S-T-I-K-S. Начни сначала

Голова еще раз икнула и опустилась на стол. Я тронул его, пытаясь получить что-то осознанное. Голова приподнялась, смотрела на меня совсем помутневшими глазами, он что-то бессвязно буркнул. Вот от алкоголя поплыл или уже того? У меня ж мозги так и зашуршали. И тут кусаются. А чужих нет. Похоже, зараза какая-то. А вот мне что теперь делать? Я возвращался в надежде, что мужики тут тёртые, расскажу им, что случилось, они подумают и придумают, что делать. А тут думать, похоже, некому. И покусанные уже есть. Да уж. Хотел я ещё раз расколошматить только что говорившего со мной или хотя бы тех двоих, но услышал с дивана бормотание, переходящее в поскуливание и еле слышное урчание. Ну его, обойдусь без просвещения этой компании. Вышел и плотно закрыл дверь на защёлкивающийся замок.

Что сказала или сделала бы Елен? Она бы тут всем вставила. Это факт. А потом собрала бы барахло и отчалила. Да, скорее всего, так. Растолкала бы по лодкам пацанят, собрала бы, что нашла из еды, и вытолкала всех от беды подальше. Вот и мне так надо. Машину, конечно, я на место поставлю. Мало ли – чем чёрт не шутит, вдруг вернётся Елен? Лишних подзатыльников мне не надо. Вещи и продукты на "переждать"тут наберу. Яхтсмены они такие – у них по рундукам всё есть: от плитки походной, надувных матрасов до тушёнки и презервативов. Придумал план, пошёл делать. Машину отогнал на стоянку, поставил рядом с прицепом. Вещи, вытащенные с утра, сложил назад. Ну его, от греха, не дай бог чудо случиться, Елен вернётся и увидит.

Потом пошёл по рундукам, пошарился, набрал необходимое. Комплект котелков и посуды, плита с газовым баллоном нашлись аж в четырёх вариантах. Тушёнка с макаронами, пара бутылок коньяка, заварка, жаль, без сахара. Надувной двуспальный матрас. А вот палатки не нашлось. Взял вместо палатки кису с парусами. И накрыться, и постелить. Даже жарко ночью под лавсаном будет, и дождь не пропускает. Оттащил всё до понтона, упаковал в непромокаемую сумку и загрузил в "Пряник". Всё приготовил, решил проверить, как там тренеры? И вот зря это сделал.

Осторожно заглянув через стеклянную дверь, чуть не заорал. В кают-компании было жутко. Мужик, что со мной говорил, растянулся на полу, а над ним, урча, сгрудились бывшие собутыльники. Пахло кровью. Я осторожно шагнул назад, стараясь не шуметь. Подумал, что так беспечно ходил, шумел по всему клубу, совсем не думая об опасности. Но знал же, чем укусы заканчиваются! Дурак! Осторожно пятился назад, стараясь не выпустить из поля зрения дверь. Тихо спустился до слипа и побежал к понтону, к розовому "Прянику". Отвязал швартовы, соскользнул в кокпит яхты. Аккуратно перебирая руками по покрышкам, которыми был обвешан понтон, финн повёл в акваторию яхт-клуба. Достал весло и погреб к ближайшему буйку с зашвартованной яхтой. Привязался к нему, сел и перевёл дух. Сердце бухало в груди, заболела голова и затошнило.

