Проклятие Бессмертных: Королева Всего (книга 6)

Я был не единственным, кто томился в этом сыром, холодном подземелье. Хотя я не мог поднять голову достаточно высоко, чтобы как следует осмотреться вокруг, я слышал приглушённые голоса тех, кто был рядом со мной в этой клетке. Балтор была здесь, и, судя по её тихому рассказу, Келдрик, и Малахар тоже были здесь, в этих же стенах, но всё ещё без сознания, погружённые в небытие. Один голос ранил меня больнее всего остального.

– Ну что, ты в порядке, Великан? – послышался знакомый голос.

Агна.

Владыка Самир забрал Агну, вырвал её из безопасности. Держал её в плену в одной клетке со мной, чтобы я видел её страдания. Не было никаких сомнений, почему он поступил именно так, а не поместил её в клетки с другими мятежными душами низшего ранга, которые ютились где-то в соседних камерах.

Это было наглядное напоминание о тех, кого я ещё могу потерять, о тех, кто мне дорог. Напоминание о том, что Илены больше нет на этом свете, но есть другие, кого я должен защитить любой ценой. Он хочет сказать мне, что всё ещё может причинить мне боль, что у него есть рычаги воздействия.

Я едва заметно кивнул, не в силах произнести ни слова. Нет, я был не в порядке. Ни при каких обстоятельствах я не мог быть в порядке. Но я изо всех сил старался солгать, показать, что держусь.

– Ты плохо лгал, когда я ещё не видела твоего симпатичного лица, – усмехнулась Агна. – А теперь, когда маски нет, ты просто ужасен во вранье.

Моя жалкая попытка обмана провалилась с треском, как я, в общем-то, и ожидал с самого начала. Я фыркнул и поднял голову так высоко, как только мог в своих оковах, чтобы взглянуть на неё сквозь полумрак. Она сидела, прикованная к противоположной стене, и всё ещё находила в себе силы улыбаться мне сквозь боль. Хотя улыбка эта не достигала её потухших глаз.

– Неудивительно, что вы все прятали свои лица за масками. Вы все отвратительно врёте без них, – заметила она с горькой усмешкой.

– О, дитя моё, мы скрывали свои лица по множеству причин, куда более важных. Наше желание скрыть свои истинные мотивы – лишь одна из них, и далеко не главная, – произнесла Балтор с того места, где она лежала в углу. Если я поворачивал голову в её сторону до предела, насколько позволяли цепи, то мог разглядеть её истощённую фигуру, прикованную к холодной стене.

Было невероятно опасно держать нас всех в одной тесной клетке – Малахара, Келдрика, Балтор, меня и… Агну. Её присутствие здесь было для Самира лучшим щитом – я прекрасно это понимал. Пока Агна была рядом, ни один Владыка не рискнул бы развязать силу. Слишком велика была цена ошибки, слишком страшна мысль причинить ей вред. Но требовалась поистине огромная сила, чтобы надёжно сдерживать наши собственные дары, подавленные и приглушённые древними символами, начертанными на каждой поверхности вокруг нас. Не так уж много клеток в этом мире могли удержать властителя или властительницу Нижнемирья, не то что четверых сразу.

– Но да, Каел – жалкий и бездарный лжец, – негромко рассмеялась Балтор. Она была избита и сломлена, измотана до предела, её многочисленные раны не заживали, оставаясь открытыми, но ей не позволяли умереть и обрести покой. И всё же яркая искра не покидала её неестественно ярких сапфировых глаз, горевших в темноте. Она никогда не покинет их, как бы сильно Владыка Самир ни пытался погасить этот огонь.

Я невольно улыбнулся Владычице Судьбы, единственной из нас, кого Владыка Самир так и не смог окончательно сломить, несмотря на все усилия. И о… как же он пытался на протяжении всех этих бесконечных лет, не жалея сил. Я слишком хорошо помнил её надрывные крики, эхом разносившиеся по коридорам. Казалось, эти проклятые стены вновь услышали их совсем недавно, если судить по свежим синякам и кровоточащим ранам, что украшали её хрупкое, изможденное тело.

Ибо Владыка Самир знал своё любимое ремесло – искусство пыток во всех его проявлениях. Не было во всех известных мирах существа более искусного в умении подчинять тело своей безжалостной воле, чем он. Даже я молил о пощаде не один раз, забывая о гордости. Даже моя непомерная гордость отступала перед острым лезвием, раскалённой иглой и холодной отвёрткой. Но только не несгибаемая гордость Владычицы Судьбы. Она лишь смеялась ему в лицо, когда у неё ещё хватало на это дыхания.

