Наперегонки с Эхом

– А что едят рыбоеды? – невпопад спросил однажды Авик.

– Рыбу, конечно, валенок ты, – засмеялся Хура.

– Ну да, понятно, а рыба-то что ест? Тут нет ни мошкары, ни жуков, ни водорослей. – Авик посмотрел на Когтя. Тот только развел руками.

– Может тем, что с поверхности приносит? – предположил он.

– Те ручьи, которые мы видели – чисты как слеза. Вода, скорее всего, прошла через слои песка и очистилась.

– Тогда не знаю, – снова развел руками Коготь.

Хуре стало неловко за то, что он обозвал Авика валенком, и поэтому он шел, бормоча себе под нос:

«И все-таки, что же ест рыба в этом подземелье? Должен быть какой-то простой ответ, что же она все-таки ест…»

Ответа так и не нашлось, но провизии было вдоволь, а вот топливо подходило к концу. Сперва им попадались тайники, в которых Куницы прятали дрова для своих дальних вылазок, но потом и они закончились. «Еще немного, и отогреваться придется магическими огнями, а вода жизни у нас на исходе», – с тревогой думал Авик, встряхивая полупустой сосуд.

Каждый день они осматривали один-два колодца или наклонных тоннеля, но все они кончались тупиками слишком далеко от поверхности. Дважды Коготь находил небольшие, ничем не примечательные гроты, в которых проводил по нескольку часов, перебирая пальцами по странным желобам, выступам, письменам. Когда он, расстроенный, покинул второй грот, Авик понял, что это был капитанский мостик землеройной машины, вросшей в стены и совсем скрывшейся за натеками. Не было никакой надежды вернуть к жизни эти обломки…

Как-то раз во время привала к Авику подошел Коготь. Вид у него был совсем измученный.

– Вот что, – сказал он, – три ночи назад я начал расшифровку нашей новой таблички. На ней мало написано про свойства Имен, тайны мироздания и все такое прочее, но зато много практических сведений, касающихся жизни в подземелье. Например, там говорится, что у рыбоедов есть шестое чувство, которым они способны определять расстояние до предметов, и что оно как-то связано с их слухом. Поэтому рыбоедам так не нравится шум – он им просто мешает ориентироваться в пространстве. Еще там написано, что древние сначала держали на поверхности наблюдательные посты, а потом, когда нужда в них окончательно отпала, зачаровали ходы, ведущие в подземелье от этих постов, чтобы никто посторонний не мог пробраться в Мароджар. Было бы неплохо найти такой ход: с нашей стороны туда, должно быть, легко попасть. Я, правда, не совсем понял, что за заклятия наложены на эти входы и как их найти. Мне снова нужно узнать значения кое-каких Имен.

Он протянул Авику мятый кусок пергамента с нацарапанными на нем Именами. Авик поднес каракули к лицу.

– Ну вот это, например, значит «щиколотка», – сказал он. Коготь смущенно опустил уши – Имя было простым. – А вот это значит «глубокий вдох», – продолжал Авик. – Это Имя надо проверить, но кажется, оно как-то связано с силой тяжести. Остальных я не знаю.

– Ты можешь проверить в библиотеке? – спросил Коготь.

После неожиданной встречи в Вечном Городе Авик боялся возвращаться туда.

– Хорошо, но я бы не хотел идти в библиотеку ночью, – это слишком подозрительно. Мы должны сделать однодневный привал, – наконец вымолвил он после долгого молчания.

– Договорились, – легко согласился Коготь. – Нам все равно надо кое-что починить и пополнить запасы.

Для дневной стоянки они присмотрели небольшой, но достаточно высокий зал с единственным входом. В дальнем его углу из-под земли, вздымая клубы пара, бил горячий ключ. Теплый ручеек наполнял неглубокую купель, обрамленную растрескавшимся изящно обтесанным светло-серым камнем. Куницы развесили гамаки по стенам, повыше от рыбоедов. Мавка тренировалась стрелять из духовой трубки. Куницы делали это носом – их губы не могли как следует обхватить конец трубки – поэтому для девушки был сделан специальный мундштук из обожженной глины. Она сидела, обернувшись в покрывало, опустив ноги в ручей, и одну за другой выпускала стрелы в болтавшийся на веревке мешок-мишень. Стрелы с мерными хлопками пронзали полупрозрачный водяной пар, подсвеченный тусклым холодным огнем.