На воде почувствовал себя в безопасности, и организм сразу дал знать о пережитом стрессе. Похоже, что-то реально случилось в этом городе. И это нехорошее явно указывает на необходимость обратиться к врачам в больницу. А если быть точнее, по воздуху зараза передаётся! Почему тренеры, защищённые изоляцией, превратились за несколько часов в зомби? Я могу предположить, что в городе что-то произошло: кто-то на кого-то чихнул или руки не помыл. В нашем уголке последние два дня обитали только приезжие, даже охрана территории детско-юношеской школы из Екатеринбурга приехала. Прислушался к себе. Кроме адреналинового отката с небольшой тошнотой и головной болью, никаких отклонений. Тошнота понятна: сначала я насмотрелся и нанюхался, а теперь желудок еду не принимает. Пить хочется – солнце уже к зениту тащится, да и на воде ультрафиолет в два раза интенсивнее из-за отражения. А что руки-ноги трясутся – так это адреналиновый откат. Слабость – оттуда же. Говорю внятно, думаю тоже, жевать людей не хочется. Тушёнку даже не хочу. Значит, я точно пока не больной. По крайней мере, если и инфицирован, то не болею в той же стадии, что урчащие тренеры.

И что дальше делать? А дальше всё по плану. По тому самому, который всегда вдалбливала в головы Елена, для всех будущих яхтсменов. Первое. Оказавшись в нестандартной ситуации, прими меры для сохранения своей жизни: вода, еда, тепло. Второе. Найди максимально безопасное место там, где оказался. Третье. Запасись терпением. Думай, ожидай стабилизации ситуации. Тяни время, помощь придёт. А если не придёт, то при стабилизации ситуации сам выбирайся к людям. Четвёртое. Помни, всё, что ты обязан делать, – сохранять свою жизнь. Вот такие у неё правила. Проверенные всякими шквалами, грозами, потеряшками, оверкилями. По первому пункту отработал: воды, пусть в небольшом количестве, хватит; еды тоже достаточно; теплом обеспечен. Надо приступать к поиску максимально безопасного места. А какое оно? То, что меня отделяет вода от прокажённого города и яхт-клуба, – это хорошо. Кажется, что заражённые не очень способны плавать. Вода – не та среда, где даже очень уверенный в себе человек может расслабиться. Люди не рыбы, жабр и плавников нет. Но и торчать в акватории яхт-клуба, в спортивном финне, несколько суток, пока помощь придёт, – не вариант. Воды у меня немного, надо ставить плиту, кипятить. Финн – не прогулочная яхта с каютой, а гоночный инструмент. Если только калачиком свернуться, чтобы поспать. Ладно, пару-тройку часов, но не сутками. Так что место вроде бы безопасное, но очень некомфортное. Надо по водохранилищу походить; судя по гоночным картам, здесь было много островов. Найду какой-нибудь поменьше, чтобы точно не встретить людей. Но сначала надо передохнуть хоть пару часов. Понаблюдать за обстановкой.

Я расправил парус на гике так, чтобы он сложился надо мной, как импровизированная палатка, – хоть какая-то тень от палящего солнца. Кое-как вытянулся в кокпите и принялся смотреть по сторонам. Наблюдательный пункт так себе. Привязанный к буйку "Пряник"водило из стороны в сторону из-за течения и небольшого ветерка. Поэтому я из своей лёжки наблюдал то яхт-клуб, где стояла тишина, то берег с однообразными кустами, то часть водохранилища. Яхт-клуб располагался в условной лагуне, поэтому кусок водохранилища, который я мог наблюдать, был очень скромным. Смотрел я на этот калейдоскоп однообразных пейзажей и не заметил, как отключился.

