Наперегонки с Эхом

– Не нааадо, – неожиданно и громко завопила Мавка, – само пройдет.

– Не валяй дурака, – сказал Хура, – дело одной минуты.

Он пробормотал заклинание очищения от магических чар, но оно не сработало. Антимагия была сложным и капризным заклинанием. Мавка попыталась убежать, но он поймал ее за руку.

– Отстань от меня, длинный, – снова заорала на него Мавка. – Авик, скажи ему, чтобы отцепился.

– Мавка, чего ты боишься? – уговаривал ее Авик, – неужели тебе охота зелеными пятнами покрыться?

– Мое дело, чем хочу тем и покрываюсь, – все так же громко крикнула Мавка. В глазах ее был испуг.

Хура тем временем прикидывал, чем может быть защищена мавкина Астральная Карта, что пропустило «Омег» и не пропускало антимагию. Наконец его осенило: обычное деревенское заклятие, такое каждая знахарка знает, дырявое как решето. Он быстро произнес заклинание преодоления этой защиты, и… неведомая сила отбросила его к самому забору, два раза перевернув в воздухе. От жуткого грохота Авику заложило уши. Браслет на его правой руке вспыхнул с такой силой, что можно было ослепнуть. От неожиданности он свалился с крыши и упал в грязь, вытянув вперед руки. Лежа на земле, он ничего не видел, не слышал и не соображал. Когда же он понемногу начал приходить в себя, то обнаружил, что сидит, привалившись к стене сарая, а Нотия и тетушка Диса возятся над неподвижным телом Хуры. Мавка рыдала, размазывая слезы по чумазому личику. Авик поднялся на ноги и, покачиваясь, подошел к Хуре: нос у того был разбит, под глазом красовался фингал, руки до локтей были обожжены. Авик поковылял в избу за своей зловонной баночкой. Когда он вернулся, Хура уже открыл глаза.

– Что это было, послушник Хура? – строго спросил его Нотия.

– Попытка преодоления защиты «Мерросигги», – шепотом ответил Хура, – неудачная.

– Что за глупости? – воскликнул Нотия, – какая еще защита «Мерросигги»? Это же трухлявое корыто, а не защита. Дай-ка посмотреть, – он сделал шаг к Мавке, но Авик преградил ему путь.

– Я бы этого не делал, – сказал он, – и нам теперь, кажется, многое известно.

– Что же это нам известно? – сдвинул брови старый маг. Он отодвинул Авика и внимательно рассматривал Мавку.

Авик подошел к Хуре и стал смазывать его ожоги вонючей мазью.

– Оборотни и жижкины головорезы искали Мавку, но ее защита «Мерросигги» по какой-то причине не позволяла им ее найти. Потом один оборотень натолкнулся на нее, это был несчастный Атрак, по случайному ли совпадению, или потому, что какая-то часть его былого сознания вела его к дому. – Мавка зарыдала еще горше. – В поисковом фонаре была заключена эленхомени фантасма, и неизвестный колдун пытался через нее заколдовать Мавку, например, снять защиту с ее карты. Колдуна покалечило, возможно, даже убило, поэтому создание оборотней пришлось свернуть, а усадьбу сжечь.

– А почему пострадал Атрак? – спросил Нотия.

– Часть защитной магии прошла через его тело. А может быть… колдун был очень осторожен и использовал твиа вимата, – осенило Авика, когда он бросил взгляд на чучело, – только вместо неживой фигуры у него был оборотень. Его и сожгло.

– Это очень интересная гипотеза, – сказал Нотия, – но каким образом «Мерросигги» может кого-то сжечь? Оно защищает только разве что от комариной чесотки. И каким образом оборотень нашел девушку? Фонарь-то работает только тогда, когда защита снята.

– А это нам предстоит выяснить, – Авик повернулся к Мавке, – мне кажется, ты должна нам что-то рассказать.

Притихшая было Мавка снова разревелась.

– Я не могу, не могу, – повторяла она сквозь слезы.

– Послушай, – сказал Авик, – ради этого расследования мы уже который месяц бегаем по лесам, попадаем во всякие переделки, а ты все это время что-то знала и молчала? Говори-ка быстро, зачем ты тогда в лес ходила?!

– Я бы очень хотела сказать, но я не могу, – ревела Мавка.

– Дитя моё, – сказал Нотия, – мне бы очень хотелось осмотреть твою Астральную Карту.

– Не нааадо, – опять закричала Мавка, – отвяжитесь вы все от меня!