Теперь, когда я наконец видел лицо Балтор без маски, я вспомнил его во всех деталях – её миндалевидные сапфировые глаза и прекрасные, тонкие черты. Малахар и Келдрик также были безжалостно лишены своих масок и своей гордости, они лежали на холодной земле или были прислонены к влажной стене. Никто из них ещё не пробудился от глубокого сна смерти, не вернулся в этот мир. Малахар будет в неистовой ярости, когда наконец очнётся от забытья. Поскольку тяжёлые цепи, сковывавшие нас, держали наши силы в такой же строгой узде, как и наши тела, он не мог принять свою привычную волчью форму и выть на луну, и это было небольшим, но всё же благом. Я не знал, выдержит ли моя и без того раскалывающаяся голова этот оглушительный шум.

Массивная дверь в камеру со скрипом отворилась, нарушив тишину. Я резко повернул голову, до боли напрягаясь, чтобы увидеть вошедшего сквозь сумрак. Моё сердце тяжело упало вместе с последними слабыми проблесками надежды, что ещё теплились в груди.

– Добрый вечер всем собравшимся, – послышался знакомый голос.

– Привет, Самир! – нарочито весело прощебетала Балтор, обращаясь к нему так, чтобы намеренно уколоть его и насмешливым тоном, и использованием его ложного, человеческого имени. – Чудесный вечер выдался, не правда ли?

Владыка Самир полностью проигнорировал эту очевидную попытку позлить его и вывести из себя.

– Я вижу, пёс и паук ещё не проснулись от своего сна. Какая досадная жалость. Я так хотел поговорить с вами всеми сразу, в полном составе. – Он окинул взглядом камеру. – Вам придётся передать им моё послание, когда они наконец очнутся.

Лёгкий шорох дорогой ткани по утрамбованному земляному полу – вот и всё предупреждение, что я получил, прежде чем холодная металлическая рука безжалостно вцепилась в мои спутанные волосы и болезненно откинула мою голову назад, не обращая ни малейшего внимания на железный обруч вокруг моей шеи, который в этом неестественном положении глубоко вонзался в мои плечи, разрывая кожу.

– Полагаю, ты не сможешь передать никакого послания, не так ли? Как же предусмотрительно со стороны моего ложного «я» – отнять у тебя язык в своё время. Думаю, ты мне гораздо больше нравишься именно таким, безмолвным.

Я с ненавистью уставился на него снизу вверх и мысленно перечислил целые мириады изощрённых оскорблений, которые хотел бы ему высказать.

– Не думаю, что ты действительно хочешь знать, что именно он тебе сказал, – с тихим хихиканьем произнесла Балтор откуда-то из угла. Псионика легко слышала мои бурные мысли, и они были особенно громкими и красочными в этот момент. – Но знай, это было весьма остроумно и уникально в своей грубости.

Владыка Самир сухо рассмеялся и неохотно разжал пальцы, позволив мне опустить голову обратно, чтобы хоть немного уменьшить пульсирующую боль.

– И подумать только, я наивно ожидал бы от вас благодарности за то, что щедро позволяю вам всем жить и дышать. Как же глупо с моей стороны было на это надеяться.

– Мне искренне интересно, почему ты всё же позволяешь нам жить? – спросила Балтор с любопытством. – В чём твоя выгода?

– Если бы я убил вас здесь и сейчас, Древние просто заменили бы вас новыми фигурами, – просто и спокойно ответил Владыка, словно речь шла о чём-то совершенно обыденном.

– А что в этом такого плохого для тебя? – не унималась Балтор.

– Всё предельно просто, – неожиданно сказала Агна и попыталась размять затёкшие плечи в своих цепях. Моя рыжеволосая храбрая девочка не знала, когда стоит держать язык за зубами и помолчать. Я обожал её именно за это качество. Когда у меня ещё был собственный язык, чтобы говорить вслух, я был ей под стать в этом. – Потому что он не хочет, чтобы его зайка узнала, что мы всё ещё здесь, внизу, в его темницах, – вставила Агна с усмешкой.

Владыка Самир лишь медленно повернулся к ней и мрачно нахмурился, его взгляд потемнел. Агна, блаженно не осознавая нависшей опасности или, что гораздо более вероятно, дерзко не заботясь о ней, лишь широко ухмыльнулась ему в ответ, показывая зубы.

