Проклятие Бессмертных: Королева Всего (книга 6)

Проклятие Бессмертных: Королева Всего (книга 6)

Глава 1

Нина

Я чувствовала холод камня колонны за спиной, а передо мной – его взгляд. В этих глазах читалась такая тёмная, отчаянная жажда и желание, что у меня перехватило дыхание. Он не шутил. Ни капли.

– Преклонись передо мной… или убей меня.

Вот какой выбор он мне дал. Третьего пути было не дано. Бежать было некуда, скрываться – негде. Либо покориться, либо принять грех на душу и оборвать его жизнь одним ударом.

По правде говоря, я должна была выбрать второе. Один верный удар – и хаосу, который он сеял повсюду, пришёл бы конец. Это был бы логичный поступок. Разумный выход. Единственно правильное решение в этой безумной ситуации.

Едва мы перенеслись с поля боя, как он прижал меня к колонне в своих покоях. В панике я призвала обсидиановый клинок и попыталась защититься. И вот теперь я держала это лезвие у его щеки, испещрённой чёрными как смоль узорами, а он даже не пытался меня остановить. Напротив, он сам повернул голову, подставляя шею под клинок, давая мне идеальный шанс покончить с ним раз и навсегда.

Мне следовало убить его. Право же, следовало. Это было бы умно и правильно. Но я никогда не претендовала на звание умницы.

А он смотрел на меня с тем ледяным, каменным выражением лица, что подобает королю, повелителю всего сущего. Но в его глазах плясали искры одержимости, та пьянящая смесь тьмы и страсти, которую я успела полюбить всем сердцем. Он был как старший брат того Самира, которого я знала, но в странном и ужасном смысле это всё ещё был он. Мой Самир.

– Ну что? Выбирай, – его голос прозвучал как скрежет камня о камень.

Я не смогла. Пальцы сами разжались, и клинок задрожал в моей руке, словно живой. Выражение его лица мгновенно смягчилось, стало надменным и торжествующим. Он видел моё поражение, читал его как открытую книгу. Его живая, тёплая рука медленно поползла вверх по моей руке, и кожа под его прикосновением покрылась мурашками.

Достигнув кисти, он нежно забрал у меня нож. Медленно – чтобы я могла передумать. Аккуратно – чтобы я могла воспротивиться. Но я позволила ему. Моя рука дрожала. Дрожала вся я, с головы до ног. Его присутствие окутывало меня, как грозовая туча, как густой туман, лишая воли и сил.

Лёгким движением запястья он отбросил клинок прочь, и тот, звякнув о камень, улетел в дальний угол залы. Самир придвинулся вплотную, снова прижав меня к колонне всем телом. Его вторая рука вцепилась в мои волосы, фиксируя голову, не давая отвернуться, а его губы обрушились на мои с неистовой силой.

Этот чернокнижник был подобен урагану, сокрушительному шторму, который мгновенно накрыл меня с головой и унёс все мысли. Боже, как быстро я растаяла в его объятиях! Его поцелуй был властным, страстным – он не просил, он требовал, забирал то, что считал своим. Он наклонил голову, чтобы углубить поцелуй, и его язык властно потребовал входа. Я безропотно впустила его, позволяя глазам закрыться, отдаваясь этому безумию.

Сейчас от него было труднее сбежать, чем от этой каменной колонны за спиной. Он прохрипел что-то против моих губ – слова, которые я не смогла разобрать сквозь гул крови в ушах.

Когда он наконец отпустил меня, я вся дрожала и едва дышала. Его собственная грудь тяжело вздымалась. Он провёл пальцем по моей распухшей нижней губе, разгорячённой его напором и страстью. Затем он отступил на шаг, отпустив меня, оставив стоять одну на дрожащих ногах.

Мне стало зябко от его внезапного отсутствия, даже несмотря на знойный пустынный воздух, веющий в покоях через открытые арки. Казалось, он чего-то ждал от меня, изучая каждое движение. Но чего?

И до меня наконец дошло. Ах, вот что. «Преклонись передо мной… или убей меня». Раз я не смогла сделать последнее, он ожидал первого. Комок подкатил к горлу, а в животе завязался знакомый узел из страха и возбуждения, который я уже не могла игнорировать.

Он всегда вселял в меня этот трепет. Он был ужасающим – и всегда таким был. А сейчас он и вовсе превратился в совсем иного зверя, в нечто большее и страшное.

