тварь!.. А теперь поворачивайся ко мне… медленно и даже очень медленно…

Он вздрогнул, потом застыл, а когда я чуть надавил острием в то место, где шея соединяется с черепом, вздохнул и начал поворачиваться.

Я держался настороже, готовый к любой неожиданности, но невольно вздрогнул, увидев прекрасное женское лицо, молодое и со скорбными глазами. Светлые локоны опускаются из-под капюшона на плечи и грудь.

– Ведьма, – определил я. – Сними клобук.

Я не опускал меч, острием направленный теперь ей в горло, а она медленно подняла руки, капюшон упал на спину, золотые волосы засияли во всем блеске. В больших голубых глазах страх, но нет паники, а скорее, я бы сказал, непонятная вселенская печаль.

– Ты его хотела убить? – спросил я.

Она ответила негромко:

– Нет.

– Не верю, – сказал я зло. – А что ты делала?

Она ответила почти равнодушно:

– Все равно убьешь, разве не так?

– Я хочу знать, – отрезал я, – за что!

Она чуть поморщилась.

– Ну… за преступную любовь… Это сэр Каниг, мы с ним играли еще детьми… Родители обещали нас поженить, когда вырастем, я уже тогда в него влюбилась…

Она умолкла, я спросил настойчиво:

– И что дальше?

Она ответила с болью в голосе:

– Его взяли оруженосцем к герцогу Бреддеру, там он был через несколько лет возведен в рыцари. А когда собирался возвращаться, к герцогу приехала из столицы его племянница. Он был очарован этой ведьмой, потерял рассудок, забыл обо мне и о возвращении…

Я переспросил:

– А она точно его околдовала с помощью черной магии?

Она не сказала сразу же, что да, именно так, а как же, что я и ожидал, однако запнулась, потом произнесла тихо:

– Я так решила… ибо чем еще как не черной магией можно объяснить? Хотя говорят, мужчина может за одну минуту забыть прошлую любовь и увлечься другой женщиной… Я в это все еще не верю…

Я пробормотал:

– Ну, это зря.

– Что, – спросила она отчаянным голосом, – вы так можете? Почему?

Я наконец опустил меч, а затем, подумав, со стуком вбросил его в ножны.

– К сожалению, леди, – сказал я деревянным голосом, – иногда что-то в нас происходит. Отворачиваемся от красивых и верных, бросаем свои души под ноги дурам и шлюхам.

Она как будто и не заметила, что минуту назад у ее горла был острый клинок, а теперь исчез.

– Неужели это правда?

Голос ее был полон отчаяния. Я ощутил себя как уж на сковородке, не могу смотреть в ее чистые честные и такие страдающие глаза.

– Леди, – пробормотал я, – лучше вам не баловаться с этой магией… Она ведь тоже не белая. Белой не бывает, все это черное и нечестное.

Она опустила голову.

– Милорд, я совсем потеряла голову от отчаяния.

– Подумайте, – предложил я, – если бы ваша попытка удалась? Он бы женился на вас…

– Да…

– Но разве вы бы забыли, – продолжал я, – что он одурманен вами, а любит другую? Что вы его держите в плену?.. Это нечестно, и вы себя будете грызть всю оставшуюся жизнь. Я же вижу, вы человек хороший, а хорошие люди почему-то совестливые.

Она прошептала:

– Моя магия не действует на него… наверное, сама не хочу, чтобы полюбил меня против воли…

– Просто он толстокожий, – предположил я. – Мы вообще как-то мало чего чувствуем в этой тонкой области… В общем, леди, доброго вам дня, я откланиваюсь, так как весьма… это… спешу!

Она сказала с тоской:

– Вы же паладин? Так убейте меня…

– За что?

– За колдовство…

– Вся любовь, – сказал я мрачно, – колдовство. Ка-а-ак прыгнет, бывает, когда и не ждешь, не знаешь, что и делать! А когда ждешь – не приходит, сволочь, где-то прячется. Или на другого посматривает…