Очнулся от жажды. Порылся в прихваченных вещах – две полторашки минералки и ополовиненная пятилитровая баклажка воды, что закинул рано утром, когда готовил швертбот к гонкам. Подумал, что воду из баклажки лучше оставить для чая, минералку как-то несподручно кипятить. Выпил половину бутылки шипучей воды в один присест, однако жажду это не сильно уменьшило. Такое бывает: организм от стресса и нагрузки потерял жидкость, а влитая вода не сразу разойдётся по телу. Надо подождать. Конечно, в таком случае лучше всего не просто наливаться водой до краёв, а прополоскать рот и удерживать воду какое-то время, прежде чем глотать. Это тоже наука будущих мореходов. Да, вокруг много воды, однако не всякую воду можно пить. Вообще правила показывают, что пить много нельзя. Даже если хочется. Это как в пустыне: с водой из организма уходит соль, начинает меняться состав крови, и организм забарахлит. А у меня ещё одно правило номер один: вода, еда, тепло. Так что, несмотря на неутихающую жажду, воду отложил усилием воли. Прислушался к организму на предмет признаков неизвестной болезни. Кроме жажды, немного побаливала голова. Но пока это объяснимо – мало спал ночью, а краткий дневной сон под палящим солнцем пользы никакой не даёт. Но чтобы убедиться в своём уме, проговорил вслух несколько скороговорок и перечислил фамилии, имена и отчества своих родственников по матери и отцу. В совокупности тридцать два человека. Никого не забыл, со скороговорок не сбился. Посмотрел на капитанские часы: проспал почти два часа. Снова начал оглядывать берега. Издалека слышались звуки какой-то невнятной жизни в городе – то гул машин, то стрельба, даже пару раз что-то крупное бабахнуло. Но это неудивительно, если учитывать то, что я уже видел. Ещё раз порадовался своему решению уйти на воду, подальше от безумцев и людей с оружием.

Берег, проплывающий в оконце палатки из паруса, был тихим и безлюдным. Со стороны водохранилища тоже царила тишина – ни звука моторов, ни движения. Это хорошо. Есть шанс найти-таки безлюдное место и отсидеться. Надо только решить, когда отчалить от негостеприимного яхт-клуба. И тут вопрос: а если кто-то из тех, кто сейчас разъезжает по городу и стреляет, заинтересуется парусом на воде? С одной стороны, швертбот движется без звука, с другой – мишень большая, не промахнешься. Ночью, понятное дело, в неизвестной акватории шастать в поисках острова не стоит. Вечером шансов найти до темноты пристанище тоже мало – может, банально не хватить светлого времени. Поэтому лучше всего рано утром, пока все страждущие приключений спят. С другой стороны, придется просидеть ночь в неудобном для таких целей финне. Есть еще вариант: отчалить, когда солнце будет стоять напротив берега. Обычно при таком ракурсе белый парус плохо виден, да и прицелиться против солнца в цель на бликующей воде сложнее. Ждать такого положения еще минут сорок. За это время надо аккуратно подготовить все к старту.

Я почти всё закончил, уже был готов поднимать парус и отшвартоваться от буйка. Но в это время услышал характерный звук захлопывающейся двери автомобиля. Быстро переместился в наблюдательную позицию: с верхней стоянки машин к эллингу спускались двое мужчин. Один – широкоплечий, крупный с коротким ёжиком светлых волос, второй – верткий, жилистый, невысокий по сравнению со спутником, чернявый. Одеты они были в камуфляж, обвешаны всякими жилетами и разгрузками, имели за спинами рюкзаки, а в руках – оружие. Шли они мягко и тихо, ни один камушек не скрипнул и не покатился от их шагов. Один шёл чуть впереди, второй явно прикрывал. Если бы не тихо хлопнувшая дверь автомобиля, я бы их не заметил. Обругал себя всяко за то, что ворочался, как мышь в гнезде, пока готовился к выходу, не думая о тишине, скрытности и наблюдении за окрестностями.

