Проклятие Бессмертных: Королева Всего (книга 6)

– Ты говоришь так сейчас, в гневе, – попытался я возразить. – Я могу лишь молиться, что смогу переубедить тебя со временем. Что ты одумаешься.

– Тебе придётся ждать очень, очень долго. Возможно, вечность.

– Я умею ждать, – ответил я просто. – У меня есть время.

Я переменил позу и уселся на холодный каменный пол, прислонившись спиной к стене рядом с ней. Если бы она ударила меня в этот момент, я бы не стал защищаться – пусть делает, что хочет. Почуяв это – и не из тех, кто упускает лёгкую возможность, – Элисара пробормотала что-то невнятное себе под нос и устало уложила голову мне на колени. Я улыбнулся печально и бережно положил руку ей на плечо, чувствуя знакомое тепло.

Мы погрузились в молчание на долгие минуты. Оно позволило моему разуму блуждать в воспоминаниях и проследить те шаги, что привели нас сюда, в эту проклятую камеру.

– Помнишь нашу первую встречу? – тихо спросил я у жены, нарушая тишину.

– Конечно помню, – ответила она, и голос её смягчился. – Это был день твоего нисхождения в Нижнемирье. Я стояла в толпе и наблюдала за редеющей массой перепуганных душ. Все дрожали от страха, как осиновые листья. Кроме одного. Высокий, как гора, ты торчал из толпы, словно больной палец. Грязный и смертный, уставший и измождённый долгой дорогой, но бесстрашный. Ты смотрел на изваяния Вечных с одним лишь благоговением в глазах, без тени страха. Ты был таким невозмутимым даже тогда. Твоя старость лишь усугубила это качество.

– Ты подставила мне подножку, когда я шёл к озеру, – напомнил я с улыбкой.

Элисара хихикнула, и звук этот был таким родным, что защемило в груди.

– Я хотела увидеть хоть какую-нибудь эмоцию на твоём каменном лице. Мне было интересно, издаст ли дерево звук, когда падает. Ты был как статуя.

Я улыбнулся шире.

– Я вернулся из озера старшим Золтана. Это изменило всё.

– И я подставила тебе подножку на обратном пути тоже, – призналась она. На её лице расцвела озорная ухмылка, с наслаждением вспоминавшая ту давнюю шалость.

– Я подумал тогда, что ты возненавидела меня с первого взгляда.

– Ты всегда был слишком чувствительным, – усмехнулась она. – Слишком скор на то, чтобы отвергать интерес женщины. Слишком глуп, чтобы понять очевидное.

– Ты всегда выражала привязанность необычным способом, моя любовь, – заметил я с теплотой.

– Я не виновата, что мне пришлось прибегнуть к более прямым методам, чтобы привлечь твоё внимание, – парировала она. – Ты был слеп.

Я тихо рассмеялся, и смех этот отозвался эхом в камере.

– Так ты называешь то, что случилось в тот судьбоносный день?

– Мм-м, мне нужно было до тебя достучаться как-то. Другие способы не работали.

Мы снова погрузились в тишину, и я закрыл глаза, позволив памяти унести меня в прошлое, в те дни, когда всё было иначе.

***

Великая Война.

Так другие называли то, что было перед моими глазами тогда – ту бойню, что длилась слишком долго. Это мелкое, жалкое название не могло вместить в себя всю бессмысленную резню и страдания, потерю жизней, что её сопровождали день за днём. Уже двадцать лет Дома вели войну друг против друга. Уже двадцать лет не было видно и намёка на её окончание, ни малейшего просвета. Наш мир был охвачен гражданской войной и был расколот почти пополам, словно разрубленный топором. Дома Слов, Теней и Крови с одной стороны, а Дом Пламени, заручившийся поддержкой оборотней и Дома Глубин, с другой. Балтор и Дом Судьбы сохраняли нейтралитет, отказываясь вмешиваться в эту бойню, наблюдая со стороны.

По правде говоря, это была война между двумя людьми – Самиром и Каелом. Как это и бывало всегда с самого начала. И всё же здесь стоял я, облачённый в белое – нелепый выбор для поля боя, чья скользкая и грязная поверхность была подкрашена и затемнена багрянцем крови – сражаясь за своего Владыку. Сражаясь по приказу Золтана, возглавляя этот батальон, ведя людей на смерть.

