Цветок на лезвии катаны. Книга 2. Эпоха Тэнмэй

– Я и не мнил себя кем-то большим. Я принимал свою роль и выполнял её с честью, не требуя никакого восхищения. Если вы надеетесь разболтать меня такими жалкими речами…

– Я не пытаюсь тебя разболтать. Мне на тебя плевать. Обо всём, что не расскажешь ты, мне донесут из сёгунского замка мои люди, – спокойно произнёс Асакура, вынуждая Кобэ нахмуриться. – Я предлагаю тебе сделку. Расскажи, что ты обсуждал с Комацу, и я перестану тебя мучить. Это в твоих интересах, не в моих.

– В моих интересах, чтобы вы вернулись туда, откуда вылезли: на дно сточной канавы. На такую сделку я бы пошёл, – фыркнул бывший вассал, стараясь побороть страх перед грядущей пыткой. – Изволите исполнить мою волю в обмен на информацию?

Губы Кэтсеро изогнулись в улыбке. Он не ответил, но Кобэ не решился считать себя победителем в споре. Слишком уж плотоядно выглядела эта улыбка.

– Могу поспорить, ты счёл себя избранным, когда Комацу обратился к тебе за помощью. Ведь так? – Асакура проигнорировал его дерзость и наклонил голову, изучая выражение лица шпиона. – Как это было? Как он нашёл тебя?

Он всё же ни черта не знает. Ни Фудзивара, ни шпионы в замке Комацу не могли рассказать Асакуре о том, что знал только Кобэ.

– Он меня не находил. Я сам его нашёл, когда понял, что вы ведёте двойную игру и угрожаете стране. Я написал господину и он ответил, что я ему нужен. Что отныне я буду его ушами и глазами в вашем поместье.

Настала очередь Кэтсеро хмуриться. Его взгляд на мгновение стал задумчивым, хоть Кобэ и не понял, отчего.

– Я был рад послужить достойному человеку, поэтому да, я чувствовал себя избранным. Я являюсь им и по сей день, хоть вы меня и схватили, – продолжил свою речь мужчина, поскрипывая зубами. – Кончайте строить из себя справедливого сюзерена и верного вассала. Вы, Асакура, как были клятвопреступниками, так ими и остались. Кучка наёмников, продавших души и честь за горстку монет.

От резкого и сильного удара перехватило дыхание. Тяжелый кулак врезался в левую скулу, заставляя Кобэ удариться затылком об отсыревшую стену с такой силой, что перед глазами всё поплыло. Впрочем, не успел мужчина прочувствовать всю боль от удара в лицо, как и без того отмирающая постепенно рука зажглась огнём боли, которая могла существовать только в аду. Вопреки его воле комната наполнилась отчаянным криком. Он ослаб настолько, что больше не мог выносить эти мучения со смирением.

– Следи за языком. Я знаю с десяток способов запытать тебя, не позволив умереть, – донёсся сквозь омут боли громкий голос Асакуры, которого хотелось разорвать в клочья. – Можешь строить из себя верную шавку сколько угодно, твой «господин» не придёт тебе на помощь. А вот я никуда не денусь. И знаешь, что будет после того, как ты здесь сдохнешь в мучениях ради Комацу? Мы с ним встретимся, обменяемся любезностями и породнимся. А про тебя он и не вспомнит.

Кобэ чувствовал, как под бинтами начала сочиться кровь. Горячая и вязкая. Асакура убрал ногу с его искалеченной руки ровно в тот момент, когда он готов был потерять сознание от неистовой боли. Хозяин дома не позволил ему провалиться в благословенное забытье. И словно причинённых страданий было мало, Кэтсеро потянул заложника за волосы за затылке, приподнимая его покрытое потом и кровью лицо.

– Ты не умрешь сейчас, поверь мне. Не умрёшь завтра и послезавтра. Ты даже через неделю не умрёшь, – цедил сквозь зубы Асакуры, наклонившись к самому его лицу. – Я позабочусь, чтобы лекарь обрабатывал каждую рану, что я нанесу тебе. Я прослежу за тем, чтобы ты пил и ел. Ты на долгие месяцы превратишься в мою игрушку для пыток, на которой я буду срывать злость. Ты забудешь своё имя и забудешь, кому служил. Вся твоя жизнь превратится в одну бесконечную пытку.

Кобэ почти не дышал, смотря в черные глаза Асакуры, которые оказались настолько близко, что захотелось сбежать. Он никогда раньше не боялся бывшего сюзерена. Кобэ всегда видел в нём зарвавшегося негодяя с непомерными амбициями. Обычного молодого человека, который добился власти, предавая и идя по головам. Он долгое время не верил в то, что Асакуру Кэтсеро можно всерьёз бояться. Однако в этот миг Кобэ увидел его истинное лицо.

Асакура Кэтсеро был единственным, кого действительно стоило бояться.

– Надо же… – с трудом выдавил из себя Кобэ. – А госпожа Юи знает, какой вы на самом деле? Или только я удостоен чести видеть вашу истинную личину?

За эти слова он заслужил очередной удар головой о стену. Перед глазами в очередной раз всё расплылось, а к горлу подступила тошнота.

– Не желаю слышать имя моей жены из твоего гнилого рта, – бывший сюзерен наконец отступил от Кобэ, наверняка любуясь, как тот рухнул без сил на грязный пол. – Здесь я задаю вопросы, а не ты. Ответишь на все – дарую быструю смерть. Будешь упрямиться и строить из себя верного вассала – увидишь в конце концов, как я наживую тебе сердце вырежу. Решать тебе.