– Ты сама просила меня взять то, что принадлежит мне по праву. Не забывай об этом, – его голос прозвучал тихо, но властно, не терпя возражений.

– Потому что ты заставил меня! – выкрикнула я.

– И что же я дал тебе взамен? – ехидно осведомился он, прищурив глаза.

Я опустила голову, с силой сжимая кулаки до боли в ладонях. Я просила его взять меня, но пощадить жизни всех остальных. Мне не следовало удивляться, что он воспринял мои слова буквально. В конце концов, именно этого он от меня и ждал с самого начала. И, если быть до конца честной с самой собой, немалая часть моей души жаждала того же самого.

– Не будь столь печальна. Не то я подумаю, что ты не ждала этого с таким же нетерпением, как и я, – он усмехнулся, видя мой вызывающий взгляд, и его черты исказились игривой, бесовской ухмылкой. До боли знакомой, до дрожи в коленях. – Что за выражение лица… Интересно, долго ещё ты будешь на меня злиться?

– Ещё очень и очень долго! – огрызнулась я зло, сверкнув глазами.

Он в задумчивости хмыкнул, не отрывая от меня взгляда ни на секунду.

– Страх, злость и желание в равной мере… Не находишь, что это неотразимый наркотик? – Он сделал паузу, и голос его стал жёстче. – На колени. Я теряю терпение.

– Что?..

– Ты прекрасно слышала меня с первого раза. Преклони колени перед своим Королём. Или ты так быстро нарушаешь свою клятву?

– Я… – начала я, но, видя, как его взгляд становится откровенно порочным и опасным, поняла: если я откажусь, он сам поставит меня на место. Такова была его игра, его способ контроля. Я согласилась подчиняться ему в обмен на жизни других. Себя – за всех остальных. Он проверял мою решимость – хотел увидеть, готова ли я так легко разорвать нашу сделку при первом же испытании.

Сжавшись, я отвела взгляд и тихо, с досадой, прошипела сквозь зубы. – Ладно. Ладно! Хорошо. – Это же не такое уж чудовищное требование, в конце концов. Он не просил меня убить кого-то. Не приказывал отрубить себе руку. Если уж быть до конца откровенной с собой, это было именно то, чего я хотела где-то в глубине души.

Я сделала несколько шагов вперёд, подальше от колонны, и сжала руки в кулаки, набираясь храбрости. Я смогу это сделать. Я должна это сделать. У меня просто нет выбора.

Медленно, почти не дыша, я опустилась на колени на отполированный каменный пол, чувствуя его прохладу сквозь ткань. При этом виде он тихо застонал и подошёл так близко, что оказался всего в нескольких сантиметрах от меня, нависая надо мной тенью. Его запах был уже не запахом старых книг и пыльной кожи – теперь он пах свежестью летнего ветра, дурманящими благовониями и пряностями, от которых кружилась голова.

Его живая рука опустилась на мою голову, ладонь нежно погрузилась в волосы, поглаживая почти ласково.

– Хорошая девочка, – прошептал он с довольной улыбкой. – А теперь подними на меня взгляд.

Я подняла голову и встретилась с ним глазами. Читавшаяся в них похоть и голод застряли комом в горле, перехватили дыхание. То, что я увидела в этих тёмных глубинах, наполнило меня в равной мере страхом и волнением. Теперь я оказалась на одном уровне с кое-чем ещё, с явным доказательством его желания, которое невозможно было не заметить.

Его лицо было обрамлено тенью, когда он смотрел на меня сверху вниз, словно на своё владение.

– Твой новый Король требует свою дань.

Глава 2

Нина

Память о вчерашней ночи до сих пор прокручивалась в моей голове, как навязчивый фильм, от которого невозможно отвернуться. Картинки того, что сделал Самир – нет, что сделал Король Всего – накатывали на меня тяжёлой, горячей волной, снова и снова. А я-то думала, что мой Самир был властным. Наивная. Этот мужчина оказался совершенно иным существом, чем-то большим и страшным.

Он не причинил мне боли. По крайней мере, не такой, которая имела бы значение. Не такой, от которой какой-то больной, тёмный уголок моей души не получал бы странного, извращённого наслаждения. Этот человек просто не чувствовал нужды сдерживаться. Он брал то, что хотел, или требовал, чтобы я отдала это ему сама. Тот Самир, которого я знала, желал постепенно окунуть меня в горячую воду тёмной стороны своих желаний, медленно приучить к своим прихотям. Этот же не испытывал ни малейшего принуждения к осторожности. Этот не видел смысла растягивать удовольствие или беречь меня.