– Я не хочу тебя заставлять, но если ты находишься под действием каких-то опасных чар, они могут искажать твою волю, не так ли? Как мы можем быть уверены, что разговариваем сейчас с Мавкой, а не с кем-то, вселившимся в нее?

– Никто в меня не вселялся, – плакала Мавка, – Авик, скажи ему.

Авик молчал, сердце его разрывалось.

– Предатель, – прошипела девушка и заплакала еще горше. Тетушка Диса стояла рядом с Хурой и держалась за сердце.

– Авик, натаскай воды, ведра три, – сказал Нотия, устало опускаясь на чурбан. – Послушай, Мавка, – обратился он к девушке, – ты веришь, что мы все хотим тебе добра? – Мавка кивнула. – Мы волнуемся, поскольку защита твоей Астральной Карты слишком сильна и чуть не убила Хуру. Ты можешь нам сказать, кто поставил защиту на твою Астральную Карту? – Мавка отрицательно покачала головой. – Мы можем осмотреть твою Астральную Карту? – Мавка заколебалась.

– Я не могу раскрыть вам моего Истинного Имени, – наконец сказала она.

– А если мы осмотрим только внешний край? Для этого необязательно знать Имя, нужно просто, чтобы ты не шевелилась.

– Ну, хорошо, – наконец сказала девушка, – я вам ничего не скажу, а вы сами смотрите.

Тут взгляд Нотии упал на чучело.

– А это еще что такое? – удивился он.

– Соперник Хуры по игре в «Пирамидку», – ответил Авик, подтаскивая ведра.

Нотия подумал с минуту и произнес заклинание твиа вимата. Теперь его чары проходили через деревянного человечка и только потом добирались до мавкиной карты. Он начал осторожно колдовать. Авик не знал этих чар, это было какое-то их с Дуном последнее изобретение, позволявшее колдуну осмотреть внешний край без утомительного чтения сутр Минаса и Себея. Лицо Нотии было сосредоточено, брови сдвинуты. Когда до конца заклинания оставалось совсем немного, Авик заметил, что старик замедляет чтение, как бы прислушиваясь к самому себе. Брови Нотии поползли вверх, и Авик понял что карта раскрыта. Неожиданно он оборвал волшебную связь, связывающую его сознание с мавкиной картой, и закрыл голову руками. В этот момент, раздался грохот еще сильнее, чем в прошлый раз, чучело вспыхнуло, как факел, и в мгновение ока сгорело. Старый волшебник быстро засунул руки в ведро с водой. В седой бороде и волосах чернели свежие подпалины.

– И что там? – спросил Авик.

– На внешнем крае совершенно ничего необычного, Астральная Карта молодой девушки, – ответил Нотия, – и на ней действительно стоит «Мерросигги».

– Што, вышла наружу правда-то? – раздался знакомый шамкающий голос. В калитку, не разгибая скрученной радикулитом спины, но подняв руку с загнутым безымянным пальцем, входил деревенский старичок-колдун. – Я как грохот услышал, так шразу и прибежал, – объяснил он.

– Это вы установили «Мерросигги» на Карту этой девушки? – спросил его Нотия.

– Никак нет, Ваше Мудрейшество, – отвечал старик. – Я к мавкиной аштральной карте ни разу даже и не прикошнулся.

– А кто же тогда, простите, построил ее Астральную Карту?

– А вот этого я не жнаю, – сказал старик, – не говорит, жараза. Но вы девку-то не обижайте, она хорошая, послушная и шердце у нее доброе.

Нотия сидел, понуро опустив голову, Авик задумчиво чесал нос, Мавка всхлипывала, Хура брезгливо обнюхивал свою руку, покрытую толстым слоем мази.

– Фу, как дегтем воняет, – поморщился он.

– Дегтем воняет, воняет дегтем, – эхом повторил Авик, отнимая руку от своего носа. – Воняет дегтем. А ведь дегтем смазывают не только сапоги… Нет, того колдуна не убило.

Оноди Нотия поднял на него измученный взгляд и еле заметно кивнул, прикрыв глаза.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

В Хорив они возвращались вчетвером. Нотии стоило огромного труда уговорить Мавку покинуть хутор, в конце концов она не смогла устоять под его нажимом, и теперь сидела в оцепенении в углу экипажа, запряженного четверкой казенных коней. Самоходка дребезжала, привязанная к задней стенке повозки. Конь, на котором приехал Авик, был снова зачарован, и теперь бежал рядом с неожиданной для доходяги резвостью. Ехали молча, даже Хура не пытался болтать. Авик вспоминал, сколько раз он ездил этой дорогой и о чем он думал, когда ехал здесь раньше. А еще он страшно злился на Мавку.

