S-T-I-K-S. Начни сначала

– Заберу на обратном пути со стрелки, если, конечно, этот новичок там окажется. Думаешь, он иммунный, Антей?

– Скорее всего да, ты же знаешь, животные точно знают, кого стоит бояться, а кому доверять. Кот не пошёл бы рядом с будущим зараженным, да и времени прошло после перезагрузки достаточно.

– Лады, – вздохнул Печкин, – заберу. Продержится поди несколько дней с моим живцом и литературой о Стиксе. А то мне ещё отработать Полигон надо: собрать новичков, кто остался и до кого дотянусь, отконвоировать к яхт-клубу на берегу с Учебкой, там нас подберут мои парни, они катером должны обзавестись и припасами. Ржевский нехорошо ранен, и Семен Семеныч тоже. – Ты ж без оружия, Печкин, после ранения. Куда бродить одному в разграбленном кластере? – удивился я.

Печкин пожал плечами:

– Мендель подлатал, я на ногах, оружие – не вопрос. Частично амуницию подобрал с твоими ребятами в магазинах. Не пропаду, не впервой. За помощь вам спасибо, должен буду.

Я усмехнулся:

– Печкин, какое должен? Ты ж половине моей команде крестным будешь. Это я тебе за них должен, – рассмеялся я, – когда думаешь отправиться?

– А вот как Учебка загрузится, и отправлюсь, с вами эвакуируюсь.

– Принял, – кивнул я, – пойдём пока отдыхать про запас, и Мендель тебя ещё подлечит, да и живцом тебя надо обеспечить на первое время.

– Лады, – снова вздохнул Печкин, – я к крестнику пока присоединюсь, помониторю окрестности.

Я согласился и пошел выспаться впрок. От вахты меня освободили, так как я основное прикрытие при отходе. И делать было нечего, спать и спать, пока Стикс даёт.

В этот раз Учебка загрузилась ночью. Загрузка сопровождалась грозой, причем гроза шла как внутри загружаемого кластера, так и снаружи. Интересно, кластеры Четвертака грузятся с одинаковым интервалом – раз в полтора месяца, а скорость заражения разная. И это противоречит общей теории, что скорость заражения зависит от частоты загрузки кластера. Философствую.

Пока мы ждали рассвета, задал этот вопрос. Мендель и Дарвин тут же начали сыпать терминами, но неожиданно пришли к общему выводу, что последовательная загрузка подряд кластеров с большим числом биомассы повышает количество спор в данной конкретной территории. Они тут же принялись составлять чек-лист, как проверить свою теорию на ДОСе, который загружался последним.

Свои научные изыскания моя команда любила обсуждать. Кто-то на привале обсуждает рейды, свои приключения или баб, а мои орлы – теории и предположения. Действительно, поговорить о нашей работе на Институт в стабе нельзя, разве что на базах института. Остается только своей командой в рейдах. И хотя сегодня мои бойцы обсуждали не особо ценный эксперимент, я краем зрения увидел, как насторожились наши пассажиры. Им было интересно, а еще они старались не смотреть друг другу в глаза и делали вид, что не знакомы. Обычно незнакомые люди присматриваются к нечаянно организованной группе, задают вопросы, даже просто бытовые движения, жесты и просьбы. А эти – молчали, причем молчали и настолько не контактировали друг с другом, что с головой выдавали свою командную слаженность. Снова заскреблось нехорошее предчувствие, поднялась личная паранойя, и я, выходя проверить, как там дежурит на фишке Бастард, попросил его поставить прослушку на наших пассажиров и присмотреться. Мимоходом обсудил с Печкиным план прохода к горлышку перехода на соседний домен по воде. Он передал мне отзыв для контакта с остатками его команды в яхт-клубе, а также целевые указания для них.

Поехали!