А теперь, поскольку я исцелялась так быстро, на мне не осталось ни синяков, ни следов от укусов, ни царапин от того, что произошло между нами. Я не чувствовала той ломоты в теле, которая просто обязана была быть после всего, что он со мной вытворял. Словно ничего и не было.

Король Всего явился, чтобы забрать своё, и он взял трофеи войны, как полагается победителю. Без колебаний, без сомнений. И, чёрт меня побери, я наслаждалась каждым мгновением этого кошмара. Даже когда я протестовала, когда умоляла его замедлиться или подождать, какая-то часть меня ликовала и растворялась в этом акте. Я не хотела, чтобы он останавливался. Совсем не хотела.

Я не могла этого отрицать. Моё тело предало моё же достоинство, а я позволила этому случиться.

Он обнимал меня, когда мы засыпали, сплетённые в тонких простынях его ложа. Он шептал мне о том, как сильно любит, о том, что я – единственное, что вообще имело для него значение в этом мире. Он говорил, что его душа, его жизнь принадлежат мне и только мне. Я бы заплакала, если бы не была так измотана до последней капли сил. Так я и проснулась – свернувшись калачиком в его объятиях, словно мы были обычной влюблённой парой.

Его кровать, если честно, больше походила на каменную плиту с тонким матрасом, она казалась такой же древней, как и всё остальное в этом дворце. Две стены комнаты и вовсе отсутствовали, открывая вид на внешний мир, обрамлённый лишь массивными колоннами, взмывающими ввысь к самому небу. Чувствовала я себя здесь крайне незащищённой, словно меня выставили напоказ всему миру. Но, учитывая, что мы находились на высоте в несколько сотен метров, пожалуй, мне не стоило слишком беспокоиться о том, что наши ночные похождения кто-то услышит или подсмотрит. Да и кто посмеет?

Хотя я подозревала, что мужчине подо мной нет ни малейшего, с позволения сказать, дела до всего этого. Ему было всё равно.

И вот я здесь, в тонкой хлопковой ночнушке. Верхом на его бёдрах, одна рука упирается в изголовье над ним, другая сжимает один из моих обсидиановых кинжалов, приставленный к его горлу. Острое лезвие почти касается кожи.

Это было бы так просто.

Так легко.

Он же спит. Тёмные волосы раскидались по хлопковым подушкам. Он выглядит таким… довольным. Таким безмятежным и умиротворённым. Как будто он никогда в жизни не знал такого спокойного сна, такого покоя.

Может, так и есть. Может, он никогда и не был счастлив по-настоящему. Может, у него никогда не было никого, с кем он захотел бы делить своё ложе, свою жизнь.

Нет. Хватит оправданий. Он тиран и убийца. Он уничтожил бы всех на том поле боя, если бы я не отдала себя ему. Что хуже, он признался, что более чем готов был уничтожить всех в Нижнемирье, кроме нас двоих – просто потому, что они отвлекали его внимание от меня. Он позволил им жить лишь потому, что их присутствие делало меня «счастливой». В лучшем случае он социопат. В худшем – чудовище.

Один взмах моим лезвием по его горлу – и он не проснётся в течении получаса. Этого бы мне хватило, чтобы срезать знаки, украшавшие его лицо, и всему пришёл бы конец. Конец всей этой дурости, этому безумию.

Это было бы так легко.

Я смотрела на него, не в силах отвести взгляд. Когда я проснулась, я была прижата к нему, как любовница, его колени касались моих, моя голова покоилась у него под подбородком, а его рука была перекинута через меня в защитном жесте. Это была знакомая поза, до боли знакомая. Я просыпалась с Самиром так много, много раз. Но этот мужчина был сам по себе незнакомцем, совсем другим человеком.

Одно движение. Слева направо.

Не потребовалось бы много силы – мои кинжалы остры, в конце концов. Нужно было лишь решимость, ничего более. Просто посвящение делу. Я бы даже ничего не почувствовала, только сопротивление плоти.

Просто сделай это! Давай же, это так просто! Просто решись, и всё закончится! Всё это кончится, и ты будешь свободна!

Почему я не могу этого сделать? Какого чёрта я не могу его убить?

