Наперегонки с Эхом

– Простите, я слишком давно не говорил по-хоривски, а передача мыслей, во-первых, слишком утомительна, а во-вторых, не слишком подходит для разговора с большим количеством собеседников, – наконец произнес он на чистом и современном хоривском языке, убирая странный прибор за пазуху. У Авика по спине побежали мурашки. Сколько же ему лет, если ему доводилось говорить на таком древнем хоривском?

Из колодца, с концом вервия, обвязанным вокруг пояса, наконец появился посланный вниз Куница. Он осторожно огляделся, удивляясь яркому свету и необычному посетителю.

– Я чертовски извиняюсь, – передразнивая манеру гостя начинать мысль с извинения, сказал Коготь, – но если мы не покинем сего уютного уголка, из нас, скорее всего, сделают фарш еще до наступления темноты. Я предлагаю уносить отсюда ноги, пока не поздно.

– Я же сказал, об этом вам не следует беспокоиться, – отвечал кеен, – жидкий огонь фрегата испепелит всякого, кто подойдет к холму.

«Жидкий огонь» и «фрегат» он произнес по-имперски, но это уже не казалось забавным.

– А это случайно не «Аммистарму»? – спросил Авик.

– Может, и «Аммистарму», – ответил кеен, внимательно посмотрев на него.

– А вы тогда, должно быть, Авихетеку?

– Ты можешь звать меня Посланником, – был ответ.

– Но вы ведь пират, не так ли? – продолжал допытывался мальчик.

Посланник недовольно поерзал.

– Нет, я не пират, я – аситемари, то есть мудрец, обучающий варваров премудрости, а еще немного исатиора, или волшебник, управляющий подземным огнем и горячими ключами, – этих слов не было ни в хоривском, ни в имперском, поэтому для того, чтобы объяснить их смысл, кеен прибегнул к мыслепередаче, – ну и кроме того, я – штурман летающего корабля. – Добавил он по-хоривски.

– И каких же это варваров вы обучаете? – с подозрением спросил Коготь. Он развязал мешок с припасами и теперь передавал по кругу вяленых рыбешек.

Гость развел руками, как бы говоря: «ну а как вы думаете»? Одна из рыбок попала в руки кеену, тот машинально повертел ее в пальцах и передал дальше, даже не удостоив взглядом.

– Союз Свободных Кетемов давно прекратил всякие сношения с наземными племенами, прямое обучение ныне строго запрещено, поэтому мне и горстке моих единомышленников приходится делать свое дело втайне ото всех, включая самих… обучаемых. Я многие годы создавал Астральную Карту этой девушки. Мне пришлось прибегнуть к некоторым хитростям. Подменить кое-какие имена второго слоя, наполнить скрытым смыслом обыденные заклинания на ее Карте… Поскольку она намуна, (так называют человека, животное или предмет, чары, наложенные на который, передаются всем подобным объектам рядом с ним), – в голове у Авика снова прозвучало значение неведомого кеенского слова: видимо, Посланник имел в виду то, что Рамис назвал «деигмами», – младенцы, родившиеся в это время в окрестностях Хорива были здоровее, спокойнее и сообразительнее…

– А почему ты мне этого не сказал? Ты обманывал меня? Ты никакой не дух? – сердито спросила Мавка.

– Я много раз говорил, что мои чары помогут не только тебе, но и всему твоему племени. И в тот, последний раз, когда злосчастный заколдованный выследил тебя на обратной дороге, я говорил тебе то же самое. Я не мог раскрыть своего происхождения, – виновато развел руками пришелец. – Да и зачем тебе было это знать?

– Я хранила твою тайну под страхом смерти, а оказывается, что сама не знала правды! – воскликнула девушка.

Посланник на мгновение смутился.

– Теперь ты знаешь, – наконец сказал он.

– Я до конца оставалась в родном доме на краю леса, полного оборотней! Я-то считала, что это мои родные стены защищают меня!

– Твое чувство тебя не обманывало. На хуторе было установлено меситавети, – кеен так разнервничался, что забыл сообщить значение этого слова,– я бы сумел защитить тебя, если бы ты не уехала оттуда.

Мавка несколько смягчилась.

– А почему ты не пришел нам на помощь раньше? Столько храбрых людей погибло, защищая меня!

– Я не мог найти тебя, – печально отвечал кеен, – защитные чары, которые я сам установил на твою Астральную Карту, сыграли со мной злую шутку.