Мои сапоги уже были по щиколотку в той субстанции, что покрывала землю, в месиве из грязи, крови и дождевой воды. Пробираясь сквозь остатки воинов, полегших в предыдущей схватке, мои ноги с хлюпаньем вязли в грязи и крови. Это были последствия битвы, которую моя сторона уже проиграла несколько дней назад. Часто я приходил на поля боя, чтобы собрать тех павших, кто ещё мог выжить и вернуться в строй, и помолиться над теми, чьи метки были забраны смертью.

Но в тот раз я пришёл по другой причине, более важной. За соседним полем кипела ещё одна битва – я слышал её грохот. Мне было приказано подойти с фланга, и для этого нужно было пройти через это проклятое поле к другой стороне небольшого подлеска, разделявшего когда-то травянистые равнины. Зелёные стебли давно уже были вытоптаны насмерть тварями и людьми, сражавшимися и умиравшими на этом месте бесчисленное множество раз. Мы с моими жрецами могли бы долететь туда, используя наши силы, но наше появление должно было стать полной неожиданностью для врага.

Мы должны были подкрасться – насколько это вообще возможно для целого батальона – к тылам врага на соседнем поле. Те, кто нёс знамя Каела, не ждали нас с этой стороны. План был простым, рискованным и, скорее всего, должен был стоить жизни многим из моих людей. Но нашей целью было не уничтожить легионы сновидцев полностью, а лишь отвлечь их на время, чтобы дать преимущество основным силам Самира и Келдрика на главном направлении.

Мы с моими пятьюдесятью солдатами, что шли молча позади меня, добрались до опушки подлеска, разделявшего два поля битвы, пробравшись сквозь хаос крови и смерти. Полоса леса была шириной в несколько сотен метров – не так уж много. И лишь когда мы достигли его середины, окружённые деревьями со всех сторон, вдали от открытого пространства, начались настоящие неприятности.

И начались они с протяжного, жуткого воя, что заставил кровь застыть в жилах.

Всё это случилось в самый разгар Великой Войны. В те далёкие времена наш мир ещё не познал горькой истины той кровопролитной битвы, когда два противоборствующих лагеря сражались друг с другом насмерть, даже не подозревая, что истинным поджигателем этого пожара был не кто иной, как Самир. В те ранние, смутные дни великие дома разделились на два враждующих лагеря, и казалось, примирения быть не может. С одной стороны, бушевали Дом Лун, Дом Пламени и Дом Глубин, объединившиеся в жажде победы. На другой стороне – Дома Тени, Слов и Крови стояли плечом к плечу, не желая уступать ни пяди земли. Как это водится всегда, Дом Судьбы сохранял строгий нейтралитет, наблюдая за происходящим со стороны.

Именно тогда мы и сошлись с ними лицом к лицу на поле боя. Меня отправили с небольшим батальоном, чтобы застать врасплох воинов Дома Глубин и нанести неожиданный удар. Но Самир к тому времени уже давно предал нас, и мою позицию выдали Малахару и его верным приспешникам. О чём я тогда даже не догадывался, так это о том, что сама Элисара вызвалась быть той, кто выследит меня и покончит со мной раз и навсегда.

Цель Самира никогда не заключалась в том, чтобы одержать победу в этой войне. Нет, он просто сеял хаос повсюду, чтобы получить возможность захватить Влада в плен и воспользоваться его силой. И у него это в конце концов получилось. Но в тот момент мы все были лишь слепыми марионетками, блаженно не ведающими об истинных, зловещих замыслах чернокнижника.

Так мы и сошлись с Элисарой в смертельном бою.

Алая кровь медленно стекала с моих золотых когтей, пока я готовился к тому, что, скорее всего, станет моим последним сражением в этой жизни. Низкие твари, припав к самой земле и угрожающе рыча, осторожно кружили вокруг меня, но почему-то не решались атаковать сразу. Почему же они медлят? Чудовище, что надвигалось на меня из тени, тревожно принюхивалось к воздуху и издавало низкий, негромкий рык недовольства.

Ах, вот в чём дело… Их вожак стаи ещё не прибыл на место боя…

Ко мне неспешно приближалась высокая женщина, и я знал её слишком хорошо, чтобы питать хоть какие-то иллюзии. Элисара, Правительница могущественного Дома Лун, Старшая при самом Малахаре. Я мрачно вздохнул, понимая всю безнадёжность своего положения. Ничего хорошего эта встреча для меня не сулила. Хотя мне никогда прежде не доводилось скрещивать когти с этой свирепой тигрицей, все вокруг знали, что она была настолько яростным и искусным бойцом, что могла почти что одолеть в поединке собственного Владыку Оборотней, не то что такого как я – всего лишь жреца, далёкого от воинского искусства.

