Расцвет Рагнарёка

– Как думаешь, теплее в варежках или в перчатках? – призадумалась Диана.

– Теплее дома, у камина, с чашкой тёплого миндального молока, – отметила Кьяра. – И вазочку фруктов рядом, м-м-м.

– Попрошу Ханну сшить для тебя муфточку, – пообещала Ди.

– Нет, не надо, кексик. Я ж б-б-боец. Вы-вы-выдержу. Из казарм на тренировки выбегать надо и в жару, и в мороз. А мы с тобой только всё лето пропели да были «похищены» крабиками. Скоро сама панцирем задубею тут, по-по-поход-ду… Брр! – тряслась девуша.

– Жди здесь, я мигом, – побежала Ди к Брому, выковыривая того из снежного кома. – На флягу, подогрей магией, – попросила она.

– В мороз лучше согревающей бутыли рома… – произнёс Фудзин.

– Только две бутыли рома! – усмехнулся Бром.

– Семь бочек вина… услаждали меня… – поэтично произнёс бог ветров и махнул рукой. – Тащите восьмую.

– Когда охотились на драконов, приходилось даже в пургу костры разводить и мясо обжаривать, беречь огонь, прикрывать от стихии… – пустился в воспоминания Вир. – Натрёшь куриную ножку перцем и имбирём, сразу согреешься! М-м-м! Ух, имбирь и с собой взяли. На привале такой чай заварим, Ди! С имбирём, с голубикой сушёной, с лепестками календулы и листиками вербены. Ты такой и не пробовала! – умилялся он, взглянув на сестрёнку. – А тебя что, в кадетском корпусе не учили корпусом уворачиваться? – обстрелял он торс Кьяры снежками.

– О-отстань, а, – фыркнула та, шагая дальше, сжимаясь и кутаясь.

– Календула… Это цветочки такие? Рыженькие, которые ноготки? – призадумалась поодаль полуэльфийка, пока гном-чародей нагревал мерцающими пальцами металлическую флягу с настойкой.

– Так не пойдёт, у тебя могут выхватить меч. Представь, пронесётся тут всадник без головы, схватит за рукоять эспадон… – тем временем говорил Кьяре Вир, лепя новый снежок.

– Я тебя сейчас знаешь за что схвачу? Грр! Сам у меня будешь без головы! – рявкнула на него Кьяра и ахнула с возмущением, когда снежок угодил ей прямо в лицо. – Ах! Ты… Да ты… Я тебе сейчас!

– Вот-вот, хоть согреешься, – удирал от неё веселящийся Вир, спровоцировав на активные действия.

– Похоже, ей уже и не надо, – сидя возле Брома, отметила вслух Ди и сама глотнула из подогретой бутыли, глядя, как её брат и лучшая подруга носятся друг за другом среди вековых хвойных деревьев, перебрасываясь снежками, осыпая друг дружку с зелёных ветвей.

– Знаете, с чем у меня холод ассоциируется? – проговорил Фудзин. – Зимой в Дайконе самый сезон снежных крабов начинается, выбираются на берег из незамерзающих вод, м-м-м-м! Вкус королевского краба… счастьем наполнил все… мои пять чувств!

– Ты ж мой хороший, – радовался Бром подбежавшему барсуку. – Давай-ка это… Служить! – вытягивал он руку с вяленным мясом, заставляя зверька вставать на задние лапы, вытянуться, и лишь потом давал угощение. – Переворот! Сидеть! Переворот! – командовал гном и чесал пузико жующему лакомство четвероногому спутнику Дианы, да и всей их команды. – Вот это я понимаю, питомец! Хоть что-то хорошее от присутствия смертоносной полуэльфийки рядом есть! А то помню, Хром ящерицу в куске льда с гор принёс и давай отогревать в надежде, что та его будет слушаться. Потом всем фольварком дома тушили: саламандра оказалась! Хе-хе! Эй, Фудзин! Слушай, пришли как-то из шахты Пупа и Лупа оплату за труд получать…

Наконец с очередного подъёма на холм с негустым лесом стало видно, как после спуска в низину напротив начинает своё возвышение скала, в которой виднеется святилище в виде огромной головы гнома. Гигантские сосульки оформляют как бы внешний облик усов, бороды и волос из-под каменного шлема. В пещерах-глазах виднелись парные алтари с зажженным огнём, а в гроте, что в форме раскрытого рта, – подъёмы к ним и главное святилище, где и должен быть искомый артефакт.