Мужики заглянули в распахнутые ворота эллинга. Затем худощавый поднялся к пристройке кают-компании. Махнул напарнику какие-то знаки, убрал оружие и достал с поясного ремня что-то, похожее на молоток. Дальше сделал немыслимое: открыл дверь кают-компании и отскочил назад на пару метров. Послышалось многоголосое урчание. Бывшие тренеры рванули к добыче, но застряли в двери. Мужики в прошлом были не мелкие, и, застряв в проеме, не смогли договориться из-за потери разума, да и координация у них явно была не в порядке. Потолкавшись в проеме, они дали вертлявому время, чтобы нарастить дистанцию, пока первый из урчащих тренеров наконец вывалился в дверь. Надо отдать должное мужику: он, словно всю жизнь занимался только тем, что водил хороводы из зомби. Спокойно дождался, пока расстояние между покачивающимся безумным тренером и ним сократится до пары метров, и мягко двинулся к дальнему забору, лучше сказать, к кустам, которыми заканчивалась территория яхтклуба, где у забора, уходящего в воду, стояли непролазные заросли тростника и ивы. Его напарник уже протоптал тропу в зарослях, застыл на небольшом пригорке, держа в руках аналогичный инструмент – молоток. Процессия прошла около двухсот метров, урча, шатаясь, протягивая руки к вертлявой добыче. Добыча у самого забора просто взмахнула молотком и ударила первого страждущего зомби по голове. Брызнуло. Молоток взвился ещё и ещё раз, но печальная участь первого упавшего зомби урчащих сотоварищей нисколько не смутила, они так же упорно двигались к добыче. Недолго. Сзади к расправе присоединился второй боец. Через пару минут зомби упокоились, мужики пошли назад к кают-компании, передвигаясь всё так же тихо, плавно. А меня чуть не вывернуло, так как, несмотря на расстояние, вид устроенной бойни и воображение, в подробностях дорисовавшее картину, напрягли желудок. Пришлось снова отхлебнуть минералки. Отметил про себя, что эти два товарища сделали всё слаженно, без единого слова и как-то рутинно.

Моего неугомонного “Пряника”, привязанного к буйку, снова развернуло, и в моем поле зрения появился противоположный берег лагуны, затем выход в водохранилище. Минут через пятнадцать швертбот снова повернулся кормой к яхт-клубу. А там вовсю шла работа. Мужики также без слов расправлялись с гоночным имуществом: разгрузили оба катера от лишних буйков-знаков и занялись установкой швартовых растяжек. Я застал тот момент, когда первый катер отошел на веслах от понтона, вертлявый скинул с носа катера буй гоночного знака с якорем и стал вытравливать швартовый конец, пока крупный выгребал обратно к понтону кормой. Зашвартовали катер на растяжке: теперь достаточно было прыгнуть в кокпит, скинуть две петли кормовых швартовых и, перебирая руками, перетянуть катер к буйку. То же самое провернули со вторым катером. Очень продуманные мужики, явно готовящиеся к быстрому старту с воды.