Зубы Элисары были ярко белыми в сгущающейся темноте, когда она оскалилась в хищной ухмылке. Её клыки, и верхние, и нижние, были чуть слишком длинными для обычного человека. Но уж мне ли было судить об этом, мне, кто по одному лишь желанию мог выпустить свои собственные клыки, чтобы питаться кровью других?

– Прочь отсюда! – резко скомандовала Элисара другим оборотням, окружавшим меня. Те недовольно фыркнули и забеспокоились, явно не желая оставлять своего вожака наедине с ещё живым врагом. – Я сказала – марш! – прогремела она громче, и в её голосе внезапно прорвался рёв, странная и пугающая смесь человеческого звука и чего-то совершенно иного, нечеловеческого.

Остальные твари послушно развернулись и ушли прочь, быстро растворившись во тьме ночного леса. Остались лишь мы вдвоём, один на один. Я сразу же предположил, что совсем скоро умру здесь.

Я медленно поднял свои золотые когти, готовясь к её неизбежной атаке.

– Честный бой, значит. Я искренне ценю ваше чувство чести, госпожа.

Элисара громко рассмеялась и покачала головой, неторопливо выходя на открытое пространство поляны.

– Честный бой, говоришь, мальчик? Вряд ли это так. Я просто хотела разорвать тебя на кусочки собственными лапами, без свидетелей. На Элисаре, как это обычно бывало, почти не было одежды – лишь простая набедренная повязка и множество украшений на теле. Меня это не смущало особенно, разве что невероятно сильно отвлекало от предстоящего боя. Элисара всегда была – приходилось признавать это даже самому себе – постоянным источником смятения и беспокойства в моих мыслях.

Оборотень была босой, её смуглая кожа была щедро покрыта грязью и чужой кровью, и, казалось, её это ничуть не заботило. Она была воплощением самой дикой природы, необузданной и свободной. Я всегда находил это невероятно завораживающим – гипнотизирующим, даже. Такой разительный контраст с моей собственной холодной, расчётливой и сдержанной натурой, что она буквально сияла для меня, словно яркие звёзды на бархатном ночном небе.

Элисара встала прямо напротив меня, и её широкая ухмылка просто дышала гордостью и полной уверенностью в себе. Оборотень ни на секунду не сомневалась в своей грядущей победе. Я и сам был почти в этом убеждён, если честно.

– Откуда вы узнали о наших планах? – спокойно спросил я.

Элисара небрежно пожала плечами и отвела взгляд в сторону. Любопытно. Она либо действительно не знала источника, либо сознательно не хотела называть того, кто рассказал ей о нашей тактике. Мой беспокойный ум тут же принялся лихорадочно обдумывать, что бы это могло значить. Возможно, в наших рядах завёлся предатель?

– Какого цвета были одежды того человека, кто пришёл в ваш лагерь, чтобы рассказать о нашей тактике? – недоверчиво сузив глаза, спросил я прямо.

Элисара снова оскалилась, и её яркие зелёные глаза весело сверкнули от радости предстоящей кровавой схватки. И, если я не ошибался, в них на мгновение мелькнуло искреннее уважение к моей природной догадливости.

– Ты умён, комар. Это я охотно признаю.

Я склонил голову в знак благодарности за комплимент. Значит, всё же предательство в наших рядах. Моё сердце тяжело сжалось от горькой догадки, и я медленно покачал головой.

– Я не хочу сражаться с вами, госпожа Элисара. Да я вообще не хочу быть впутанным в эту проклятую войну.

Элисара снова равнодушно пожала плечами.

– Меня это мало волнует, жрец. Мне просто нравится насилие.

Я не смог удержаться от короткого смешка над её явным преуменьшением.

– Я должен спросить снова, прямо. Из какого именно дома был этот предатель?

– Побей меня в честном бою, и я обязательно расскажу. – Элисара оскалилась в своей знаменитой, хищной ухмылке.

– Неужели этого столкновения никак нельзя избежать?

– Тебе не удастся просто отговориться, Жрец. – Элисара весело рассмеялась и небрежно отбросила длинные волосы за плечо. Бусины и украшения в волосах громко звякнули при этом движении. – Я бы с радостью сразилась с тобой прямо сейчас, даже если бы между всеми домами был торжественно объявлен вечный мир.

