Расцвет Рагнарёка

Влад Волков

Расцвет Рагнарёка

Интерлюдия I

Вечер в имперском городе Кимарие выдался по-осеннему прохладным, но звёздным. Без туч, без дождя, без порывистых ветров, хотя народ заметно утеплялся в это время года, особенно после захода солнца. Старик-алхимик, старьёвщик и чародей Гаспар после деловых бесед с купцами, что тайком привозят в город разные диковинки, брёл домой по полупустым улочкам.

Из домов раздавались звуки вечерней молитвы, из трактиров – звон кружек всех тех, кто решил её пропустить. Слышалось курлыканье грифонов, вопли упёртых ослов и голоса редких прохожих, что беседовали между собой. Тощий чародей поправил мутно-зелёную епанчу на плечах, затянул у горла узлы верёвок, опасаясь простудиться, и двигался к своей башне.

Внутри, открыв незапертую дверь, он обнаружил рыжего ванара. Человека-обезьяну в шароварах и жилете на таскарский манер. Тот раскинулся в кресле, положил одну босую ногу на другую, перебирая крупными пальцами, просунул хвост под извилистые узоры подлокотника и осушал тёмно-синюю бутылку элитного вина с позолоченной биркой.

– Что… Что здесь происходит?! – чародей взмахнул пальцами и направил ярко-зелёных светлячков кружить по первому этажу, освещая незваного гостя.

– Явился наконец, где только тебя черти носят, старик, – протирая испачканные губы, проговорил желтоглазый ванар.

– Хануман?! – весьма удивился Гаспар, оглядывая собеседника.

– Я-я, будь уверен, – хлопнул тот лохматой ладонью себя по груди. – Великий герой Хануман почтил тебя своим присутствием. Говорят, к тебе тут странные покупатели обращались. Пришлые, не местные, – поставив пустую бутылку, полюбопытствовал он.

– Артефакты богов разыскивали. Я бы мог здорово пристроить твой посох, – заинтересованно оглядывал позолоченное изделие чародей-старьёвщик.

– Не продаётся, – покрепче схватил своё оружие Хануман.

– Ты подумай. Мой патрон очень важная птица. Денег у него, быть может, даже больше, чем у таскарских эмиров. Выкупишь у них землю, вернёшься домой. Когда-то ты был первым королём Таскарии, пока смуглые люди туда не пришли, – напоминал Гаспар.

– Толку быть королём без своего посоха? – хмыкнул гость.

– Сделаешь новый, делов-то. С теми деньгами, что могут тебе заплатить, – расплылся в улыбке на своём морщинистом лице старьёвщик. – Сколько он у тебя повидал, сколько мог бы поведать и рассказать! Какие силы скрывает, это настоящее непаханое поле для пытливых умов! Многие используют артефакты заточённых богов, но до меня ещё никто не пытался работать с реликвиями тех, кто ещё жив! Что будет, если отделить божество от его артефакта? Пытливый ум всегда будет задавать вопросы, всегда тянуться к исследованию того, что где-то там, за гранью понимания. Сейчас мало кто ценит знания, но однажды они станут ценнее денег. Я хочу выведать все тайны божественных артефактов и звёздной пыли. Твоя помощь была бы неоценима! Именно сейчас мне не хватает какого-нибудь очень сильного легендарного оружия!

– Предложение хорошее, но вынужден отказаться, – икнул собеседник, потянулся за бутылкой, перевернув ту над раскрытым кверху ртом горлышком вниз, но на язык раздосадованного человека-обезьяны не упало ни капли.

– Я берёг эту бутылку на очень особый случай, – цокнул языком Гаспар.

– Старик, – приобнял его пьяный король обезьян, вскочив с элитного кресла-качалки, – у тебя сам Хануман в гостях! Разве может представиться случай достойнее этого?

