Расцвет Рагнарёка

– Это ты ещё своего «Творца» не видела, – усмехнулся лорд-чернокнижник.

– Творец сияет для всех, прогоняет тьму! – нахмурилась Анфиса. – Видел же, как расползлись из реальности всякие жуткие твари, рождающие демонов. Затаились от света в укромные уголки.

– Глупышка, не видящая в свете ангелов призму сияния Азатота, – вздохнул некромант. – Даже не поняла, чьи именно они «вестники». И к чему стремятся. И почему большинство из них «пало» на землю, предпочтя обрести плоть, нежели метаться бесплотными духами. Твой «творец» выращивает миры и жизнь на них, чтобы потом поглотить! Заселяет их ангелами, обращающимися в демонов, чтобы подготовить всё к его пришествию! Вся наша планета – это ферма и скотобойня в одном лице! Почему ты видишь одну сторону монеты и не понимаешь, что у неё есть другая? Что Творец твой в равной степени ответственен и за цветы, и за нежить, за бабочек и за волков, за день и ночь в равной доле!

– Тот, кто сотворил красоту природы и человечество, не может быть чудовищем и уродцем! – заявила девчонка.

– Да? Скажи это какому-нибудь однорукому гончару или одноглазому скульптору, – оскалился Бальтазар.

– Так, значит, наружное уродство не показатель? К чему тогда все эти сгустки щупалец? – напористо интересовалась Анфиса. – Мало ли кто скрывается за северным сиянием. – Бог страшен для его врагов, как страшен и его гнев!

– А к чему упрёки в клювах и количестве рук в таком случае? – парировал Бальтазар. – Неистовая бестия в панцире раковины с торчащим рогом и ворохом отростков, желающая обратить порядок обратно в хаос, вот кто скрывается за красотой небесных переливов!

– Тьма – это враг добра, изнанка жизни. Мы идём к свету, мы придумали свечи, уличные фонари, масляные лампы! Мы в Империи отвергаем тьму! Ночью практически никто не работает, – напоминала девчонка.

– Да потому что организму нужен отдых. Человеческий глаз не приспособлен под ночное время. Пахота, пряжа, охота… Это всё проще для людей при дневном свете! – объяснял некромант.

– Значит, Творец так создал нас детьми света! Нам чужда Тьма, правильно! Творец создал всё. Создал богов, они должны чтить его, они – его аспекты! Слуги, которые поддерживают смену времён года, прорастание пшеницы, орошение почвы, движение ветров! – заявляла пленница. – Элдеры вот в Творца не верили, и к чему это их привело? Кто их защитил от упадка, от войн и поражений в них? Эта участь всех эльфов-безбожников коснётся! Я видела, что их Дану, Немед и все прочие – это полководцы армий, правители, «короли». Пустышки. А Творец и его ангелы охраняют Империю от всяких бед. Он защитит, – показала она свой крест.

– Вот именно! Расходящиеся от центра щупальца во все концы! Никогда не думала, что этот самый крест символизирует?! – прикрикнул на неё рассерженный некромант. – Мокошь права. Упёртое твердолобое создание. Что вдолбила себе в голову, в то и веришь. Хватит на сегодня видений, – поднялся он, и сиреневый круг с обилием начерченных колдовских символов вмиг погас. – Не люблю, когда такие фанатики не желают даже думать и складывать два плюс два. Лучше б математике поучилась вместо чтения своих книжек-баек о похождениях императора …

– Это в чём же права Мокошь? – насупилась девочка, ожидая какую-нибудь язвительную характеристику в свой адрес.

– Узнаешь, когда время придёт, – не оборачиваясь, бросил ей Бальтазар, снаружи в коридоре вновь обнаружив Кассандру.

– Всему своё время… – вздохнула Анфиса, припоминая слова своего наставника Маркуса, усевшись на край кровати с задумчивым видом.