Её дикий, звериный оскал был моим единственным предупреждением о том, что будет дальше.

– Я давно уже гадала, каков ты на вкус, вампир!

С этими словами её человеческий облик стремительно изменился, неестественно вырос и страшно исказился, раздался леденящий душу звук ломающихся костей и разрываемой плоти, пока её тело мучительно и болезненно перестраивалось в ту самую легендарную Тигрицу, которую так боялись и уважали в бою по всему миру.

Около трёх метров в высоту, невероятно мускулистая и по-настоящему ужасающая. Когти и зубы – словно отточенные железные кинжалы, а скорость её движений была такой потрясающей, что её собственный Владыка Малахар мог бы позавидовать.

Я втайне гордился тем, что поначалу неплохо держался против неё в бою. Она была настоящим исчадием ада. Сильная, несгибаемая, абсолютно непоколебимая в своей единственной цели – убить меня любой ценой. Я искренне восхищался ею, даже при моих-то изначально высоких ожиданиях.

Время от времени мои острые золотые когти глубоко впивались в её горячую плоть, отчаянно пытаясь хоть как-то замедлить её натиск. Но раны, казалось, лишь сильнее подстёгивали её, разжигая волю к борьбе до предела. Я использовал абсолютно все свои уловки и трюки, рассыпаясь на целую стаю летучих мышей и вновь собираясь воедино, когда она уже готовилась нанести смертельный удар, исчезая в воздухе и появляясь за её спиной так непредсказуемо, как только мог придумать.

Но это продолжалось совсем недолго. Пять, от силы десять минут яростного боя, что было на целых девять минут дольше, чем я, по правде говоря, ожидал от себя продержаться против такого противника. Именно эта грустная мысль пронеслась в моей голове, когда массивная лапа огромной тигрицы с чудовищной силой врезала мою голову прямо о толстое дерево, и весь мир мгновенно погрузился в беспросветную тьму.

Назвать это настоящей битвой – значит очень сильно польстить самому себе. Да, я продержался какое-то время, но я просто не мог устоять против женщины, которая была едва ли не наравне с самим великим Малахаром по силе. И, по правде говоря, у меня не было никакого желания причинять ей серьёзный вред, ибо я всегда находил её невероятно пленительной и притягательной. Я всегда тайно задавался вопросом, каковы на вкус её губы. Но подобные вещи были настолько далеко вне сферы возможного для такого простого существа, как я, что я никогда не смел всерьёз и помышлять о своих тайных желаниях.

Ибо я был всего лишь обычный Жрец. Я был верным соратником и послушным посыльным. Но никогда – возлюбленным для кого-то.

Пожалуй, я никогда в своей долгой жизни не был так поражён и удивлён, как когда очнулся после того жестокого боя. Не только потому, что каким-то чудом остался жив… но и из-за того странного, что Элисара сделала со своей новой добычей.

Я обнаружил себя сидящим на холодной земле, прислонившись спиной к тому самому дереву, о которое, как я предполагал, моя голова столкнулась столь яростно и сильно. Я осторожно попытался пошевелиться и тут же шипяще выдохнул от острой боли. Мои руки совершенно не были свободны, и то, что крепко удерживало их на месте, явно не сулило ничего хорошего в будущем. Я с тяжёлым вздохом поднял глаза вверх и с ужасом понял, что мои ладони надёжно пригвождены к стволу дерева длинными кинжалами с белыми костяными рукоятями.

Эти кинжалы были взяты прямо с окровавленных тел некоторых из моих павших товарищей. Как мило с её стороны. Элисара спокойно сидела на корточках у моих вытянутых ног, очень внимательно наблюдая за мной, её хищные глаза были недоверчиво сужены, словно она отчаянно пыталась разгадать какую-то глубокую тайну одним лишь пристальным взглядом. На её красивом лице застыло явное недоумение, которого я совершенно не понимал.

– Значит, теперь я ваш пленник? – осторожно спросил я.

– Да, – коротко подтвердила она. Но что-то совсем другое, казалось, сильно беспокоило её изнутри. Я не смел прямо спрашивать, что именно творится у неё в голове. Моя щека под фарфоровой маской была неприятно мокрой, и я точно знал, что под белой поверхностью медленно течёт алая кровь.