Коготь корпел над табличкой, Хура и Рем вместе с остальными Куницами наловили где-то в соседних залах белых черепах и теперь разводили костер, чтобы отварить мясо. Один из Куниц, тот, который двигал взад и вперед камни в камере под рекой, клинком сложенной алебарды ловко разделывал напрасно втягивающих свои ноги и головы рептилий. Алая кровь струилась по их белоснежным панцирям и стекала на пол.

Готовясь к путешествию в Вечный Город, Авик убеждал себя, что в стенах библиотеки, в окружении лучших магов Империи и дружественных государств, ему вряд ли угрожает большая опасность. В конце концов, ему могло просто померещиться: он, наверное, в тот день переработал…

Запах вареного мяса щекотал ноздри. Куницы готовились устроить баню и для этого выгребали сор из купели. Откуда-то из темноты доносился громкий хруст: это рыбоед ломал своими челюстями пустые черепашьи панцири. Перед самым погружением в транс, Авика кольнула мысль: будет ли Мавка купаться вместе со всеми? Она ведь единственная женщина во всем их отряде. На душе стало неуютно.

***

Авик лежал на мраморном полу лицом вниз. Чтобы подняться ему пришлось сбросить с себя фигуру темнокожего мага, ничком лежавшую поверх него. Это оказалось нелегко. Он не чувствовал ни напряжения мышц, ни тем более усталости, конечности эленхомени фантасма всегда сгибались с одной и той же неизменной силой. По человеческим меркам – совсем небольшой. Наконец освободившись, он выпрямился и осмотрелся. Ясписный Зал было не узнать. Фигуры магов лежали вповалку одна на другой. Некоторые были разбиты, другие обуглены. Красные следы тянулись от центра зала к выходу, как будто кто-то волочил наружу окровавленные тела. Фигура Шогеста Брандото одна из немногих оставалась стоять посреди хаоса и кровавых разводов. Авик подошел поближе и увидел следы крови на плечах великого мага.

«Защитники библиотеки победили, – с облегчением подумал Авик. – Нападавшие, кем бы они ни были, вряд ли озаботились бы тем, чтобы поднять упавшую фигуру Учителя».

Стараясь не ступать по кровавым лужам, он выскользнул из Ясписного Зала и пошел по галерее. Было позднее утро, город жил своей жизнью, но что-то неуловимо тревожное носилось в воздухе. Выкрики торговцев звучали уже не так бойко как прежде. Горожане больше не прогуливались по улицам, а просто шли по своим делам. Летающий фрегат, как линь в стоячем пруду, неподвижно висел почти над самой библиотекой. Приглядевшись, Авик увидел, что некоторые кварталы сгорели дотла. Дым еще не развеялся над пепелищем. Значит, пожар потушили совсем недавно. Он прошел в Хранилище, здесь было малолюдно. Немногие встреченные маги выглядели испуганными. «Безымянные, безымянные», – донеслось до него из угла. Изображая на лице глубокую задумчивость, Авик прошелся туда и обратно по залу. Все разговоры были об одном и том же: незнамо откуда появившийся внутри стен Вечного Города враг, прорвался в библиотеку. Большая часть боевой магии на безымянных по непонятной причине не действовала. Авик побоялся расспросить кого-нибудь о произошедшем, вместо этого он взял несколько томов «Указателя» и принялся листать страницы. В этот раз он почему-то не сомневался в своей памяти, и даже не взял на себя труд записывать выученные им Имена. И, действительно, память его не подводила. Он быстро и четко разобрал первую половину списка. Имя, которое, как ему показалось, имело какое-то отношение к силе тяготения, обозначало плавательный пузырь рыбы. Он собирался уже сходить за новым томом, когда ему на плечи легли две тяжелые руки. Он хотел было повернуться, но кто-то ловко выкрутил ему руки и развернул по направлению к выходу. Там стояли несколько десятков волшебников всех возрастов. Все глаза были устремлены на него.

– Ваше Мудрейшество, – монотонно произнес на имперском наречии средних лет маг в пурпурной мантии, – нам совсем не хотелось отрывать Вас от Вашей работы, однако сложившаяся ситуация вынуждает нас это сделать. У нас есть основания полагать, что в библиотеке находится соглядатай, выдающий наши секреты вождям безымянных полчищ. Мы понимаем, насколько унизительно для Вас такое подозрение, но мы вынуждены будем проверить, что это действительно Ваше сознание управляет Вашей эленхомени фантасма. Мы не сомневаемся в Вас, но нам следует удостовериться наверняка. – Было видно, что он произносит эту формулу не в первый и даже не в десятый раз. Двое стражников в антимагических доспехах выступили вперед и, взяв под руки личину Нотии, потащили перепуганного Авика куда-то вниз по широким каменным лестницам. Его втолкнули в просторную залу, освещенную холодными огнями. Узкие высокие окна открывались наружу на уровне земли. Кресла, занятые волшебниками, стояли амфитеатром, спускаясь к небольшому помосту. Его повели вниз.