– Ооох, только посмотрите на это лицо! Я абсолютно права, я так и знала! Она понятия не имеет, что мы здесь, внизу, гниём в твоих подземельях. Она искренне думает, что ты великодушно отпустил нас на свободу. Если бы ты убил нас по-настоящему, она бы быстро раскусила весь твой жалкий фокус, когда какой-нибудь другой болван начал бы преспокойно разгуливать с нашими красными знаками.

– Зайка? – Владыка Самир на мгновение задумался. – Ах, ты имеешь в виду Нину, конечно. – Он медленно шагнул по направлению к Агне.

Я отчаянно дёрнулся в цепях с яростью, звеня металлом, прекрасно зная, что должно было произойти сейчас по угрожающему тону его голоса. Нет! Только не она, прошу! Пусть лучше он сдерёт всю кожу с моей плоти, чем тронет хоть один волос на её голове!

Услышав громкий грохот цепей за спиной, Владыка неспешно обернулся и посмотрел на меня с приподнятой в насмешке бровью.

– Ты же прекрасно знаешь, почему она здесь, в этой клетке. Ты отлично знаешь, почему она разделяет твою тюрьму, а не томится где-то в другом месте. Определённо не для твоего же личного комфорта или душевного спокойствия, можешь не сомневаться. Я знаю, что ты круглый идиот, но не настолько же глуп в конце концов. Ты прекрасно знаешь, что должно произойти дальше.

Да, я знал. Я слишком хорошо всё понимал. Но это не мешало мне яростно рычать и отчаянно дёргать цепи, пытаясь – словно я не делал этого уже миллион раз прежде и не терпел неудачу каждый раз – разорвать их голыми руками.

– Ты и вправду слишком облегчаешь мне задачу, Каел, – усмехнулся Владыка. – Благодарю за помощь.

Я зарычал от бессильной ярости и вновь дёрнул цепи изо всех сил. Но я не мог сдвинуть их с места так же, как не мог бы сдвинуть весь этот проклятый храм целиком. Мои совершенно тщетные усилия лишь вызвали у того довольный смех. Самир неторопливо развернулся обратно к Агне, наклонился над ней, грубо схватил её за рыжие волосы и резко поднял на ноги. Агна коротко взвизгнула и инстинктивно замерла, но, надо отдать ей должное, она немедленно устремила на колдуна свой самый яростный, полный ненависти взгляд. Она не проявила и тени страха перед ним. Не заплакала и не стала униженно умолять о пощаде. Я не мог не гордиться ею в этот момент.

– Скажи тогда, что я не права, – смело выпалила Владыке рыжеволосая девчонка. – Давай, скажи. Она ведь не знает, что мы здесь, правда?

Он, казалось, на долгое мгновение задумался над ответом, взвешивая слова, прежде чем безучастно пожать плечами, явно не видя особого вреда в том, чтобы сказать беспомощному пленнику правду, которую я и так уже подозревал.

– Нет, не знает. Она наивно верит, что я великодушно позволил вам всем уйти отсюда, чтобы начать совершенно новую жизнь на дальних просторах, вдали от этого места. – Он презрительно фыркнул, демонстрируя своё отношение к такой детской, глупой идее.

– А почему бы и нет? – неожиданно спросила Агна, и в её голосе вдруг прозвучала наивность. – Почему бы просто не отпустить нас?

Холодная металлическая рука молниеносно сжала её горло, перекрывая дыхание, и Агна невольно вздрогнула от внезапного страха, но лишь слегка поморщилась от острой боли, когда мужчина ещё сильнее сжал свою железную хватку. Я вновь отчаянно дёрнул цепи, но я был совершенно подобен прикованной цепной собаке, что беспомощно лает на своём коротком поводке. Я абсолютно ничего не мог поделать, чтобы реально помочь ей.

– Почему нет? – повторил он её слова. – О, бедное, маленькое, наивное юное создание. Ты действительно думаешь, что хоть что-то знаешь об этом мире? Ты искренне думаешь, что понимаешь всех игроков, что живут и действуют в нём? Ты правда думаешь, что этот упрямый негодяй – он небрежно указал на меня – когда-нибудь оставит меня в покое и смирится? Думаешь, я не позволял ему пытаться снова и снова, когда мне попросту надоедало методично сдирать кожу с его плоти ради собственной забавы? Нет, милая. Раз за разом он возвращается сюда, чтобы травить меня, донимать, как назойливое насекомое, коим он и является по сути! Я победил тебя, Каел. Я победил вас всех до единого, но это упорно не убедит вас признать, что я законный правитель этого места. Этот мир – мой по праву!