– Хм… быть может… – нехотя проворчал тот, закатив глаза к потолку. – Не покладая рук тружусь над текстами, переводами, наблюдениями звёзд и небесных явлений. Мне нужны артефакты! Они – ключ, но я не понимаю, какой! Боги не могут применять реликвии друг друга, так как те содержат противоположный их сути заряд. Неминуем взрыв! Понимаешь, как это опасно? Но когда это алхимика Гаспара волновали трудности… – посмеялся старик сам про себя. – Мне б просто побольше времени, чтобы сообразить, догадаться, мне б пытливые умы помощников и единомышленников… О, где ж сейчас такие колдуны, как Громобой. Церковь пленила лучших из нас, а оставшиеся вынуждены вкалывать на неё. И даже с такой судьбой можно пробудить в них интерес к дальнейшим исследованиям, знаешь ли. Не всё для меня потеряно, хе-хе-хе. А ты мог бы помочь, раз уж пришёл, да ещё и с посохом…

– Давай лучше расскажи о своих странных клиентах. Кто такие, чего хотели, чем себя выдали… Пойдём, выкурим по трубочке… – повёл ванар владельца башни вверх по лестнице, чтобы тихо и спокойно посидеть в какой-нибудь из его комнат.

А далеко от Империи, в горах Фуртхёгга, покрытых белыми снежными шапками, тоже высилась одна башня. Из светлого мрамора, сложенного кольцами, столь гладкая и блестящая, словно была постоянно не то покрыта коркой скользкого льда, не то облита маслом.

И самым странным было полное отсутствие дверей внизу. Этим она напоминала отчасти постройки гномов Мимира, у которых имелась разветвлённая сеть подземелий и ряд зданий просто не имел выхода наружу. Но эту строили не гномы, да и никаких других домов или даже храмов не было нигде поблизости.

Лишь остроконечное арочное окно с небольшим выступом наподобие недостроенного балкона или карниза располагалось высоко вверху. Оттуда сейчас в морозный воздух выходили тонкие струйки пара от ароматного чайного напитка. Холодный ветер здесь выл, словно стаи волков, закручивая мелкий снег в воздухе спиралями и полумесяцами.

Обитатель башни был, разумеется, у себя. В этой самой верхней комнате с куполом и вытянутым громоотводом шпиля. Мужчина, гладко выбритый, кудрявый, в красно-золотом дорогом одеянии, очень старинном, давным-давно вышедшим из моды, облегавшем стройное, атлетичное, но не слишком мускулистое тело.

Нос его был с лёгкой горбинкой, брови – густыми, а губы – угловатыми и выразительными. Подбородок слегка раздваивался и казался самую малость выпяченным вперёд, что вкупе с спадающей на лоб чёлкой создавало профиль эдакого полумесяца.

Хозяин башни сидел за аккуратным округлым столиком, чья верхняя часть была сделана из тёмных пород узорчатой древесины, а вот элегантные, примыкающие с трёх симметричных сторон витиеватые ножки – из светлых. Точно так же, словно уменьшенные копии столика, только более вытянутые и высокие, выглядели и табуретки.

С северной стороны трещал камин, поверх дров которого кипел котелок. Позади мужчины располагался книжный шкаф с уймой томиков, а спереди – точно такой же, но наполненный стеклянными, керамическими и каменными сосудами для хранения сушёных листьев заварки. Шкатулки, амфоры, вазы, коробочки… округлые, прямоугольные, с крышечкой-постаментом и ручкой в виде резного дракона – все они содержали в себе разные сорта чая.

– Тук-тук, – раздалось со стороны окна.

Рыжеволосый шут Локи в бело-чёрном гриме и тоже в красно-золотом, только с ромбовидным узором, одеянии парил в воздухе, заглядывая к хозяину башни на огонёк. Тот едва бело-голубую чашку из тонких длинных пальцев не выронил, испугано своими светло-зелёными глазами уставившись на незваного гостя. А в руках у того, висящего в небе снаружи, был скипетр-зигзаг с навершием в виде орла.

– Вот ты куда залез нынче, – склонившись вдвое, плут протиснулся в окно, чтобы пролез его золотой рогатый шлем: сейчас он был без колпака с бубенчиками, что для его персоны в последнее время случалось нечасто.