Как только они миновали городские ворота, Хура распрощался с ними и повел зачарованную лошадь обратно на конюшню постоялого двора. Княжеская дружина уже покинула Хорив и рыскала по окрестностям в поисках Куниц, поэтому ему не было особого смысла возвращать лошадь, разве только чтобы самому спастись от гнетущего молчания спутников. Втроем они проехали по темным улицам до дома Нотии и отпустили экипаж. Авик уступил девушке свою каморку в доме Нотии, а сам устроился в сенях. Старик сразу свалился без сил в своей горнице, он совсем выдохся и стонал во сне до самого утра.

Дом, казалось, погрузился в холод: Мавка безвылазно сидела в своей каморке, на вопросы отвечала односложно, ничего не ела и не пила. Нотия перелистывал какие-то фолианты, не вставая с постели. Он был очень слаб и погружен в себя. Чтобы избавиться от гнетущего ощущения надвигающегося бедствия, Авик решил провести день в Вечном Городе.

***

Когда Авик в оболочке Нотии выходил из Ясписного Зала, он обнаружил, что ему навстречу из библиотеки нескончаемой вереницей поднимаются ее посетители. Пестрым потоком люди и эленхомени фантасма шли на галерею.

Авик ловил обрывки тревожных разговоров:

– Ерунда! Какая еще война?!.

– Может, уронили чего-нибудь в наших владениях?

– Тот самый «Аммистарму»? Не может быть, разговоры одни…

– Последний фрегат на рейде здесь видели лет сто пятьдесят назад, не меньше.

– Не ближний свет, как-никак…

– Да, весь латанный-перелатанный…

– Сейчас, кажется, не тот сезон…

– Редкий гость…

– Не говорите чепухи: они хотят установить тесные связи с Империей…

– Похоже, от нас что-то скрывают…

Авик вышел на галерею вместе с толпой и посмотрел туда, куда указывало множество рук. Над Городом парило нечто, напоминавшее огромное яйцо. В нем были прорезаны отверстия-окошки, а из боковых плоскостей торчали изогнутые металлические конструкции. Еще какие-то непонятные сооружения находились на верхней стороне странного предмета. Хотя металлические детали сверкали на солнце, агрегат совсем не выглядел новым. Корпус был весь испещрен царапинами, а на боковине красовались две внушительных размеров заплатки. От яйца отделился небольшой четырехугольный объект, и не спеша поплыл над городом в сторону Императорского дворца. Сквозь полупрозрачные стенки в верхней части судна, Авик отчетливо различил человеческую фигуру.

– Посланник, посланник – загудели вокруг.

– Какая это кетема? – спросил кто-то.

– Штандарт почему-то спущен, но если это и вправду «Аммистарму», то кетем Цорус, – отвечали ему.

Тем временем, посланник достиг дворца и скрылся за широкой угловой башней. Люди потянулись с галереи. Часть волшебников отправилась обратно в библиотеку, а другая, в основном молодые послушники, возбужденной толпой спускалась по ажурным винтовым лестницам, торопясь выйти в город, посмотреть вблизи на воздушный фрегат, послушать сплетни торговцев и, если посчастливится, оказаться среди тех, кто первым услышит от глашатая о цели прибытия посланника с Летающих Островов.

Авик пока ни разу не выходил в город, он ограничивался лишь видом с галерей. Поколебавшись, он все же отправился в библиотеку. Никакого задания Нотия ему не давал, поэтому добрых полчаса он выбирал подходящий фолиант. Взгляд его упал на «Сочинения» известного имперского историка Исанидиана Гестиотийского. Авик пролистал книгу и обнаружил краткий очерк под названием «О войне с народом кеенов».