– Он не твой, ты самодовольный… – начала Агна.

Владыка Самир резко ударил Агну по лицу тыльной стороной ладони, грубо обрывая её оскорбление на полуслове. Я рванул цепи так сильно и яростно, что отчётливо почувствовал, как они глубоко впиваются в мою кожу, разрывая её. По моим запястьям и шее уже струилась горячая, густая кровь, но мне было совершенно всё равно на боль.

– Знай своё место, глупая девочка, – холодно произнёс он.

– Ты, конечно, прав в одном. Ты гораздо старше меня по возрасту. Ты был здесь намного дольше, чем я вообще могу себе представить, – голос Агны был заметно сдавлен от боли и острой нехватки воздуха, – но знаешь, что? Я всё равно знаю об этом мире вполне достаточно, чтобы отчётливо понимать, что они в тысячу раз лучше, чем ты когда-либо будешь.

Я искренне ожидал, что он немедленно разорвёт её хрупкую глотку прямо сейчас. Безжалостно вырвет ей глаза или лишит её знака прямо здесь и сейчас за такое дерзкое оскорбление. Но когда его улыбка медленно стала холодной и по-настоящему злобной, я с ужасом понял, что такая быстрая участь была бы для неё настоящей милостью.

– Я думаю, – медленно произнёс Владыка с нездоровой усмешкой в голосе, растягивая слова, – мне определённо стоит уделить достаточно времени, чтобы как следует научить тебя должному уважению к старшим. – Он потянулся длинными пальцами, чтобы освободить тяжёлые цепи, крепко державшие её у стены. Его острые металлические когти впились в её рыжие вьющиеся кудри, и он грубо потащил её за собой, решительно направляясь к выходу из камеры.

– Отпусти меня немедленно! – пронзительно взвизгнула Агна и отчаянно попыталась лягнуть мужчину ногой. Но он был несравнимо гораздо сильнее неё, и он легко удерживал её под полным контролем, как взрослый человек без труда справляется с разгневанным маленьким ребёнком.

Я заревел от абсолютной ярости и бессилия. Как же я жаждал обрушить на него целый поток отборной брани, пригрозить ему всей смертью и муками, на какие я только был способен в своём воображении! Я бился в оковах, металл скрипел и звенел, но не поддавался ни на миллиметр. Нет! Только не Агна, умоляю! Кого угодно, что угодно, только не её!

Владыка Самир медленно оглянулся на меня через плечо с торжествующей усмешкой на лице.

– Не волнуйся так сильно, мой старый добрый друг. Я буду куда добрее к ней, чем ты когда-то был к моей Нине. Я обещаю вернуть твою маленькую возлюбленную к тебе живой, можешь не сомневаться. Ты же выжег горячее сердце моей любви из её груди собственной безжалостной рукой, помнишь? Однако, – он сделал долгую, многозначительную паузу, наслаждаясь моментом, – что именно останется от этой девчонки, когда я полностью закончу с ней свою работу, я, к сожалению, не могу твёрдо обещать, что ты вообще узнаешь её. – Он грубо выволок отчаянно сопротивляющуюся Агну из комнаты и с грохотом захлопнул тяжёлую дверь за собой, оставив меня наедине с моим безмолвным, всепоглощающим гневом и полным бессилием.

Глава 5

Сайлас

Я смотрел вниз на скованную фигуру своей жены и чувствовал, как моё сердце разрывается на части. Скованная золотыми цепями, намертво прикованная к каменному полу темницы, она смотрела на меня снизу вверх, и её зелёные кошачьи глаза прожигали меня насквозь огнём ненависти. В них плескалась такая ярость, что граничила она с лютой, почти животной злобой.

О, как же я молился всем святым, чтобы это оказалось неправдой! Как я умолял Вечных, чтобы не так, только не так закончилась наша с ней история.

Эта камера была отделена от других – я настоял на том, чтобы её держали отдельно. Я прекрасно знал, что Владыка Самир нарушил договор с Ниной и держал Каела и остальных в заточении. Сложно было этого не знать, особенно когда в коридорах то и дело раздавались яростные крики Каела, беснующегося в своей клетке. Моё сердце обливалось кровью от одной только мысли, что мои товарищи страдают в этих подземельях, но ещё невыносимей была боль от осознания, что мой Владыка попросту солгал Нине об их освобождении. Я чувствовал себя соучастником этой лжи.

