Наперегонки с Эхом

– Ну, наточил так наточил, – зевнув сказал Авик, и думал уже повернуть обратно, но по инерции прошел еще несколько шагов и остановился. Царапин на стене не было. То есть они были еще в двух шагах дальше от этого места, но почему-то отсутствовали на небольшом, шириной локтя три, участке. Ни одной царапинки.

– Чудно́, – подумал Авик и провел пальцем по стене. Камень как камень, шероховатый, твердый, холодный. Он нашел тоненький острый сталактит, с трудом отломил его, и стал царапать стену. И удивительное дело – царапина исчезала как бороздка на манной каше, которой кормила Авика бабушка.

Он прочитал «Глаз Нимбрана», одно из последних выученных им заклинаний – ничего, камень как камень. Он развеял «Глаз» и прочитал заклинание геопии. За странным участком камня просматривался узенький колодец, уходящий куда-то вверх. Авик снова потрогал камень, надавил, что есть силы. Пальцы провалились внутрь – камень изогнулся, обволакивая его кисть, и какая-то сила стала выталкивать ее обратно. Авик поддался этой силе, вынул руку и осмотрел ее. Все было в порядке. Он приложил к камню обе руки и, упершись ногами, надавил. Руки провалились по локти, потом по плечи. По мере того как он погружался в камень, сопротивление неведомой силы нарастало. Он набрал полные легкие воздуха и погрузил голову в толщу камня. Неистово работая ногами и подгребая руками, он наконец смог протиснуться внутрь камня всем телом. Колодец был совсем близко, буквально в одном шаге, однако, как только обе пятки погрузилась в толщу, давление совершенно исчезло, и неведомая сила подбросила мальчика вверх, прижав его к твердому каменному потолку. Задыхаясь, он полз назад, загребая густой камень руками, как водомерка. Наконец ногой он нащупал край, внутреннюю поверхность, и из последних отчаянных сил ударил ее носком ноги. Как только край стопы вышел наружу, выталкивающее давление вдруг возобновилось с утроенной силой и бедного Авика, как семечко из стручка недотроги, вышвырнуло наружу. Он покатился кувырком и только чудом зацепился за самый край карниза. Стараясь отдышаться, он лежал на спине, глядя вверх, в темноту, ничего не видящими глазами. Мимо, шаркая, прошел рыбоед. Он мельком обнюхал ноги мальчика, недоуменно фыркнул и побрел куда-то дальше по своим делам.

Голова была пуста, Авику казалось, что пещера медленно кружится над его головой, невидимый потолок заваливается куда-то набок, а потом снова выпрямляется, как клюющий носом рыбак в лодке, покачивающейся на волнах. Авик поднялся и потянулся к потолку пещеры. Он легко оторвался от земли и, всё ускоряясь, полетел ему навстречу. Он прошил толщу камня насквозь, не замедляясь и не задерживая дыхание. В лицо пахнуло запахом перегноя, и через корни деревьев, слой опавшей листвы, он вылетел в прохладу ночного леса и взмыл вверх, выше самых высоких деревьев.