Мое скромное убежище снова отвернулось от яхт-клуба, а я задумался. Вот как мне теперь по-тихому уйти? Как только парус подниму, он зашелестит, привлекая внимание. Ещё надо учесть, что стартующий с буйка швертбот – отличная практически неподвижная мишень, вместе с копошащимся в нём человеком. И если сам процесс ловли ветра и маневров по выходу из бухты яхт-клуба представлял собой пусть сложную, но вполне решаемую задачу, то постановка паруса и процесс отдачи швартовых концов – то ещё развлечение. Елена бы над этой моей проблемой усмехнулась и снова дала бы подзатыльник, приговаривая: “Вот вы поголовно испорчены современной техникой. То вам двигатели давай, то пирсы и понтоны все покрышками и подушками увешайте, чтобы вы, деточки, не повредили дорогостоящее имущество. А на самом деле высший пилотаж – делать все эти маневры только парусом, постановкой экипажа, рулём и, конечно, мозгами того, кто держится за румпель. И нечего говорить про силу ветра, неблагоприятные направления. Не бывает неблагоприятных направлений в местных озерах и реках. Не океан – чай. И всё снова сводится к тому, как ты чувствуешь свой гоночный швертбот. Как ты распределил вес, заглубление шверта, натяг шкотов. Всё только в этом. Очень кстати припомнились уроки на тему подхода и отхода, да ещё мини-гонки без руля вовсе. "Это вам наука, что такое парусная яхта на самом деле", – говорила Елена. – "По-хорошему, чтобы понять ветер, себя и научиться этим всем пользоваться, надо отобрать у вас руль совсем и посмотреть, до кого мои теоретические умствования дошли."И вот теперь мне эта наука наконец пригодилась в деле спасения своей собственной шкуры. Следующие полчаса я потратил на изучение течения, которое есть даже в замкнутом озере, ветра и прогноза погоды. Финн мотало вокруг буйка, поэтому у меня была возможность изучить обстановку и небо, которое, судя по жаре и тёмным облакам, наползающим со стороны города, говорило о будущих сильных шквалах и грозе. Облака были примечательные: клубящиеся и тянущиеся вверх башни. Чем сильнее распалялось солнце, тем ближе намечалась смена направления ветра. Минус только один – пока слабый ветер дул с берега, то есть из-под грозовых туч. Направление выгодное для отчаливания, но сила такого ветра совсем не для быстрого расставания с водами яхт-клуба. Минут через сорок или через час ветер сменит направление под грозу; для меня это встречный ветер, а значит, больше галсов, больше поворотов, больше шелестящего под порывами ветра паруса. Следует добавить, что при смене направления ветер станет шквалистым и сильным. С одной стороны, это способствует скорости яхты. С другой стороны, мой вес недостаточен при сильном ветре, а барахло, закрепленное по корпусу, не в счёт – противовеса парусу оно не составит, только осадку уменьшит. Так что имеем одни риски: непонятные мужики с оружием и готовыми к старту катерами, ухудшение погоды, усиление ветра, мой малый вес для Финна, жажду, которая только нарастает, и головную боль, которая тоже радости не добавляет. Несмотря на всё это, я решился. У меня есть всего минут сорок, чтобы удрать из лагуны до того, как ветер рванет навстречу. А уж в чистой воде я смогу выбрать любой оптимальный курс, без риска перевернуть швертбот. Я приподнял шверт и перо руля, чтобы корпус максимально скользил по воде от слабого ветра, пусть чуть боком – так даже естественней, имитация брошенной и неуправляемой никем лодки. Переполз под сложенным парусом к носу, снял кольцо швартового конца с карабина, карабин зацепил на корпус, а свободный конец, пропущенный через кольцо буйка, намотал на правую руку. Достаточно отпустить, и швартовый выскользнет из кольца на буйке, вытянется в воде вдоль корпуса. Потом подберу. Теперь удлинитель руля под пятую точку, руль чуть-чуть на себя, чтобы ветерок тащил швертбот к противоположному берегу залива, дальше от пирса, за несколько болтающихся на якорях каютных яхт. Условно прячась за ними, я подниму парус. Осталось только дождаться, когда финн развернёт кормой к понтонам, чтобы начать движение прочь. И тут мне крупно повезло. Со стороны верхних въездных ворот послышался звук – кто-то или что-то дергало створку ворот, затем раздался треск и скрежет железа. Пока яхту разворачивало, я не мог видеть происходящего, да и из положения лёжа под сложенным парусом особо разглядеть что-то было трудно. Но за этим звуком послышалось три тихих хлопка выстрелов. Я приподнял парус, чтобы увидеть, как от искорёженных, смятых в гармошку створок ворот вниз к эллингу спускается нечто: огромный бронированный, словно динозавр, монстр, что-то среднее между гориллой и медведем, размером почти с Еленин Фиат. Увидел, что два товарища безусловно теперь заняты этой проблемой, а значит, у меня появился шанс уйти отсюда с минимальными ущербами.

