Государыня всегда онлайн

– А ещё он красавчик, – хмыкнула Соня, откидываясь на спинку стула. – Что делает разговор приятным вдвойне.

– Соня!

– Что – Соня?!

– Эх, – вздохнула Машенька, – а князь Юсупов всё равно привлекательнее.

Мы с Соней одинаково закатили глаза.

– Он на Болконского похож.

– Это спорно, – дипломатично заметила Соня, и мы все провалили задачу «Не ржать». Как по мне, у Юсупова с Болконским не было вообще ничего общего.

– Глазами! – воскликнула Машенька.

– Что ж, – вздохнула Соня, – возможно. Но если выбирать…

– Учитывая, что Юсупов – мой секретарь, выбирать нам не приходится, – печально напомнила я. – Ну, вот, Маша сейчас будет проситься к нам.

Она надулась, но ненадолго. Протянула:

– Какой мужчина!

– Старый уже, – впервые за весь шуточный разговор подала голос Вера. – Сколько ему? Тридцать пять?

– Тридцать два, – поправила её Соня. – В принципе, очень даже неплохо. Что делать с мальчишками? Ни вкуса, ни ума… Но нет, князь Юсупов в этом плане мне совершенно неинтересен, у него страстный роман с царскими регалиями. И время от времени он совершает адюльтер с Кабинетом министров.

Рассмеялись все, даже оскорблённая в лучших чувствах Машенька.

Можно подумать: и не стыдно нам было хохотать в голос? В такое время! Но мы были юны, полны жизни. А ещё здесь, в Петергофе, в эти дни мы были предоставлены сами себе. Все понимали: очень скоро закончится наша свобода. Поэтому болтали и смеялись, отгоняя прочь все тревоги и мысли о будущем.

В те дни у нас установился странный, но чёткий распорядок. Мы посещали церковь каждое утро. Потом завтракали, мама с приближёнными у себя, мы с девочками – сами. Иногда готовили. Я тот ещё кулинар, а вот Соня печёт блинчики едва ли не лучше профессиональных поваров.

После завтрака расползались, кто куда. Я уходила бродить по парку, заглядывала в художественную студию в открытой части или просто сидела у залива.

К обеду стягивались визитёры – и волнами текли до самого вечера. Траур позволил нам избегать приёма гостей, но это не значило, что нас по-настоящему оставили в покое. Нам выражали соболезнования, сидели в приёмных покоях, гоняли бесконечные чаи. Официально приезжали, конечно, к маме, но смотрели по большей части на меня.

Надарили под выдуманными предлогами горы подарков – я их даже не открывала, а двух щенков борзых немедленно отправила в московскую царскую псарню. Противно, честное слово!

Только после шести вечера мы снова оказывались предоставлены сами себе. Тут уже собирались у меня. Мамины фрейлины, которые помладше, тоже приходили. Шумной девчачьей компанией, в домашних платьях и чуть ли не в пижамах, мы болтали, смотрели фильмы или играли в настольные игры. Я невольно думала, что не хватает принцессы Маргарет – она обладала талантом выигрывать в любые игры, даже если только что узнала правила. Каждый раз обещали друг другу, что пораньше разойдёмся спать, а в итоге засиживались до часу ночи, чтобы утром мучительно подавлять зевки на службе.

***

Соня быстро сказала:

– Тебя Юсупов ждёт. Его проводили в Голубую гостиную.

Я только вернулась с прогулки, голова была где угодно, но не в предстоящих делах. Скинула подруге на руки пальто, переобулась, быстро пригладила волосы руками и спросила:

– Давно ждёт?

– Минут десять как. Я спросила, может, тебе позвонить… – Соня пожала плечами. – Отказался.

Я входила в гостиную раздражённая. С чего бы вдруг визиты без предупреждения? Я намотала кругами километров десять за утро, устала, вспотела, хотела принять душ. А вместо этого – такой вот неудачный каламбур – вынуждена принимать князя. Причём отнюдь не в гомеопатических дозах.

Юсупов стоял у окна в уже знакомой мне позе, руки за спиной. Обернулся, поклонился и сказал:

– Простите, Ваше Высочество, что беспокою вас без предварительного звонка и доклада.