Но такова была воля Владыки Самира – чтобы они оставались здесь, в этих холодных застенках. Они живы. Мой Владыка поклялся пока не отнимать их жизни, и я цеплялся за эту клятву. И я был счастлив уже этому – тому малому, что мне оставалось. Когда я спросил его, что мы будем делать, когда Нина всё узнает – а это был вопрос «когда», а не «если», я в этом не сомневался – Владыка Самир лишь пожал плечами с таким безразличием, будто речь шла о погоде, и сказал, что это не имеет значения. Он сказал, что её служение Вечным будет решено ещё до того, как это случится.

Это означало одно: мой Владыка не позволит ей долго пребывать в этом состоянии мятежного плена. Что скоро либо он убедит её покориться Вечным, либо им позволят выжечь её разум каленым железом своей воли. Ужас подкатывал к моему горлу – не только из-за участи, что ждала Элисару, если разум Нины покорят силой, но и потому, что мне выпала схожая, едва ли не зеркальная задача.

Элисара гневно шипела на меня, оскаливаясь, словно дикий зверь, но не произнося при этом ни единого слова. Моя жена. Любовь всей моей жизни. Единственная душа в этом мире, что значила для меня больше всего остального. Но я был слугой Вечных, а значит, и их единственного сына. Если я не смогу убедить её присоединиться к нам добровольно, мне придётся позволить моим создателям сломать и её тоже. Я знал, что моя жена скорее выберет смерть, чем такую участь.

Какой же ужасный путь лежал передо мной – путь, от которого не было простого отступления. Единственный безболезненный маршрут был тот, по которому она категорически отказывалась идти. Другой вариант – тащить её по нему силой, и это означало уничтожить её, стереть всё, что делало Элисару той, кем она была. Или, как третий, самый нежеланный выбор, я мог исполнить её вероятное желание и убить её. В процессе уничтожив единственную часть себя, которую я ценил по-настоящему.

Моя жизнь не имела смысла без неё – я осознавал это с пугающей ясностью.

Элисара не могла принять свою вторую форму, будучи в таких цепях. Они были натянуты так туго, так жёстко закреплены, что она могла лишь стоять на коленях и сверлить меня взглядом, полным яда.

Ах, да. И ругаться. Первые слова, что сорвались с её губ в мой адрес, были красочным потоком проклятий на нескольких языках. Она проклинала меня и рисовала детальные, красочные картины того, что сделает со мной в тот самый миг, когда окажется на свободе. Её фантазия в этом отношении была поистине безграничной.

Я опустился на колени прямо перед ней и протянул руку, чтобы прикоснуться, чтобы обнять её лицо ладонями, ощутить тепло её кожи.

– Не смей прикасаться ко мне, лицемерный ублюдок! Ты не в своём уме, – прошипела Элисара, оскаливаясь, когда я приблизился. Она зашипела, точно дикая кошка, попавшая в капкан, и щёлкнула зубами, грозя прокусить мою плоть, если я осмелюсь продвинуться хоть на дюйм ближе.

– Я в своём уме, моя тигрица, – тихо, но настойчиво сказал я, стараясь, чтобы в моём голосе не дрогнула ни одна нотка. – Я тот самый мужчина, которого ты знаешь. Тот, за которого ты вышла замуж когда-то.

– Нет. Будь это так, ты не предал бы нас! Ты не стоял бы сейчас рядом с этим тираном! – прорычала Элисара, дёргаясь в цепях в тщетной попытке освободиться. Звон металла о камень отдавался эхом в тесной камере.

– Предал? Я пытаюсь спасти тебя от твоей же глупости, и преклонить колени перед алтарём наших богов – это единственный верный путь, который у тебя остался, – настаивал я, хотя слова мои звучали фальшиво даже для моих собственных ушей. – Наш Владыка и я преследуем одну цель – служить Вечным и их воле в этом мире.

– И в чём же она, эта великая воля? Чего они хотят на самом деле? – прошипела Элисара, но на этот раз я успел провести рукой по её тёмным, заплетённым в косы волосам, прежде чем она попыталась укусить меня снова.

– Они хотят вернуть наш мир на его истинный путь, – начал я объяснять. – То, что мы знали все эти годы, было лишь тенью, искажённым подобием того, чем когда-то было Нижнемирье в дни своего величия. Теперь, когда они восстали из небытия – теперь, когда наш Повелитель наконец занял свой законный трон – мы можем трудиться, чтобы вернуть себе былую славу. – Я позволил себе лёгкую улыбку, надеясь, что она прочтёт в ней искренность. Пожалуйста, пусть она поверит мне. Пусть согласится со мной и избавит нас обоих от мук.