– Ты? – изумился, вскочив с круглого сидения табуретки, кудрявый мужчина.

– Обычно ко мне обращаются «ваше высочество», ну да ладно. Давно не виделись, Эрмий. Приятно видеть, что тебя не переполошил трубный глас. Верен себе, сидишь тут, читаешь, пьёшь чьи, – оглядел зеленоглазый гость убранство верхнего зала башни.

– Что тебе надо? – скривил брови и губы хозяин башни. – С чего вдруг такому любителю тепла ошиваться средь морозных вершин Фуртхёгга?

– Проведать тебя решил, – уселся Локи за стол. – Ну, как дела? Всё читаешь труды колдунов или уже перешёл на любовные романы?

– Читаю только научные труды мудрецов, – хмыкнул Эрмий, вернувшись за стол с чашкой чая.

– Таскарская розовая кислятина, – вдохнул аромат и заглянул в алое содержимое чашки Локи. – Похожа на кровь, ты так не думаешь?

– Каркадэ – очень полезный чай, – отметил кудрявый мужчина.

– По сути, это не чай, а лепестки… Чай – это листья… Но тебе с твоими научными трудами, – с сарказмом в голосе развёл гость руками, – виднее! Гляжу, там и свитки лежат? А правда, что в стародавние времена не разделяли слова и всё слитно калякали?

– Это так, – кивнул собеседник. – Иной раз и точек не ставили.

– Дикари, – всплеснул Локи руками. – И как ты только это читаешь.

– Богу сакральных знаний положено, – слегка улыбнулся хозяин башни. – Ещё хорошо, если ровной строкой и точку ставили. А то вон твои гномы-то рунами предпочитали писать по спирали.

– Сакральных… Да я тоже, может быть, своего рода магистр всего сакрального нынче, – хмыкнул гость. – Я знаю, что Гефест куёт клинки, что Цербер освобождён, что Габриэль протрубил.

– Как всегда, полный хаос. От тебя иного и не ожидалось. Ты ведь не чай одолжить у меня пришёл сюда, Локи? – наклонив голову, исподлобья взглянул на него Эрмий.

– И уж точно не книжку взять почитать, – расплылся в и без того широкой нарисованной улыбке тот.

– Так какими судьбами? – поставил с подноса сервизом хозяин башни ещё одну чашку, уже рядом с гостем.

– Хмурое небо сегодня, и ты весь какой-то… как туча. Я к Ма-Гу ещё собирался заглянуть, принести тебе от неё веселящей травы? – поинтересовался Локи.

– Трав мне здесь хватает, – левой рукой хозяин башни указал на стеллаж с разнообразной заваркой. – Чего тебе надо?

– Я так предположу, что покрепче ничего нет? – облизнув чёрные губы, произнёс рыжий гость, глядя в чашку собеседнику.

– Алкоголя не держим, – проворчал тот, сделав глоток.

– Дикари… Хоть сладенького-то припас впрок? Печенье? Лакрица? Карамель на палочке? – поинтересовался Локи.

– Сладкое вредит здоровью и зубам, как пишут в книгах, – ответил хозяин башни.

– А ты сразу веришь всему понаписанному… Надо будет тоже книгу какую-нибудь написать. Пьесу о Рагнарёке. Все действующие лица – Локи! – раскрыл гость свой размалёванный рот в самодовольной улыбке, а взор его глаз с зелёных человеческих на мгновение стал рыжим и рептилоидным.

– Не знал, что ты умеешь писать, – отпил немного своего чая собеседник.

– Какой прок печься богу о здоровье? Да и вообще, разве ж это жизнь, если к вину… э-э-э, к чаю нет сладкого?! Смысл от такой долгой жизни без удовольствий! – восклицал Локи. – Умирать всегда лучше счастливым!

– Ты о смерти сюда пришёл поговорить? – недовольно уставился на гостя Эрмий. – Огласи цель визита, пожалуйста, будь добр.