Я сглотнула и незаметно поправила складку на рукаве рубашки, но, конечно, это нервное движение не скрылось от глаз князя. Разозлилась ещё больше, но была вынуждена сказать:

– Я точно не знаю правил, но граф Зубов приходит к папе без доклада в любое время дня и ночи. Кажется, это привилегия личного секретаря. Садитесь, князь, прошу вас.

Решила, что отныне буду принимать Юсупова исключительно в английских гостиных с массивной мебелью. Возможно, там он не будет производить такого давящего и угрожающего впечатления.

– Благодарю, Ваше Высочество, – сообщил он прохладным тоном, опустившись на тонконогий стул. – Могу ли я узнать, как ваше самочувствие? Идёт ли вам на пользу уединение?

Взгляд цепких водянисто-голубых глаз проскользил по моему лицу, опустился ниже, задержался на забрызганных грязью чёрных штанах, снова поднялся, и мне стало ещё хуже. Да, я гуляла! Да, я не сижу в своей спальне круглыми сутками и не лью слёз! Но это не значит, что я не горюю!

– Всё в порядке, спасибо, – ответила я как можно спокойнее. – Как дела в Петербурге?

– Лучше, чем могли бы, хуже, чем мы надеялись. Смерть Павла Константиновича вызвала большой общественный резонанс: его любили в народе. У его усыпальницы по-прежнему стоят огромные очереди, в центре возле Дворцового моста кто-то поставил его портрет, к нему ежедневно приносят цветы. Было решено этот импровизированный мемориал не убирать, вместо этого приставить караул.

– А в соцсетях пишут: «Девчонка, убирайся в свою Англию», – закончила я, глядя немного в сторону. – Да, у меня есть доступ в Сеть.

После паузы князь сказал спокойно:

– Это к лучшему. Если бы вы впервые столкнулись с недовольством масс лично, это стало бы тяжёлым потрясением.

– Возможно, стоит их послушать. Да, я знаю про стабильность и соблюдение законов, но… – Я панически сжала руки в кулаки. – Никто не хочет видеть меня на троне. На самом деле, никто. А Фёдор Петрович…

– Если сейчас мы сами поступимся линией наследования, не пройдёт и трёх лет, как умельцы найдут где-нибудь незаконнорождённого ребёнка Павла и попытаются посадить его на престол. А наши зарубежные партнёры будут только рады раздуть в России пожар.

Юсупов замолчал, а мне сделалось мучительно неловко. Нашла, перед кем расклеиться! Я вдохнула носом, стараясь, чтобы получилось беззвучно, а мой личный секретарь бесстрастно продолжил:

– В это воскресенье вы будете названы цесаревной.

– Уже в воскресенье?!

– Я пришёл с тем, чтобы обсудить с вами присягу, Ваше Высочество. Его Величество Константин Петрович лично внёс некоторые исправления в классический текст. Если вам будет угодно что-то поправить…

– То делать этого не рекомендуется, потому что папа уже всё согласовал, а моё мнение слишком незначительно в этом вопросе, да? – уточнила я. – Я знаю, как это работает, Николай Александрович.

– Вы – наследница российского престола. Ваше мнение не может быть незначимым.

– А ещё я – девчонка-недоучка, которая совершенно ничего не понимает в политике. Я не могу принять решение даже о собственном образовании!

– Простите, Ваше Высочество?

– Неважно. Давайте, я прочитаю.

Подняв с пола чёрный кожаный портфель, Юсупов извлёк оттуда тонкую красную папку и протянул мне. Внутри лежал всего один лист принтерной бумаги с напечатанным диалогом.

«– Ваше Высочество, великая княжна Ольга, перед лицом Господа нашего и в присутствии своего отца, милостью божьей, государя и великого князя Российского, князя Польского, князя Финляндского, царя Астраханского, царя Казанского, на Святом Евангелие, готовы ли вы принять присягу?

– Готова.

– Клянётесь ли вы верно и нелицемерно служить своей стране, своему отцу и народу России?

– Клянусь.

– Клянётесь ли вы чтить законы своей страны и ставить их превыше своей воли и побуждений?

– Клянусь.

– Клянётесь ли вы защищать Православную церковь и народ России?

– Клянусь. Клянусь положить жизнь на служение Отечеству и могу дать в том ответ перед людьми и перед Богом».

Я чувствовала, как пылает от стыда и гнева лицо. Жалела, что не подняла лист выше и не спряталась за ним. Пальцы дрожали.