В голове не укладывалось, что у неё может быть нечто общее с этим чудовищным тёмным лордом. Все эти его слова. Она, конечно, тоже некромантии обучалась, но именно, чтобы бороться с такими. Чтобы понимать все принципы тёмной магии и поднятия нежити.

А теперь выясняется, что магия – всего лишь какая-то пыль космических кристаллов, а жители мира сами провоцировали богов на кары и бедствия. Было ощущение, что её хотят подчинить, загипнотизировать, сломить веру. Будто это какое-то искушение, которое нужно преодолеть. Потому от своих убеждений девочка не отступала. Её хотят запугать и запутать. Внешность творца искажается от восприятия. Это некромант видит его чудовищем, а на деле… Это что-то мягкое, сверкающее, тёплое, дарующее жизнь, словно солнце.

Она помнила и другие слова своего учителя, о том, что нет ничего важнее поддержки своего народа и родины. Стало быть, что бы ни происходило, нельзя предавать Империю. Маркуса, отца, императора, Пресвятую Церковь, бабулю, народные обычаи и традиции. Её учили иной картине мира, потому принимать на веру увиденное она явно не собиралась.

– Иди, слушай дальше истории про всемогущего императора и не забывай, что это всё имперские небылицы, присваивающие ему чужие подвиги, – раздался из коридора голос некроманта, а в комнату сбежала Кассандра.

– Вообще всё это – ты сам придумал и создал чародейством, чтобы мне голову задурить. Фи! Это всё – какое-то искушение, пыль в глаза, – бубнила себе под нос Анфиса, убеждая саму себя.

– Эй, а как ты дверь изнутри открываешь? – заглянул вдруг к девчонкам вновь Бальтазар, обращаясь явно к Кассандре.

– Постукиваю палочкой, и меня выпускает Ильдар, – ответила слепая черноглазая малышка.

– Вот старику делать нечего, – покачал головой удивлённый лорд Кроненгард и закрыл девчонок в комнате, прикрыв дверь. – Свой ребёнок без отца растёт, он со слепышкой здесь нянчится. Совсем мы тут перед концом света умом тронулись. С кем поведёшься…

– Милорд? – появился и сам чародей у деревянных перил лестницы вниз.

– Лёгок на помине. Приглядывай за ними, особенно за рыжей бестией. Спать не давай. Заглядывай бесцеремонно в комнату периодически да подслушивай, о чём болтают меж собой две эти подружки, – скривился некромант, недоверчиво покосившись назад, на дверь в комнату Анфисы.

– Им ведь ничего не угрожает здесь? И в ваших этих исследованиях. Они всё же невинные дети, – забеспокоился Ильдар.

– Невинные? Кто сказал тебе, что детвора бывает невинной? Они лгут, бьют стёкла, насмехаются над юродивыми, подшучивают друг над другом, придумывают прозвища, им дай только волю над кем-нибудь посмеяться. Дети злые, жестокие, не задумывающиеся о последствиях. Ломают ветки, обрывают листву и цветки, подкладывают кнопки, подвешивают вёдра, бросают лягушек в костёр, хватают бабочек, отрывают ножки кузнечикам, стравливают жуков, а потом давят и победителей, и проигравших в боях насекомых. Жгут муравейники, разоряя целые колонии. Невинные дети, старик?! Они – истинные чудовища! В чём безгрешность того, кто всё время проказничает, не слушается, получает по заднице, свято клянётся больше не повторять, но потом снова и снова продолжает? Мальчишки подглядывают на речке за купающимися девчонками. Они обманывают, убегают без спроса, лезут, куда запрещено, воруют сливы в соседних садах и монеты из карманов родителей, берут без спросу печенье с верхней полки, прикасаются к еде, когда им не дозволяли. Будто сам никогда не был ребёнком! – всплеснул в гневе Бальтазар руками.

– Я кузнечикам лапки не отрывал, – призадумался смуглый волшебник.

– Но сладости со стола воровал, небось, жучков мимо проползавших со злости топтал и за девчонками в бане подглядывал, – хмыкнул на это чернокнижник, свернув не на лестницу, а двинувшись вдаль по прямой.