– Святилище, чтоб вы знали, принадлежит двергам. Ну или дэургарам, как их ещё называют. Серым гномам, не нордам. Дэургары, как гномы хаоса, поклонялись Индре, богу войны, – сообщил Бром. – Так что нам явно будут не рады.

– Да когда нам где-то рады были, не считая бабули в Алтее, сдающей комнаты, – пробубнила Ди.

– Давай, чтоб мозги не замёрзли, разминочку. Устный счёт, – подбегал Вирбий к сестре, но всё же держался опасливо на расстоянии, так как и Кьяра фон Блитц была рядом. – Один плюс два, плюс три, весь десяток.

– Ух, нашёл время! Сорок пять, – фыркнула Ди.

– Двадцать яблок плюс десять яблок? – не унимался тот.

– Пятнадцать, я пока посчитаю, уже съем половину, – проворчала сестрёнка.

– Вредина вредная. Ох, Диана-Диана, математика ещё тебе жизнь спасёт. Вся природа на ней говорит. Треугольник, вписанный в окружность диаметром… – закатил глаза молодой полуэльф.

– Вир, угомонись! – оборвала его Диана.

– Ты пару лет пропустила без занятий, надо нагонять, между прочим. Что бы мама сказала? – отметил тот.

– Не смей мной через маму манипулировать! – оскалилась Ди.

– Отстань от неё, и вправду, – бросила из двух рук по очереди снежки в его чёрную броню леди фон Блитц. – Какая природа? В природе один плюс один никогда не бывает два. Как минимум три, если пара заводит одного ребёнка. А у птиц сколько птенцов в гнёздах, а у лягушек мальков или как их там… головастиков… А ещё в природе один плюс один по итогу может остаться один. Встретила жаба цаплю, и осталась лишь цапля. Взяла и сожрала лягушку. Или пара букашек перегрызли друг друга. А ты говоришь тут… Давай лучше привал и костёр у пани Софры и Брома попросим.

– Видал я одну жабу-переростка, которая только и жрала цапель да всяких сквонков болотных, – усмехнулся полуэльф.

– Что вот я со своей жизнью делаю, Кьяра? А? – взяла полуэльфийка подругу за руку. – Сначала собирали какие-то артефакты, потом ключи, теперь эти виджры-ваджры-вуджры… Так я и буду до конца дней что-то разыскивать, словно чёрный археолог?!

– Ха-ха! Скорее словно тайный агент. Здорово же. Романтика! Путешествуем же! Мир смотрим! А какой жизни ты бы хотела? – поинтересовался, подойдя ближе, Вир у сестры.

– Виллу, как у Соловья, – насупилась та, поджав губы.

Они спустились в равнину, где встречный ветер дул с такой силой, что Фудзину пришлось сначала из мешка высвободить уже ранее схваченные потоки, а потом уже ловить новые. Будто какая-то магия звёздчатыми направлениями срывалась порывами снежного злобного ветра от святилища на скале во всех направлениях.

И всё же путь удалось преодолеть, подходя к возвышенности и начиная постепенное восхождение к петляющим тропам, которые изрядно замело снегом, так что их ещё приходилось отыскивать. А иногда карабкаться на следующий ярус и вовсе без них, хватаясь за выступы и отыскивая углубления для обуви, чтобы удержаться.