– Не рад гостям, что ли? Будто я просто не могу прилететь и проведать. Ты когда разговаривал с кем-то вообще в последний раз? Хорошо, язык не забыл. Всё, небось, твои книги, – поглядел на многообразие томов длинноволосый мужчина в рогатом шлеме.

– Я знаю множество языков, иначе б не прочёл труды самых великих умов, что когда-либо печатались или переписывались от руки. Но ты уже сказал, что не за книгами или свитками объявился. С чего вдруг желание навестить такого затворника? – всё любопытствовал Эрмий.

– Знаешь, твоя башня издали похожа на член, – увиливал от прямого ответа гость.

– Ох, – закатил Эрмий глаза. – Да что ты… Не на жезл, не на копьё, не на маракас, не на леденец на палочке, даже не на проросший орех… Правда, что ли? А ты похож на циркового клоуна, переборщившую с косметикой даму или на поднятый некромантом труп, всё никак не определюсь. Может, даже всё сразу: на зомби-клоунессу. Но, заметь, я-то к тебе не пристаю с этим.

– Нет, правда, всё летел, только об этом и думал, – наклонился корпусом вперёд к собеседнику с честными глазами Локи. – Торчит гладкий ствол и этот купол головкой. Фаллос всего Иггдрасиля.

– Ты это мне пришёл рассказать? – недовольным тоном, с гневом в глазах, широко раскрывая ноздри от шумного выдоха, произнёс хозяин башни.

– Гермес… – отклонился Локи назад, сев ровно на табуретке, – никто не путешествовал по миру столько, сколько странствовал ты. И теперь сидишь одиночкой в этом месте средь камней и снегов? Здесь даже гномьих тоннелей в горах нет, никакой жизни! Все люди, и те на склонах живут куда ниже, а ты выстроил тут себе жилой фаллос поверх снежных шапок.

– А что, приторговываешь усадьбами? Этим решил вдруг заняться? Пришёл виллу с видом на море мне предложить? – недобро хмыкнул собеседник. – Между прочим, башня – не только самое высокое здание Фуртхёгга, но и вообще во всём Иггдрасиле. Умельцы-низкорослики трудились день и ночь не покладая рук, чтобы всё это собрать и возвести.

– Дикари… Как видишь, отнюдь не самая непреступная крепость, раз уж я заявился, – усмехнулся Локи.

– Ага, от тебя скроешься, – с невесёлой усмешкой произнёс кудрявый мужчина.

– Кстати, о гномах. Поймала как-то одна кошка садового гномика. Загнала в угол и спрашивает с любопытством: ты кто? Он ей: ну, я – гном! Пакостить люблю, вещи порчу, вою ночами, спать не даю, гажу везде… А ты кто? Кошка на миг призадумалась и ответила: я тогда – тоже гном! – рассмеялся гость, а вот хозяин башни в лице не поменялся, не дрогнув ни единой мышцей даже в уголках губ, продолжая всё так же хмуро смотреть изумрудным сверлящим взором. – Баст однажды мне рассказала, ха-ха, – едва не падал он с табуретки.

– Интересное у вас с ней чувство юмора, – отметил Гермес и отпил своего чая.

– Расскажи, что тебе снится? Ущелья Мимира? Пустыни Таскарии? Нид? Острова Игг? Болота Арьеллы? По чему ты тоскуешь, о чём мечтаешь здесь, взаперти? В этой жалкой и бессмысленной добровольной изоляции, – покачал головой, щурясь, Локи.

– А тебе что снится? Апофис, пожирающий Гелиоса? Нашествие змей? Замерзающий мир без солнца, где правят снежные великаны? – вопросом на вопрос ответил хозяин башни.

– О, это в прошлом, – с улыбкой отмахнулся гость, отведя взор. – Как говорил мой приёмный отец: кто старое помянет – тому глаз вон! Ха-ха-ха!

– Не смешно, – отпил маленький глоток чая Гермес.