Акт 1. Сцена 7. Юрка

За стеной летней каюты компании в старейшем яхт-клубе Урала, в богом забытом городке, уже распевали песни. Пели нескладно, но зато с большим душевным рвением на несколько луженых и, естественно, смазанных спиртным глоток. Я, выбивший себе право ночевать в старом эллинге, а не уехать в гостиницу со всеми участниками соревнований, неоднократно об этом пожалел. Три недели назад дал зарок не пить. Хватит уже, допился так, что чуть не женился. Скоропалительно и очень глупо. И вот лежу, злюсь на этот хор имени Пятницкого. И опять на себя, вот зачем поехал? Зачем остался при эллинге? Почему я такой… дол… Черт, да слов нет. Опять сглупил.

На эти соревнования уговорила меня моя бывший тренер. Как раз сразу после того, как я чуть не женился. Или лучше сказать, сразу после похмелья, которое плавно переросло в трагикомедию с моим непосредственным участием в качестве лопуха, шута, и просто дол… приличных слов так и не нашлось, чтобы себя обозвать.

Утром того похмельного дня одна из вертихвосток, что ночевали на яхте, порадовала меня двумя полосками на тесте и претензиями на моё отцовство. Честно, даже мысли не возникло, что отцом мог быть не я. Тфу, девушка красивая, неплохая, правда, пару недель назад была подругой моего друга, но они же расстались? Я такой: с яхтой, с открытой душой. Утром две полоски и разговоры о скорой свадьбе. Я ж сын офицера. Благороден и всё такое. Не стал думать, раз две полоски предъявили, значит, жениться надо. Тут же порадовал отца и мать. Все в шоке, невеста на пьедестале местных подмостков трагедию отыгрывает. Сижу я благородный на деревянных ступеньках к эллингу, отравляю перегаром свежий воздух. Жизнь то ли кончилась, то ли началась.

Елена по утру обозрела всю нашу честную компанию, на мать посмотрела, и ко мне подошла. Похлопав по плечу, отмахнулась от перегара:

– Ты с чего это, Юрка, такой бледно-зеленый, гриву повесил?

– Женюсь, – ответил я кисло.

– О, дело хорошее, жениться-то, только морда у тебя кислая. А случаем невеста кто у нас? Ну я и рассказал и гривой кивнул на счастливую невесту. Елена хмыкнула, посоветовала на солнце в таком виде не сидеть, о мечтах своих про море подумать, и ушла. Через два часа трагикомедия подошла к завершающему акту. Елена как-то незаметно переговорила со всеми участниками действа, и дело внезапно разрешилось: невеста отошла к нужному жениху, мать оставила валерьянку в сторону, отец, правда, уже набрался коньяка, но был важен и явно мной гордился. А Елена дала мне заслуженный подзатыльник со словами:

– Учи матчасть, жених. То есть физиологию женщин и, блин, календарь что ли заведи, пьянки свои отмечать. А то так придется сразу на всех жениться. И чему я тебя такого взрослого и красивого научила? Явно не жизни.

Через пару дней снова выловила меня в нашем яхт-клубе и предложила поработать помощником тренера, то есть её помощником, хотя бы пару недель.

– Вот поработаешь с пацанятами, глядишь, поймёшь про жизнь хоть что-нибудь. И я за тобой, хм-с,… присмотрю.

Елена вообще классная тётка, если бы она была помладше или я постарше. Эх, вот точно бы женился. Меня к ней отец привёл в одиннадцать лет. Ей было тогда двадцать. Привёл, сдал со словами: – Вот, Елена, прошу, научи парня понимать ветер. Разрешаю, если тугой к науке будет, учить по-боцмански. И Елена научила. Незаметно как-то, легко, мягко. Так что я твёрдо решил, как окончу институт, пойти в кругосветку на парусной яхте, хотя бы просто матросом. И вот так оказался сначала в роли помощника Елены и приехал сюда с десятком её воспитанников на соревнования. Так сказать, начал путь к кругосветке. Певцы за соседней стенкой угомонились далеко за полночь. А после разбушевалась гроза. Ливень хлестал по металлической кровле эллинга громко и гулко, заглушая раскаты грома. Внутри пахло детством: парусиной, пенькой, деревом. И паруса уже давно не шьют из хлопка, а всё из дакрона и лавсана, и концы из репшнура, а не из пеньки, и корпуса пластиковые, а в эллинге всё равно пахнет ветром и лодками. Загадка. “Пахнет ветром”, – говорила Елена, когда мы учились собирать паруса: “Ветер всегда разный, но всегда приносит запах моря, даже если ты где-нибудь в центре континента и до моря этак две-три тысячи километров. Не веришь, Юрка? Вот будешь ходить на каком-нибудь катамаране, вспомни мои слова: ветер всегда пахнет морем и тем, где он пролетал”.