– Вы отведёте меня к Малахару как трофей или просто съедите меня прямо здесь и сейчас? – прямо спросил я, вновь удивлённый её странным упорным молчанием и необъяснимым выражением лица, будто она что-то важное обдумывала в уме. Что бы это ни было, что она сейчас перебирала в своём беспокойном уме, это, казалось, сильно удивляло и смущало её саму.

Выражение лица Элисары резко изменилось, когда её внутренние напряжённые дебаты, казалось, внезапно закончились каким-то решением. Она медленно встала на ноги, и я изо всех сил попытался не реагировать слишком явно, когда она уверенно шагнула вперёд, чтобы оседлать меня, и плавно опустилась сверху прямо мне на колени. Элисара слегка склонила голову набок, разглядывая меня очень вдумчиво, как это обычно делает дикое животное перед прыжком.

– Ни то, ни другое. Пока что, во всяком случае, – медленно произнесла она с лёгким намёком на загадочную улыбку.

– Вы собираетесь пытать меня ради информации? – последовал мой следующий логичный вопрос, совершенно озадаченный тем непонятным фактом, почему почти обнажённая красивая женщина теперь сидит прямо на мне.

– Пока что, во всяком случае, – игриво повторила она с сияющей и откровенно игривой ухмылкой на лице.

Она медленно потянулась к моей фарфоровой маске, и я невольно вздрогнул всем телом, резко вдохнув воздух. Я инстинктивно отклонил голову от неё так далеко, как только мог. Но надёжно пригвождённый к твёрдому дереву, я абсолютно ничего не мог поделать с этим. Она осторожно сняла белую маску с моего лица и тихонько удовлетворённо хмыкнула в горле. Её истинные намерения окончательно прояснились, когда она медленно наклонилась ко мне ещё ближе.

Я мог только тихо ахнуть, внезапно почувствовав, как её горячий шершавый язык плавно скользнул по моей бледной шее, осторожно следуя за тонкой струйкой крови, что медленно сочилась по моему обнажённому лицу. Она провела языком по моим знакам, и я просто не мог сдержать невольного содрогания от этого неожиданного ощущения. Я инстинктивно крепко зажмурился.

Она тихо рассмеялась, и я резко дёрнулся, когда оборотень провела своими тёплыми руками по моей груди, медленно скользя вдоль ровного ряда пуговиц моей белой рубашки. Она немного поиграла с воротником, а затем неспешно расстегнула самую первую пуговицу.

Что же она делала со мной?

– Вкусно, именно так, как я и надеялась, – довольно пробормотала Элисара себе под нос.

Была медленно расстёгнута уже вторая пуговица, и я смотрел на неё с лёгким непонимающе наморщенным лбом. Что бы всё это могло значить?

Она совсем не смотрела мне в глаза, полностью увлёкшись медленным, очень тщательным расстёгиванием моей простой рубашки. Возможно, она действительно хотела взять свою частичку плоти, вырезать большой кусок прямо из моей груди и с удовольствием съесть его целиком.

Мы погрузились в напряжённое молчание, пока она сосредоточенно возилась с третьей, затем четвёртой, затем с последней пуговицей моей рубашки. Она аккуратно вытащила её из-за пояса тёмных брюк и откинулась слегка назад, жадно разглядывая мою бледную кожу и немногочисленные старые шрамы, покрывавшие её.

Её тонкие пальцы медленно проследовали по одному из них на моём боку, и я не смог сдержать резкого дёргающегося движения в ответ на прикосновение. Это вызвало новый вдумчивый звук у Элисары, и я мысленно крепко выругал себя за свою инстинктивную предательскую реакцию. Оборотень тихо рассмеялась и цокнула языком, ещё ближе придвигаясь ко мне на коленях, медленно наклоняясь так, что её лицо оказалось совсем рядом с моим, и позволяя своей руке очень медленно скользить по моей обнажённой груди.

– Госпожа Элисара, я… – неуверенно начал было я, но она снова сместила вес своего тела на мне, и острое ощущение её горячего тела поверх моего холодного снова заставило меня резко замолчать на полуслове. Это было похоже на рикошет брошенного камня по гладкой глади спокойного пруда, мои беспокойные мысли споткнулись на долгое мгновение. Но я всё же наконец сумел с трудом выдавить слова из себя. – Если вы всё-таки собираетесь съесть мою плоть или просто разорвать меня на части, прежде чем доставить… – я снова запнулся от сильного чувства её тела, столь опасно близкого к моему, – …меня к своему Владыке живым, я искренне прошу вас поторопиться с этим.