– Ты никогда не любил шутки и вообще не имел чувства юмора, – улыбался мужчина в рогатом шлеме. – Смотри не лопни тут от своей серьёзности.

– Не лопну, если только ты не заявился сюда с целью проткнуть меня, как пузырь. А ты вот предпочитал сарказм и иронию каждому дельному разговору, отвешивал шутки по каждому поводу, не мог не высмеять собеседника, не начать травить байки, смешные истории… Неужели больше не с кем поговорить стало? – интересовался хозяин башни. – Ну, валяй. Выбирай чай, расскажи о том, что творится в мире, а я послушаю, – предложил он.

– Почитываешь, небось, сейчас нечто непередаваемо скучное, – предположил Локи.

– Тригонометрию, – ответил хозяин башни.

– Тригонометрию… – закатил гость глаза. – Звучит, как какая-то страшная болезнь, заполонившая мир! – подняв указательный палец, заявил он с радостной улыбкой и раскрытыми глазами.

– Это учёная книга, а не цирковая, – потянулся Эрмий за фарфоровым чайником с голубым рисунком плывущего лебедя, наливая себе ещё алой настойки кисленького каркадэ.

– Мне наливать не нужно, – перевернул свою пустую кружку Локи вверх дном. – Я чай не пью, если половину чашки не составляет хотя бы фуртхёггский коньяк… О, смотри-ка, тут дата… Сервиз дайконский?

– Дайконский, – ответил кудрявый мужчина, словно то само собой разумелось.

– Значит, летоисчисление у них по-своему… Дикари… Это ж ему… – перебирал Локи пальцами, размышляя и что-то считая в уме. – Лет триста уже? Мастера, небось, и в живых нет.

– Его гномы делали, – пояснил Гермес.

– Пфф. – Хорошо ещё Локи в рот ничего не брал, а то окатил бы сейчас собеседника не просто брызгами слюны, а настоящим фонтаном. – Шутишь, что ли?!

– Нет, в Дайконе умелые цверги находят работу, чаще всего изготавливая сервиз на продажу, – безэмоциональным тоном объяснил хозяин башни.

– Гномы-гномы… – повертел гость чашку по столу. – Дикари… Им бы только пить, рыть шахты и бить кому-нибудь морды. Хорошо, если троллей с кобольдами в тоннелях встретят. А то иногда приходится друг другу сгоряча фингалы накрашивать. Морриган их обожает. А я уже устал их в бой вести, хочется чего-нибудь эдакого. С драконидами вот подружился в этом столетии. Главное теперь не носить при них одежду из кожи рептилий. Как сандалии, кстати? Не жмут? Не велики? Исхудаешь тут один чай пить.

Было видно, что Гермес подогнул ноги в крылатых сандалиях под табуретку, нахмурившись сильнее, дрогнув губами, да и с чашкой в руке остановился на полпути, вернув ту на стол. Ему будто бы разом расхотелось пить и беседовать дальше.

– Я к тому, что ты давно уже не бегаешь. А тут трубили, подавали сигнал, но ты почему-то к Гору на бал-маскарад не слетелся, – любопытствовал Локи.

– Гор вернулся? – изобразил его собеседник удивление.

– А то ты не знаешь! Кстати, о соколах. Устроили боги как-то состязание, какая птица быстрее. Зевс призвал своего орла, – постучал навершием скипетра гость по бортику стола, – Эгбесу привёл ездового страуса. В общем, стрижи, соколы… А первым прилетел попугай Камы. У него интересуются: как? Как так твой попугай всех опередил? А разгневанный Кама в ответ: Вот узнаю, кто ему в зад факел сунул… – вновь рассмеялся гость. – Надо б и его проведать, где он там нынче. На островах, я думаю? – вопросительно глянул он на собеседника, словно тот должен был подсказать и быть обо всём осведомлён.

– У нас тут попугаи не водятся, – ответил Гермес. – Сипы, вороны, овсянки…

– Это же каша, – поморщился Локи.

– Это птица… – вздохнул хозяин башни.