– Враньё! – отрезала она без колебаний. – Они хотят смерти для всех нас! Они хотят превратить нас в послушных марионеток!

– Нет, они не желают вам смерти, – я устало покачал головой, чувствуя тяжесть в затылке. – Они хотят, чтобы вы покорились их воле. Это разные вещи.

– Это одно и то же! – выкрикнула Элисара с яростью. – Я никогда ни перед кем не склоню головы, так что убей меня сейчас и покончи с этим. Я никогда не склонялась ни перед Малахаром, ни перед Вечными, ни перед тобой, и уж тем более не перед этим ничтожеством Самиром! – Элисара снова яростно дёрнулась в цепях, всем телом пытаясь вырваться. Это было так же безрезультатно, как и все её предыдущие попытки, но она не оставляла надежды.

Я испустил унылый вздох, который, казалось, вытянул из меня последние силы.

– Но ты же служила Малахару долгие годы, – напомнил я мягко. – Ты служила Вечным, когда они были в заточении. Ты подчинялась их воле всё это время, не так ли?

– Не так. Я не была рабыней тогда. У меня был выбор – настоящий выбор.

– У тебя была лишь его иллюзия, любимая. Не больше того.

Элисара зашипела на меня с удвоенной злостью и снова рванула золотые цепи, сковывавшие её запястья и лодыжки. Но моя магия держалась крепко, слишком крепко. Куда крепче, чем моё готовое разорваться сердце.

– Убей меня, Сайлас, – произнесла она вдруг тихо, почти спокойно. – Я не буду жить в этом фарсе. Я не хочу существовать в мире, где правят они.

– Я не могу жить в этом мире без тебя, – признался я с болью. – Я не допущу, чтобы это случилось. Я не переживу твоей смерти.

– Тогда убей меня и покончи с собой следом, – бросила она с холодным безразличием. – Мне всё равно, что ты будешь делать, когда меня не станет на этом свете.

Слова её были жестоки, как удары хлыста, и я поморщился от боли. Она была в ярости и часто говорила вещи, которые, как мне хотелось верить, не думала на самом деле, не чувствовала по-настоящему. Но ранили они не меньше острого клинка. Я промолчал, не найдя слов для ответа.

– Я не преклоню перед ними колени, – повторила Элисара с каменной твёрдостью. – Никогда. Можешь даже не надеяться. – Она плюнула на землю рядом с собой в знак презрения.

– Я отнесу тебя к их алтарю, если будет нужно, – сказал я после паузы. – Я боюсь того, что станет с тобой, если они возьмут твой разум против твоей воли. Они вырвут из тебя всё, чтобы сделать тебя покорной. Ты должна принять их с распростёртыми объятиями, иначе они заберут те части тебя, которые сочтут нужным, чтобы сделать тебя «правильной». Пожалуйста, любимая моя, не заставляй меня делать это. Не вынуждай меня причинить тебе боль.

– Отпусти меня, Сайлас, – мрачно пригрозила Элисара, и в её голосе прозвучала смертельная серьёзность. – Разбей эти оковы прямо сейчас, и тебе не придётся ничего делать. Освободи меня, и тебе не придётся волноваться о том, что они сделают с моим разумом. Я сама всё решу.

– К несчастью, я не могу этого сделать, – признался я с горечью. – Наш Владыка повелел, что, если я не смогу обратить тебя словами, я должен буду применить силу. Такова его воля. Я не могу убить тебя – это выше моих сил, это разрушит меня.

– Ты предпочитаешь позволить им выжечь мой разум? – переспросила Элисара с недоверием. – Как они поступили с Самиром и с тобой? – Она разразилась горьким, надрывным хохотом. – Это не любовь, Сайлас. Это эгоизм. Это лишь ты сам, желающий избавить себя от горя моей смерти, вот и всё.

– Это неправда, – возразил я, но голос мой дрогнул.

– Избавить меня от меня самой – участь куда более жестокая, чем простая смерть! – выкрикнула она. – Нет, глупый комар. Слушай меня внимательно и запомни раз и навсегда. Я умру, прежде чем позволю тебе отнести меня на этот проклятый алтарь и позволить им разрушить мой разум, стереть мою личность. Моя свободная воля – это единственное, что для меня свято в этом мире.