Я уже минут десять зависла над ним, крича на себя в собственном разуме, чтобы просто убила его наконец. Покончи со всем! Покончи с его жалкой жизнью и своей ролью в ней! Но я не могла. Сколько бы я ни кричала на саму себя, я не могла заставить свою руку пошевелиться. Моя рука словно окаменела.

Это не было гипнозом. Это не было делом рук Вечных. Это была моя собственная неспособность убить его, моя слабость.

Кем бы ни был Владыка Всего, он носил лицо мужчины, которого я любила. В нём угадывались черты того, кого я обожала всем сердцем. Это было тело и, возможно, всего лишь возможно, душа того мужчины, ради которого я готова была выбросить из головы всю свою прежнюю жизнь. Если бы портал на Землю открылся в эту самую минуту, я бы отвергла его, лишь бы остаться рядом со своим чернокнижником, с этим мужчиной подо мной. С мужчиной, которого я, к лучшему или к худшему, успела полюбить. Моим чудовищем. Моим безумцем. Моим.

Но сейчас я не знала, что он такое, или кто он такой. Я не имела ни малейшего понятия, кто скрывался под этой маской из плоти и крови. Прошлой ночью он был так похож и в то же время так чужд тому мужчине, которого я знала, – благоговейным и жестоким в одном дыхании. Он посвятил себя мне, поклялся, что принадлежит мне телом и душой, даже когда ломал меня и собирал заново, словно игрушку. Я не могла отрицать, что наслаждалась каждой секундой с ним и каждым сантиметром того, что он мне дарил, каждым прикосновением.

Но сейчас? Что теперь?

Слева направо. Это было бы так легко. Да сделай же ты это, глупая идиотка!

Сомнения грызли меня изнутри, как термиты грызут дом, медленно разрушая основание. Что, если мой Самир всё ещё где-то там, внутри? Что, если он хоть в малейшей степени тот же мужчина, что мирно спит подо мной сейчас? Могла ли я по-настоящему убить его?

Я любила его. Что, если его настойчивые утверждения, что они – один и тот же человек, были правдой? Или же он был чудовищным созданием, перед которым все другие меркли?

Я содрогнулась, слёзы потекли по моим щекам, оставляя горячие дорожки. Владыка Каел и остальные боялись этого мужчину. Они ненавидели Владыку Теней, потому что какая-то часть их памяти могла припоминать Владыку Всего, припоминать ужас, который он несёт.

Я могла покончить с этим. Прямо сейчас.

– Если ты хотела оказаться сверху, стоило только попросить, – раздался его голос, низкий и спокойный.

Я замерла. Я думала, он спит. Но его тёмные глаза медленно открылись, и он повернул голову, чтобы посмотреть на меня. Он не схватил меня за запястье и не отвёл нож от своего горла. Напротив, он лишь слегка откинул подбородок, предоставляя мне более лёгкий доступ к своей шее. Он смотрел на меня, и на его лице не было ничего, кроме пассивного приятия, поглощённого глубоким горем.

Я молча зависла над ним, широко раскрыв глаза и не зная, что делать или сказать.

– Полагаю, это означает, что ты расстроена мной, – произнёс он после долгой паузы, в которой повисла моя неспособность ответить. Он по-прежнему не пытался меня остановить, даже не двинулся. – Сделай это, если должна. Моя жизнь в твоих руках, чтобы ею распорядиться. Теперь, как и всегда, и во веки веков, любовь моя.

С рыком яростного отчаяния я воткнула кинжал в изголовье над его головой. Вогнала его чуть ли не до рукояти, так что дерево треснуло. Я не могла этого сделать. Не тогда, когда он спал, и уж точно не сейчас, когда он смотрел на меня с такой тоской в глазах, такой болью.

Я сползла с него, но у меня не хватило сил уйти далеко. Я села на край ложа и уронила голову в ладони, чувствуя, как слёзы удваивают свои усилия, как они текут сквозь пальцы. Его вес сместился на кровати. Вначале я вздрогнула, гадая, не разозлится ли он на меня, не накажет ли за дерзость. Но вместо этого я почувствовала, как его рука медленно погладила мои волосы, нежно и осторожно. Он встал на колени позади меня, его колени охватили мои бёдра с двух сторон. Его руки обвились вокруг меня, мягко побуждая откинуться и прислониться к нему. Я сдалась. Его обнажённая грудь была тёплой у моей спины, и это убаюкивало часть моих терзаний, даже если их причиной был он сам.

Его голова склонилась поверх моей.