Мне нравился этот запах, нравился шум дождя, даже гроза нравилась. Но я не выспался совсем. Как только первые лучи раскрасили небо в винно-розовый цвет, я выбрался из старого эллинга. Собрал свои вещи в рюкзак. Сегодня предпоследний день соревнований, и в следующую ночь точно поеду в город ночевать. Ну их, певцов этих. Пить я не буду, в компанию не вписываюсь, да и мучиться с похмельем, когда надо собирать пацанят в обратную дорогу, таскать лодки, мачты, закреплять это всё в машине. С больной головой и тошнотой да на жаре не стоит этого делать. Как этим господам тренеры будут заниматься с похмелья, не знаю. Я точно пас. Закончив упаковывать личные вещи, выбрался на слип. Сегодня, кроме заключительной гонки пацанят, ещё одна гонка для тренерского состава и тех, кто на разряд сдаёт. Они, наверное, специально бухают перед гонкой, чтобы их питомцы точно разряд получили. Хочешь первый взрослый? Надо обогнать мастера или пару первых взрослых. Точно из-за этого пили и песни пели. А мне, как участнику, надо набросать план, посмотреть, как тут ветер рождается, подумать. Хотя Елена всегда смеётся: “Ты, Юрка, не понимать и рассчитывать должен, а чувствовать. Яхтинг – это тебе не только и не столько расчёт, а сколько умение сливаться с парусом, с водой, с ветром. Вот птица летит – она же не рассчитывает, как крыло повернуть или сколько взмахов делать, для неё это естественный процесс, полёт. Вот так и твои знания и прикидки. Хорошо, что головой думаешь, но пока твой парус и лодка не станут частью твоего тела, никуда ты не полетишь, сокол ясный.” Вот ведь королева штиля. Она может с ветром и водой договориться, все соревнования выигрывает. Иногда в шоке: все еле тащатся, а её яхта впереди, как с мотором. Даже пытались бить и ругались на неё страшно. Но Елена – это Елена, ей пофигу. Она и вдарить может, и обозвать, и напинать. Да и подзатыльник. Да, вот вспомнил про подзатыльник. Пойду попробую дзен ловить, ветер прочувствовать, с водой договориться. Над водохранилищем стоял плотный туман, что обычно бывает после ночной грозы. Пахло чем-то едким. Хотя чего удивляться, тут металлургических и химических производств вокруг – море. Скинули под грозу что-то, и туман прижал запах к земле. Сел рядом с выигранным в лотерею “финном”. Корпуса спортивных яхт среди участников распределяют, а такелаж и паруса свои. Достался мне розовый пластиковый корпус с "чётким"названьицем: “Пряник”. У кого “Синий сокол”, “Белая ласточка”, а у меня “Пряник розовый”. Судьба отжигает.