– Поисковые фонари Рамиса Ацетуса срабатывали только тогда, когда вы снимали защиту с мавкиной Карты, чтобы что-то на ней изменить? – осенило Авика.

Кеен утвердительно кивнул.

– Лишь благодаря случайности, я подслушал эхо разума этого мальчика, когда он находился в личине другого человека. Я проследил за тем, как его дух возвращается в тело, и сразу примчался сюда.

– Вы читаете мысли? – поинтересовался Хура.

– Изредка удается, особенно если это касается ваших простеньких эленхомени фантасма.

– А безымянные – это тоже твоих рук дело? – все еще сердито спросила Мавка.

– Ну что ты! Конечно, нет.

– А откуда же они взялись?

– Это длинная история. Впрочем, мне все равно придется ее рассказать. – сказал кеен, присаживаясь на камень. – Она началась еще задолго до того, как первый кетем оторвался от поверхности океана. Некто Асфоксад, одаренный маг из города, так давно заброшенного, что даже имя его забыто, достиг мудрости, значительно превосходящей вашу – и даже нашу. Он постиг тайну сознания и научился выражать мысли человека на Истинном Языке напрямую, минуя бумагу, чернила, речь и другие подобные вещи. Ему удалось так глубоко проникнуть в тайны Истинного Языка, как не удавалось никому из живущих на Земле. Он выучил его весь до последнего Имени.

– А что же случилось с его знаниями после того, как он отошел в мир иной? – навострил уши Коготь.

– Ему не довелось умереть, по крайней мере, той смертью, с которой приходилось сталкиваться нам, – повернулся к нему Посланник. – Он научился управлять магическими связями, которые скрепляют всё сущее, придавая ему свойства, которые мы видим перед собой. И он использовал открывшуюся ему мудрость для того, чтобы увековечить себя. Как червь, проник он в недра бытия и перестроил часть магической паутины, вписав в нее свой разум и свое сознание. Конечно, он был каплей в океане мироздания, но не затерялся в нем и не утратил своей силы и остроты. А еще он жаждал власти. Хитростью и коварством, ему удалось подчинить себе половину мира и править ею на протяжении столетий. Разум одних людей он поглощал, завладевая их знаниями и опытом, но уничтожая их волю, других превращал в свои слепые орудия, третьи служили ему по доброй воле, получив за это сомнительную выгоду вечной жизни в слиянии с разумом самого Асфоксада. Его царствование продолжалось вплоть до самых Темных Веков. Что случилось с ним потом, к сожалению, неизвестно, поскольку это смутное время очень скудно отражено в летописях, а большая часть книг была утрачена в урагане бесконечных войн и восстаний. Очевидно, что так или иначе, его империя погибла. Несколько десятилетий назад, мы обнаружили, что кто-то или что-то из глубин мироздания использует мешикочи, – Астральное Окно, открываемое магом во время Великой Игры, – для того, чтобы выяснять значения Истинных Имен. Имена были настолько элементарными, что никому и в голову не могло прийти, что это может быть Великий Асфоксад, крупнейший знаток Языка в истории. Видно за те годы, что прошли с его исчезновения, что-то случилось с памятью старика. Сейчас, однако, он набрался сил и знаний, и как будто намерен начать вновь отвоевывать свое царство. Несколько месяцев назад кто-то открыл мешикочи невиданного доселе размера, и интенсивность контактов Асфоксада с нашим миром возросла в десятки раз.

– Носатый негодяй нашел способ сделать это с помощью таблички, которую он украл у нас! – зарычал Коготь.

– В последние месяцы, Асфоксад с поразительной скоростью наверстывал упущенное…

– Он проник в библиотеку Вечного Города! – воскликнул Авик. – Это он находился в эленхомени фантасма Рамиса Ацетуса, я уверен в этом!

– Да, – подтвердил кеен, – под самым моим носом.

– Летающие Острова помогут нам с ним справиться? – с надеждой спросил Рем.

– Суферы пока не видят прямой угрозы Союзу. Они надеются, что полчища Балклича, как сейчас почему-то именует себя Асфоксад, схлестнутся с Огненными Парусниками, а кеены в свою очередь, добьют того, кто одержит победу.

– Неужели ваши правители настолько самоуверенны? – спросил Рем.