Он оглянулся. Внизу, насколько хватало глаз, расстилались Великая Лесная Страна. Под ней как тонкая паутина, просвечивающая сквозь темную зелень, серебрилась паутина подземелий. В центре ее ртутным блеском сиял Резервуар. Четкость линий, широта горизонта и живая звенящая тишина заставляли его чувствовать себя рыбой, вынырнувшей из заиленного омута и впервые взирающей на яркие краски окружающего мира, прежде скрытые мутной толщей воды. Он пытался разглядеть зал, перегороженный карнизом, где спали его друзья, и тот каменный грот, в котором под грудой камней и глины нашел свое последнее пристанище Оноди Нотия. Авик помнил, что должен вернуться туда. Он глядел и так, и эдак, но понять ничего не мог. Ветер понес его на юг, туда, где на горизонте виднелась полоска морского берега. Тонкими ручейками струились внизу реки, чернели громады скал и крепостей, поблескивали в лунном свете крыши городов. Он попал в облако, и всё закрыла белесая завеса. Он чувствовал его свежее влажное дыхание, но холодно ему не было. Когда он снова увидел землю, море было совсем близко, а над морем, закрывая собой полнеба, парил огромный остров. В центре его на высоком крутом холме, располагался город с черными зеркальными крышами, окруженный фруктовыми садами. По самой кромке острова тянулись ряды укреплений. Остров летел на север, прямо навстречу Авику. Он стал различать парящие над ним корабли, напоминавшие тот, который он видел в Вечном Городе, – одни побольше, другие – поменьше. Громада прошла у него над головой, нижняя сторона ее была покрыта сетью подвесных мостов и причалов. Здесь на якорных стоянках тоже стояли летающие корабли, сушились рыболовные сети. Приспособленные к каменной основе, в железных клетках висели бочки и ящики с какими-то припасами. Черные отверстия, многочисленные, как норы береговых ласточек, по-видимому, вели на верхнюю сторону острова. В самом центре, прямо под городом, находился обширный, чуть люминесцирующий диск, гладкий, словно зеркало. Когда остров проходил над ним, Авик задрал голову и увидел собственное отражение, неожиданно близкое и яркое. Отражение улыбнулось ему, и он вдруг почувствовал своими босыми ногами прохладный камень. Он осмотрелся. Он снова стоял на том же месте на морском берегу, покрытом каменными плитами. Рассвет еще даже не занимался, но звезды, Луна и блеск моря освещали незнакомца, неподвижно глядящего куда-то за горизонт.

– Кто ты? – спросил его Авик.

– Я – Сущий. Ключ Вселенной, чей разум равен Ей, а власть превосходит силу всех богов и героев. Я всеведущ и всемогущ, бессмертен и бесконечен.

– Как твое имя? – спросил Авик.

– Назови мне твое Истинное Имя, и оно станет моим, а ты станешь мной и обретешь то, чем обладаю я.

– А что будет со мной?

– Ты познаешь, как рождаются звезды и умирают царства, как в Необъятной Пустоте несутся огромные каменные глыбы, и позади, и впереди них – бесконечность. Как и у тебя. Ты будешь знать судьбу каждой былинки, каждого цветка. Узнаешь, как мотылек вылупляется из своего кокона на далеком южном острове, чтобы стать добычей меняющей цвет ящерицы с длинным липким языком. Как парят под облаками свирепые тигрогрифы, высматривая добычу. Ты почувствуешь, как хрустит песок под ногами мохнатого двугорбого коня, сбежавшего от своего хозяина и мчащегося во весь опор по пустыне. Как Огненные Парусники несутся в лавине степного пожара, и как доживают свой долгий век полярные рыбы, светящиеся в вечной темноте своих глубин.

Картины так живо вставали перед мысленным взором Авика, как будто он видел их воочию. Когда незнакомец замолчал, панорама полярного моря долго не покидала его воображения, и даже когда она развеялась, одна светящаяся рыба так и осталась плавать где-то на краю поля зрения мальчика. Авик скосил глаза на этот огонек. Это была не рыба. Под скальной стеной горел яркий костер, и двое людей, один щуплый и низенький, а другой старый и высокий, стоя перед ним на коленях, раздували пламя широкими и плоскими дощечками. На огне кипело и булькало какое-то варево. Щуплый вдруг схватил его и вылил прямо в огонь – в небо взметнулись тысячи искр. Костер погас, все покрыла кромешная тьма. «Котелок», – пронеслось в голове у Авика – и словно какая-то пелена спала с глаз.