– Пойду лучше сыру девочкам принесу, – произнёс чародей. – Пленница ваша прям большая любительница оказалась. Сколько сортов в замке есть в закромах, так она чуть ли не на запах рассказывает, что из каких краёв да каким способом делается, сколько вызревает… Есть вот эксперты по винам, знаю, сомелье называются. Был проездом в Яротруске один такой, выпили и разговорились. А вот как эксперты по сыру зовутся – не ведаю.

– Эксперт по сыру? – чуть обернулся на него некромант. – Сырсперт, – с кривой усмешкой хмыкнул он, неспешно шагая вдаль.

– Сыр спёрт – это когда Коркоснек мимо кухни проходит, – проворчал уже сам Ильдар. – Вечно тащит всё, что плохо лежит. А что лежит хорошо, он сперва кладёт плохо, а потом тырит. Пройдоха бородатый! Что б его черти унесли… Так ведь и унесли, вон, видали, как чествуют? На руках носят, на странных инструментах подыгрывают, преклоняются, считают за своего прям. Нарадоваться барду в их краях не могут. От работы отлынивают! А с кухни то баночка с вареньем исчезнет, то пирожков не досчитаемся пары штук. А потом он по коридору идёт такой важный и всё пожёвывает… Не понимаю, милорд, зачем приютили вы этого лодыря-дармоеда. Всё бы ему петь да плясать, чертей от огородов моих отвлекать…

– Плут на то и плут, ещё пригодится, – хмыкнул Бальтазар, задумчиво двигаясь дальше.

Он ещё долго в неспешном пути по коридору в мыслях «переваривал» показанное сегодня Часами Хроноса в мерцающих видениях. И всё же у него с Анфисой точно имелось кое-что общее. Вопреки увиденному и новым мыслям, отступать от своих намеченных планов он тоже не собирался.

Диана I

Путешествие в Мимир благодаря восстановленному Радужному Мосту и Вратам Иблиса не заняло много времени, однако в скалистой местности, занесённой снегами, ещё требовалось отыскать сам храм, в котором хранится оружие.

Все утеплившиеся мехами, в капюшонах, толстых валенках, группа путешественников пробиралась от поселения к поселению. Где-то жили люди, где-то гномы, чаще всего норды, и все одинаково жаловались на необычайно сильные морозы.

– Какие красивые! – воскликнула Диана в одну из лунных ночей, когда они были свидетелями миграции красивых и больших северных оленей под небесные переливы розовых и бирюзовых оттенков.

А вот к водоёмам за ловлей рыбы не подходили: там чаще всего уже обосновались белые медведи, с которыми вступать в конфликт отряд не желал. Некоторые реки здесь покрывались толстой коркой льда, при этом настолько прозрачной и чистой, что, пресекая их, Вир, Кьяра, Ханна и Ди восхищались, как хорошо видно рыбу, плавающую где-то под ними, иногда с любопытством приближавшуюся к самой поверхности. Остальным это зрелище казалось обыденным или же малоинтересным.

Доходили слухи о катаклизмах – где-то таяли ледники, начинались наводнения, замки сотрясались от землетрясений, а в пустыне Нид, говорили, происходят песчаные смерчи. Здесь же выдалась необычайно суровая зима. Диана шагала, вдыхая морозный воздух, что даже лицо с раскрасневшимися щеками и носом не чувствовала.

Кьяре было особенно тяжело. Тёплый родной Лонгшир, сухие степи, влажные тропики, даже пустыни Таскарии были ей гораздо комфортнее, чем вот такие морозы. При этом здесь она из-за повышенной влажности холод ощущала куда чётче, чем во время их пребывания в Северных Королевствах. То и дело Ди слышала, как она туже затягивает верёвки на одеянии, стучит зубами. вздрагивает, произносит какое-нибудь «брр», тряся головой.