– Они конечно самоуверенны и недальновидны, как и большинство правителей. Однако и нам не следует преувеличивать мощь Асфоксада. Несмотря всё на свое могущество, ум и целеустремленность, его разум не сильно отличается от человеческого. Он одинок, поскольку его гордыня не позволила ему обзавестись настоящими преданными помощниками, он не слишком изобретателен, поскольку по-настоящему не интересуется ничем, кроме собственной персоны. Долгие годы, проведенные в мире имен, как будто заставили его забыть многое о мире вещей. Но главное, его возможности конечны. Он не доверяет тем, кто прислуживает ему, не отказавшись от собственной воли, а командовать безымянными – тяжелый труд. Он способен управлять армией, наподобие той, которую я залил жидким огнем, но это – предел его возможностей. По крайней мере, пока он не заполучил намуну, – кеен посмотрел на Мавку. – Угроза Островам возникнет, только если Асфоксаду удастся захватить намуну и завладеть воздушными кораблями и тигрогрифами Огненных Парусников. Однако, во-первых, покорить Долину Железных Мельниц пока не удавалось никому, а во-вторых, суферы не видят причин торопиться на защиту наших заклятых врагов.

– И что же ваши суферы посоветуют делать нам? – раздраженно спросил Коготь.

– Не думаю, чтобы вы их сильно интересовали, – печально сказал Посланник, – в любом случае они не могут вам помочь. Единственный доступный им способ справиться с этой чумой – утопить пораженные ею города в пламени. Хотя Асфоксад способен существовать вне человеческого тела, если уничтожить всех его сторонников, ему, скорее всего, будет сложно снова вернуться в мир вещей.

– То есть, у нас нет шансов? – воскликнул Хура.

– Не торопись, – Посланник порылся у себя за пазухой и с благоговением извлек оттуда продолговатый прямоугольный предмет и снял с него крышку. В двух углублениях гнездились два тонкостенных сосуда яйцеобразной формы, каждый размером с детский кулачок. Один был темно-красным, а другой – малахитово-зеленым. Словно листья растения, они были испещрены ажурными серебристыми прожилками.

– Посмотрите, что за чудо, – прошептал кеен.

– Это кнурф? – предположил Авик.

Посланник вздрогнул.

– Где ты понабрался этих глупостей? – спросил он, поворачиваясь к мальчику всем телом. Авик от неловкости опустил глаза. – Это два сосуда. Вы должны наполнить их преро-тиз-зоиз из крупного источника неподалеку от того места, где Асфоксад-Балклич впервые вышел в мир вещей. Сначала идет красный сосуд, он создаст защитный купол, который защитит внешний мир и не позволит злобному разуму выбраться наружу из замкнутого им пространства. Затем следует наполнить зеленый сосуд. Магия, заключенная в нем, эээ… – кеен взял неловкую паузу, – уничтожит Асфоксада. Природный источник, находящийся в глубинах этих пещер, идеально подходит для этой цели.

– А почему бы вам, кеенам, самим не совершить этого? – недоверчиво спросил Хура.

Посланник грустно рассмеялся.

– Воля тех, кто создал эти сосуды, такова, что пустить их в ход должны люди того племени, которое выпустило Балклича в мир вещей.

– Ваши правители совсем сошли с ума? – изумился Коготь, – вы можете уничтожить врага, но не желаете делать этого своими руками?

– Эти сосуды созданы не кеенами, – ответил гость. – Это подарок вам от народа Шон.

– Шон? – переспросил Рем, – а это еще кто такие?

– Мало что известно об этом народе, мы знаем лишь, что они превосходят нас в своей мудрости в большей степени, чем мы – последних дикарей Южных Архипелагов.

– Они знают больше Имен, чем знал Балклич в старые времена? – спросил Авик.

– Их магия основана на более глубинных явлениях, чем Истинный Язык, а сами они, хотя и намного могущественнее нас, не имеют Тайных Имен и не используют их.

– Где же расположена эта удивительная страна? – поинтересовался Коготь.

– Этого никто не знает. Они поднялись так высоко в горы Знания, что скрылись от нас за перевалами. Хотя наши кетемы и облетели весь мир, нам ни разу не удалось наткнуться на какие-либо следы Шон. Мы изредка получаем от них сообщения, обычно настолько пространные, что нам только в общих чертах удается уловить их смутный смысл. Однако на этот раз, их послание было простым.

