Ричард Длинные Руки. Демон Огня и Стали

Альбрехт приподнялся в стременах, придерживая ладонью шляпу, где хвастливые белоснежные перья успели почернеть от копоти.

– Ваше величество, – сказал он и с хищным видом огляделся по сторонам, – с вашего высокого разрешения, даже высочайшего, малость пройдусь по следу. Интересно взглянуть…

– Там все еще пожары, – напомнил я. – Ваша несомненная доблесть не выдержит вес упавшего на голову дерева.

– Редколесье, – ответил он с лихостью, – сгорело все, а пепел остывает быстро. Да и не полезу в самый огонь.

– Я с вами, – сказал Норберт. – Раз уж в огонь не полезете.

– Польщен, сэр Норберт!

– Вместо увидим больше, – сказал Норберт, – даже если будем смотреть на одно и то же.

– Ну еще бы, – ответил Альбрехт уже с неудовольствием. – Раз я в шляпе, то замечаю только придворных женщин!

– Вот-вот, – согласился Норберт. – Но раз женщин нет, то вам придется…

– Берегите себя, – велел я, – как сэр Альбрехт бережет свою шляпу.

Ответа я не услышал, умчались с грохотом копыт. Арбогастр пошел легкой рысью вдоль горящего кустарника, по ту сторону тянется темно-красная полоса раскаленной, но уже остывающей земли.

Несет сухим нестерпимым жаром, меня старается загородить от него граф Келляве, ровный, как скала, смотрится как продолжение своего массивного и флегматичного с виду коня.

Ладонь графа то и дело с лязгом падает на рукоять исполинского меча, что выдает его злость и раздражение, но, сколько бы ни всматривался по сторонам, нигде не видать тех, кто вызвал это огненное чудовище из недр или бездн.

– Противник будет, – заверил я. – Вообще-то их есть, как говорят в народе, очень даже есть, только успевай оттаскивать. Будут битвы, дорогой сэр Гастон!.. Без них разве жизнь?..

– Прозябание, – согласился он. – Даже если четыре любовницы. Хотя, конечно, императору можно бы и пять…

– И вы туда же, – сказал я с сердцем. – Это государственная необходимость, как отмечено в дворцовом протоколе. Ничего личного!.. На самом деле у всех нас ничего личного, если подумать. Вот вы женаты, но разве это не выполнение долга перед родителями, кланом, обществом?.. Вы обязаны, согласно завету Господа, плодиться и размножаться. Над нами довлеет долг с момента рождения!

Он посмотрел на меня косо.

– А я думал, первородный грех…

– А если это одно и то же?

Он вздохнул:

– Да, конечно. А разницу между плодиться и размножаться мне подробно растолковал сэр Растер. Как он сейчас?

– В самых горячих точках, – сообщил я. – Отряды из неукротимых очищают окраины от чудовищ.

– Чудовища здесь откуда только и берутся, – ответил он. – Смотрите, как эта огненная сволочь прет и не заморится!.. Как по шнурку каменщика идет… Не пора звать Маркуса?

Я посмотрел на него свысока, тем более что мой арбогастр повыше его крупного коня.

– Сэр Гастон, дело не в том, что это недостойно рыцарской чести. Маркус послан как испытание.

– Разве мы его не прошли?

– Испытание не в победе с мечом в руке, – сказал я тем тоном, каким со мной беседовал отец Дитрих. – В старину говорили, нужно пройти огонь, воду и медные трубы. Огонь и вода позади, но сейчас опасно громко и победно гремят в нашу честь медные трубы…

Он повернул голову, я встретил его слегка недоумевающий взгляд на спокойном лице уверенного в Господней благодати рыцаря.

– Ваше величество?

– Как справимся с обрушившейся на наши плечи славой? – пояснил я. – Это нелегкое испытание, сэр Гастон.

Он пробормотал:

– Вообще-то знаю. Но вам-то откуда, ваше величество? Вы так молоды…

– Старые книги читал, – ответил я.

Кусты с этой стороны, где прошел Демон Огня, сгорели начисто, на деревьях еще тлеют ветки в алых огоньках, стволы черные, но пожар заканчивается там, где и начался, с обеих сторон этого страшного следа, оставленного Демоном Огня, не распространяясь в зелень леса.

Сопровождающие нас разведчики то и дело уносятся вперед, Бобик разрывается между верностью мне и жаждой увидеть и узнать больше, убегает еще дальше их, явно догоняет даже Милфорда, что уже скачет впереди этого огненного чудовища, а возвращается захекавшийся, но довольный приключением.