– Мм, не будь так уж поспешен в своих желаниях… – Элисара наклонилась ещё ближе ко мне, и я просто не смог сдержать предательского выражения на своём обнажённом лице, когда она медленно скользнула своим телом вниз по моему. Её близость была для меня совершенно ошеломляющей и непривычной. Ощущение её горячей влажной кожи на моей холодной груди было вполне достаточным, чтобы я невольно дёрнулся под ней. Я всё ещё ожидал острой боли – той самой боли, которая, я был абсолютно уверен, ещё обязательно придёт.

Разве не было бы вполне логичным с её стороны прикасаться ко мне именно так, лишь для того, чтобы внезапно вонзить когтистую лапу мне прямо в бок и одним движением вырвать почку?

– Ну, уж слишком поспешен ты именно в этом отношении, – медленно и вдумчиво произнесла она. Её слова были низким горловым мурлыканьем, похожим на урчание кошки. Я совершенно не знал, что делать перед тем существом, что было на мне, что было прямо передо мной сейчас.

Я просто не знал, что делать, когда её мягкие губы внезапно коснулись моих.

Всё, что я мог в тот момент – это сидеть в благоговейном трепете перед той страстью, что внезапно вспыхнула глубоко во мне, словно яркий костёр, такой же дикий и совершенно необузданный, как и сам источник её неожиданного возгорания. Эта прекрасная, абсолютно неукротимая тварь передо мной.

Она страстно поцеловала меня вместо того, чтобы просто вырвать моё бьющееся сердце из груди. И когда она взяла меня как своего возлюбленного прямо там, я ясно понял, что, хотя она физически и не вырвала его из груди, она всё равно завладела им полностью и безраздельно. С того самого мгновения я всем сердцем полюбил её и ни разу не оглянулся назад с сожалением.

Даже тогда, так давно, туманные воспоминания о моей давно умершей смертной жене и маленьком ребёнке уже начали медленно тускнеть в памяти. Они навсегда покинули этот мир за сотни лет до того, как Элисара и я стали единым целым. Теперь я даже не могу вспомнить их имён, как ни стараюсь.

Прошлая жизнь, давно умершая и похороненная. И в отличие от этого странного мира песка и палящего солнца, моя прошлая жизнь так никогда и не восстанет из холодной могилы. Меня совершенно не беспокоило то, что я не могу вспомнить детали. Между мной сейчас и тем человеком, которым я был когда-то, – пропасть. Мы стали абсолютно разными существами.

***

Я полностью принадлежал женщине, которая много веков назад сидела на моих коленях, той самой, что сейчас возлежала на мне, словно дикое животное, которому она так часто подражала в жизни. Спокойная, но с лёгкой морщинкой на прекрасном лбу, ясно напоминающей, что не всё так безоблачно в нашей жизни. Сейчас, это была вовсе не тёплая летняя ночь под яркими лунами; сейчас, Элисара была крепко закована в тяжёлые цепи как моя пленница.

Я сделал долгий глубокий вдох, задержал его в груди и медленно выдохнул.

– Мне так жаль, любовь моя.

– Знаю. Тебе всегда жаль. Полагаю, я просто хочу знать, что ты собираешься с этим делать. Теперь ты распоряжаешься моей судьбой.

– Я должен убедить тебя сдаться Вечным.

– Тебе будет проще убедить ту скамью спеть арию.

– Тогда, полагаю, мне придётся принести метроном.

Когда Элисара начала смеяться, я присоединился к ней. Когда смех стих, я посмотрел на неё и впервые за многие годы почувствовал груз своих лет.

– Хочешь, чтобы я ушёл?

– Нет, останься. – Элисара прижалась ко мне. – Ты же знаешь, как я ненавижу одиночество.

– Я думал, возможно, я здесь лишний.

– Ты никогда не будешь лишним. Что бы они с тобой ни сделали, какую бы форму ты ни принял. Ты всегда был моим Жрецом, моей великой белой летучей мышью, и даже Вечные не в силах изменить это.

Я улыбнулся, прислонился головой к стене и закрыл глаза.

Положение было безвыходным. Скоро всё взорвётся, и наша история, я уверен, завершится трагически. Но прямо сейчас, пусть даже на мгновение, я позволю себе перевести дух. Потому что, когда всё закончится, именно такие вот тихие мгновения – это всё, что у меня останется от нас.