– Прочитала, – наконец, сказала я, закрывая папку и призывая на помощь всю силу воли, чтобы не швырнуть документ куда-нибудь подальше. – Вы считаете… Его Величество считает, что я не могу запомнить пол-листа текста?

– Простите, Ваше Высочество? – изобразил удивление Юсупов.

– На протяжение всей истории… – я выдохнула, стараясь держать себя в руках, – наследники и наследницы приносили церковную присягу полностью, сами.

Юсупов слегка наклонил голову, соглашаясь. Не мог не согласиться! Потому что это правда, самая обыкновенная историческая правда.

– Полагаю, Его Величество не имел намерения вас задеть, Ваше Высочество, – на удивление мягко сказал князь. – Трагическая гибель Павла Константиновича стала тяжёлым ударом для вас. Так скоро после похорон нагружать вас произнесением речей, сугубо формальных…

А ещё недоучившаяся девочка может сбиться, перепутать слова, растеряться. Поэтому лучше пусть патриарх задаёт ей вопросы, уж три раза «клянусь» как-нибудь скажет.

– Передайте, пожалуйста, Его Величеству, – произнесла я, – что я нахожу разумным произнести присягу целиком, как подобает наследнице российского престола. Вы сами сказали, князь, народ и так недоволен и не желает видеть меня на троне. Вряд ли они проникнутся большей любовью ко мне, если я на собственной присяге буду поддакивать.

Я встала и протянула Юсупову папку. Он немедленно тоже поднялся, забрал у меня чёртов текст, слегка поклонился и, вместо того, чтобы спорить, сообщил:

– Я сегодня же обсужу этот вопрос с Его Величеством. Если вам удобно, завтра утром вернусь к вам с ответом. В какое время вы будете готовы меня принять?

Вздохнув, я произнесла:

– Мы уже обсудили это ранее. Личный секретарь может являться без доклада и предупреждения в любое время.

– Мне показалось, Ваше Высочество, вам это неприятно.

Наверное, именно потому, что он так точно угадал мои ощущения, я назло возразила:

– Вы ошибаетесь, князь. Пожалуйста, передайте Его Величеству мои наилучшие пожелания.

Когда он ушёл, я рухнула обратно на стул, обхватила себя руками за плечи и просидела так несколько минут. Потом вытащила адамант, нашла в Сети песню «Дорога в небеса», включила и разрыдалась. Эту песню выложили всего несколько дней назад, она была посвящена Павлушке.

Во всяком случае, под неё я могла плакать.

Из Сети

«Царская семья навсегда», блог:

«Сегодня мы проводили в последний путь нашего Пашеньку. Царская семья выглядит совершенно разбитой, государыня так и не подняла вуаль. Государь Константин держится лучше всех, даже нёс гроб.

Спасибо всем за пожертвования. От админов и подписчиков купили шесть букетов цветов, админка Лиса простояла три часа в очереди, чтобы их положить». К посту прикреплена фотогалерея с похоронной церемонии.

«Мы ♥ ♥ ♥ Ольгу Романову», блог:

«Наша девочка даже в таких обстоятельствах держит спину! Вы только посмотрите! Олечка, заюшка, Россия с тобой!». К посту прикреплено четыре фотографии с похорон.

«ПравдоРУС», видеоблог:

«Уважаемые подписчики просили – уважаемые подписчики получают. ПравдоРУС вылезает из норы и начинает вещать. Садитесь поудобнее, детей, беременных женщин, домашних животных и прочий чувствительный контингент от экранов убирайте. Раз[цензура]ём эту красивую сказочку от Зимнего».

Репортаж с телеканала «Россия»: «Зимний дворец официально сообщил о назначении Ольги Романовой наследницей Российского престола. Ольга – второй ребёнок государя Константина, младшая сестра цесаревича Павла, скончавшегося шестнадцатого апреля. Ранее Ольга была помолвлена с британским принцем Уильямом Джоном Виндзором. Однако представитель царской резиденции заявил, что эти договорённости более неактуальны. Великая княжна Ольга Константиновна…» (запись оборвана).

«Что они сделают малолетнюю п[цензура]у наследницей, было очевидно всем. Интереснее слова о помолвке. С принцем Уиллом Ольга была помолвлена в течение последних шестнадцати лет, проводила на британщине половину летних каникул, смотрим на экран. Прикреплено несколько фотографий Ольги и королевской семьи в Лондоне.