С воды потянул легкий утренний бриз. Пожалуй, стоит спустить "Пряник"на воду, вооружить и прогуляться по будущей акватории гонок, всё равно делать нечего. Заодно и с ветром договорюсь, если получится. И следующие полчаса потратил на то, чтобы поставить мачту, заправить парус в гик, полирнуть перо руля, заправить шкоты. Закинул ещё в кокпит фляжку с водой, завтрак и мультитул с инструментом. Проверить блоки, оттяжки, стопора – вдруг что подтянуть надо? "Пряник", чувствую, тут в отстойнике в основном стоял, не ласточка, как-никак. Следующие два часа я доводил розовый "Пряник"до ума. Поворачивал, ловил ветер, виснул на ремнях, подтягивал под себя. Не люблю "финн". Конструкция, конечно, классическая, временем проверенная и всё такое, но, во-первых, экипаж нужен весом от девяноста и выше на сильный ветер, а я так, если до семидесяти дотяну, и ладно. А во-вторых, гик низко, парус низко, и подлостью это грозит на полных курсах, особенно на фордевинде. И это тебе не какой-нибудь там современный "луч"или "лазер". Если прилипнет к воде парус – хрен я со своими маслами его за пару минут оторву от воды. Мне показалось, что днем поднимется ветер, и я решил сменить дакроновый парус на старый лавсановый. Елен бы точно "настоятельно рекомендовала". Пока я возился, яхт-клуб оживал. Уже заправили катера, приготовили знаки для соревнований, умылись и привели себя в порядок тренеры. Вот-вот должны приехать из гостиницы пацанята и Елен. Обязательно пожалуюсь ей на жизнь, на утро, на ветер, на этот розовый "Пряник". Знаю, что обсмеет, но и дельное подскажет. Азарт перед гонкой разгорается, хочу выиграть. Время шло к девяти утра, а автобус из города не ехал. Меня это не волновало, уж за Елен с компанией волноваться точно не стоило. Я пока проверял лодки пацанят. Затем отвел свой розовый "Пряник"к понтону, ошвартовался и пошёл к живописной группе похмельных тренеров узнать, в чём задержка. Тренеры были хмурыми. – Да черт его знает, электричества нет, телефоны не работают. Надо сгонять до гостиницы, может, автобус сломался? Вот ты, Юрка, как самый молодой и здоровый, и сгоняй. Права-то есть? Я кивнул. Права были, а вот особого опыта не было, сдал на права два месяца назад. Тащиться в незнакомый город никак не хотелось. Но эти хмурые рожи настаивали и уговаривали:

– Нам, Юрка, никак нельзя, ты ж чуешь, какой перегар? Так мы еще с утра подлечились. Так что только ты в строю.

Я отнекивался, мол, в страховку не вписан. Ключи у меня только от микроавтобуса Елен, а она, сами знаете, как относится к своему старому "Фиату". Распустит на ленточки. Да и там куча хлама всякого – от парусов, спасжилетов и инструмента до канистр с бензином – куда все девать?

– Если попадёшь на штраф, мы заплатим. Не ссы, Юрок. Елен тоже все объясним. Вещи выгрузим в прицеп. Канистры еще возьмешь, бензина на заправке закинешь. Да и лекарства нам купишь, у тебя ж паспорт есть?

Мне совсем не нравилась перспектива таскаться по городу, покупать бензин, искать, где выпить, закусить. И, естественно, огрести от Елен. Та точно не обрадуется, что меня сделали молодым на побегушках, затащили водителем в её бусик и вытащили все вещи из него. Сейчас вытащили, а кто потом назад складировать будет? Правильно, я, или она, или пацанята. Тьфу. Но через двадцать минут бусик выруливал со стоянки, я пыхтел за баранкой, сумочка раздувалась от бабла, из которого я мог потратить на свои хотелки аж две штуки. Компенсация за всё, что ещё получу от Елен.