«В 914 году от основания Вечного Города, Империя подверглась неожиданному нападению, столь же стремительному, сколь и разрушительному. Преступные обитатели Летающих Островов, чье имя кеены, пользуясь своим превосходством в магическом знании, а в особенности в способности создавать магические машины, с воздуха атаковали Вечный Город. Могучий флот Империи в течение одного дня был уничтожен жидким огнем, льющимся прямо с небес. Жертвы среди наших храбрых воинов были велики, в то время как боевым магам Вечного Города удалось уничтожить лишь один из бесчисленного множества кораблей, сеявших смерть и разрушение на тысячи стадий вокруг. Не желая сдаваться на милость злокозненных врагов, Император Орифетиан VI, укрылся в катакомбах. Справедливо рассудив, что воля защитников Города сломлена, кеены высадились в столице и возвели на трон тирана из своего племени. Имя тирану было Нимакадду. Первое, что учинил новоявленный правитель, был роскошный пир, на который были приглашены все знатные горожане. Гостей щедро угощали изысканным вином и тончайшими кеенскими яствами. Пировавшие придворные захмелели и возрадовались сердцем в степени, совершенно неуместной для граждан только что покоренной державы. Радость их, впрочем, продолжалась недолго, поскольку тиран, как оказалось, подсыпал в вино порошок, называемый кнурфом. Человек, однажды вкусивший кнурфа, с тех пор ежедневно нуждается в этом веществе и испытывает огромные мучения в случае его нехватки. Если нужда его не удовлетворяется, человек впадает в неистовство, проводит дни и ночи без пищи и отдыха, стремясь любыми путями заполучить этот самый кнурф и готовый отдать за него все что угодно. Не найдя же, он впадает в апатию, которая может тянуться долгими неделями, до тех пор, пока он не получит искомое, не умрет или не излечится от своей страсти. Следует сказать, что все кеены от мала до велика ежедневно поедают кнурф, и он служит им вместо денег.

Таким образом, жители Летающих Островов не только силой, но и хитростью поработили столицу Империи. Император вел борьбу с кеенами, скрываясь в катакомбах. Некоторые клеветники утверждают, что он бежал из Города, но этому не может поверить ни один здравомыслящий историк. Как бы то ни было, кеены принудили всех знатных людей одеться в кеенское платье и, по традиции, свойственной их вельможам, проводить целые дни в собраниях за обсуждением государственных дел, сводившимся прежде всего к восхвалению тирана. Книги по боевой магии были сожжены, а оборонительные башни снесены, так как представляли угрозу для воздушных кораблей. Многие жители Империи были угнаны в рабство в далекие страны, где трудились на полях, возделывая кнурф.

Однако череда междоусобиц между самими кеенами не позволила тирану Нимакадду удержаться на беззаконно занятом троне. Причины, заставившие разные Острова-кетемы пойти войной друг на друга, нам доподлинно не известны, поскольку битвы их происходили за многие тысячи стадий от наших границ. Известно однако, что главную роль в освобождении Вечного Города невольно сыграл безжалостный кеенский пират-кадавр по имени Авихетеку. Его эскадра из сотен воздушных кораблей, возглавляемая флагманским фрегатом под названием «Аммистарму», захватила и разграбила огромный караван с кнурфом, шедший к Нимакадду. Когда запасы заветного порошка в Вечном Городе подошли к концу, кеенский гарнизон вышел из повиновения и подверг разграблению Императорский дворец в надежде найти кнурф, припрятанный там тираном. Нимакадду не оставалось ничего другого, как укрыться в катакомбах, где он и умер от истощения и недостатка кнурфа. Горожанам не составило большого труда обезоружить и пленить разложившихся кеенских солдат, а также затопить в море их воздушные корабли. И до сего дня в тихую ясную погоду остовы этих судов можно различить на дне залива. Император Орифетиан VI был с триумфом возвращен на принадлежащий ему по праву престол.

Больше попыток захватить Вечный Город кеены не предпринимали, поглощенные своими междоусобицами. В первые годы после свержения Нимакадду, Империя сохраняла торговые отношения с некоторыми кетемами, и воздушные корабли кеенских купцов вовсе не были редкостью в столице. При посредничестве этих торговцев, Орифетиану даже удалось обменять пленных кеенских солдат на угнанных в рабство жителей Империи. Однако впоследствии торговля прекратилась совершенно и не возобновилась до сего дня, что говорит о глубоком упадке Летающих Островов…»

Авик захлопнул книгу. «Ерунда какая-то, – подумал он, – как может находиться в упадке народ, обладающий настолько большей мудростью, чем наша? Они сто пятьдесят лет назад могли делать то, чего мы не можем сделать даже сейчас, и неизвестно когда сможем. И что это еще за кеенский кадавр? Никакие цивилизованные народы не признают кадавров».