И это было бы полбеды. Беда в том, что себя она считает не столько русской царевной, сколько британской принцессой. Через минуту поставлю вам послушать её собственные интервью на эту тему. Учитывая, что Ольге недавно исполнилось восемнадцать, говорить о её собственной политической воле никакого смысла нет, она просто куколка. Но ПравдоРУС интересуется: кто этой куколкой будет управлять? Старшие родственники? Или британская королева?».

Глава 4, присяга

Санкт-Петербург, Петропавловский собор, Зимний дворец, 26 апреля 2009 года.

Я стояла в Большой церкви Зимнего дворца. Вся в чёрном – траур. Свечи чадили и коптили, от волнения часто стучало сердце. Во рту внезапно пересохло, и я панически подумала: надо было соглашаться на папин вариант! И зачем капризничала и спорила? Сейчас волновалась бы в сто раз меньше.

А вдруг горло пережмёт? Или начну пищать как испуганная мышь?

И ведь я не совсем уж маленького роста, а всё равно перед алтарём чувствовала себя крошечной. Иконы глядели строго. И патриарх Сергий как будто был недоволен, хмурил кустистые брови.

За спиной – весь двор. По углам притаились журналисты, сверху – камеры. В прямом эфире меня увидят и услышат люди по всей стране и даже по всему миру. И если я ошибусь, запнусь, перепутаю слова, это тоже услышат.

Папа был прав. Он заботился обо мне, а вовсе не хотел обидеть.

От голода подташнивало. Я вчера весь день постилась, а сегодня утром так нервничала, что отказалась даже от каши на воде.

И вот, служба закончилась, патриарх благословил меня, и я должна была начать. Прямо сейчас. Встать на колени, поцеловать Библию…

Кажется, не опустилась грациозно, как учили на бесконечных школьных танцклассах, а упала, больно приложившись о каменный пол левой коленной чашечкой.

Подняла голову и увидела, что папа уже подошёл, протянул мне руку. Я встала сама, едва-едва коснувшись его ладони, и поймала совсем небольшую печальную улыбку. Подумала: мне надо справиться. Обязательно надо!

Заговорила.

Текст я выучила хорошо, но всё равно на словах «перед лицом Господа» запнулась, чуть не поперхнулась словами. Вспомнила, как на этом же самом месте стоял Павлушка. Как он говорил, торжественно, важно и серьёзно, а глаза у него блестели весельем. Для него присяга была давно запланированным, ожидаемым торжеством, свидетельством того, что он уже достаточно взрослый. Он жутко важничал накануне, задирал нос и здорово взбесил нас с Уиллом и Маргарет. А вечером после вдруг пришёл ко мне в комнату, один. Прокрался в темноте, присел в ногах, прошипел:

– Олька! Спишь?

Я возмущённо заявила, что уснёшь тут, когда так топают. Всё ещё была сердита.

– Ну я не специально. Ну Олька! Не дуйся. Слушай, я тут подумал…

И вдруг заговорил о таких вещах, о которых я в то время вообще не задумывалась. О том, что это значит – править Россией. Какая она огромная: в восемь раз больше Франции! Самая большая страна Европы. И людей у нас больше, чем в той же Франции или Германии.

– И получается, один человек правит такой толпой!

– Не один, – пробормотала я. – Есть же ещё Кабинет министров, Дума и остальные.

– Ты не понимаешь! Маленькая ещё… Да нет, ты никогда не поймёшь, потому что ты не наследуешь трон. Государь отвечает за всё. У нас есть Конституция, советы и органы управления, но если народ несчастлив, то виноват в этом лично государь. А как их сделать счастливыми, когда их сто тридцать два миллиона?!

Я долго молчала, теребила край пододеяльника, пыталась придумать ответ, но он оказался не нужен. Павлушка решил сам, сказал:

– У папы выходит! Значит, у меня когда-нибудь тоже выйдет, да?

– Конечно.

– Ну ладно. Пойду.

– Иди.

Но он никуда не делся, сидел, сопел и думал о своём. Я задремала, а когда проснулась, его уже не было.

Теперь я стояла на его месте и произносила его же слова: служить, чтить, соблюдать, беречь. И думала его мысли. Какая громадина нависает у меня над головой, готовая вот-вот обрушиться!

Сейчас я могу сказать с уверенностью: нельзя к этому подготовиться. Обучение, разговоры со старшими, общественная деятельность – всё это помогает лучше понять суть правления, безусловно. Но невозможно заранее научиться ощущать ответственность за целую страну на своих плечах.