И я, не раздумывая больше, отпустил конец швартового, перехватывая фал для подъёма паруса, нисколько не заботясь теперь о звуке и привлечении внимания к себе. Монстр то ли заурчал, то ли заревел и кинулся в эллинг, откуда, судя по всему, по нему вели стрельбу. На фоне грохота и рева, который устроил этот персонаж, трепыхание паруса точно никто не заметит, и даже если заметят, то мой побег и бушующий монстр на берегу несопоставимы по степени проблем. Ветерок подхватил мой розовый “Пряник”, и я начал выбирать фал подъема паруса, молясь о том, чтобы его не заело в ликпазе мачты. Елен бы оценила, с какой скоростью я делал сразу несколько дел: рулил буквально задницей, прижимая удлинитель руля, поднимал парус, перехватывая фал правой рукой через стопор и собственные зубы, а левой закреплял шкот, устанавливая правильно гик под ветер. Я поправлял переднюю шкаторину паруса, чтобы он шел вверх споро. Конец швартового соскользнул с кольца, но в тот момент надо мной уже был наполненный ветром парус, опущенный на всю длину шверта, и руль. Висел на ремнях, а под носом финна журчала разрезаемая вода, отсчитывая ускорение яхты. За спиной хлопали выстрелы, бушевал разъярённый монстр. Я не оборачивался: теперь моя задача была убраться как можно быстрее и дальше от яхт-клуба. Ветер, вот что мне было нужно, нормальный стабильный ветер, галфвинд, бьющий в бок финна. Я прямо молился о ветре. Замер, разлегшись вдоль борта, чтобы не нарушить разгон яхты лишним движением. И вдруг разом понял, что чувствую всё: натяжение парусов под слабым ветром, струи воды, гладящие дно швертбота, недовольные завихрения у руля. Я словно врос в яхту, словно растворился в окружающей действительности, почувствовав за миг до того, как ветер сменил направление и ударил шквальчиком со стороны мыска, прикрывающего лагуну яхт-клуба. И уже до того, как парус внезапно хлопнул, кинул тело в кокпит яхты и резко переложил руль.

Всё шло, как я и предполагал: ветер рванул под грозу, усиливаясь, стелясь по воде, зло вбиваясь в парус. Пряник накренился, закрыв от меня парусом яхт-клуб, я откинулся за борт на оттяжке, так что почти коснулся затылком воды. Прислушивался к тому, что делается на оставленном берегу: рев монстра и грохот чего-то ломающегося не прекращался. Если бы кто-нибудь через десять минут посмотрел мне вслед, то ничего, кроме бликующей воды и черной полоски над ней, не разглядел бы. Я уже приблизился к горловине залива, чтобы обогнуть закрывающий его мыс. Прежде чем скрыться за ним, я обернулся к яхт-клубу, чтобы увидеть, как бусик Елены движется к покореженным воротам яхт-клуба, а за ним по земле волочится что-то круглое – голова того монстра? Хотя с моего расстояния уже не разглядеть. А еще я заметил, как второй человек вскинул в мою сторону оружие: на солнце блеснул оптический прицел, но в следующий момент я уже скрылся за мысом.

Окинув неожиданно широкие просторы водохранилища, я почувствовал, как страх и напряжение последнего часа отпустили. Сразу усилилась жажда и тупая головная боль. Главное, чтобы это был откат от стресса и усталости, а не зараза, переводящая меня в статус зомбака. Это было бы печально: столько пережить, выжить и заурчать. Водохранилище показалось намного больше, чем представлялось по карте. Вода, взъерошенная порывистым ветром, бликовала, и противоположный берег с трудом проглядывался. Я припомнил карту: острова были ниже по течению, в трех-четырех километрах, но из-за яркого солнца и бликов были мне не видны. Береговая линия с этой стороны изрезана мысами, мелкими заливами, оканчивалась покрытыми тростником косами, языки которых простирались далеко в воде, указывая на мелководье. Следовало отойти от неё подальше, обогнуть, и там, видимо, должны были появиться долгожданные острова. Ветер крепчал, волнение усиливалось, гроза наползала. Надо было торопиться. Одно плохо: ветер дул как раз оттуда, куда мне было нужно. В следующий час я лавировал против ветра, отвисая на ремнях, неоднократно облитый водой и трясущийся от холода. Всё старался разглядеть среди воды хоть какой-то намек на интересующие острова, какое-то укрытие. В душе ворочалось беспокойство и удивление; всё, что я наблюдал, совсем не походило на карту. Обогнув наконец тростниковый мыс, от увиденного чуть не выпустил руль и шкоты. Передо мной на километрах трех водохранилище сужалось, так что стал виден противоположный берег с застройкой. В этом месте над водой высился мост. Течение усиливалось, ветер поднял навстречу волну, и "Пряник"почти застыл на месте, несмотря на наполненный парус, стал подпрыгивать на волнах, как неваляшка. Я решил изменить курс, стараясь уже не к какой-то цели, а чтобы максимально безопасно уйти от взбесившейся реки и встретить грозу хоть в каком-то более спокойном месте. Развернул швертбот в галфвинд и понесся в сторону моста, прикидывая, смогу ли я укрыться или пришвартоваться к опорам моста и там переждать грозу.