Город встретил меня сумятицей. На первой попавшейся заправке я заполнил канистры, хотя тётка в будке ругалась – после грозы пришлось запускать резервный генератор. Закупил в магазинчике пойло и закуску. Там покупателям рады, особенно если с наличкой. Не с Елен же потом заезжать, она не даст тратиться на алкоголь. Светофоры не работали, не работал и навигатор на телефоне, так что пришлось узнавать путь к гостинице у редких прохожих. Снулая тётка на перекрестке махнула рукой «туда», такой же снулый недружелюбный мужик через два светофора махнул направо, и потом налево: «там проедешь частный сектор и увидишь бизнес-центр и башню гостиницы». Через пару кварталов частного сектора я уперся в шоссе, за которым не было никакой офисной застройки и гостиницы – стояли корпуса завода. На кольцевом перекрестке авария: гаишник в жёлтой жилетке о чём-то спорил с тремя водителями. И никого ни справа, ни слева. Я сдал назад, припарковал бусик в кармане автобусной остановки, включил аварийку и поплёлся к застывшим на кольце машинам.

Разговор мне не понравился. Люди друг на друга кричали. Ладно бы ругань затевалась между участниками аварии, там станется, и морду друг другу набьют. Но эта троица ругалась с гаишником. Со стороны речь казалась непонятной, больше походила на рычание. Я подошел ближе к стражу порядка. “Вежливость и уравновешенность – это наше всё”, – внушала мне Елена. “Тихой и вежливой просьбой можно добиться гораздо больше, чем матом и кулаком. Не всегда, конечно, но, как правило”. И вот, следуя этому правилу, я спросил:

– Здравствуйте, могу ли я прервать ваш спор на пару минут? – и, увидев, как собравшиеся спорщики замолкают, обратился к гаишнику, повысив его в звании: – Товарищ капитан, не подскажете, как мне добраться до гостиницы “Нептун”? Что-то я заблудился.

Вместо капитана ответила растрепанная тётка – водитель старой Audi, поигрывая брелоком с логотипом:

– Заблудился он! Мы тут все заблудились. Нет твоей гостиницы.

– Как это нет? – удивился я. – А вот так. Была, вместе с моим кафе, а теперь это, – она широко обвела рукой панораму завода.

– И от этого, – ткнула пальцем в гаишника, – тоже толку нет. Объяснить не может, с какого это кольца завод, придурки вот эти, – тётка зло пнула по обломку бампера на дороге. Мужик, стоящий рядом, заворчал что-то нечленораздельное. Гаишник вытер потный лоб, и я заметил, что бисеринки пота есть у всех участников ссоры, хотя на улице и не жарко.

– Нету гостиницы, полгорода исчезло, а это вот – не наше совсем. И шоссе не наше, у нас тут две полосы, а не шестиполосная трасса с отбойниками. И кольца тоже не было. Но это не повод тут орать, дистанцию надо соблюдать, – махнул он в сторону участников аварии, повышая голос: – Давайте свои права.

Тётка, которая последней въехала в корму Газели и явно несла убытки перед остальными, снова заверещала, что вины её нет нисколько, кольцо и это безобразие она оплачивать не будет. Я отошел от ругающихся в сторонку, раздумывая о том, что мне делать. В этот момент увидел, как водитель Газели, который бурчал что-то невразумительное, распахнул дверь своей машины и вытащил монтировку. Следующее, что он сделал, – треснул орущую тётку по голове и заурчал. Монтировка выпала из рук, тётка осела, урчащий мужик встал на карачки и, нагнувшись к тётке, укусил. Гаишник задергал кобуру пистолета, крича:

– Руки за голову, стрелять буду! Но водителю Газели было наплевать – он рвал зубами тётку. Урчал, обмазался кровью и вырывал куски с тёткеного плеча. Меня вывернуло. Железистый и какой-то кислый запах крови, урчание, крики гаишника, выстрел. Из распахнутой двери первой машины вылезла молодая женщина. Медленной, шатающейся походкой пошла к развернувшейся сцене и тоже тихо урчала. Я попятился к обочине, прикидывая, как мне добраться незаметно до бусика. Между тем молодая женщина дошла до жрущего мужика, плюхнулась на колени и потянулась к телу. Заторможенный водитель первой машины вскрикнул жалобно:

– Настя, ты что? Настя, прекрати немедленно! Настя! – бросился к ней, пытаясь поднять на ноги и оттащить от трупа.