– Так вот, всё хотел спросить, у тебя сандалии с крыльями. А чьих птиц крылья-то? – повернул гость голову, приподняв правую бровь, и как бы глядел, вновь склонившись вперёд, на собеседника одним глазом.

– А что, есть разница? – удивился Гермес такому вопросу.

– Эрмий, мы с тобой… ну, сколько знаем друг друга? Тысячелетия. Надо ж хоть когда-то у тебя это было спросить! Ну? – поперебирал Локи, барабаня по краю стола, пальцами, на одном из которых красовался золотой Уроборос – змей, кусающий собственный хвост.

– У тебя скипетр Зевса, шлем Бури, кольцо Януса… Думаешь, я не вижу, зачем ты пришёл? – оглядывал шута хозяин башни.

– Я пришёл убедиться, что ты не примкнёшь к шайке полоумных, что затеяли против меня мятеж, – зазвучал вдруг Локи, повернув уже всё лицо к собеседнику, с невероятной серьёзностью и даже угрозой.

– Я столько ещё не прочёл… – тяжко вздохнув, встал Эрмий из-за стола, двинувшись к книжному шкафу. – Столько не попробовал, – повернулся он к стеллажу с чаем.

– У тебя было всё время мира. А ты предпочёл спрятаться здесь, думая, что никто тебя не найдёт, если ты затаишься, – вслед за ним поднялся и Локи, зашагав к Гермесу.

– Знаешь, – достал тот потрёпанный тёмно-синий том. – Кто вообще сказал… А-а… – тихо вскрикнул кудрявый мужчина в гримасе ужаса и боли от резкого удара кинжалом в спину, падая на устланный дорогими коврами пол, выронив книгу, но всё ещё щупая шершавую твёрдую обложку, водя дрожащими пальцами по выгравированному названию…

Локи с суровым видом, с хищными рептилоидными глазами и лишь нарисованной чёрно-красной тушью улыбкой смотрел на поверженного бога сверху вниз, тяжело дыша. С лезвия изогнутого кинжала сползала мерцающая вкраплениями золота кровь, густая и вязкая, растворяющаяся в воздухе ещё до того, как капля в падении коснётся синюю ткань.

С мужских окровавленных губ хозяина башни не слетело больше ни слова. Замерев неподвижно, остекленев взором, казавшимся даже темнее, чем прежде, он рассыпался на мелкую золотую пыльцу, буквально впитавшуюся в крылатые сандалии – единственное, что осталось лежать сейчас от его облика.

Гость снял свою обувь, бросив в огонь, и надел артефакт, разминая пальцы. Подошло идеально. Такие вещи подстраивались под владельца, повторяя рельеф и размеры стоп. При желании носить их могли бы даже орки, а для минотавров они, вероятно, обратились бы в крылатые подковы на копытах или нечто совсем необычное.

– «Математика – язык природы», – прочёл вслух Локи на обложке поднятого тома, убрав тот на место. – Лучше б читал книги по убеждению и красноречию, – вздохнул шут. – Я думал, будет сложнее. Не сопротивляться – было верным твоим решением. Верным, но всё равно глупым.

– С кем это ты тут разговариваешь? Сам с собой, что ли? Опять кукухой поехал? – вышагал из Локи со шлемом его двойник с шутовским колпаком, гремя бубенчиками.

– С мёртвыми, с мёртвыми он разговаривает, – шипящим тоном произнёс третий Локи в чёрной мантии с бледным лицом и изображением черепов на кольцах и амулетах: эдакий некромант.

– С сандалиями, – объявился и Локи-толстяк в купеческом буром кафтане и бобровой шапке-боярке. – С хорошей вещицей чего б и не поговорить? Прекрасная обувка! Высший класс! А бегают как, а летают! – с восхищением восклицал он.

Истинный Локи задул огонь в камине с котелком, отчего вокруг резко потемнело, осмотрел пустую комнату, в которой вновь был совсем один, без других голосов и фигур, а затем выпорхнул в окно, через которое сюда и проник. Одинокая башня с куполом-навершием осталась вдали под опадающим снегопадом, что срывался под фуртхёггскими холодными ветрами с хмурого серого неба.