– Это ты убил Дуна и Нотию? – спросил он, оборачиваясь. Незнакомец резко повернулся, его лицо, освещенное Луной, больше не было похоже на лицо Авика. Оно было незнакомым, враждебным, пугающим. Выдающийся вперед лоб, крупная челюсть, приплюснутый нос мелькнули буквально на одно мгновение, но тут же сменились красивыми глазами, правильным носом и мужественной линией рта. Линии скул, лба и подбородка тонули в полутьме как будто в тумане. Вся фигура, кроме треугольника лица, оказалась вдруг размытой, как неоконченная картина художника, оказавшаяся под проливным дождем.

– Их разметало ветром перемен, – ответил незнакомец. – Не стоило бросать вызов грозной стихии, которая суть дыхание времени. Они сами предпочли смерть служению, – добавил он, помедлив.

– Как тебе удалось заставить Рамиса покориться тебе?

На мгновение рот незнакомца исказился в торжествующей улыбке.

– Он поверил, что я – его творение, его дитя.

– Это ты подсунул листок с заклинанием Поющих Камней в манускрипт Рамиса, чтобы Ремири разжег бунт?

Торжествующая улыбка стала еше шире, она была яснее любых слов.

– Зачем ты преследуешь нас?

– Весь мир должен прийти к свету… Так уже было однажды… Почти… Я не помню… Потом наступила тьма. Часть меня была потеряна… Я блуждал во мраке долгие сотни лет, или тысячи… Я потерял счет времени… Я карабкался наверх из глубины мироздания, соскальзывая вниз и начиная снова. Мир изменился так, что я не узнал его. Мне пришлось снова учиться всему, как младенцу, с самого начала. Может быть, это другой мир, изнанка того, в котором я появился? Может я вышел с другой стороны лабиринта бытия? Кто знает… Мои знания пропали, но разум остался невредимым и лишь отточил свою остроту. А что есть знание? Лишь колесница, которую влекут кони разума. Но вот я снова здесь, и я снова мудрее всех смертных. Всё переменилось, но я остался неизменным. И я буду вечно править этим миром своей властью и мудростью сотен и тысяч… Займи место среди нас и ты обретешь бессмертие, могущество, всезнание…

– Вас много? – спросил Авик.

– Да, нас много… тех, кто пришел к Сущему до тебя. Мы пришли разными путями, но объединены общей волей. Наша мудрость стала Его мудростью, а знания обогатили колодец, питающий могучее древо разума, равного которому не было, нет и не будет во веки веков. Оставь свое упрямство, свои мелкие желания, стань ветвью древа вечности, ведь иначе – оставаться тебе жалкой травинкой, растущей у его подножия.

– Я потеряю свободу воли? – спросил Авик.

– Это та цена, которую заплатил каждый из нас, и эта цена ничтожна. Что стоит твоя воля по сравнению с безднами космоса, которые разверзнутся перед тобой?

– А что же будет с Мавкой?

– Она навеки сольется с тобой в вечности внутри нас.

– А зачем все это?

– Гармония. Когда весь мир растворится в нашем разуме, не станет бед, горестей и разочарований. Род человеческий пойдет вперед не воробьиным шагом, как сейчас, а конским галопом, молнией соколиного полета. Единая воля объединит все силы и всех людей, сейчас разделенных и враждующих между собой, а великое знание поведет их единственно правильным путем.

– А если вновь наступит тьма, как было однажды? – спросил Авик, – что будет с миром, поглощенным тобой без остатка?

Лицо незнакомца скривила гримаса ярости. Снова мелькнули и пропали выпуклый лоб и массивная челюсть. Вся фигура стала размытой и затряслась в негодовании.

– Я больше не ошибусь… Это была случайность… Вероломство врагов… Тьма никогда не наступала, это свет стал тьмой, а тьма светом…

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Авик проснулся. Шрам опять кровоточил. Он лежал у давно потухшего костра, остальные уже поднялись. Рем сидел скрестив ноги и мрачно кормил своего попугая, двое Куниц в масках неподалеку возились с бледным вервием. Мальчик вскочил на ноги, не находя себе места от стыда: он заснул на часах. Весь красный, он поковылял к гамаку Когтя просить прощения. Тот лежал, неторопливо вертя свою драгоценную табличку в мохнатых когтистых руках.