Климат здесь был похожим на тот, что в Норде, но более суровым. Лиственных деревьев, казалось, не было вовсе. Сплошняком густые хвойные леса, особенно секвойи и кедры необычайной высоты. Гномы с этих земель чаще всего и торговали орехами да их маслом. Трав и кустарников было довольно мало. Снег шёл липкий, собирался на ворсинках меховых капюшонов, делая те тяжелее и тяжелее, оседал клочьями, сгустками на шарфах, лип к валенкам, к шубам: постоянно требовалось отряхиваться.

Ханна с Бромом, казалось, мороза не ощущали вовсе. Резвились, бросались снежками то друг в друга, то в остальную компанию вместе с проказником Фудзином. Вирбий, заявляя, что для согрева необходимо энергичнее двигаться, иногда к ним присоединялся. А на привалах активно играли в карты на мелкие монеты и припасы. Гном-чародей поначалу ворчал, зачем это его с собой потащили, но по итогу как-то свыкся с участием в этом походе. Софра с Ядвигой большую часть пути шагали молча, а вот их проводник Фудзин болтал без умолку.

– Я ему говорю: так вчера ж на треть дешевле было. А он мне: потому что скидка была. Я ему: а сегодня? Он мне: а сегодня уже скидки нет. А я ему: но вчера же была! – всё рассказывал бог ветров какие-то свои истории.

Когда становилось слишком уж ветрено, он защищал всю компании, собирая морозные потоки в свой большой мешок. Софра находила это его умение крайне полезным, а вот Ядвига только и вздыхала, зачем они на компанию Фудзина согласились. Уж лучше бы, мол, Радогоста, тот хотя бы симпатичный мужчина был. А Софра ответила, что бог ветров точно знает дорогу к святилищу, был там не раз, и разговорчивый проводник всё ж таки получше, чем загадочно-молчаливый.

– Лучше б Кассандру взяли. Вообще, ваша идея ж была с ней нянькаться, чтобы сразу получать предсказания. А то увидит чего, а мы незнамо где. А видения она способна получить про всё, и про нас в том числе, – проговорила атаманше Ядвига.

– Я взяла её под опеку из-за способностей, ты права. Но это не значит, что я совсем бессердечная тварь, которая потащит ребёнка на вот такие морозы, – отметила Софра. – Пусть побудет в замке у некроманта. Это ведь тьма посылает ей видения. Может, он что посоветует или как-то натренирует её. Кассандре полезнее сейчас быть с кем-то ещё.

– Вы ведь тоже некромант, – отметила тёмная эльфийка с большим луком за спиной.

– Да, но Кассандра-то – человек, – чуть повернула голову, переведя на собеседницу взор алых глаз из-под чёрной чёлки с красной прядью, атаманша. – Ей лучше быть с Бальтазаром, его навыки пригодятся получше моих.

– Как вы вообще? Посвятить себя убеждению, что богов нет, а теперь с ними сотрудничать? – поинтересовалась Ядвига.

– А ничего толком не поменялось. Домну всё ещё остаётся лишь генеральшей из прошлого, впавшей в глубокий сон. А те, кто собрался за столом, это духи-хранители, обретшие форму и плоть. Это боги не в том понимании, что им нужно молиться и приносить дары. Они… просто как высшие силы. Сущности вне нашего понимания по своей природе, – отвечала та. – И мы сплотились, чтобы спасти мир от хаоса. Я их воспринимаю как толковых союзников. Как коалицию магов, если хотите, с учётом их способностей, вон как у Фудзина. Я всё ещё не собираюсь никому поклоняться, если ты об этом. – Всплыла улыбка на её молоденьком миловидном лице. – Всё, что я делаю, направлено на благо фоморов. И ваше с Ханной и Вальдемаром в том числе. Из городков на болоте мы неплохо поднялись. Не важно, на чьи средства, главное – результат.