Авик прошел в залу, она была практически пуста, несмотря на ранний час. Видимо, любопытство одолело и тех, кто сначала рассчитывал поработать. Вдруг его внимание привлекла фигура в углу залы. Кажется, этот волшебник сидел здесь в такой же позе, когда он заходил в библиотеку. Авик подошел поближе и окаменел. Уткнувшись в книгу, методично читая строку за строкой, страница за страницей, перед ним сидела фигура Его Высокомогущества Рамиса Ацетуса. Вне всяких сомнений это была эленхомени фантасма, однако даже для рукотворного вместилища сознания она была слишком безжизненной. Практически неподвижная, она, как самописец, водила взглядом по странице. Авик стал рассматривать огромный том на столе перед фигурой. Неопрятный фолиант с неровными страницами из пергамента разных цветов и разного возраста. На страницах слова складывались в ровные столбики. Это был один из томов «Толкового Указателя», но не та краткая версия, которая есть на столе у каждого мага, а «Главный Указатель», в который маги Империи и окрестных государств заносят все известные Имена по мере их обнаружения. Книгу, которую постоянно расшивают и подшивают, чтобы вставить новую страницу, новые сведения, новые знания. Рамис Ацетус читал словарь, методично, без рывков и промедлений, страница за страницей, не отрываясь и почти не двигаясь. Авик медленно пятился к выходу. Рамис сидел всё также уткнувшись в книгу. Покинув библиотеку, Авик опрометью бросился в Ясписный Зал. Когда он вышел из транса его шрам опять начал кровоточить.

Нотия встретил новость о встрече с фигурой Рамиса спокойно и неторопливым тоном поинтересовался, какой именно том «Указателя» читал маг.

– Имена начинались на «Иваз», – ответил Авик.

– Значит, если он идет по алфавиту, то у нас есть еще немного времени, – сказал Нотия, и опять уткнулся в свой фолиант.

Авик посмотрел на корешок. Это была «История Темных Веков» древнего летописца Йонтина Ашапу.

***

Утром следующего дня Авик зашел в кабинет Нотии, чтобы обсудить план занятий. Волшебник уже встал и как обычно сидел за столом в своем кабинете. Однако вместо морилок, рун и недописанных свитков перед ним лежала все та же «История Темных Веков».

– Меня беспокоит твоя рана, Авик, – говорил Нотия, – что-то с ней не так. Она реагирует на магию, но не на любую. Мы должны это исследовать. У меня есть одна смутная догадка, но пока слишком рано… – он задумался, – кстати, не знаешь, куда подевалась пачка чистого пергамента, я положил ее в тот угол, а теперь ее нет… – его слова были прерваны чуть слышным гудением. Слабый звук нарастал, «Пение Камней» нельзя было перепутать ни с чем. Авик и Нотия на мгновение замолчали, слушая чистый голос священной музыки.

– Странно, праздник-то только завтра, а сейчас утро еще, – задумчиво проговорил Нотия.

Звук тем временем всё нарастал и достиг своей наивысшей точки. Вибрация камней чувствовалась даже в деревянном доме Нотии. Авик почувствовал, как по его спине побежали мурашки. Звук должен был вот-вот оборваться, но вдруг произошло немыслимое: камни взревели так, что с домов посыпалась черепица, и пропели с хрипотцой:

Ой, чикалик, мой чикалик!

Чой!

Ворочай, чикалик,

Век мой золотой.

Услышав куплет кабацкой песенки, Авик на мгновение остолбенел, но очнулся как раз вовремя, чтобы увернуться от пролетавшей в опасной близости от его головы «Истории Темных Веков». Нотия метался по кабинету, спотыкаясь о хлам, и рвал на себе волосы. Наконец он отдышался и присел на край стола:

– Говорил я этому Магнедеону: хватит дешевых фокусов, – рычал он в ярости, – вдруг, кто-нибудь докопается. Но нет, мы не таковы: «в светильники веры нужно подливать масло». Старый упрямый ишак! Посмотрим, как он теперь попляшет, когда кипящее масло потечет по улицам.

– А разве обряд Поющих Камней – просто магический фокус? – спросил Авик.

– Откуда я знаю, – взвыл Нотия, – они же никому не говорят, как именно они это делают. Священная тайна. Судя по этому «чой, чой», – да, фокус. Собирайся, возьми свой фолиант, письменные принадлежности и что-нибудь из еды.

Он начал закидывать вещи в торбу.

– А как же Мавка? – спросил Авик.

– Она останется здесь, я запечатаю дом такими заклинаниями, что ни один простолюдин не сунется: сейчас опасность исходит от них, а не от магов.