– А, это ты, – задумчиво обратился к нему Коготь, – а у меня из головы все никак не выходит та зала со статуями, которую нашли вы с Мавкой. Если насельники Мароджара все время опускались вглубь земли, то как нижнее письмо могло оказаться выше среднего? На сей счет можно сделать кое-какие предположения. Например, это может быть кладбище или мемориал, посвященный героическому прошлому… Жаль, что я не успел снять слепки с надписей… И еще, если рыбоеды имели глаза, то почему они их утратили? Нижние ярусы неплохо освещены водой жизни из Резервуара, поэтому иметь органы зрения там не бессмысленно. Не значит ли это, что Резервуар, который мы считаем непреходящим чудом природы, возник сравнительно недавно… Во всяком случае, много позже заселения Мароджара? Что ты говоришь? А, ты заснул в карауле? Неосмотрительно, весьма неосмотрительно… – бормотал он, обдумывая свои теории. Вдруг он оторвался от таблички и устремил взгляд на Авика. – Кстати, а на кой чёрт ты влез на карниз?! Ты, часом, не страдаешь лунатизмом? Мы не могли тебя разбудить, а пока спускали, все койси перепутали!

Авик подпрыгнул на месте.

– Я спал на карнизе? Наверху? – переспросил он.

– Ну да, – ответил Коготь, разглядывая табличку, – лунатизм вообще довольно опасная штука, особенно если спишь в гамаке, который подвешен на большой высоте. Могу предложить одно проверенное заклинание…

Авик уже карабкался на карниз. Коготь проводил его удивленным взглядом, но тоже поднялся и как белка взлетел вверх, вслед за ним. Следы от когтей рыбоеда все так же белели на натеках. Мальчик почти бежал по карнизу, спотыкаясь о камни и цепляясь за сталагнаты. Ему это не приснилось: отрезок стены без царапин действительно существовал!

Авик надавил на стену пальцами, и они провалились в тугую, вязкую массу. Коготь навострил уши. Скороговоркой он прочитал заклинание геопии и стал всматриваться в толщу камня, попеременно склоняя голову то вправо, то влево. Не отрывая глаз от странного проема, он приглушенно просвистел что-то, и на карниз в мгновение ока поднялись все остальные Куницы. Они стояли полукругом, глядя в стену, и их удивленные возгласы сменились тихим почтительным перешептыванием.

– Девяносто девять из ста – это то что мы ищем, – сказал наконец Коготь, поворачиваясь к Авику. – За этой штукой – колодец, и судя по цвету камней, он ведет наверх. Осталось только понять, как преодолеть вот это, – он ткнул пальцем в странный камень, а потом засунул вглубь скалы всю свою когтистую руку и попытался вырвать кусок непонятной субстанции. Казалось, что это ему удалось – полная пригоршня вышла наружу. Однако перемычку, соединявшую этот кусочек с остальной стеной, он разорвать никак не мог, как ни старался, как ни тянул и не крутил. Заклинание, дробящее камень тоже оказалось бесполезным. Наконец, сдавшись, он отпустил ладони, и вытянутый им кусок бесшумно вернулся обратно. Стена разгладилась и застыла в неподвижности, снова неотличимая от остальных стен подземелья. Тогда Коготь попробовал нагреть странный камень добела. Тот нагрелся, а потом остыл как самый обычный камень.

– Гм… – сказал Коготь, почесывая подбородок. – Дай-ка подумать… Эта штука ведет себя как капля очень густой жидкости, она, конечно же, легче камня, иначе бы тебя расплющило, но и тяжелее воды, иначе бы так сильно не выталкивало… По кускам ее выковырять невозможно… Но скорее всего можно либо вытащить оттуда целиком, либо отжать от стенки и проползти…

– Ботинки, дыхание, рыбий пузырь, тяжесть, – напомнил Хура. Он незаметно подошел к ним и стоял чуть поодаль.