– Мы вынуждены будем подвергнуть вас испытанию Эр-Мергора, – все также монотонно бубнил распорядитель, не дожидаясь пока они спустятся. Авик содрогнулся. Глава древнего восстания, жестокий Эр-Мергор, ненавидел ложь и лицемерие. На потеху своим воинам он придумал развлечение: пару захваченных в плен царедворцев сажали одного напротив другого и заставляли отвечать на вопросы зрителей, или задавать их друг другу. Участь того, кто первый попадался на лжи, была предрешена: с гиканьем и улюлюканьем, лжеца выталкивали из окна высокой башни и смотрели как он, кувыркаясь и вопя, летит навстречу собственной гибели. Желая спасти свою шкуру, многие придворные начинали вытаскивать на поверхность неприглядные истории о других, заискивать перед судьями, чем тешили непритязательное самолюбие грубых мятежников, демонстрируя перед ними собственное ничтожество. Иногда сам Эр-Мергор участвовал в испытании. Он выпытывал подробности дворцовых интриг с таким утонченным изяществом и змеиным коварством, что только лишь два имперских полководца, прямые и твердые, как их стальные мечи, да еще притворявшийся глухим старый казначей, остались в живых после встречи с ним.

Это значит, он будет один на один с другим магом. И они будут задавать друг другу вопросы. И один из них или даже оба умрут.

– Именем яростной бури и попутного ветра, – монотонно произнес распорядитель формулу испытания, заключавшую в себе девиз древних мятежников, – разрешите представить вам судей. Его Высокомогущество грандмаг Фиониксионий, – полный добродушный весельчак помахал упитанной рукой, – Его Высокомогущество грандмаг Корагаст Пиррон, – эленхомени фантасма высокого мага с близко посаженными глазами и клочковатой бородой совершила сдержанный, но учтивый поклон. Третьим судьей будет, – распорядитель замешкался, – наш любезный гость с Летающих Островов, оказавший нам огромную помощь при отражении атаки безымянных. Чтобы подчеркнуть нашу признательность, мы отвели ему эту почетную роль.

Огромная фигура, отделилась от колонны. Авик вздрогнул. На голову выше самого высокого мужчины, с черными как уголь волосами, обрамлявшими смуглое, но очень неподвижное, почти безжизненное лицо с глазами, всегда глядящими прямо перед собой, гость был облачен в серую хламиду, непрерывно шевелившуюся и бугрившуюся на нем, как будто дюжина каких-то мелких животных ползает по его спине и животу под одеждой. Черная бородка, скрывавшая скошенный назад подбородок, была завита в правильные округлые колечки. Кеен не утруждал себя учтивостью.

– Мне не нужны ваши почести и ваши варварские традиции, – произнес он спокойно, но в его голосе звучала сталь. Маги пригнулись, как будто ожидая удара. – Вы должны дать мне то, ради чего я прибыл. Нападение безымянных не было бы отбито без поддержки моего фрегата. Вы думаете, оно было последним? Я не собираюсь работать вашим телохранителем, у меня не хватит энергии на то, чтобы раз за разом заливать ползущих к вам скорпионов жидким огнем. Мои возможности не безграничны, а вы попросту теряете здесь время.

Было видно, что он говорит это не в первый и не во второй раз.

– Ваш запрос находится на рассмотрении в Императорской канцелярии, – пропищал распорядитель, – они должны сверить ваш статус и дать делу законный ход в предусмотренном Кодексами порядке. Мы делаем все возможное, чтобы обеспечить как можно более скорое завершение этой работы. Но Вы же понимаете, последнее слово всегда остается за Государем. Сейчас, когда ересь поразила даже императорские легионы, и на кону каждый солдат…

Кеен откинул голову и издал глухой протяжный стон, видимо он слышал этот ответ тоже далеко не в первый раз.

– Я надеюсь, вы не откажете нам и примете наше приглашение, – почти жалобно произнес распорядитель.