У самоходки было пристяжное сидение, и через несколько минут они мчались по улицам в сторону Школы. Горожане выскакивали из домов, наспех одетые, на их лицах были гнев и растерянность. Там, где собиралась небольшая группка, сразу начиналась ругань, привлекавшая еще больше людей. Никто никого не слушал, все старались перекричать друг друга. Здесь и там вспыхивали жестокие и бессмысленные драки.

– Смотри, Авик, слева по улице идет человек без Имени. Они действуют очень быстро! – сказал Нотия не оборачиваясь. Авик повернул голову. Им навстречу размеренно двигался человек ничем не примечательной наружности. Судя по одежде, он был из мелких торговцев. Пустые глаза смотрели прямо вперед, каждый его шаг в точности повторял предыдущий, одни и те же движения рук, один и тот же еле заметный вынос плеча. Так, наверное, ходили бы статуи, если бы могли ходить. Авику стало не по себе. Они неслись мимо берега Щекавы, когда в них полетели первые камни. Авик легко отбил их простыми боевыми чарами. Отовсюду неслось слово «богохульство». Площадь под Замковой Горой быстро наполнялась народом. В ее центре, на горе из деревянных ящиков стоял оратор в черной робе и что-то ожесточенно доказывал толпившимся внизу обывателям. Нотия устроил маленький громовой вихрь, от которого прохожие шарахались в стороны, а у Авика заложило уши. Они стрелой вылетели из городских ворот и выехали на берег Реебора. Людей стало поменьше, и волшебник погасил вихрь. Авик снова обрел способность слышать.

– Маги осквернили святилище богов! – донеслось до него сквозь гомон толпы. – Хватит терпеть неуважение к княжеским людям и священству! Мы позволили им слишком многое, настал час положить этому конец!

Авику показалось, что людей в черных робах без поясов на улицах больше обычного. Им встретился еще один безымянный. Прохожие касались его плеч, а затем почему-то делали двойные взмахи открытой ладонью, как будто перед ними было духовное лицо. Двое ремесленников попытались преградить путь несущейся самоходке, но старый маг так гаркнул на них, что они отскочили как ошпаренные. Кто-то швырнул им вслед ржавую подкову, Авик отбил ее так же, как и камни. Наконец они въехали в ворота Школы.

Во дворе перед главным зданием возникла сутолока. Послушники и наставники беспорядочно носились туда-сюда, все были взволнованы, никто не понимал, что делать.

– Где Его Высокомогущество? – прокричал Нотия, слезая с самоходки.

– Нигде не можем найти, Ваше Мудрейшество, – отвечал ему один из молодых наставников.

На площади перед воротами уже собирались зеваки.

– В городе зреет бунт, – крикнул Нотия, – закрывайте ворота. Одшу, Каип и Жалфур здесь?

– Его Мудрейшество Каип Тристуаз тоже пропал.

Несколько послушников бросились закрывать тяжелый створ, Авик поспешил к ним на помощь. Отсюда, с холма, было видно, что из города к Школе движется огромная толпа. Люди несли зажженные факелы, косы, наспех переделанные в пики, мелькали обитые металлом деревянные щиты. В первых рядах шли обладатели черных роб.

На двор выскочил Онинго Гортис в зарукавьях-резервуарах. От запястий до локтей сквозь прозрачные стенки ртутным блеском мерцала преро-тиз-зоиз.

– Всем наставникам и ученикам, прошедшим курс боевой магии, – крикнул он своим громовым голосом, – разобрать усилители, наполнить их в резервуаре, и немедленно – на стены! – он понесся к лесенке, ведущей на крытую галерею. Авик не проходил курса, поэтому усилители ему не полагались, и он последовал прямо за Онинго. Нотия уже стоял на стене. Нахмурившись и сложив руки на груди, он наблюдал происходящее внизу через одну из бойниц. Толпа подходила к подножию холма.

– Ваше Мудрейшество, – сказал Онинго, – Вам лучше спуститься вниз. Не стоит подвергать себя риску, а чует мое сердце, сегодня будет знатная заварушка.

– Не беспокойтесь за меня, Онинго, – ответил Нотия. – Вы послали сообщение Его Высочеству? Было бы намного лучше, если бы не мы, а княжеская дружина разогнала этих… мятежников.

Онинго молча кивнул. Он сосредоточенно осматривал поле предстоящей битвы. На стену уже начинали подниматься волшебники с серебристыми зарукавьями на предплечьях. Одни тащили котлы, другие смолу, третьи камни.