Помогали друг другу, Фудзин даже попробовал силой ветров всех подбросить, но оттого лишь устроил метель, едва не заморозив всю компанию. Зато хотя бы сдув снег с горных дорог и склонов, что облегчало и восхождение, и карабканье. Софра попросила его быть аккуратнее, а Ядвига повелела Брому приглядывать за этим своим дружком. Они с зеленокожим божком и вправду неплохо ладили, разговаривая в пути о выпивке, вкусной еде и путешествиях.

К их разговорам примыкал даже Вирбий, всегда интересующийся изысканной кухней за пределами Лонгшира и сам увлекающийся готовкой. А сейчас он подсаживал младшую сестрёнку, пока ту сверху хватала и подтягивала уже залезшая по-быстрому Кьяра.

После всей беготни за Виром она чувствовала себя гораздо лучше. Мышцы согрелись, размялись. Никаких слов благодарности за провокацию к действиям в виде снежка в лицо она, разумеется, не говорила и только дулась на парня-полуэльфа, зато тот сам был горд собой, что помог лучшей подруге сестры, не позволил ей замёрзнуть и закоченеть по пути. Приплясывающий и не унывающий Фудзин был прав – стоило постоянно двигаться.

– Удумали ж строить святилище так высоко, – причитала Ди. – Вечно я куда-то карабкаюсь…

– Они просто взяли пещеру в скале и приукрасили её до вида открывающей рот орущей головы, – поделилась Ядвига мнением – Я так считаю.

– Не орущей, а дующей, – поправил Фудзин, сложив свои монструозные губы трубочкой. – Потому и ветра тут такие, – дунул он, потоком сдувая снег с горных выступов, чтобы удобнее было залезать, держась за них.

– Тихо! – резко оборвала их Софра, вдохнув ледяной воздух. – Здесь трупы… Я запах смерти за версту учую, идём осторожно, – возглавила она вновь отряд, проходя среди валунов и редких хвойных деревьев ввысь по заснеженной тропе.

Вскоре и вправду они обнаружили мёртвое тело серокожего гнома с обилием волос, лежащее со свёрнутой шеей. Лик его и без того весьма отличался от привычных черт, так ещё был искажён в какой-то гримасе. Следов вокруг не было, но создавалось ощущение некой борьбы.

Вирбий в утеплённой чёрной броне из прилегающих к телу пластин сразу достал клинки и встал слева от младшей сестры, защищая ту. Глядя на это, с другой стороны сразу же заняла место и Кьяра, обнажив обоюдоострый двуручник. Диане было неловко, что её вот так вечно опекают и оберегают, да ещё от того, что эти двое постоянно повторяют что-нибудь друг за другом в её отношении. Если одна возьмёт за руку, сразу и брат по другую сторону отыщется и всё в таком духе. Будто соревновались меж собой за неё, а саму плутовку из Стеллантора всё это весьма раздражало.

Она и сама вооружилась кинжалами с синеватым металлом в лезвиях – один был прямой, а другой изогнут полумесяцем, острым лишь с одной стороны. Да ещё при ней всегда вертелся барсук, тоже способный зубами схватить любого недруга. Вот так, прикрывая друг друга, они и двигались вверх по единственной горной тропе, змеящейся по каменным, припорошённым снегом склонам.

Вскоре путешествующий отряд обнаружил ещё несколько тел, валявшихся со щитами и оружием. Никто их не обобрал, не забрал себе ценности… А потом лежащие покойники на пути начали попадаться ещё и ещё, уже не только стража в доспехах, но и сами жрецы в костюмах из плотных шкур.

Все без ран, без отрубленных конечностей, однако же с переломами шеи и рёбер, будто кто-то до смерти забил их дубиной. Фузин сразу же запричитал про горных троллей и был готов выпустить потоки ветра в самую высь, дабы разверзлись тучи и любые подобные твари окаменели на солнце. Всё бы ничего, да Софра напомнила ему, что сейчас ночь. Она попробовала поднять тела дэургаров, хотя бы воззвать к их духу, попыталась заставить их как-нибудь говорить, чтобы выведать, что случилось. Но её некромантия на гномах хаоса не сработала.