– Вот всегда ты так, – качнула головой собеседница. – Все средства хороши. Цели всегда оправдывают любой способ их достижения. А как же репутация? Вокруг думают, что «тёмные эльфы» – это что-то злое и мрачное, нас сторонятся люди, другие эльфы, таскарцы и вовсе помнят, как мы уничтожали богов.

– А теперь мы им помогаем, – остановила её своим железным тоном атаманша. – И таскарцам, вернув ожерелье, и альвам Лонгшира, и людям из Вольных Городов, недаром же у меня пакт с некромантом. Думаешь, меня не волнует моя репутация?

– Тебя волнует репутация о себе, как о несгибаемой и суровой правительнице, – хмыкнула Ядвига.

– Потому что все будут делать то, что я скажу, – чуть наклонилась в её сторону Софра, особо выделив «я» своим голосом. – Это на моих условиях идут сделки с Таскарией и поставки оттуда. Это я наняла Бальтазара для поиска Казимира. Я без согласования с королями Лонгшира вывезла их вместе с подданными. Здесь я решаю, и значение имеет лишь моё мнение.

– И контрабандой с Нитт тоже руководила ты, – напомнила собеседница.

– Это тоже позволило фоморам подняться. Знаешь, Ядвига, иногда самый хороший и правильный путь для твоего народа – не всегда самый честный. Я – атаманша фоморов. Я не строю из себя святошу и праведницу. Но никто не сделал для Арьеллы больше, чем моя семья. У матери и отца никогда не было на меня времени. Я избалованным ребёнком росла сама по себе. Сама овладела клинками, научилась драться с такими подругами и друзьями, как Висла и твой муженёк, даже стриглась сама, выставив три зеркала и свечу. У меня всегда были деньги, но то, как я ими распоряжалась, зависело уже от меня самой. На что тратить, во что вложить, как использовать. Я сделала себя той, кто я есть. И спроси Вальдемара, умею ли я жертвовать собственными интересами ради общего блага.

– Что? Он тоже разводил тебя на гениальные «дела» и предпринимательские решения? – рассмеялась Ядвига под мягким опускающимся снегопадом.

– Он с детства такой был. Пойдём, говорит, рыбы наловим и продадим. А потом налог на ловлю, налог с продажи, я ещё должна там осталась кому-то, будь он неладен, выдумщик этот, – усмехнулась панночка. – Просто кладезь «гениальных» идей… Потом удумал лесных яблок собрать и сидра наделать… Та ещё история. Когда ребятню ловят с двумя бочками выпивки… А ведь родители думали на меня. Выговаривали, что это меня власть и деньги развращают: мол, это я была лидером «банды»…

– Ты и была, – вновь усмехнулась собеседница, слегка ткнув панночку локотком сквозь медвежью шубу. – Сколотила банду вокруг себя, благодаря которой и возглавила нынче Арьеллу. Следили за порядком, как ополченцы, судили виновных в преступлениях, раскрывали те, предлагали идеи строительства дозорных вышек, частокола, бегали в патрулях. Ты с юности только и посылала отряды на задания. Выросла… а ничегошеньки не изменилось.

– Даже грудь не выросла, – пробубнила атаманша.

– Не знала, что тебе не чужда самоирония, – улыбалась Ядвига.

– Нет, Вальдемар мне как-то так и сказал про тебя. Я ему брякнула что-то наподобие: «да она ж следопыт, кроме стрельбы из лука, ничего не умеет». А он в ответ: «а ты сиськи её видела!», – покачала головой пани Софра.

– Вот он чего на стрельбище прибегал каждый день. Поддерживал меня, типа. А сам глазел, как блуза едва не рвётся. Я потому на шнуровке и носила, чтоб никакие пуговицы не могли отлететь, – порозовела собеседница отнюдь не от мороза.

– Все мужчины такие. А у тебя всегда всем на зависть фигура была, что уж тут. Но я ж права была и на этот раз, – гордо ухмыльнулась атаманша. – Ты, кроме стрельбы, никогда ничем не увлекалась. Никогда не видела девчонку, которой важно не столько попасть в центр, сколько в абсолютно каждое кольцо мишени. Дотошная, настойчивая, увлечённая. Тогда я и поняла, что сделаю тебя командиром стрелков, – произнесла атаманша.