Недовольно тряхнув своей бородкой и подобрав хламиду, великан опустился в глубокое кресло. Авик краем глаза разглядывал его. Он понял, что ни разу не видел ни ног, ни рук незнакомца. И еще странно, что колени, скрытые хламидой, не торчали колом. И это при таком исполинском росте и таком низеньком кресле…

– Выдержать яростный шквал сегодня предстоит двум магам. Это Его Мудрейшество Оноди Нотия и его противник-партнер по испытанию, – краем уха услышал Авик, – достопочтенный грандмаг, Его Высокомогущество Рамис Ацетус.

Авик дернулся и повернулся. В кресле напротив него восседала эленхомени фантасма Рамиса Ацетуса. Чуть улыбаясь, грандмаг смотрел на него глазами, преисполненным теплоты и симпатии, но Авик чувствовал, что в глубине этих рукотворных зрачков холодным пламенем горит бешеная ненависть. Авик бросил взгляд на внутреннюю поверхность запястья, где было выгравировано заклинание возвращения. Он вздрогнул: рун не было, кто-то выскреб то место, где находилась гравировка. Холодная рука ужаса сжала его сердце. Он затравленным взглядом посмотрел на Рамиса, тот мягко улыбнулся ему. Глаза его сияли торжеством.

– Правила вам известны, – продолжал распорядитель, – если хотя бы один судья усомнится в вашей подлинности или заподозрит вас во лжи, эленхомени фантасма будет немедленно уничтожена без права на восстановление.

«Я погиб, я погиб, – думал Авик. – Каким образом он выжил? Догадывается ли он, кто на самом деле сидит перед ним?»

– Позволю себе произнести короткое эээ… вступительное слово, – Рамис Ацетус сделал изящный жест рукой. – Мы с Отиком старые друзья. У меня нет, и не может быть никаких сомнений, что перед нами именно он, эээ… всемерно почитаемый в Хориве маг-отшельник, тот, к кому эпитет «великий» относится безо всяких эээ…натяжек, Оноди Нотия. Мы прекрасно поговорим, не правда ли, Отик? Мы давно не беседовали, так может, используем это эээ… недоразумение для хорошей магической беседы. Ты согласен? – Рамис говорил на своем великолепном имперском, сомнений в том, что это именно он, у Авика не было.

– Конечно, Ряма, – ответил Авик, утвердительно кивая, а сам подумал: «Что за игру ты затеваешь, старый негодяй?»

– Ты не напомнишь мне тему нашего последнего эээ…разговора? – наморщив лоб, снисходительно спросил Рамис, – кажется, это было на приеме в честь ханского посланника.

Стараясь подражать размеренной речи Нотии, Авик негромко произнес:

– Да, скучнейший был прием, но мы тогда неплохо побеседовали, я рассказывал о своих последних работах. Но, кажется, мы виделись и после этого… – как бы в сомнении, он перевел рассеянный взгляд на Рамиса, краем глаза рассматривая судей. Островитянин, склонив голову, неподвижно смотрел куда-то вниз. Двое магов подозрительно всматривались в него, должно быть, его сильный акцент насторожил их. Однако Нотия был настолько нелюдим, что мало кто мог помнить его голос и акцент. Рамис вздрогнул от произнесенных слов: он, видно, ожидал легкой победы.

– Ты говорил о своей последней работе, – быстро сказал он. – Ты обнаружил что-то удивительное. Не расскажешь нам об этом?

– Ну, я бы не хотел распространяться об этом, пока манускрипт не закончен. – По вытянувшемуся лицу Рамиса, Авик понял, что это правильный ответ, – кое-какие детали все еще следует уточнить. – Судьи понимающе закивали головами, аккуратность в магической науке – прежде всего, да и не следует рассказывать о своих открытиях раньше времени.

– А кто еще присутствовал на той достопамятной встрече? – спросил Рамис.

Авик вспомнил сплетни Хуры и вполне пристойно воспроизвел имена присутствовавших

на приеме. Рамис кивал, морщины на лицах судей разглаживались.

– А я слышал, ты последнее время занимался расшифровкой различных древних письмен? – осмелел Авик. Рамис удивленно поднял брови.

– Нет. С чего ты взял? – ответил он, улыбаясь своей доброжелательной улыбкой. – Последнее время я интересовался совершенно другими вещами.

– Ты, вроде, говорил о какой-то табличке, – хмуря брови, как будто пытаясь что-то вспомнить, произнес Авик, – что-то связанное с подземельями Мароджара.