Всё чаще и чаще попадались слегка занесённые снегом трупы местных гномов, а возле ступенек ко входу в святилище их и вовсе было целое множество. Тут и там с выражением боли на лицах бездыханные дэургары устилали собой каменную лестницу.

– Там внутри кто-то есть, – заметила мелькнувшую тень пани Софра.

– Может, нужна помощь? – шагнула вперёд обеспокоенная Кьяра, заодно прикрыв Ди своим телом.

Бром сотворил порхающего рыжего светлячка, закрутившегося спиралью и отправившегося на разведку во тьму пещеры. И вскоре тот осветил такой же рыжий мех ванара, стоящего с запыхавшимся видом неподалёку от входа. Одежда его была лёгкой, совершенно не по погоде. Волосы или скорее мех на голове собирался в эдакий хохолок по центру. Снаружи все замерли, да и он, казалось, не ожидал такую разномастную компанию.

В одной руке ванар сжимал позолоченный посох, а в другой – искомый предмет, ваджру в виде двустороннего сине-зелёного скипетра, удерживаемую лохматыми пальцами посередине. Диане было лишь не понятно, защищает он реликвию от непрошенных гостей, словно местный монах, или же как раз и является вторгшимся грабителем.

– Хануман?! – изумился Фудзин, задрав свои брови.

– Вы знакомы? – не сводя глаз с рыжей фигуры, повернула чуть голову Софра к богу ветров.

– Это ж король обезьян, первый царь Таскарии, это он придумал это название для всей местности, между прочим, – пояснял тот.

– А он друг или враг? – уточнил Вирбий, на всякий случай достав свои парные изогнутые сабли.

– Так-так-так, вы ещё кто такие? И что вам здесь надобно? – проговорил Хануман приятным мужским голосом, однако же звучал грубовато и резко, так как всё пытался восстановить дыхание после битвы.

– Он может держать ваджру, – вслух заметил Бром остальным.

– Потому что он полубог. Странник или Скиталец, удивительно, что вы о нём не слышали, – проговорил Фудзин. – Сын нимфы и вождя Ванаров племени Сунь на Горе Цветов.

– Помолчи, а! – требовал Хануман.

– Это же у нас на самом-самом юге Лонгшира в непроходимых джунглях! – опешила Ди, прикрыв рот ладонью.

– И что, у вас там не популярны сказания о Ханумане? – обернулся к ней Фудзин. – Его мать – нимфа Анджана – была под проклятьем, превратившим её в ванару. А когда она была уже беременна от короля клана Сунь, ею овладел мой друг Ваю, тоже бог ветров, пролетавший тогда мимо и заставший её за купанием в горном озере. Его семя наделило ребёнка особой божественной силой.

– Я не очень любила сказки… – отвела глаза Ди. – Тем более вот такие, – скривилась она от всей истории.

– Ей читал их отец, который был не подарком… И иногда мама, которая очень рано скончалась, – пояснил Вир. – Нам с сестрой пришлось быстро взрослеть, не до сказок уж было.

– У-у-ха! Так и будете лясы точить? – отдышавшись, нахмурился Хануман, аккуратно выходя наружу и оглядывая всех собравшихся.

– Готовь купол, бочонок, не нравится мне эта макака, – процедила Брому Ядвига.

– И мне, мадам жирафиха, сдаётся, что он сюда припрыгал с банановой пальмы за той же целью, что и пришли мы, – принялся сооружать золотистый барьер чародей-низкорослик.

– Зачем тебе ваджра? – не понимал Фудзин.

– Как он только не мёрзнет, – раздался голосок Дианы под рычание оскалившегося барсука.

– Я был послушником у лучших учителей медитации и единоборств. Всю свою жизнь посвятил боевому искусству. Мне знакомы техники согревания в самый лютый мороз, – заявил Хануман. – Я ловил рыбу в холодной воде. Я гулял в обе стороны ледяного моста. Я…

– Хануман немного тщеславный… – повернул голову к остальным Фудзин.