– Вернуть бы то беззаботное время, – вздохнула Ядвига. – Вальдемар так ухаживал, было мило. Дурак он, конечно, ну так что теперь, не любить его, что ли?

– Зато с ним нескучно, – отметила Софра. – Береги его, хороший фомор. Он же хочет всегда как лучше, а то, что его заносит всегда в мышлении… Так он ж от чистого сердца мечтает разбогатеть, чтобы и ты, и Ханна жили в достатке.

– Это да, – закивала собеседница в капюшоне. – Зато дочь умелица вон какая. Вместо того, чтобы новый стул покупать, она лучше починит там ножку или спинку. Зашьёт костюм, сварганит подсвечник, плести обожает. Вся уже в этих бусах, фенечках, словно шаманка дарков из Таскарии. Надо б ей жемчуг подарить на следующий День Рождения. Главное, чтобы Вальдемар там опять гениальный план праздника не придумал…

– Он здорово выручает, когда во внешнем мире думают, что он капитан отряда. Многие вечно забывают, что у фоморов матриархат, а такие, как Вальдемар, очень кичатся, отыгрывая роль лидера. Это позволяет потом застать соперника врасплох, будь то орки или имперцы, – рассказывала атаманша.

– И всё же я рада, что во «внешнем мире» у нас теперь стало поменьше врагов. Наверное, ты и вправду не худшая атаманша Арьеллы, – посмеялась Ядвига.

– Я адаптивная, – отметила Софра. – Курю, если ко мне на переговоры заявились курящие, но никогда не беру трубку в зубы по доброй воле. Танцую, если важный гость желает пригласить меня на танец по своим каким-то обычаям. Предлагаю сладости сладкоежкам, но сама берегу фигуру. Выпиваю, если гости требуют фоморского гостеприимства, но ни глотка браги не делаю даже по праздникам. Чтобы всё было по-моему, сначала надо умаслить каждого визитёра. Я как спрут, обволакивающий щупальцами свою жертву перед тем, как вонзить ядовитый клюв. Как гипнотизёр, усыпляющий бдительность. Стоит замешкаться, и вот ты уже выполняешь мои поручения. В Арьелле не встретишь борделей, но я всегда смогу найти пару услужливых «массажисток», если важному визитёру нужны ласка и отдых. Заодно растрезвонит им разные сведения. Хорошая шпионка умеет соблазнять клиента, даже если замужем. Ты не считаешь?

– Я капитан стрелецкого войска, я не шпионка, – ушла от ответа Ядвига.

– У тебя хотя бы есть увлечение, – вздохнула атаманша. – А мне только и остаётся что вспоминать о беззаботном весёлом детстве. Вместо настольных игр – у меня расстановка в реальном сражении и тактика боя. Вместо книг для души – поиск заметок о всяческих артефактах, гробницах, ключах…

– Про ваджры встречалось что-нибудь? – поинтересовалась командирша стрелков.

– Скудно, зато с рисунком, – ответила Софра. – Я знаю, как выглядит то, что мы ищем. Двусторонний скипетр, способный раздвигаться к краям. Оружие богов против чудовищ. Ваджрой убили, например, Ёрмунганда, отчего образовался крупный горный хребет, Лейрбримира, из чьих костей воздвигли непреступную стену, и Фафнира, после чего от суши отделился одноимённый остров.

– Отдохнуть вам от всего этого надо бы. От войн, от политики, от ведения дел в Арьелле, – советовала Ядвига. – Чтобы вокруг как-то начали обходиться без вас. Мир заключён, торговые поставки налажены, и пусть всё движется своим чередом. А вам – наконец расслабиться.

– Ещё скажи: замуж пора, – хмыкнула та.