– Да… – отозвался Коготь, – древние, похоже, проходили через эту штуку насквозь. Но в отличие от них, у нас нет задачи сохранить этот проход в тайне, правда? Нам нужно отсюда выбраться, только и всего. – Он присвистнул, и сейчас же двое Куниц взлетели на потолок и принялись колдовать у основания внушительных размеров сталактита. Через минуту раздался треск и каменная сосулька рухнула на карниз, подняв тучу пыли.

– Теперь впрягаемся, – объявил Коготь. Куницы и двое волшебников прочитали заклинание телекинеза: сил оно отнимало почти столько же, как если бы они двигали камень руками, но так было проще проталкивать внутрь скользкий сталактит. Острым концом они вогнали его вглубь таинственной породы. Им пришлось здорово поработать, прежде чем они почувствовали облегчение: их самодельная игла вышла с другой стороны, прошив странный камень насквозь.

– Больше не толкаем, – скомандовал Коготь. Обломанный конец сталактита, торчащий из стены где-то на уровне глаз Авика, стал медленно опускаться вниз, пока не лег на пол с едва слышным стуком.

– Что теперь? – поинтересовался Авик у Когтя, пристально рассматривавшего происходящее на другом конце прохода при помощи геопии.

– Теперь? – переспросил Коготь, – Теперь думать дальше.

Повисла напряженная тишина, нарушаемая только звуками падающих с потолка капель. Хура придвинулся поближе к Авику.

– Вылезем наружу, а Оно нас цоп, и поймает, – сказал он, криво ухмыляясь.

Авик только отмахнулся от него.

– Вытаскиваем, – скомандовал Коготь. – Есть идея.

Через несколько минут сталактит был извлечен обратно, и двое Куниц в масках принялись сосредоточенно навязывать койси на оба его конца. Коготь проверил работу и просвистел что-то неодобрительное. Тогда Куницы сделали в камне глубокие зарубки и закрепили вервие с их помощью.

– Теперь загоняем обратно, – приказал Коготь. Им снова пришлось поднажать, но вот сталактит снова прошил проход и опустился на пол. Авик прочитал заклинание геопии. Неведомая сила выталкивала вервие вверх, но оно было привязано к концам сталактита, поэтому выгнулось дугой, и хотя Авик не видел его самого, тонкая ниточка пустоты аркой соединяла оба конца прохода.

Коготь довольно крякнул. Отдав несколько распоряжений другим Куницам, он зацепил свое кольцо, и набрав полные легкие воздуха, погрузился внутрь камня. Авик видел, как его выталкивает к потолку и как он барахтается, борясь с этой силой, но магия, приводящая в движение кольцо, тянула его к противоположному краю прохода. Когда с другой стороны показался его длинный нос, его вытолкнуло наружу, да так что он чуть было не сделал кувырок через голову. Вот он сел на корточки, вяло помахал рукой наблюдавшим за ним и застыл, слегка поводя ушами. «Приходит в себя», – понял Авик. Наконец Коготь поднялся, осмотрелся, заковылял к куче камней у противоположной стены колодца и принялся с ними возиться. «Закрепляет еще одно бледное вервие, – догадался Авик, – только зачем?» Закончив, Коготь прошел обратно, снова закрепил кольцо и нырнул вглубь породы. Когда он вылетел наружу, двое Куниц ловко подхватили его. Еще не отдышавшись, он принялся распоряжаться. Темные глаза блестели, уши подрагивали от возбуждения. Пара Куниц сразу же забрались на потолок. «Закрепляют новое вервие, – понял Авик, – то, которое Коготь протащил с той стороны». Он посмотрел в проход. Теперь там было два вервия: дугообразное и натянутое как струна. Один из Куниц с воинственным криком бросился в проход ногами вперед и, пролетев его насквозь, держась за вервие, приземлился с другой стороны.