– Клянусь положить жизнь на служение Отечеству и могу дать в том ответ перед людьми и перед Богом, – закончила я.

Голос отразился от церковных сводов, вернулся эхом и показался мне ужасно писклявым и неуверенным. Тем не менее, слова присяги были произнесены.

Вдали забахали пушки.

С этого момента все дороги к отступлению оказались для меня закрыты. Как и сказано, перед Богом и людьми я стала цесаревной Ольгой, наследницей русского престола.

Передохнуть не дали. Торжественным шествием мы направились из церкви в Георгиевский зал. Люди набились так тесно, что я с трудом различала лица в общей массе. Помню, выхватила из толпы седого Орлова, который улыбался мне как любимой внучке. Потом увидела строгую Волконскую среди других дипломатов. А следом, ближе всего к трону, Юсупова. Наверняка он был в церкви, но там я его не заметила, а здесь мой взгляд оказался к нему прикован. По его лицу с резкими чертами совершенно ничего нельзя было прочесть. Но я решила: он поморщится или зло дёрнет уголком губ, если скажу что-то совсем уж плохо. А раз стоит спокойно, значит, наверное, всё хорошо.

Мама села на трон, а папа остался стоять возле меня. Кто-то вложил мне в руку древко российского флага. Он оказался тяжёлый, его повело в сторону, но я удержала. Другую руку подняла и начала читать текст второй, военной присяги. За всё это время выражение лица моего личного секретаря никак не поменялось. Справилась.

***

Я успела только переобуться перед совещанием. Мы снова собрались в Деревянном кабинете, почти тем же составом, только теперь к нам присоединился князь Юсупов. Ярослав тут же спросил:

– А почему не пригласили доктора, учителя танцев и полковой оркестр?

– Ты чем-то недоволен? – резко уточнил папа.

Он был в синем генеральском мундире, сидел в своём кресле, подавшись вперёд и тяжело опираясь на руки. Похоже, моя присяга далась ему очень тяжело.

– Зачем нам посторонние?

Ярослав кивнул на Юсупова. Тот промолчал, за него ответил папа:

– Затем, что у Николая Александровича в голове умных мыслей уж побольше, чем у тебя!

– У него, – Ярослав указал на князя автомобильным брелоком, который почти никогда не выпускал из рук, – была, как это нынче пишут в Сети, всего одна задача. И он её провалил. Он не уберёг одного наследника, с чего бы доверять ему второго? Вторую.

Ярослав ни на секунду не повышал голос, но звучащего в нём яда хватило бы, чтобы отравить армию.

– Это уже слишком, – буркнул Фёдор Петрович.

– Отнюдь, пусть объяснится.

Я поёжилась. С одной стороны, Ярослав был прав. А с другой, не всё ли равно? Папа уже решил, я уже смирилась, так зачем?.. Раньше надо было выступать, и я была бы благодарна за выбор кого-то другого в личные секретари. В этом весь дядя – ему лишь бы поспорить, поругаться, устроить беспорядок.

– Если хочешь, – сдался папа. – Николенька, можешь говорить.

Не вставая с места, Юсупов слегка поклонился папе, повернулся к Ярославу и произнёс спокойно:

– Благодарю, Ваше Величество. Что касается сомнений великого князя, то я и сам полностью их разделяю. Гибель Павла Константиновича – это моя вина. Я должен был отговорить его от опасной поездки или же присоединиться к нему.

– И свернуть с ним шею! Вот большая польза! – сварливо перебил папа и тут же сменил тон на более мягкий. – Не богохульствуй и не бери на себя лишнего, князь. Ты для Павлушки был лучшим другом, он тебя любил и очень уважал. Но он был взрослым парнем, что там, мужчиной. Он принимал решения. И если одно из них оказалось катастрофически неверным… Нам остаётся только принять его. Жизнь и смерть человека в руках Господа. Ты делал для моего сына всё, что возможно, и даже немного больше. Плечо как, болит?

– Только в плохую погоду, государь.

Папа пояснил:

– В Сети-то об этом не писали и по телевизору не показывали. Но, когда какой-то сумасшедший положил Павлушкину охрану и попытался его застрелить, Николай Александрович закрыл его телом, поймал пулю. Вот поэтому я доверяю ему свою наследницу, нравится это кому или нет. Хватит об этом. Я болен, но не выжил из ума и пока ещё, слава богу, сам отдаю приказы. Первый на сегодня: прекратить пререкания!