Келляве косился по сторонам, но никакой южный демон не выпрыгивает из-за деревьев, чтобы испытать воинскую доблесть северянина. Жаждущий схватки меч с тоской и горечью остается в изукрашенных северными умельцами ножнах.

Ехал так в мрачной задумчивости довольно долго, наконец пророкотал в нерешительности:

– А вообще-то вы правы, ваше величество, кто бы подумал!.. Если Демона Огня уничтожит Маркус, про нас начнут говорить, что без Багровой Звезды ничего не стоим.

Я сказал с облегчением:

– Благодарю, сэр Гастон, за понимание.

– Надо самим! – бухнул он. – А если не получится, тогда можно и Маркуса позвать…

– Абсолютно верно, – сказал я. – Именно так!.. А никак иначе. О нас всегда ищут что сказать плохое, а уж если есть повод…

– А нет повода, – сказал он, – то найдут. Но лучше не давать.

Ехали то рысью, то шагом довольно долго. За это время вернулись несколько человек из конной разведки. Направление, в котором двигается Демон Огня, уже определено, достаточно и одного человека, чтобы ехал далеко впереди и предупреждал там, чтобы убирались с дороги.

Милфорд доложил:

– Я оставил там троих. На всякий случай. Вдруг у кого конь захромает. Да и для проверки, а то вдруг этот демон свернет…

Келляве взглянул на темнеющее небо.

– Он и ночью, – поинтересовался он в пространство, – будет вот так?.. Или устроит привал?

– Мы устроим точно, – сказал я. – Глуповато в темноте переться через лес.

На западе неспешно багровеет небо, но Демон Огня ближе, зарево от него мощнее и чудовищнее, а когда на небе угасли последние краски, я скомандовал:

– Здесь переждем ночь! Посмотрим, что изменится.

Милфорд остановил коня и тут же принялся расседлывать, а Келляве спросил с надеждой:

– А что-то изменится?

– Конечно, – заверил я.

– Ваше величество?

– Появится вектор, – ответил я туманно. – Если Демон Огня и утром будет двигаться с той же скоростью и в том же направлении, это одно, а если изменит одно или другое, то… будем думать дальше.

Он кивнул с полнейшим удовлетворением на лице.

– Абсолютно верно, ваше величество. Зачем думать заранее?.. Мы что, не люди. Свершится, тогда и подумаем.

Милфорд расстелил на пепелище конскую попону, подняв легкие серые хлопья в воздух.

– Ваше величество!.. У меня небольшой сухой запас, но троим на ужин как раз!

– Я император не гордый, – заверил я.

Оставив коней молча подъехавшим разведчикам, сели прямо на еще теплую после пожара землю. Кое-где еще догорают кусты, делая наступающую ночь чем-то вроде праздника разнузданных ведьм.

Остальные конники расседлали коней и, навесив им на морды торбы с овсом, устроились неподалеку, время от времени поглядывая в нашу сторону.

Милфорд хлопотал, вытаскивая из седельной сумки хлеб и сыр, лицо гордое и счастливое, будет ужинать с самим императором и высокородным графом Келляве, о котором в армии знают как о доблестном рыцаре, преисполненном всяческих достоинств.

Я дождался, когда Милфорд опустошил недельный запас конного воина, сказал с надлежащей полевому командиру скромностью:

– Кое-что добавлю, вон граф ждал вина, но так и не дождался…

Келляве запротестовал:

– Ваше величество, какое вино в походе?

– С императором можно, – заверил я. – Император вне закона.

– Над законом, – уточнил Милфорд.

– Верно, – согласился я, – быстро схватываете, юноша. Далеко пойдете, если власть не остановит ваши благородные порывы.

– Или женитьба, – уточнил Келляве. – Женитьба кого угодно остановит.

Над попоной задрожал воздух, сгустился, блеснули в багровом свете пожара медные бока пузатого кувшина, следом три чаши, а затем уже куда быстрее возникли тушки еще горячих и со следами вертела птиц, свежий хлеб и сахарное печенье.

Келляве одобрительно крякнул, Милфорд смотрел зачарованными глазами, а Келляве взял кувшин, улыбка стала шире, как только ощутил по тяжести в руке, что сосуд полон.

– За победу, – сказал я, когда он разлил вино по чашам.

Милфорд протянул руку, но задержал ее и взял свою только вслед за графом, блюдя субординацию.