– Твоя разговорчивость тебя и погубит, – нахмурился ванар ещё сильнее.

– Угрожаешь мне? Мне, Хануман? – покачал головой Фудзин. – Мы столько бродили вместе, столько беседовали, столько пережили приключений на землях Дайкона ещё до его объединения!

– Тебя здесь быть не должно, – покачал головой король обезьян.

– А тебя? Здесь жили дэургары, жрецы Индры. А ты осквернил храм, убил их и забираешь реликвию?! – хмыкнула пани Софра.

– Я предупредил их, – заметил ей ванар. – Если бы они перестали нападать, я бы никого и не тронул. Я заявился сюда не убивать, а лишь взять оружие. Это был их выбор сражаться до последнего вдоха. Наш герой не виноват, что он мастер удара, ломающего рёбра и не позволяющего больше вдохнуть.

– Герой? – скривила губы и брови Ди.

– Опять хорохорится? – словно с вопросом уточняла Ядвига у Брома.

– Любит болтать о себе в третьем лице, – подметил гном. – Был у меня тоже один такой знакомый сказочник-летописец. А этот себя ещё и центральным героем своей истории мнит, я гляжу, – пробубнил он, держа руки вместе, концентрируя энергию на защитном куполе.

– Верни ваджру, одумайся! – с жалостью в голосе призывал Фудзин.

– Мне некогда всё сейчас объяснять. Просто не стой на дороге. Ты же знаешь, я бы не стал служить злодейским планам, я лишь помогаю нуждающимся, – процедил ванар.

– Вижу, как ты помогаешь, – махнул свободной рукой от мешка бог ветров над трупами серых лохматых гномов.

– Знаю я один верный приём против таких, жаль, лютню ту забрал Бальтазар, – проворчал гном ванару.

– У-у-ха! Твоя магия для меня – ничто, – заявил Хануман.

– Да? Что, может, забьёмся? – усилил Бром барьер, а тот заискрился, угрожая огненными плетьми огреть каждого, кто посмеет приблизиться.

– Это просто чародейская пыль, – начал вращать ванар свой вытянутый посох, словно ластиком стирая графит на бумаге, рассыпая грани купола в мелкие опадающие частички, растворяющиеся в плавном полёте и чем-то напоминавшими снегопад вокруг всех собравшихся. – На Бальтазара, значит, работаете. Служители некроманта. Фудзин, от тебя уж точно такого не ожидал.

– Всё не так, Хануман… – покачал головой тот.

Бром направил энергию к пробоине в полупрозрачном барьере, завертел нечто наподобие вертикального торнадо. Чем сильнее тёр Хануман, тем сильнее вращался поток рыжевато-золотой воронки, закручиваясь, переливаясь, но не справляясь с чарами боевого посоха.

– Наш герой оказался в сложной ситуации, – проговорил о себе Хануман. – Старый друг и весёлый собутыльник оказался вдруг на стороне древнего зла! Мораль никогда не была сильной стороной нашего героя, но одно он знал точно: у него есть цель, есть миссия, которую он обязался выполнить и которой дал слово чести быть верным и преданным до самого конца!

– Нам не следует драться. Хануман невероятно храбр. После гибели его отца Кесари Суня на войне народ людей-обезьян не знал, кому возглавить племя. Само небо подало знак – в гору упал метеорит, а когда ванары пошли вверх по склону, то нашли шумящий водопад. Лишь Хануман осмелился пройти сквозь воду, обнаружив там пещеру с сокровищами, что принесло племени Горы Цветов процветание и успех. За это он получил имя Укун – «познавший пустоту». И стал царём обезьян. Каждый раз, когда ванары поднимают за него тост, они восклицают: Укун! Или же Сунь Укун! – рассказывал Фудзин.

– Если не замолчишь, я закрою глаза на нашу дружбу, – предупредил его Хануман.

– У-ук! – проворчал барсук.

– Не «У-ук», а «Укун», мой четвероногий приятель, – поглядел на него ванар.