Фёдор Петрович согласно покивал. Юсупов не шелохнулся. Мне захотелось не то сжаться, не то выпрямиться как солдат на параде. А Ярослав как ни в чём не бывало дёрнул плечами, подмигнул и заявил:

– Да ты, князь, не дуйся, я против тебя ничего не имею. Просто беспокоюсь за племянницу.

– Я понимаю ваши тревоги, – дипломатично сказал Юсупов, и тема была закрыта.

Папа, с тяжёлым вздохом откинувшись на спинку кресла, произнёс:

– Прежде, чем все разъедутся, нам нужно решить три вопроса. Все касаются Оли. И первый – это её учёба.

– А что решать? – заметил Фёдор Петрович. – Учителей хоть завтра соберём.

– Оля просила позволить ей учиться в университете. Я сначала категорически запретил, но потом подумал, что, возможно, погорячился. Готов выслушать аргументы.

Я опешила. Если бы я только знала, что папа согласится вернуться к этому вопросу, конечно, я подготовила бы двадцать аргументов! Мы с Соней, Верой и Машенькой часами бы прописывали мне речь и наверняка нашли бы что-то стоящее. Но вот так, внезапно…

– Если позволите, государь, – опередил меня Юсупов.

Папа позволил. А у меня в груди всё сжалось. Без подготовки, с гудящей от усталости головой, я ни за что не найду слов, которые опровергли бы то, что скажет Юсупов!

А он ведь скажет. Нужна ему эта морока: следить, чтобы я справлялась и с университетом, и с государственными делами.

– Ваше Величество, поскольку до меня дошли слухи о том, что этот вопрос обсуждался, я взял на себя смелость провести небольшой анализ ситуации, – заговорил он скрипуче и ровно, в таких выражениях, словно читать с листа. – На данный момент, по статистике, в независимых СМИ и в Сети наиболее частое критическое именование Ольги Константиновны – «необразованная девчонка». И если с возрастом и полом Её Высочества мы ничего сделать не можем, то повлиять на параметр образования в наших силах. Статский советник охраны Зимин, чьи аналитические способности вы, Ваше Величество, отмечали в прошлом году, подготовил отчёт. Согласно ему, поступление Ольги Константиновны в высшее учебное заведение позволит повысить уровень доверия населения как минимум на двенадцать процентов. Если при этом мы будем регулярно информировать народ об успехах Её Высочества, то и на пятнадцать.

Фёдор Петрович поморщился и дёрнул себя за бороду. Мои глаза чуть не вылезли из орбит от удивления. То есть Юсупов выступал… на моей стороне?

– Что ж выходит, – задумался папа, пощёлкав языком, – лучше ей учиться в университете?

– Ольге Константиновне придётся справляться с двойной, даже с тройной нагрузкой. Но, с точки зрения публичного образа, это было бы предпочтительно.

– Публичный образ, – ворчливо повторил Фёдор Петрович, – публичный образ – это так, картинка. У мамы не было и вовсе никакого образования, а её народ разве что на руках не носил. Елизавета без образования правит уже которое десятилетие.

– Всё так, дядя, – решилась заговорить я. – Но они обе начинали править в пятидесятые, сразу после Колониальных войн. Тогда женское образование не было распространено повсеместно, и народ воспринимал естественно, что их государыня не посещала университет. Но сейчас ситуация другая. Все эти люди в Сети, которые называют меня «необразованной девчонкой», по сути правы!

– Женское образование – просто блажь.

У меня в груди поднялось возмущение. Мне до сих пор не доводилось говорить с дядей на такие темы, и услышать от него нечто подобное было… Честно говоря, обидно. Как можно говорить, что женское образование – это блажь, когда половина информационной отрасли России построена женщинами?!

– Боюсь, сотрудницы Архангельского информационно-технологического университета с вами не согласятся, – промурлыкал Ярослав. – Как и наследники корпорации Валентины Лебедевой.

– Надеюсь, Ольга не собирается изучать программирование!

– Это было бы явно лишним, – улыбнулся папа. – Что ты там говорила, Оля? Факультет истории Санкт-Петербургского царского? Звучит пристойно. И, Федя, договорись, чтобы с ней основами государственности занимался Йегер лично.