– За победы, – ответил Келляве.

Я сделал первый глоток, подавая сигнал, что да, можно начинать, Келляве и Милфорд выглядят счастливыми, а у меня в черепе бьется все та же мысль: как справиться с Демоном Огня при отсутствии Маркуса?

Бобик примчался захекавшийся, с высунутым языком, но, когда Келляве предложил ему половинку тетерева, лениво зевнул, лизнул графу руку и рухнул у его ног, сытый и довольный.

– Нажрался, – определил я. – В пожаре много зверья сгорело. А то и наловил по дороге, без этого и жизни не мыслит. Допивайте вино, граф. Скоро рассвет, нужно успеть соснуть.

Альбрехт и Норберт появились поздним утром, когда наша группа седлала коней. Оба с красными лицами, пахнут горелым, морды у коней в мыле, животы блестят от пота, даже упряжь в клочьях пены, а у сэра Альбрехта на правом рукаве белоснежные манжеты запачкались и вроде обуглились, словно успел загасить огонек в самом начале.

Я посмотрел с подозрением, Альбрехт пояснил с веселым смешком:

– Мы решили, что раз уж все равно вас не догнать, ваше величество, а за вами граф Келляве с ребятами сэра Норберта посмотрит, чтобы вы пальчик в носу не сломили…

– Ну-ну, – прервал я, – и чего от вас так странно пахнет?

Норберт хмыкнул, Альбрехт ответил с некоторым хвастовством:

– Мы решили посмотреть, что за каменная слизь тянется за нашей улиткой.

Норберт уточнил:

– И немного попробовали на ощупь нашими копытами.

– Копытами коней, – поправил Альбрехт на всякий случай.

– Сумасшедшие, – сказал я с сердцем. – А если там только с виду камень, а на самом деле не камень?.. Даже не знаю насколько глубоко?

Альбрехт сказал уже серьезнее:

– Честно говоря, ваше величество, мы до такого не додумались, а то, верно, были бы осторожнее. Вы у нас в самом деле мыслитель, кто бы подумал, глядя на вас… Мы проехали, как и собрались, в обратную сторону, там уже немножко остыло, а потом даже не знаю, кому из нас взбрело в голову, а то и обоим сразу, но попробовали… честно, если бы пришло такое в голову, что провалимся или прилипнем, а то и превратимся во что-то непотребное, ни за что бы… Но мы, оказывается, люди простые, как ваши солдатские сапоги, ваше величество…

Норберт прервал:

– Сплошная плита без единой щели. Гладкая, но копыта не скользят. Мчаться по ней настолько здорово, что даже сэр Альбрехт хоть и в шляпе, но и то… Но мы, конечно, всего чуть-чуть, а вот кони заволновались, им жарче…

Я сурово взглянул на Альбрехта.

– Что не так с моими сапогами? Во-первых, я должен быть свой в доску для армии!.. Во-вторых, самец не должен быть привередливым. В-третьих, нигде не жмут и сидят, как моя кожа. И вообще, император сам творит моду!

Он покинул седло, отступил на шаг для поклона, которым сам и полюбовался, поправил сдвинувшийся на груди кружевной бант, еще вчера белоснежный, а сейчас как будто его трижды окунали в деготь, сушили, а затем окунали снова.

– Ваше величество…

– Что не так?

В его взгляде я заметил некоторое снисхождение.

– Только не на Юге, – проговорил он, – ваше грозное величество. То, что носим мы, они сбросили с себя четыре тысячи лет тому. Потому над нами сдержанно так это… улыбаются. Ваше величество, а что, если попробовать узнать, где начинается дорога этого огненного слизняка? Вдруг в этом какие-то возможности?

– В правильном направлении смотрите, прынц, – сказал я. – А я думал, вы только по бабам.

– Бабы по вашей части, – возразил он. – Меня больше привлекают утонченные и элегантные женщины.

– Вот-вот, – сказал я сурово, – а нужно, чтобы ничто не привлекало, кроме нашей великой Отчизны и служения ее идеалам!.. Если не мы, то хто?..

– С любых высот в любое место, – сказал он с поклоном, – помним-помним. Хоть и непонятно, зато красиво. А еще насчет грядущего подъема сельского хозяйства уже все выучили.

Мне подвели арбогастра, я поднялся в седло и взял повод.