– Он тоже проклят, как и его мать, – объяснял про короля обезьян Фудзин. – Он не может использовать свои божественные силы в корыстных целях для себя любимого. Только ради кого-то другого. А значит, сам бы он здесь ни за что не очутился. Даже с его навыками согревания тела. Его кто-то нанял, он на кого-то работает и для кого-то ворует реликвию.

– Какой же ты болтливый старикан, а! – скрипел Хануман зубами. – Хватит им всё обо мне рассказывать!

– Ты ведь обожаешь истории о себе, разве нет? Зачем тебе ваджра? – жёстким тоном потребовала ответа Софра. – Если ты против Локи, то мы заодно. Если же это он послал тебя украсть оружие для него, значит, и мы здесь будем сражаться с тобой до конца. Но предупреждаю, я – атаманша фоморов, а не какой-то там гном-жрец. Бром, без обид, – покосилась она на колдующего чародея.

– Да без проблем, атаманша-некромантша, дэургары – те ещё ублюдки, мы, норды, их недолюбливаем. Нечего меня с этими лохматыми в халатах сравнивать. Я – великий Бром Дерзкий Гром! – заявил тот ванару.

– И этот хорохорится, нашли друг друга, – закатила глаза Ядвига, заодно вооружаясь своим луком, а её дочь тоже направила заряженный арбалет на рыжего господина.

– У-у-ха! Та самая атаманша Арьеллы, что водит дружбу с западным некромантом? Тогда нам уж точно не по пути, – заявил Хануман, готовясь к сражению. – Надеюсь, танцевать вы умеете. Потому что сейчас вы у меня попляшете!

Путники встали кучнее, пытаясь сплошным веером преградить ему путь. Он ринулся первым, перепрыгивая через их кордон, словно спортсмен с шестом, уперев конец посоха в скалистую почву, припорошённую снегом. Едва он миновал купол, как получил от Брома разряд жёлтых молний прямо в спину и рухнул на грудь.

Стоявшие по краям построения Вир и Ядвига ринулись к Хануману, но тот вскочил, крепко стукнув посохом снова о землю, и отбросил их ударной волной. На него помчались Кьяра и Софра, а с ними барсук. Ванар сперва отразил удар крупного эспадона, перевешивая напор леди фон Блитц с такой силой, что та завертелась в воздухе, как волчок, от его ответного выпада. А затем король обезьян ловко подставил свой покрытый золотом посох под клинки атаманши и ударил её в живот, отбросив от себя.

К его ногам уже подбирался барсук, готовясь укусить, но и здесь удар посоха остановил нападение, резко опустившись прямо перед полосатой мордой затормозившего и перепуганного зверька. Глаза Ханумана загорелись рыжим огнём, одежда заколыхалась на невидимом магическом ветре, а сам он слегка присел, вглядываясь в маленькое существо пред собой.

– А ты вообще не лезь, если не хочешь вернуться туда, откуда ты появился! – угрожающе, с каким-то лязгающим сопровождающим эхом в голосе произнёс ванар, и запищавший барсук понёсся к Диане.

– Что это значит вообще? – не понимала та, держа кинжалы наготове и всё же присев, погладив нижней стороной запястья своего четвероногого друга.

– А ты что, ему не хозяйка? Да уж, я смотрю, ты не друид. Полукровка… Помесь эльфа и человека, – скривив губы, проговорил Хануман.

– Сказал гибрид человека и обезьяны, – выпрямилась и оскалилась Ди, крепче сжав кинжалы.

– Флейтистка? – подметил тот чехол от свирели. – Тебе бы к Пану или к Дионису, они любили такую музыку. Мне по душе больше ситар и саранги. И чтобы били в бубны, в тамтамы, таблы.

– В таблы врезать – это я завсегда, – плюнул Бром на свой кулак. – Давай, мадам жирафиха, я делаю ставку, что выбью ему три зуба. А ты на сколько ставишь?

– Ставлю, что он тебя одной левой срубит в бессознательное состояние, – хмыкнула та.