– Я готовился к тому, что увижу в твоих глазах. Но признаю, это жалит больнее, чем я мог себе представить. Намного больнее.

– А что ты видишь? – пробормотала я в ладони, пытаясь сдержать рыдания, которые рвались наружу.

– Ты смотришь на меня, как на незнакомца, – голос Самира прозвучал сдавленно от боли. – Ты смотришь на меня так, будто не знаешь меня вовсе. В твоих глазах недоверие. Настоящая настороженность, как к врагу. Не та смесь страха и восторга, когда я соблазнял тебя как безумец, а самый что ни на есть настоящий ужас…

Внезапно его рука с силой вцепилась в мои волосы и дёрнула вниз. Он перегнул меня назад через своё правое бедро. Я резко вдохнула от неожиданности и обнаружила в своей руке уже другой кинжал. Я даже не успела подумать, как он оказался у меня в ладони. Я снова приставила его к его горлу, испуганно реагируя на его действия, думая, что сейчас он причинит мне боль за непослушание.

– Видишь? Ты бы никогда так не отреагировала на того мужчину, которого знала раньше. Ты восприняла бы это как очередную игру и наслаждалась бы моим прикосновением, моей властью над тобой. А сейчас ты думаешь, что я причиню тебе боль – тебе, единственной в этом мире, кто имеет для меня ценность. Ты доверяла мне, когда я был безумным, но не доверяешь сейчас. Ты никогда не поверила бы, что та версия меня может тебя ранить, так почему же ты думаешь, что я сделаю это сейчас?

Его сила, казалось, заполнила комнату, затрещала в воздухе, словно молния перед грозой, и сжала меня крепче, чем кулак, вцепившийся в мои волосы. Самир и раньше мог быть пугающим, но не настолько. Всё равно он не убирал клинок от своего горла. Он знал, как и я, что я не стану его использовать. Не смогу.

– Ты опаснее, чем он.

Его глаза, цвета разлитых чернил, сузились, впиваясь в меня. В их глубине таилась такая древность, такая бездна времени. Бессердечный Владыка, нависший надо мной, был твёрд и холоден, как каменная гора. – Это ложь. Глубочайшая ложь.

– Что ты имеешь в виду?

Его взгляд скользнул по письменам на моём лице, словно заново их перечитывая, словно видел их впервые. Лишь тогда его взгляд смягчился, но лишь чуть-чуть. Его рука с когтями медленно поднялась, чтобы лечь на моё горло. Не сжимая, а так, словно он вспоминал о своём жгучем желании это сделать, о том, как легко было бы сжать.

– Я чуть не убил тебя так много раз, Нина. Столько моментов, когда я был на грани, готовый поддаться тому, что жаждал сделать с твоей смертной плотью. Или хуже – потерять остатки рассудка и разорвать тебя на куски, как бешеная собака, не отдавая себе отчёта в действиях. Ты ходила по лезвию бритвы каждый день, что проводила в моём присутствии, не ведая, насколько близко к настоящей опасности ты находилась. Каждое мгновение могло стать последним.

– Но он никогда этого не делал.

– Мы один и тот же мужчина, – прошипел он, снова раздражённый тем, что я назвала их разными людьми. – И я бы сделал это. Это было бы лишь вопросом времени. Владыка Каел лишь убил тебя раньше, чем это сделало бы моё собственное безумие. И после, когда ты выбрала отвергнуть свою маску и не стала скрывать от меня свои знаки, даже тогда… Как долго бы продлилось наше счастье, прежде чем в приступе тьмы я не сорвал бы их с твоей кожи и не вернул тебя в небытие? Сколько – день, неделя, месяц?

– Я доверяла… – ему. Я едва удержалась, чтобы снова не назвать их разными людьми. – …Тебе.

Он наклонился и поцеловал меня в уголок губ, мягко и нежно. От этого я вздрогнула, несмотря на то унизительное положение, в котором находилась.

– Ты наивна. Ты молода. Ты научишься понимать. – Когда он скользнул губами по моим, я сильнее сжала рукоять ножа у его горла. – А теперь… либо воспользуйся этим кинжалом, либо прекрати разыгрывать эту комедию.

– Я не разыгрываю комедию.

– Тогда сделай это. Вскрой мне глотку, забери мои знаки и отправь в небытие. – Он отклонил голову, предоставляя мне полный доступ ко всему горлу. – Ты не смогла сделать это минуту назад. Ты не смогла сделать это прошлой ночью. Ты не смогла сделать это, когда мы сражались на поле боя. Исполни свою угрозу сейчас или прекрати свои жалобы. Клинок мне мешает, и меня раздражает, когда меня снова и снова прерывают столь настойчивым образом.