Приблизившись к мосту, я понял, что мне не только не удастся пристроиться к опоре, но и надо удирать от этого места как можно быстрее. Мост был странный, словно составленный из двух мостов, настолько разных, что стало понятно: тут что-то не так. Слева, от моего покинутого берега, высота опор была ниже, чем справа. Мост справа шел вверх, как бы изгибался, а слева – ровно, словно шоссе. Там, где эти два куска соединялись, высота полотна расходилась на два метра, и часть моста справа, висящая после опоры, обрушилась, торча арматурой и болтающимися на ней кусками бетонных плит. Внизу, под опорой справа, стоял пенистый бурун воды, указывая на скорость течения, словно там билась какая-то горная речка. Левая часть составного моста тоже не прельщала – на мосту были люди, или уже нелюди. Пока я приближался, живая масса, словно та же волна, накатила на перила и пялилась на меня. И я решил, пока есть возможность, обойти мосты по правому берегу, там по крайней мере никого у перил не было. И снова заложил галс, и снова прыгал неваляшкой по волнам, и снова болтался на ремнях, мокрый, измученный жаждой. Тело уже изрядно потряхивало. Под ногами в кокпите скопилась вода, финн осел ниже, пошел менее ходко. И перспектива найти хоть какое-то пристанище никак не вырисовывалась. Ещё через час противоположный берег стал ближе настолько, что я смог детально разглядеть разрушенный, словно после военных действий, город. Мертвый город. К тому моменту, когда я прошел под пустым, таким же мертвым мостом, потряхивало не только тело, но и затрепетала душа. В голове скакали мысли одна за другой, пытаясь найти оправдание увиденным картинам. Настроение от придуманного лучше не становилось.

Гроза, так и не разродившаяся громом и молниями, разлилась противным холодным дождем, скрыв солнце за пеленой. Сколько я проболтался на воде? Часов пять. Скоро стемнеет, а я так и буду болтаться в полузатопленном финне посреди неизвестности. Еще час я просто шел вниз по течению, отмечая, что берега снова расходятся шире. Вглядывался в горизонт, стараясь разглядеть признаки острова. Еще через час разглядел слева редкие кроны деревьев в зарослях тростника. Дело шло к вечеру, я решил пристать хотя бы к плавням, а утром продолжить поиски. Словно подбадривая меня, внезапно вышло из-за пелены солнце. Судя по всему, до сумерек оставалось часа три, не больше. Растаявшая в неизвестность гроза забрала с собой ветер. Теперь тянулся нестойкий слабый ветерок. Я, закрепив руль и шкоты, начал откачивать воду из финна. Старался отвлечься от головной боли и мучившей жажды, занимаясь монотонной работой, поглядывая на приближающиеся чахлые деревья и тростник. Ветер совсем скис. За полкилометра достал весло, спустил парус, приподнял шверт и руль, начал грести прямо через тростник к кустам. Через полчаса финн уткнулся носом в песок.