В лице Рамиса не дрогнул ни один магический мускул.

– Вы заблуждаетесь, – холодно сказал он.

Авиком овладевала ярость. «Лицемер, лицемер!», – стучало у него в голове. Перед глазами неотступно вставали картины подземной тюрьмы. Он представлял себе, как этот напыщенный самодовольный старик спускается по лесенке в свое тайное логово, где многие месяцы, если не годы страдают невинные жертвы его тщеславия.

– Ваше Мудрейшество, – вмешался распорядитель, – опишите нам, пожалуйста, все, что Вам известно о последних интересах Его Высокомогущества Рамиса Ацетуса.

– Если мне не изменяет память, – с расстановкой произнес Авик, подавляя душащее его бешенство, – последнее, чем всерьез интересовался Рамис, было то, каким ядом была отравлена колючка, которую он извлек из своей ягодицы. Впрочем… – он не успел договорить, потому что Рамис взвился, потрясая кулаками.

– Вонючий козопас! – кричал он, сокрушая воздух взмахами рук. – Дрянной мальчишка, грубиян, как ты смеешь дерзить мне, Великому грандмагу? Ты обманом завладел эленхомени фантасма почтенного Нотии, ты… ты… возможно убил его!

Авик перевел взгляд на судей. Кеен наблюдал происходящее, широко раскрыв рот и вытаращив глаза. Его, казалось, забавляла вся эта сцена. Маги насупившись, сурово смотрели на Авика. Зрители повскакивали со своих мест. Он понял, что проиграл. Любой, знавший Рамиса Ацетуса, сразу признает его по припадку бешенства. Ни один лицедей не сможет этого изобразить так хорошо. Сейчас он накричится, успокоится, сделает три глубоких вдоха и медленно опустится в кресло, свесив голову на грудь и закрыв глаза. Авик судорожно пытался вспомнить заклинание возвращения, но в голову предательски лезли лишь Имена из списка Когтя.

– Мне нужно было заковать тебя в колодки, еще тогда, когда ты надерзил мне во время урока – прохрипел Рамис и медленно опустился в кресло, опуская голову на грудь. Эленхомени фантасма не пускали пены изо рта и не дышали, поэтому он не смог сделать свои три вдоха.

– Он лжет, – произнес дородный маг, указывая рукой на Авика.

– Перед нами несомненно Рамис Ацетус, – согласился с ним второй, – у нас нет оснований не верить Его Высокомогуществу…

– Оба лгут, – прозвучал раскатистый голос кеена.

– Не понимаю… – встрепенулся было Рамис. По его глазам Авик видел, что он судорожно читает про себя заклинание возвращения, но двое стражников уже замкнули вокруг его груди толстый антимагический обруч, и он затих, безжизненно уронив голову на плечо.

Одним могучим ударом булавы стражник разбил эленхомени фантасма Рамиса Ацетуса, освободил обруч от обломков и двинулся к онемевшему, скованному ужасом, Авику. Стражник забросил свой обруч, но тот почему-то отскочил прямо в воздухе, и застрял, захватив массивный набалдашник на спинке кресла.

– Беги, мальчик, что ты медлишь? – прозвучало вдруг в ушах у Авика. Он обернулся. Похоже, никто кроме него, не слышал этих слов. Все маги возмущались неловкостью и нерасторопностью стражника. Тот краснел, кряхтел, бранился, но обруч все никак не хотел освобождаться.

– Наперон Хоксу Киметрэйр…, – снова зазвучал голос в голове. Авик узнал начало заклинания возвращения и немедленно вспомнил его целиком. Скороговоркой повторяя Имена, он скосил взгляд на кеена. Тот тоже смотрел на него. В уголках его губ играла чуть заметная улыбка.

Авик очнулся в пещере. Уши были заложены, голова кружилась. На него встревожено смотрели два зеленых, мерцающих в темноте глаза. Он зачем-то принялся ощупывать себя, все было в порядке.

– Ну, ты даешь, – раздался в полутьме голос Хуры, – ты провалялся целый день, целую ночь и потом еще один день!

***

– Итак, для того, чтобы открыть вход на старый наблюдательный пост, нужны какие-то особые ботинки, правильное дыхание и плавательный пузырь рыбы. Ботинки давно рассыпались в прах, даже металл столько не живет. Плавательный пузырь мы можем достать запросто, только что с ним делать? Каким боком он тут вообще возник? Ерунда какая-то, – Коготь рассержено поковырял в зубах, глядя на свои записи. Они держали совет уже который час.