– Надеюсь, принц, вы и сэр Норберт перекусили в седлах?.. Попробуем догнать нашего Демона Огня. Что же это за тварь, что за тварь…

Глава 6

Пожары иногда полыхают на милю в обе стороны, но мы заметили, что огонь на деревьях гаснет, как только Демон Огня с его неистовым жаром удаляется хотя бы на три-четыре сотни ярдов.

Параллельно с этой непонятной тварью продолжали двигаться достаточно долго, прет с той же скоростью и в том же направлении, расплавленная земля кипит, Демон Огня буквально плывет в центре бассейна из бурлящей магмы.

Эта расплавленная проплешина в земле передвигается вместе с ним, оставляя позади постепенно остывающую ярко-красную поверхность, что становится багровой, а потом уже неотличимой от обычного гранита серо-коричневого цвета.

Я направил Зайчика поближе к Демону Огня. Арбогастр проскочил между горящими деревьями, дальше озеро кипящей оранжевой земли, а в центре неспешно и неумолимо прет исполинская блистающая пирамида с острыми краями, подминая под собой уже раскаленную докрасна землю. Остальные все же старались держаться чуть подальше.

Конные разведчики то возникают с нашей стороны двигающегося пожара, то мелькают уже через огненные блики по ту сторону остывающего камня. Осмелели, приближались бы и ближе, но испуганные кони упираются и грозят сбросить неразумных седоков.

Норберт часто пускал коня вперед, выслушивал доклады, а когда солнце поднялось к зениту, подъехал ко мне с угрюмостью на лице, но по обыкновению собранный, с прямой спиной и суровым взглядом.

– Сэр Ричард, – сказал он сухо, – вам уже можно оставить здесь отряд и вернуться в столицу. Ребята будут следить за каждым шагом этой твари! Если что, сразу примчатся с сообщением.

Альбрехт промолчал, но по его лицу я заметил, что с мнением начальника имперской разведки согласен.

– Если ничего, – ответил я, – тоже пусть докладывают. Когда ничего, это тоже что-то.

Келляве, что с самым разочарованным видом едет сзади, пробасил в недоумении:

– И что?.. Возвращаться?.. А нечестивые колдуны?

– Из столицы найти легче, – заверил я. – Там и зацепки какие-то, и в архивах вдруг что-то отыщется… А здесь уже видно, что наскоком не выйдет, хотя и хочется. Сэр Норберт?

Норберт сказал ровно:

– Мы от причальной пирамиды далековато, ваше величество. Думаю, если даже помчимся вскачь, на багер опоздаем.

Все трое смотрели на меня с ясным вопросом в глазах, но я сделал вид, что не уловил намек на Маркуса, ответил с беспечностью:

– Ничего, успеем на следующий. Зато в дороге умные мысли чаще приходят в голову.

– В седле трясет, – заявил Келляве авторитетно. – В черепе бултыхается, вот и перемешивается. Умные мысли тяжелые, обычно на самом дне, а так всплывают.

Норберт, получив исчерпывающий ответ, повернул коня и понесся в обратную сторону, поднимая копытами облако пепла.

Наша часть конного отряда некоторое время двигалась по обе стороны, потом Милфорд сообразил, что охранять нас в безлюдном лесу как-то глуповато, увел всю команду вперед.

– Ничего, – проговорил Альбрехт, – мне кажется, умные мысли действительно порхают здесь на просторах и потому чаще попадают в наши черепа, чем в тесных стенах дворцов…

– …где столько женщин, – договорил за него Келляве тем же тоном. – Вы правы, сэр Альбрехт! Нужно даже вам иногда вырываться из их цепких лап. А то вон у вас уже какое дивное сооружение на голове…

Он сказал с такой убежденностью, что Альбрехт невольно вскинул руку и потрогал поля шляпы.

– Победители пользуются спросом, – сказал я объясняющим тоном. – Вот и сэр Альбрехт…

Келляве проговорил суровым голосом:

– Но разве победа есть победа, если в захваченных городах не изнасилованы женщины побежденных? Главная цель войны, как учит Священное Писание, посеять на новых землях семя из наших чресел!.. Потому я все еще не уверен, что здесь, на Юге, мы победители.

Он замолчал, Альбрехт поглядывал на меня с интересом, как выкручусь, я подумал и сказал рассудительно:

– Я уже объяснял, мы здесь не победители, а спасители. А спасенных насиловать как-то не совсем, хотя и можно. Но с их согласия.

– Да? Тогда спасенные сами должны…

Альбрехт ответил графу с ехидной ухмылкой:

– А разве здесь не так?