– Ты вот всегда такая колючая, строгая, каменная. Расслабляться же надо. Я вот горячую ванну с ароматной пеной люблю. В такой мороз о ней мечтать как-то прям особенно актуально… – поглядывала лучница на снегопад. – Знаю, вы та ещё привереда: всякие горькие ягоды типа брусники и облепихи не любите, черника для вас кислая. Ну, так порадуйте себя диковинными фруктами из Таскарии или хоть с Вольных Городов, там побольше всего растёт. А то дела, дела… Делу – время, потехе – час. Отдыхать тоже надо уметь, пани Софра!

– Отдохнём на том свете, – сурово произнесла атаманша, продолжая дальше шагать сквозь хрустящий снег.

– Должны же вы не только под всех подстраиваться, но и что-то любить, – негодовала Ядвига.

– Я люблю фоморов, свой народ, который доверился мне. И моя цель – вести его вперёд, не подвести и делать жизнь тех, кого с дрожью в голосе вокруг все зовут «тёмными эльфами», только лучше, – отчеканила ей пани Софра.

Поодаль у хвойных деревьев Фудзин, Вир и Ханна забрасывали Брома снежками. Тот создавал в воздухе расходящиеся фигуры сразу из нескольких слепленных комьев и посылал их чародейскими взмахами в оппонентов, а те обстреливали его безо всякого колдовства.

– Ну-ка, скорее, друзья! По белому снегу бродить! Пока с ног не свалимся! – восклицал бог ветров. – Дайконская поэзия. Знаете, кто написал? Не знаете? Так я вам сейчас расскажу!

– Трое, тьфу, – выплёвывал снег от угодившего по губам снежка гном, – на одного – нечестно! Выстрою вам снежных волков, брыть, пусть покусают за задницы!

– Да мы и их в два счёта, – бросал новый снежок Вир, утепливший свою чёрную броню меховыми подкладками.

– По глазам, по глазам, дорогуша! – хохотала Ханна с откинутым капюшоном.

– По мизинчику! – заорал Бром, как настоящий норд, обрушивая комья снегопадом на головы неприятелей.

– Даже уродливый ворон… прекрасен на белом снегу… в зимнее утро! – стихами восклицал Фудзин, слегка отряхнув снег и распластавшись в сугробе, как в кресле.

– Бром, мерзавец, пнул Ядвигу сапогом с разбега. Закатаем в снег скотину, будет нам потеха! – веселилась Ханна, отряхивая волосы, протирая очки от снега и поддерживая местный вечер поэзии.

Барсук аж скакал, верещал и чуть ли не хлопал, радуясь задорному рифмоплётству от самых разных авторов. Ди и раньше подмечала, что он весьма одобрительно реагирует на такое, навострив ушки и вертясь в эдаком восхищении, а сейчас и вовсе казалось, что зверёк счастливо резвится здесь больше всех. В отличие от леди фон Блитц, продрогшей и закутавшейся так, что шагала уже, словно зомби, замёрзшими ногами.

– Давай тебе вторую шубку накинем? – глядя на них, приобняла её Диана.

– Рук не чувствую, губ не чувствую… – бормотала та. – Чувствую т-т-только отвращение к зиме, чтоб-б её… Не знала, что я такая мерзлячка, пока в эту страну суг-г-г-г-гробов не попала… брр!

– Вот, смотри, что я тебе в закромах замка нашла среди фруктов, – полезла полуэльфйка в сумочку. – Напомнит о домашнем тёплом климате Лонгшира.

– Лонган? – Личико Кьяры стало удивлённым, а потом бровки сложились домиком. – О, Ди, я ж его з-з-задубевшими пальцами не почищу даже. Спасибо большое! Но оставь до привала. Он и сам, небось, оледенел здесь. Жёсткий, как карамелька. Тот сыр, что мы с собой взяли, к примеру, надо было заранее нарезать, а лучше натереть в мешочки из марли. Сейчас я уже не знаю, потрётся он на походной тёрке или сам у тёрки все зубья сточит, – усмехнулась аристократка, стуча зубами.