– Может, нужно где-то поднырнуть? – предположил Хура.

– Трудно поверить, – сказал Коготь, – хотя исключать нельзя. Но зачем для этого пузырь? Рыбе он, может, и помогает, но тебе-то не поможет. И для чего тогда ботинки? А главное, почему больше трех сотен слов описывают такое простое действие? Очень жаль, что мы не можем этого разобрать.

Авик виновато опустил глаза.

– Чтобы поднять сюда землеройную машину, да еще и починить ее, потребуется несколько недель, а то и больше. И еще нужно раздобыть для нее воду жизни, – думал вслух Коготь, – то есть придется спускаться к Резервуару.

– Ну не грызть же землю зубами, – пожал плечами кто-то из Куниц. Тут он вдруг встрепенулся. – А может, заставим нашего Катуйса прокопать ход наверх?

– Вряд ли это ему под силу. Это же не глина, а камень, материк, – возразил Коготь.

– А может устроить пару взрывов, авось потолок и обвалится? – предложил Рем.

– Трудновато будет сделать это незаметно, – сказал Авик.

– Кроме того, мы слишком глубоко, – согласился с ним Коготь. – Значит, нужно искать либо штольню, либо машину. Еще предлагаю обследовать подземные ручьи, вода может вывести нас наверх. Мы выберемся отсюда, – мечтательно добавил он после паузы, – а как доберемся до койси, помчимся без остановки до самого Северного Моря.

Снова потянулись бесконечные коридоры, залы, сталактиты, колонны. Стали чаще попадаться обвалы, Коготь сказал, что это хороший признак – они близко к поверхности. В поиске узких лазов, Куницы царапали камень то под потолком, то где-то у самой земли под ногами. Мальчики тщательно рассматривали каждый попадавшийся им ручей при помощи заклинания геопии. А выхода все не было.

В тот вечер они разбили лагерь под плоским, частично обвалившимся потолком. Когда-то здесь было озеро, и камень нарос прямо по его поверхности, образовав идеально ровную, гладкую плоскость. Потом вода ушла из озера, оставив после себя россыпь горного жемчуга, а потолок рухнул под тяжестью наросших на верхнем ярусе сталагнатов. Оставшийся его фрагмент образовывал широкий карниз, тянувшийся вдоль всей залы и служивший отличным прикрытием от капель воды, падавших на него сверху: на поверхности, по-видимому, шел дождь. Рыбоедов они уже давно не встречали, из чего Коготь сделал вывод, что в этой части пещеры они не водятся. Гамаки повесили низко, но часовых выставили. Стоять в карауле выпало Авику. Укутавшись в одеяло, он боролся со сном у крохотного еле теплящегося костерка, когда с карниза посыпались камешки. Какая-то тень мелькнула в темноте и с гулким ударом приземлилась на пол. Авик вскочил и зажег холодный огонь.

– А, это ты, Катуйс, – облегченно сказал он. – Не спится же тебе.

Рыбоед тихо проворчал что-то и полез обратно на карниз. Сверху послышались неприятные скребущие звуки.

– «Когти точит», – подумал Авик и поежился. От этого скрежетания по его спине бежали мурашки. Зверь прошел по карнизу вдоль всей стены, ни на минуту не переставая скрести. Изредка он задевал сталактит, и тот оглашал пещеру чистым протяжным гудением, совсем не гармонировавшим со скрежетом. Зверь находился в дальнем углу, когда скрежет сменился странными звуками, больше всего напоминавшими треск разрываемой плотной ткани. Рыбоед продвинулся дальше, и снова послышался скрежет.

«Отломал что-то, наверное, там была такая поросль тонких сталактитов», – с сомнением предположил Авик. Рыбоед тем временем дошел до конца карниза и двинулся обратно, не переставая скрежетать. Когда он снова дошел до странного места, Авик вновь услышал тот же звук. Зверь остановился, а необычные скрежещуще-рвущие звуки продолжали оглашать пещеру. Прошла минута, другая, третья… Авика разобрало любопытство. Он снова зажег холодный огонь, с грехом пополам накинул на растущий наверху сталагнат вервие, и полез на карниз. Рыбоед подозрительно зашевелил ноздрями при его появлении и отковылял в сторону. Авик прошел вдоль стены: натеки были разукрашены свежими царапинами. Пройдя чуть дальше, он увидел, что дальше каменная стена освобождается от натеков, а царапины становятся еще более глубокими.