Келляве умолк на полуслове, сам как-то бурчал, что здешние женщины даже высшего сословия готовы отдаваться северянам при первой же возможности, а этих возможностей во дворце столько, что даже неловко за них да и за себя тоже.

Бобик унесся так далеко, что исчез из виду. Альбрехт пустил коня в галоп, догоняя Норберта, я придержал арбогастра – ну что у нас самцов за страсть к доминированию, даже своим близким нужно обязательно выказывать превосходство.

Когда догнали, долгое время молча скакали тесной кучкой, потом я заметил, как первым начал уставать тяжелый конь Келляве, Норбертов тоже в мыле, чуточку придержал своего.

Все трое ожидаемо обогнали, Келляве оглянулся.

– Ваше величество?

– До причальной еще далеко, – напомнил я. – Поедем шагом, пусть кони отдохнут. А потом еще рывок – и будем на месте.

Альбрехт приподнялся в стременах, покрутил головой.

– Как вы все хорошо ориентируетесь… А я даже не уверен, в ту ли сторону едем.

Келляве сказал с чувством полнейшего превосходства:

– Что значит, дитя дворцов!.. На простор, дорогой герцог, тоже нужно хоть иногда. Мы все-таки воины. Или вы как? Оюжанились? Шляпа вон какая… А перья, перья!

Причальная пирамида медленно проступила на дымном горизонте, неохотно росла и наливалась зримостью. Мы пришпорили коней, однако вскоре вдали в клубах дыма показался скачущий навстречу всадник на легком неподкованном коне.

Милфорд, это был он, издали помахал рукой, а когда поравнялся с нами, сообщил с огорчением:

– Багер только что ушел!.. Следующий через двенадцать часов. Но ваш песик, ваше величество, натаскал по дороге столько дичи, месяц в поле прожить можно!..

Я бросил недовольно:

– Где этот предатель?

– Следит, как разделываем, – сообщил он. – Ребята разжигают костры, снимают шкуры. Езжайте, не торопясь, как раз зажарят к вашему приходу.

Некоторое время ехали молча, Альбрехт сказал со вздохом:

– Вы наслаждайтесь жарким, а я, пожалуй, заеду к местному королю. А то невежливо!..

– Ну да, – согласился Норберт, – и местным дамам засвидетельствуете со всем шиком северных варваров. А то вашу шляпу так и не увидят, а это просто недопустимо.

Альбрехт ответил с высокомерием аристократа:

– Мы не варвары, сэр Норберт!

Я кивнул молча, Альбрехт пригнулся к конской шее, гикнул и пустил скакуна в стремительный галоп.

Норберт проводил его задумчивым взглядом.

– Он прав, нам тоже стоит посетить королевский дворец. Что-то да узнаем.

Я подумал, пожал плечами.

– Следующий багер через двенадцать часов?.. Тогда в самом деле вы правы, можно. Граф, а вы как?

Келляве сказал с достоинством:

– А я, с вашего позволения, предпочту с воинами у костра!.. Здесь жаренный на вертеле олень и воинские песни. А вы там пьянствуйте, разлагайтесь.

Норберт сказал вполголоса:

– Как будто мои ребята могли не захватить вина… Да и местный король, уверен, уже велел доставить людям императора все необходимое, а вино, как известно, самое-самое в мужской жизни. Не зря же Ной виноградную лозу первой перенес в ковчег и берег как зеницу ока, а потом высадил тоже раньше любых других растений и даже злаков.

Я приподнялся в стременах, Норберт проследил взглядом, куда я указал рукой с указующим перстом.

– Вон там и есть столица?..

– Да вроде бы, – подтвердил он. – Раз причальная пирамида здесь, то и столица обязательно рядом. Всегда так, хоть и непонятно. Ваше величество?

– Не причальные так строили, – в который раз пояснил я, – а столицы возле тех мест, где останавливались багеры. Хотя не столицы еще, а просто деревушки первых уцелевших… А город отсюда такой нарядный и светлый! Не скажешь, что там страдают угнетенные.

– А они там страдают? – спросил он с сомнением.

– Везде страдают, – пояснил я. – Угнетенные те, кто считает себя угнетенными.

Он подъехал к ближайшему костру, я не слышал, что говорил, но трое вскочили и бросились к коням. Норберт не успел вернуться ко мне, как они умчались в сторону городских ворот.

– Да мы и сами бы управились, – сказал я.

Он ответил равнодушно:

– Но лучше, когда там знают, что едут гости.