– Простым, быть может, но довольно сумасбродным, – проскрипел Коготь.

– Нам трудно объяснить мотивы Шон, так же, как и дикарям Южных Архипелагов было бы непросто понять наши, – проговорил Посланник, – однако в этом случае, они скорее всего руководствуются чем-то вроде первой заповеди аситемари: «Ученик не видит руку учителя», – в пещере повисла неловкая тишина. Кеен опустил глаза и медленно продолжил:

– Когда-то, еще до того, как кетемы оторвались от глади океана, один из наших городов, кажется, Емаибегери, спасаясь от шторма, заплыл в устье большой северной реки и оказался заперт там непогодой. Наступила осень, море затянуло льдом, и моим соплеменникам пришлось зазимовать в северных лесах. Там им довелось столкнуться с племенем охотников и рыболовов. Эти люди вели кочевой образ жизни, практически не знали магии, и поэтому сильно страдали от нападений полярных львов и бурых медведей, а также от весенних наводнений. Наши предки, сжалившись над несчастными, изобрели для них способы устройства домов на деревьях, приспособили магию наших корабельных снастей для того, чтобы натягивать веревочные мосты высоко в кронах. Придумали им новое, более совершенное оружие. Ну и конечно научили их нескольким новым Именам для Астральных Карт людей. Насколько я помню, там не было ничего особенного, всего лишь несколько довольно мягких Имен, касавшихся, прежде всего, ловкости и зрения, необходимых для полудревесного образа жизни. Весной, когда моря оттаяли, город снова ушел в открытое море и больше никогда не возвращался на место этой зимовки. Долгие годы никто не интересовался диким племенем охотников, облагодетельствованных жителями Емаибегери. Однако через сто с лишним лет, торговцы пушниной снова заплыли в те края и обнаружили, что тамошние жители изменились до неузнаваемости. Они невероятно усилили Имена, полученные от наших предков, и превратились в существ, больше напоминавших огромных белок-летяг. Довольно простые навыки и инструменты, которыми их одарили кеены, были доведены до потрясающего совершенства, однако во всех остальных областях, они остались первобытным племенем. Они оказались враждебны к любым новшествам, как будто кроме жизни в кронах деревьев, подаренной им божественными духами реки, ничего на свете и не существует. Так велико было их восхищение чудесным подарком, что они и поныне не могут оправиться от его последствий. Мы пытались убедить их, что магию дали им вовсе не духи, а наши соплеменники, они же обвинили нас в кощунстве и прекратили с нами всякое общение. Грандмаг Абишебу дал нам первую заповедь аситемари именно после этого случая с ловушкой отсталости, в которую попали Черные Куницы. Это было во времена, когда мы, аситемари, были еще в почете.

– Когда мы раскопаем Мароджар, мы посмотрим, кто тут отсталый, а кто нет, – пробурчал Коготь.

Посланник грустно улыбнулся.

– Ты можешь добыть мудрость, но сколько времени уйдет у тебя на то, чтобы твои соплеменники ее приняли? Сотни лет? Тунтематон старше Вечного Города, не говоря уже о Хориве, но до своих последних дней он оставался лишь большой стоянкой охотников, и не более того. Не так страшно попасть в ловушку, как утратить желание выбраться из нее. Заходить в подобные тупики свойственно всем, даже животным. Вам, вероятно, посчастливилось встретить здесь удивительных пещерных выдромедведей?

Куницы не сразу поняли, кого имеет в виду Посланник, и с секунду удивленно смотрели на гостя. Когда они, наконец, сообразили, галерею огласил взрыв хохота. Кеен тоже улыбнулся.

– По всей видимости, посчастливилось, – продолжил он. – Страшно себе представить, что было бы, если бы зверь подобной силы и ловкости вышел на поверхность. Однако, за долгие тысячелетия жизни в пещерах выдромедведи утратили зрение, и путь наверх им теперь навсегда закрыт. Гораздо более слабый и неуклюжий зверь сможет обвести слепого вокруг пальца. Ловушки подстерегают нас всюду, и даже знание не всегда служит защитой. Асфоксад – тоже жертва ловушки, в которую он попал, обладая колоссальными знаниями. Мы не знаем точно, как ему удалось достичь высот мудрости, но согласно одной из версий, он добился этого не сам, а наткнулся на один из архивов Древних…

– Шон? – перебил его Авик.