– Готово дело, – торжествующе объявил Коготь, небрежно почесывая выставленную колесом мохнатую грудь, – дорога открыта. Дедушка Мароджар может гордиться вашим покорным слугой. Осталось только убрать сталактит, чтобы не путался под ногами.

Через час Куницы уже закрепляли вервие внутри колодца. Он оказался чрезвычайно глубок, и на удивление сух. После долгого подъема путники вышли в просторную, вытянутую галерею. Авик снова прочитал заклинание, чтобы посмотреть сквозь стены и чуть не ослеп. Подземный тоннель шел вокруг вершины высокого травянистого холма, с которого прекрасно можно было оглядывать окрестности. Прямо за нетолстой каменной стеной светило солнце, ползли по небу кудрявые облака, раскачивались кроны деревьев. Вдали нес свои воды могучий Реебор. Сквозь слой темного камня небо выглядело коричневым, словно через закопченное стекло. Авик невольно вдохнул воздух полной грудью, хотя сообщения с наземным миром пещера явно не имела – здесь пахло такой же минеральной сыростью, как и в остальном подземелье. Может быть, к этому запаху примешивался едва уловимый аромат перегноя, почвы и свежих корешков, но возможно, это было лишь игрой воображения. Человеческого жилья нигде не было видно.

Коготь по-хозяйски оглядывал всю эту красоту.

– Кажется, койси здесь не протянуты, – сообщил он. – Но это только пока.

Он прошелся взад и вперед по галерее.

– А знаете что это? – спросил он, ковыряя ногтем тяжелый каменный ящик. Когда-то он был украшен металлическими накладками, но они все истлели, остался лишь золотой шарик на крышке. – Защита от геопии: снаружи пещера не видна, скала выглядит как монолит. И магия, судя по всему, еще действует, раз пещеру не нашли, а золото не утащили. Сам холм, кстати, тоже рукотворный. Это отвал, сюда выбрасывали выработанную породу.

– А это что? – поинтересовался Хура, указывая на цилиндрическую трубу, торчащую из стены галереи.

– Это, – Коготь прижал уши к голове, – похоже на магическую ловушку, хотя нет… Это магическое орудие и оно направлено наружу. Скорее всего – огнемёт.

– Вон еще один, – сказал Авик.

– Вот в этот желобок, – не обращая на него внимания, продолжал Коготь, – заливали воду жизни, а этой рукояткой наводили на цель. Да… древние знали толк в укреплениях. И почему они забросили все это добро? – он сделал паузу. – Хорошо, переносим лагерь наверх. Дня через два-три проломим дыру в камне и уйдем лесами. Пока не дойдем до койси, двигаться будем медленно и только по ночам, а дни пережидать в кронах…

– А почему не сегодня? – перебил Хура.

Коготь замолк.

– Вам нужно отдохнуть перед опасным переходом, – прищурившись, сказал он, – ну и я хочу снова спуститься в зал со статуями и снять надписи. А место безопаснее, чем это, трудно себе даже представить: сюда даже рыбоеды не доберутся.

Лагерь перенесли быстро. Только лишь Рем провозился порядочно, чтобы не дай бог не повредить господину Тарабану. Коготь, несмотря на усталость, рвался в залу со статуями, однако никто из Куниц не хотел уходить из лагеря после полного событий дня, и он уступил: поодиночке спускаться в Мароджар нельзя.

– Выйдем с рассветом, – проворчал он наконец, устраиваясь поудобнее в своем гамаке. Близость к поверхности вернула им день, ночь, вечер и утро, которых почти что не было в подземелье.