– Думаете, сэр Альбрехт не предупредил?

Город издали смотрится милым и в меру величественным, особенно на фоне дикого леса, а когда мы неспешно подъехали, там стражники поспешно распахнули перед нами обе створки, вытянулись, глядя испуганно вытаращенными глазами.

– Знают, – сказал Норберт, – сэр Альбрехт предупредил.

– Или ваши люди успели, – ответил я. – Вы правы, отпадает необходимость объяснять, кто мы и что мы. Лишь бы сэр Альбрехт не отчудил, типа по новым правилам нас нужно целовать в задницы…

– Сэр Альбрехт очень серьезный человек, – возразил Норберт. – Это здесь, на Юге, иногда воспринимает местных слишком несерьезно…

– Так мы сейчас на Юге, – напомнил я.

Ворота прошли на рысях, миновали несколько таких же провинциально милых улиц, наконец выбрались в центр, где раскинулась тщательно вымощенная светлым камнем обширная площадь, а на том конце высятся полукругом три роскошнейших здания.

Норберт заметил ровным голосом:

– Неплохо для столицы королевства.

– Даже роскошно, – согласился я.

– Но не Волсингсбор, – уточнил я, – соблюдают субординацию.

– Это Великие Маги соблюдают, – сказал он и взглянул на меня коротко, понимая, как кольнет меня напоминание о нерешенной проблеме. – Местным разрешено разве что выбирать цвет чулок. Да и то, судя по тому, что эта мода не меняется тысячу лет, чулки наверняка им тоже маги придумали…

Я промолчал, настроение в самом деле из-за Великих Магов стало хуже некуда, это как больной зуб, что и так ноет, а если случайно надкусить на него, то это вспышка пронзительной боли.

Из головного здания поспешно выбежали пышно разодетые в одинаковые одежды цвета червонного золота и одинаково подстриженные парни с трубами в руках, торопливо выстроились в две шеренги.

Едва копыта наших коней процокали по каменным плитам двора, трубачи быстро расступились и, вскинув свои сверкающие инструменты широкими раструбами к небу, издали радостный вопль.

– Почти фанфары, – сказал я, Норберт повернул голову, ожидая продолжения, я кивнул в сторону крыльца. – Вон сэр Альбрехт вышел нас встречать, насчет медных труб он объяснит. Он чаще бывает там, где они трубят, трубят…

Норберт взглянул с недоверием.

– Сэр Альбрехт?

Я пояснил с небрежностью:

– Вообще-то это сложный богословский вопрос… что как раз по части сэра Альбрехта, он чаще всех напоминает насчет отца Дитриха и его необходимости здесь. Думаю, он с удовольствием поговорит на эту тему, стараясь разъяснить на простом и понятном для воинов языке.

– Да, – согласился Норберт, – мне как можно проще. Но со ссылками на откровения апостолов и Святое Писание.

Альбрехт ожидает нас у дверей, а из здания начали выплескиваться группами ярко одетые мужчины и женщины. Фасон тот же, отметил я, что и в Волсингсборе, так что со связью с метрополией все в порядке.

За нами неотступно едут двое конников Норберта, остальные уже в городе шустрят насчет безопасности императора, но большая часть уже здесь, хотя, понятно, во дворце наше появление – полнейшая неожиданность, и к покушению на мою священную особь еще никто не готов.

Мы втроем покинули седла, местные лакеи выбежали навстречу и приняли коней.

– Ну, – сказал я, – посмотрим, чем здесь кормят.

– Вас никто не перекулинарит, – обронил Норберт то ли в похвалу, то ли в несвойственной ему иронии.

Высыпавшие навстречу придворные торопливо расступаются, но кланяются как-то неуверенно. Альбрехт хмыкнул, все понятно, трое перепачканных в золе и покрытых пеплом незнакомцев меньше всего похожи на знатных людей.

Я двигался на полшага впереди, Альбрехт все же спустился по ступенькам и пошел рядом, как и Норберт, с другой стороны, оба все еще настороженные, хотя ускакавшие вперед люди Милфорда всех наверняка уже предупредили, а сами заняли ключевые места.

Дверь во дворец открыта, но гвардейцы, подчеркивая наш статус, перед нами распахнули и тяжелые створки ворот.

Сохраняя благожелательную и беспечную улыбку, я вошел в просторный холл. Далекие стены в статуях, нишах и полуколоннах, выбегающие придворные тут же замирают, суетиться поздно, почтительно кланяются, а женщины приседают.