Бывшая Настя развернулась к своему бойфренду и вцепилась ему зубами в руку. Он заорал, пытаясь то ли оторвать её от себя, то ли успокоить. Водитель газели с окровавленной рожей привстал и бросился на гаишника, сбивая с ног. Пять тел оказались на земле: один уже поеденный труп тётки, урчащая дама, взвизгивающий под ней мужик, пара извивающихся в непотребной позе мужских тел, одно из которых пыталось оттолкнуть окровавленную рожу, параллельно пытаясь подставить трясущейся левой рукой пистолет к голове нападавшего. Выстрел. Голова разлетелась как арбуз, брызнув красным. Гаишник с трудом отвалил тело, пополз на четвереньках в сторону. Встал, шатаясь, побежал к моему бусику, подальше от затихающего мужика с тёткой, которая добралась до его шеи и вырвала кусок. Ужас придавил меня к двери фиата, я дёргал ручку в попытке открыть. Гаишник орал мне: – Заводи, бля, скорей!Я втиснулся в кабину одновременно с ним. Повернул ключ. Бусик фыркнул, загудел басовито. Посмотрел с ужасом на гаишника. Одежда на правой руке разорвана, льётся кровь. В левой – пистолет, измазанный кровью и кусочками серого, желтая жилетка, трясущееся тело, пот на лице, ужас в глазах, шепот:

– Психи, зомби, погрызли. Психи, а я стрелял, покусали… Я отметил, что гаишник не намного старше меня. Сейчас это видно, и никакой он не капитан, конечно, сержантик. Выдохнул ему, прерывая бормотание: – Куда ехать-то? Я тут ничего не знаю.

– Разворачивай. Надо вернуться к базе. И снова он забормотал про психов и укусы. Но до того, как я успел тронуться с места, по шоссе к круговому кольцу подъехала колонна. Очень живописная и сюрреалистичная, как и сцена, что разыгралась только что: первым шёл карьерный самосвал с притороченным отвалом, сгрёб три мешавшие машины, следом – лёгкий джип-пикап, в кузове которого стояла турель с пулемётом, а за ней – мужик в камуфляже. Прорычали несколько бронированных Уралов, новых, окрашенных в серое с надписью “гвардия”. И дальше – носатые БРДМ. Второй БРДМ чуть зацепил колесом рвущую своего бывшего френда молодуху. Брызнуло красным по асфальту. И тут я порадовался, что фиат стоит в кармане примыкающей к кольцу улице и прикрыт от шоссе тополями. Незаметный и не опасный для такой “гвардии”. Колонна проехала, я подождал минут пять.

Ткнул бормочущего гаишника в плечо:

– Куда ехать?

Тот замолчал, попытался сосредоточиться на вопросе:

– На светофоре направо, через два перекрестка налево, там увидишь. Речь его была невнятной, он сам бледный, покрывшийся потом, с мутными глазами. Мне это не понравилось.

Я снова его ткнул:

– Пристегнись.

Парень выполнил просьбу. Бусик развернулся и покатил по указанному маршруту, параллельно размышляя, а зачем, собственно, еду? Надо вернуться в клуб. Там хоть и пьяные, скорее всего, уже, но надёжные тренеры. Они могут придумать, что дальше делать. А этот покусанный боец мне совсем не нравится, а вдруг он сам зомби станет и на меня накинется? Но совесть не позволила выкинуть его на улицу, а самому уехать. Я ехал медленно, то и дело поглядывая на пассажира, что-то бормотавшего себе под нос. Минут через пятнадцать выехал к зданию ГИБДД. На большом плацу перед зданием красовались два одиноких Рено. Подъехав поближе к крыльцу, я попытался растолкать гаишника. Ему явно стало хуже: он еще мог разглядеть меня и реагировал на слова, но взгляд стал какой-то мутный, зрачок расширился, слабо реагируя на свет. Решил, что лучше сдать его товарищам из конторы, от греха подальше. Ну, может, про психов расскажу, а они уж по поводу скорой и прочего сами как-нибудь, без меня. Я отцепил ремень, обошёл Фиат и открыл дверь пассажира, подхватывая его под руку. Подобрал пистолет, сунул в карман. Потащил парня ко входу. Ногами он худо-бедно перебирал, вяло нёс какую-то чепуху. Вход перегораживал турникет, рядом стояла стеклянная будка, в которой сидел краснорожий мужик.