Преодолев немалое расстояние, на окраине одного тихого ночного городка плут опустился возле алхимической лаборатории, вокруг которой были ухоженные заросли конопли. А прямо на двери висела прибитая гвоздём потрёпанная бумажка, представляющая собой ценник на масло, семена и всё прочее.

Путник постучал, и спустя краткое время дверь ему открыла женщина с узким разрезом глаз, наряженная в бледно-розовое дайконское одеяние с синим поясом, придерживающим также внешнюю рыжеватую юбку из шерсти. В руках у неё была ваза-кувшин с цветущими розами, а на плечах – декор из зелени, на стеблях которой с одной стороны сидела летучая мышь, а с другой – красивая бабочка, плавно шевелящая усиками.

– Локи… – явно не была рада хозяйка лаборатории своему гостю.

– Могу ли я зайти к великой Ма-Гу? – усмехнулся тот.

– Только если недолго, – проворчала она, заходя внутрь обратно, не закрывая дверь.

– Да всего-ничего, я на пару слов, – проверил Локи рукоять кинжала на поясе. – А то трубы гудели, Гор сигнал подавал, дай, думаю, проведаю фею-богиню. Милая бабочка у тебя. Правда, что они всего по три дня живут? Ты их так и сменяешь? Сегодня – такая, послезавтра – зелёная, следом – красненькая? Ха-ха! О! Слышала, как однажды молодая жена заявила мужу: дорогой, я себе сделала татуировки в виде цветочка на животе и бабочек на грудях. А тот ей: ну, и зачем? Чтобы лет через сорок бабочки сели на цветочек?! Ха-ха-ха! Смешно, правда?

Анфиса I

В чёрном замке лорда Кроненгарда завершалась подготовка к ответственной миссии по поиску оружия старших богов. Требовалось отправиться в Мимир, в некую горную крепость-святилище под названием Седая Твердыня, где хранилась одна из ваджр – двусторонний скипетр, сочетавший в себе элементы трезубца и булавы, но с огромной разрушительной силой, что сосредоточена в реликвии.

За длинным столом матушка Мокошь сидела напротив Гора, в то время как остальные боги-хранители размещались от них по обе стороны на стульях изысканного гарнитура из красного дерева с пунцовой бархатной обивкой и подушечками даже в прямых остроконечных спинках.

Сам некромант Бальтазар и его чародей Ильдар стояли позади богини с веретеном, принимая периодически участие в обсуждении. Ожидали, когда пани Софра определит, кому двигаться в Мимир и ему или им, если пойдут несколько, в дорогу соберут всё самое необходимое из запасов замка. Оставалось узнать их решение, когда команда вновь поднимется сюда.

За столом в это время ожесточённо спорили Мокошь и Мара о том, когда следует богам вступать в разгоравшиеся конфликты. Одна принимала позицию исключительно Вольных Городов, другая же настаивала, что все в равной степени достойны жить или хотя бы получить шанс на выживание.

– В чём суть защищать нынешние территории, если они постоянно менялись? – не понимала Мара, богиня зимы и смерти, представлявшая собой внешне гибрид женщины и сухих ветвей дерева, расходящегося шипами, наростами и рогами, средь которых полыхало бледно-синее пламя.

– В том, чтобы сохранить целостность мира. Многим племенам нынче даже некуда бежать… – нагнувшись вперёд, строгим тоном отвечала ей матушка Мокошь, пассами рук вращая перед собой над столом золотистое веретено.

– Так потому им надо забрать новые земли. Ты не слышишь, как топает Бегемот, создавая разломы и землетрясения? Как Иблис растапливает снежные шапки, устраивая наводнения? Как Цербер сжигает поля… Да эти твои разрозненные племена вскоре вымрут от голода, если ты не начнёшь думать! – с гулким эхом воскликнула Мара.