Леденящий ветер, которым звучал его голос, сковал меня до глубины души. Я почувствовала, как он прокатился по моему позвоночнику, и я содрогнулась, словно он швырнул меня в замёрзшее озеро посреди зимы. Я забилась, яростно отпихивая его от себя. Он отпустил меня, и я поднялась с ложа, чтобы отойти прочь от него, подальше. Солнце уже взошло, но комната всё ещё была погружена в тени. Меня снова бросило в дрожь, даже в знойном воздухе этого места.

Я посмотрела вниз, на своё тело, на бирюзовые знаки, украшавшие мою кожу замысловатыми узорами. Я хотела, чтобы они исчезли. Я хотела сдаться. Пожалуйста, пусть это закончится.

Ничто не могло сравниться с той бессердечностью, что я только что увидела в его чертах. Тот Самир, возможно, не всегда полностью контролировал свои эмоции – он так легко вспыхивал от ревности или приступа ярости – но они у него были. Настоящие, живые эмоции.

– Что ты от меня хочешь? – тихо спросила я, не оборачиваясь.

– Я хочу, чтобы ты любила меня.

– Моей любви? Или моей покорности?

– Это одно и то же, разве нет? – В его голосе прозвучала горькая усмешка. – Приди к Алтарю Вечных. Преклони колени перед нашими создателями и присоединись ко мне. Стань моей королевой.

– Так почему бы просто не оттащить меня туда силой? Почему не переписать моё сознание и не заставить полюбить тебя? Почему ждать?

– Потому что, хоть я и буду любить тебя, что бы от тебя ни осталось… если они возьмут тебя силой, ты можешь превратиться в пустую оболочку. Если ты будешь сопротивляться их власти, ты сломаешься окончательно. Я не желаю видеть эту ужасную боль на твоём лице, видеть, как ты разрушаешься. – Его руки легли на мои плечи, одна – металлическая и холодная, другая – тёплая и живая. Я вздрогнула от неожиданности, и мне не следовало удивляться, что я не услышала его приближения. – Если ты примешь их добровольно, как это сделал Жрец, ты познаешь лишь покой. Будет так, словно ничего и не менялось. Ты просто станешь немного другой.

Я крепко зажмурилась и опустила голову, пытаясь спрятаться за своими длинными волосами, спадавшими по сторонам лица. Сдаться и позволить переписать свой разум? Или быть разорванной на части, когда они будут переделывать меня по своему усмотрению? Преклонить колени добровольно? Или быть сломленной их силой?

– Моя любовь будет ложью.

– Сломанная королева, чья любовь – фальшивка, лучше, чем вечность в одиночестве. Я уничтожал этот мир бессчётное количество раз в своей потребности иметь кого-то рядом. Ты – ответ на эту пустоту в самой моей сути, на этот голод. Хочешь ты того или нет. Прости, любовь моя. Но я не позволю тебе ускользнуть. Ты принадлежишь мне, и я не отпущу тебя.

Сдаться или быть сломленной. Должен был быть другой выход. Должен был быть способ достучаться до него – возможность образумить его, вернуть к прежнему. Он должен был быть! Иначе оставался лишь один-единственный путь. Я посмотрела на нож в своей ладони, и у меня возникло внезапное побуждение сорвать им собственные знаки. Просто покончить со всем этим раз и навсегда.

Смерть была лучшей участью, чем эта жизнь.

– Убей меня, Самир. Просто убей. Или я сделаю это сама.

Его руки резко развернули меня к нему лицом. – Не смей говорить такое!

Я смотрела на него, ошеломлённая его внезапной реакцией, силой его хватки. – Я лучше умру, чем…

– Нет! Нет. Не произноси этих слов. – Его глаза расширились от паники, от настоящего ужаса. Он вырвал нож из моей руки и швырнул его прочь, так что тот зазвенел о каменный пол. – Не оставляй меня одного! Не заставляй тащить тебя к ним так скоро. Я не позволю тебе причинить себе вред. Я прикую тебя к стене, свяжу руки и ноги, если потребуется.

Я уставилась на него, не веря своим глазам.

– Я найду способ – это сделать. Ты знаешь, что найду. Во мне много чего есть, Самир, и одно из этого – упрямство.