Прислонил своего спутника к стене, постучал, краснорожий мужик рявкнул:

– Чего тебе?

Я махнул рукой на гаишника:

– Вот подвёз вашего. Покусали его, скорую надо.

– А где я тебе её возьму? Как перед рассветом началась после грозы свистопляска, так и осталось пара человек на всё здание.

Я пожал плечами:

– Так и мне помочь нечем. Я не местный, на соревнования приехал, вернуться в клуб надо, там люди ждут. Вот выехал в город, а там такое. И рассказал ему про дорогу, аварию и проехавшую колонну военной техники.

– Ладно, – сказал красномордый, – устрою его в медкабинете, кровь вроде не бежит. Пока там отдохнет, а я, может, и найду скорую. Хотя вряд ли.

Он вышел из своей будки, подхватил гаишника под руку и поволок куда-то внутрь здания. Мне показалось, что тихий бред, который нес пострадавший, всё больше походил на урчание.

– Слушай, служивый, ты это. Учти, те на дороге, прежде чем кинуться людей кусать, тоже урчать начали. Берегись, мало ли что с укусом передается, а то кинется на тебя.

– Понял. Поберегусь, – ответил мужик, прихватив пострадавшего за подмышки со спины. – Так он, если что, до меня зубами не доберется, – пояснил он и попятился спиной вглубь коридора.

Я вышел, залез в фиат и потащился на малой скорости по узким улочкам частного сектора к водохранилищу. В конце концов, на берегу, кроме условно своих, не было никого, психов там не водилось. Хотя мои похмельные соратники тоже выглядели утром неважно.

У ворот клуба меня никто не ждал. Сами ворота были закрыты на цепочку. Я мысленно выругался: мало того, что погнали в город, и там я насмотрелся на всё хорошее, так ещё и ворота прикрыли. Вышел из фиата: створки ворот обмотаны цепочкой с замком, и ладно, что замок не защёлкнули. Вот так-то они ждут своих воспитанников? Открыл. Заехал. Подумал. Вернулся и закрыл ворота. Я точно знаю, что Елена не приедет, нет её там и пацанов. Ждать, собственно, некого, кроме кусачих неприятностей, так что лучше закрою, от греха подальше.

Съехал вниз к слипам – не на себе же канистры тащить. И хоть бы один поднялся встретить, помочь. Вот гады похмельные! Я выставил канистры, оставил задние двери фиата открытыми, поплёлся в кают-компанию, подозревая, что найду всю честную компанию именно там. Так оно и было. Стол в каюте компании был накрыт прямо поверх судейских бумаг: громоздились початые бутылки, куски хлеба и открытые консервы. Двое посапывали, пристроившись на старом диване, кто-то спал, уткнувшись в стол. Классика! Разве что салата в тарелке нет. Два самых стойких тренера чего-то бормотали друг другу, обнимаясь за шею, упершись лбами. Дошли, похоже, до стадии "ты меня уважаешь". Вот как они могли? Ведь с детьми приехали соревнования проводить, а наклюкались как яхтсмены, блин, на день ВМФ.

– Вы, похоже, сами нашли где-то поблизости водку. Не дождались.

Одна голова оторвалась от стола, глянула на меня мутными глазами и проворчала:

– Юрка? А мы тут дезинфицируемся. А то нас Михалыч покусал. Мы его, ик… в одном кубрике заперли, … ик… ты там двери не открывай. И вот раны промываем, … ик, от бешенства лечимся…