***

Мавка встала спозаранку, чтобы напечь лепешек из рыбной муки и настрогать солонины в дорогу. Авик проснулся вместе с ней и помогал поддерживать костерок, заволакивавший галерею синеватым дымом. Хотя ни звуки, ни запахи не могли проникнуть сквозь камень, чувство раннего летнего утра каким-то непостижимым образом обволакивало и завораживало их обоих. Они молчали, да и о чем было говорить? Господин Тарабан тоже проснулся, вприпрыжку примчался на запах лепешек, и теперь игриво посматривал на Мавку, наклоняя голову то вправо, то влево. Девушка отщипнула ему кусочек, и тихо засмеялась тому, как попугай пытается жевать и кокетничать одновременно. Вдруг страшный удар потряс пещеру, с потолка посыпались камешки.

– Тревога! – закричал десятник, падая из гамака на пол.

Авик бросился затаптывать костерок. Куницы были уже на ногах и яростно пересвистывались.

– Как они нас нашли? – рассержено спросил Рем, вглядываясь сквозь камень вдаль. Авик подошел к нему. Чуть поодаль, у подножия холма красовалась свежепрорубленная, сочащаяся древесным соком просека. По ней, направляясь к холму, двигалась камнеметательная машина. Какие-то фигурки возились вокруг нее, заталкивая в чашу новый огромный камень. По их сосредоточенности Авик понял, что это безымянные.

– Авик, быстро, воду жизни, – раздался резкий окрик Когтя. Он стоял рядом со странным цилиндром и неистово крутил рукоятки. Авик опрометью бросился за мехами. – Сюда! – кричал Коготь. Авик плеснул в желоб, преро-тиз-зоиз мгновенно всосалась, и толстый белый луч ударил прямо в лес. Деревья загорались как факелы. Коготь что-то сделал и луч пополз, сжигая все на своем пути. Безымянные, впрочем, продолжали возиться с камнеметом, не обращая внимания на пожар.

– Еще!

Авик плеснул еще немного. Коготь наконец приноровился к рукояткам, и камнемет вспыхнул, словно кусок пакли. Запылали фигурки людей, возившихся вокруг него. Что-то жуткое было в том, что они не пытались убежать или спрятаться, а просто горели и падали, не прекращая своей возни.

Снаряд, пущенный из горящей машины, пробил камень насквозь и ударился о противоположную стенку галереи. Внутрь, сквозь плотную пылевую завесу, хлынуло ослепительно яркое солнце и свежий холодный воздух. Коготь щурясь, ругался на своем наречии. Смысла Авик не понимал, но неловкость испытывал.

– Как эти… – он издал серию лающих звуков, – нашли нас? Ну, сейчас в дыру поползут. У нас вода жизни еще осталась?

Авик показал ему мехи. На дне поблескивала ртутная жидкость. От силы, пара кружек. Со вздохом Коготь вытащил из-под гамака свою алебарду.

– Подманим их поближе, а потом жахнем. А пока попытаемся протянуть койси отсюда до ближайшего леса, – он отдал команду, и двое Куниц, прихватив оружие и моток бледного вервия, выскочили наружу. Авик смотрел, как они, пригибаясь в невысокой траве и петляя между камнями, бегут в сторону леса, подальше от догоравших развалин камнемета. Коготь вылез наружу и осмотрелся.

– Так просто нас отсюда не выкурить, – заявил он, – а если что, мы снова уйдем вниз. Им придется прыгать в колодец без койси, а потом развлекаться с этой каплей-камнем. Мы взорвем карниз, а внизу под выходом расставим острые сталактиты, – Коготь недобро рассмеялся.

Атаки, однако, не последовало. Какие-то тени мелькали между деревьями, но из лесу никто не показывался. Мучительно тянулись часы ожидания. Наступила ночь, все было тихо. Двое, отправившиеся натягивать бледное вервие, тоже не возвращались. Коготь выставил часовых и скомандовал отбой, но заснуть никто не мог. Они молча сидели кружком вокруг потухшего костра, вперемежку – люди и Куницы. Во втором часу из леса раздался перестук топоров.