– Вполне возможно, хотя Шон не единственная страна великой мудрости, ныне скрытая от глаз смертных. Как бы то ни было, Асфоксад заполучил огромную силу, оставаясь при этом варваром, недостойным этой силы. Он загнал сам себя в ловушку, и хочет затянуть в нее весь остальной мир. Я полагаю, что если бы ему пришлось самому карабкаться на вершины мудрости, это бы очистило его дух от гордыни и властолюбия, хотя кто знает… – Посланник сделал долгую паузу, задумавшись о чем-то. – Теперь вы, наверное, понимаете, как сложно приходится аситемари. Чем дороже тот дар, который ты преподносишь, тем скорее он принесет зло. Учитель никогда не должен делать работу за своего ученика, иначе тот никогда не приобретет ни навыка, ни достоинства, необходимого мастеру. Более того, если некто получал подарки сегодня, вчера и третьего дня, то завтра он может впасть в ярость, если ему ничего не преподнесут. Он искренне сочтет это величайшей несправедливостью и даже грабежом. Человек должен сам заслужить то, что он имеет, иначе он не сможет понять настоящую цену того, чем он обладает, не сможет почувствовать справедливых границ своих возможностей. Он будет либо ценить прах на вес золота, либо считать золото пылью. И то же касается племен и народов. Настоящий аситемари лишь направляет, тихонько подталкивает ученика в правильном направлении, а когда работа окончена, уходит в тень, оставляя ему наслаждаться одержанной победой, как если бы он одержал ее сам. Так что это дело, – кеен покачал в руке футляр с сосудами, – придется выполнить вам.

Воцарилось молчание.

– Ну и, кроме того, вам, возможно, удастся выжить, а мне – нет, – снова заговорил гость.

– Возможно?! – подскочил Рем.

– Да. Это предприятие смертельно опасно. Зеленый сосуд уничтожит не только Балклича, но и всё внутри сферы, созданной красным сосудом. Некоторая неясность происходит от того, что на языке народа Шон материальный мир и наша магия, основанная на Истинном Языке, обозначаются одним и тем же словом. Они ушли так глубоко в Астрал, что для них эти две вещи кажутся примерно одним и тем же. Так что не вполне понятно, уничтожит ли сосуд только магию или же и магию, и материю. Если исчезнет только магия…

– …то мы превратимся в фабагонов! – воскликнул Коготь.

– Да, вы, возможно, снова приобретете человеческий облик,– кивнул кеен, – а вот я умру.

– Вы разве не бессмертны? Вы можете умереть? – спросил Авик.

Посланник вполоборота повернулся к нему.

– Конечно, могу. Я в некотором смысле и так уже мертв. Это, – он пошевелил руками под хламидой, – рукотворное вместилище моего сознания, своего рода эленхомени фантасма, только несколько более искусно сработанная. Мое настоящее, человеческое тело уже давным-давно умерло, а исчезновение магии уничтожит меня окончательно. Впрочем, если бы не запрет со стороны Шон, я бы безо всяких колебаний принес эту жертву. Прибыв сюда, я нарушил закон моей страны, и теперь мне трудно будет туда вернуться.

Мавка подбежала к Посланнику и обхватила руками его шею. Кеен погладил девушку по волосам.

– Что это у тебя? – вдруг спросил он. – Это твоё? Не может быть…

– Камея? – переспросила Мавка, краснея. – Это мне Авик подарил. Он получил ее от бабушки, а та от своей мамы, а та от своей…

Посланник посмотрел на мальчика совсем по-другому – долго и внимательно.

– Ты подарил эту камею волшебной девушке? – спросил он с той же легкой улыбкой, которая играла на его устах тогда, в Вечном Городе.

Авик подошел и взял Мавку за руку и загородил ее от сующего нос не в свои дела пришельца.

– Да, подарил, – с нажимом сказал мальчик. Выражение его лица было столь решительно, что кеен расхохотался тихим мелодичным смехом, запрокинув назад свою огромную голову.

– Как причудливо тасуется колода, – произнес он полушепотом.