– Это мы посмотрим, кто кого срубит. То, что я ростом с пенёк, ещё не значит, что из меня всякая обезьяна способна сделать табуретку, – заискрил Бром руками, сплетая нечто синеватое, колкое, напоминавшее то застывающую, то таящую льдину.

Создав объёмный звёздчатый шип в сверкающей голубой ауре, гном резким пассом обеих ладоней вперёд отправил чародейский снаряд по прямой траектории в ванара. Тот развернулся, махая длинным хвостом, сжал посох ниже середины, как биту, и отбил заклятье прямиком в его автора.

От удара упавший Бром проехался на спине до первой ступеньки, стукнувшись о ту макушкой, и больше не двигался. К нему мигом помчалась обеспокоенная Ханна, удерживая крупный арбалет одной рукой, а за ней, прикрывая дочь от Ханумана, неспешно зашагала и Ядвига, одарив гнома взором, в котором так и читалось: «ну, я же говорила».

– Наш герой снова блистал в поединке. Даже гномьи чары были ему ни по чём! – восклицал Хануман.

– Не дайте ему уйти с ваджрой! – закричал Фудзин, указав на готового уже удрать ванара.

Тот оттолкнулся большими обезьяньими лапами от заснеженной земли, потом от скалы справа от тропы, от ствола ближайшего дерева, заодно заслонив себя снегопадом с затрясшейся хвои, а в погоню за ним помчались Вир, Кьяра и Ди.

Вир первым смекнул, как им действовать. Пока Хануман ориентировочно придерживался петляющей туда и сюда тропы, Чёрный Барон заскользил вниз на следующий ярус. Туда же вслед за ним спрыгнула Кьяра, а вот Ди нагоняла с кинжалами сзади, дабы ванар не удумал останавливаться и возвращаться к пещере-святилищу.

С той стороны, впрочем, с барсуком уже заходила Софра, тоже перекрывая всякий путь назад. Вир добрался до цели первым, но сабли его раз за разом натыкались на бамбуковый посох в обёртке золотых листов и окольцованный по краям. Парень старался, изловчался, вертелся на месте, стараясь задеть ванара и по плечам, по рукам, по телу с разных сторон и даже прямыми выпадами в живот. Но царь обезьян ловко подставлял своё орудие, сжимая ваджру в левой руке, при этом подключая ещё и хвост, крепко хлеставший Вирбия по лицу своим кончиком.

Когда подбежала Кьяра, Хануман с грациозной лёгкостью отбивался сразу от двоих. Сперва балансировал между защитой сзади и спереди, а потом двинулся вбок, так что и леди фон Блитц, и брат Дианы оказались от него по одну сторону, как и подбегавшая к ним сверху по склону сама плутовка из Стеллантора.

Но она поступила умнее. Вместо удара по своей прямой траектории движения, в котором уже замахнулась, провоцируя Ханумана на выпад, она оттолкнулась ногами и попыталась атаковать его сверху. Однако лишь получила другим концом посоха по животу и была отброшена к поросли деревьев, об один из стволов ударившись ещё и спиной.

Правая щека ощутила морозный холод снега под собой, спина – резкую боль, а живот – последствия толчка посохом. Казалось, пролети она чуть медленнее, и ванар раздробил бы ей тоже грудную клетку, как тем несчастным двергам. Просто каким-то чудом удар пришёлся ниже по корпусу, но внутри всё бурлило, казалось, сейчас стошнит. А взволнованный барсук уже мчался к хозяйке, не зная, чем той помочь.

– Диана! – крикнула на это всё не менее обескураженная Кьяра, но её страх перетекал в ярость: она желала отомстить за такой удар по подруге и понеслась с крупным двуручным мечом вновь на короля обезьян.

Тот сперва отпрыгнул в одну сторону от её взмаха, потом в другую. Скакал столь резво и резко, что даже кончик хвоста его умудрялся в самый последний момент выскользнуть из-под опускающегося лезвия, не теряя даже ни кусочка самого длинного волоска среди шерсти.