***

Они снова спускались вниз. Теперь пещеры были освещены ярким светом магии Летающих Островов. Непривычно и как будто испуганно смотрели на них сталактиты, колонны, натеки, вырванные из тысячелетнего полумрака. Сзади, на многие версты, до самой поверхности протянулись вервия, укрепленные кеенской магией. Теперь ни один рыбоед не смог бы их перекусить. Могущество Посланника поражало воображение. Он замечал потайные ходы и скрытую магию гораздо лучше, чем Куницы, хотя по его словам, ни разу не спускался ни в Мароджар, ни в другие пещеры. При своем огромном росте он легко пролезал в самые узкие щели. Текучий камень, который Куницы так долго не могли преодолеть, расступился, освобождая проход для массивной фигуры Посланника, да так и остался зиять открытыми воротами во внешний мир. Даже рыбоеды, словно учуяв неведомую силу, ни разу не пытались напасть на отряд. Только Катуйс тоскливо завывал где-то в глубине пещеры, не решаясь приблизиться.

Двигались они стремительно. На второй привал остановились уже ниже старого лагеря Черных Куниц, в который заглянули буквально на несколько минут, чтобы забрать оттуда запасы вервия. При таком темпе они достигнут Резервуара меньше, чем за двое суток. Наберут достаточно воды жизни и поднимутся обратно наверх. А потом они кинут жребий. Кто-то один останется, чтобы совершить ритуал, а остальные уйдут вместе с кееном на его фрегате… Этот миг был для Авика самым невыносимым. Смотреть в глаза другу, обреченному на гибель или на прозябание, ведь мир без магии – самое невероятное убожество, которое только можно придумать… Если жребий падет на него, это будет просто, он будет вести себя как герой. Если на Мавку, то тоже просто – он останется с ней и снова окажется героем. А если Хура? Рем? Авик отгонял от себя мрачные мысли. Чтобы как-то развеяться он подошел к неподвижно сидящему на небольшом натечном холмике Посланнику.

– Не поможете мне с рукой? – попросил он. – Сейчас рана вроде затянулась, но все время открывается, и боль, честно говоря, адская.

Кеен хмыкнул и положил больное запястье мальчика в свою огромную ладонь. Покрутив и так и эдак, он прочитал какое-то заклинание, отдаленно напоминающее «Глаз Нимбрана», потом развеял его, прочитал какое-то новое, неизвестное Авику, потом еще одно, потом еще, меняя их с легкостью ребенка, перебирающего разноцветные стеклышки.

– Мда… – пробормотал он, – поражение небольшое, вокруг запястья, края раны неровные, не кровоточит… – Он снова принялся чего-то разглядывать. – Похоже на яморикари кваниква… Одна из разновидностей паразитических чар, которые подменяют собой материальную структуру бытия. Как бы тебе объяснить… Знаешь, языковую мокрицу? Это рачок, который съедает язык рыбы, а сам прикрепляется на его место. Рыба может спокойно использовать мокрицу вместо собственного языка.

У Авика по спине поползли мурашки.

– Что-то сожрало часть моего тела?

– Образно выражаясь, да. Я вижу лишь следы чар, но не вижу их самих. Как будто какая-то грубая антимагия вытравила их с твоей руки.

– Я сначала носил на этой руке неизвестно кем зачарованный браслет, а потом сорвал с нее магические кандалы, – вспомнил Авик.

– Это подходящее объяснение, – кеен с любопытством посмотрел на мальчика, – потом расскажешь, как всё это было. Следы могут болеть, когда вступают в близкий контакт с источником яморикари кваниква. Когда ты впервые ощутил боль в этом месте?

– Во время Великой Игры…

– Ага! Тогда это Балклич собственной персоной, как вы его называли… – кеен нахмурил брови, – Таинственный Вопрошающий?

– Задающий Вопросы, – ответил мальчик.

– Да, точно. Вероятно, он может делать что-то подобное. В каком-то смысле, он и сам является яморикари кваниква, только обладает разумом.

– Перед тем как умереть, его прислужники сказали нам, что среди нас находится их сторонник. А перед этим они выследили нас. Это может быть из-за моей руки?

– Вряд ли это возможно, – задумчиво сказал кеен, – чары разрушены. Я бы предположил, что ты можешь чувствовать Балклича, а он тебя – нет. Если хочешь, я мог бы попробовать устранить остатки этих чар.

– Ну, нет уж, – после короткого раздумья, ответил мальчик, пряча руку за спину, – пока мы не разделались с врагом, я хочу чувствовать его приближение.

– Как хочешь, – пожал плечами Посланник, Авик поблагодарил его, и они разошлись.