Уставившись глазами в пол, Кобэ медленно дышал, стараясь подавить рвотный позыв. Если позволит содержимому желудка излиться на пол, придётся жить с этими ароматами ещё бог знает сколько.

– Ты готов терпеть мучения ради человека, который, могу поспорить, и имени твоего не знает? Который тебя и не замечал, пока ты сам к нему не приполз? – Он слышал, как Асакура снова присел рядом и наклонился к нему. – Ты умрёшь в безвестности и страданиях. Никто о тебе не вспомнит.

Чего он добьётся упорным молчанием? Сможет унести с собой в могилу хоть сколько-нибудь важные секреты Комацу Сэйджи? Несмотря на ненависть к Асакуре, Кобэ был согласен с ним в том, что сёгуну на него плевать. Он умрёт, а они продолжат вести свою игру. Шпион тихо засмеялся, поняв, как надламывается его сила воли при мысли о пытках длиной в несколько месяцев. Или же больше всего его пугала перспектива умереть таким же незаметным и ничтожным, каким он был на протяжении всей жизни?

– Смеёшься? Небось осознал, что ни твоя жизнь, ни твоя смерть ничего не изменят, – звучал где-то над ним голос Асакуры Кэтсеро. Кобэ сглотнул. – Не будь глупцом. Помоги мне. И тогда я помогу тебе уйти с честью. Дозволю сделать сэппуку по всем правилам. Сообщу о твоей героической смерти Комацу. Естественно, он не узнает о нашем договоре.

Что-то ёкнуло внутри мужчины при мысли о том, что о нём напишут, как о герое. Комацу, прочитав о подвиге своего вассала, должен будет почтить его память. Запомнит ли он его имя? Быть может, и нет. Но хотя бы какое-то короткое время о его существовании будет знать сам сёгун.

– Сдохнуть как бездомный вшивый пёс или умереть как настоящий воин – решать тебе, – голос Асакуры опустился до шёпота, который проникал в разум Кобэ гораздо быстрее, чем крик.

Ему потребовалось ещё несколько минут, чтобы принять тот факт, что он оказался куда более слабым человеком, чем привык думать. Он всегда гордился тем, что способен вынести больше бед и боли, чем люди вокруг него. Мнил себя величественнее многих. А в итоге сломался здесь, в этой отвратной конуре, ставшей самой страшной тюрьмой.

Кобэ с осторожностью поднял голову и взглянул на возвышающегося над ним Асакуру. Мрачное лицо, холодные глаза, сбитые о скулы заложника кулаки. Каким непостижимым образом девушка, которая стала для Кобэ подобной свету в непроглядной тьме, оказалась рядом с этим человеком? Что за злая шутка богов?

Не надо было тащить её с собой в лес. Если бы не она, он бы спасся. Не предал бы Комацу Сэйджи и самого себя. Она привела его к погибели.

Сглотнув слюну, смешанную с кровью, Кобэ выпрямился. Если уж и терять остатки чести, то хотя бы не в такой жалкой позе.

– Задавайте ваши вопросы, – проговорил он, глядя в лицо бывшего сюзерена. – Но дайте слово, что позволите мне уйти из жизни на моих условиях. Со всеми почестями.

Асакура кивнул без какой-либо усмешки:

– Даю слово. Уйдёшь как настоящий самурай.

Бывший вассал вздохнул, отныне ненавидя лишь себя. Однажды он согласился стать пешкой в большой игре Комацу Сэйджи. И по всей видимости, его только что «съели».

***

В день, когда Хасэгава Кёко впервые в жизни надела форму служанки, пошёл первый снег. Стоя посреди небольшой комнаты, которую выделил для неё глава дома, Кёко с интересом изучала отражение в зеркале, разглаживая мельчайшие складки на синем кимоно. Смотреть на себя, облачённую в синее одеяние простейшего кроя, было непривычно и несколько странно, но юная девушка понимала, что лучше быть служанкой в богатом доме, чем годами скитаться по улицам.

Подвязав длинные тёмные волосы синей лентой, Кёко посмотрела в зеркало на заплаканные глаза и вздохнула. Хоть она и старалась ответственно подготовиться к сегодняшнему дню, ночью она выплакала все глаза. Боль от потери родителей, брата и своего дома всё не утихала, разрывая по ночам душу.

– Ничего, сегодня я смогу отвлечься от грустных мыслей, – проговорила девушка, глядя в зеркало.

У неё едва получилось ободряюще улыбнуться отражению, прежде чем выйти из тихих покоев в гудящий коридор. Оказавшись среди остальных слуг, которые сновали туда-сюда, громко переговариваясь, Кёко на мгновение застыла. Пожалуй, она ещё никогда в жизни не оставалась наедине с собой. Сердце сковал страх ошибиться. Как же она справится со всем в одиночку?

Таро отныне прислуживал Асакуре Кэтсеро и не мог находиться рядом с сестрой так часто, как это было раньше. Вчера перед сном он успел пожелать сестре удачи в первый день и удалился нести службу у ворот, так что, скорее всего, он до сих пор был где-то там. Кёко слабо улыбнулась, подумав о том, что Таро мысленно поддерживает её прямо сейчас. Уж ради него она должна постараться не опростоволоситься в первый день.

Стиснув руки в кулачки, хрупкая девушка двинулась по длинным коридорам в сторону покоев хозяйки дома. Госпожа Юи, как сообщила ей старшая служанка, постепенно приходила в себя и нуждалась в помощи личной служанки. Пусть даже и такой неумелой. Кёко поджала губы, вспомнив, как отчитывала её Мэй, когда поняла, что новенькая не умеет не то что готовить и шить, но и поднос держит с трудом. Похоже, старшая служанка уже поставила на ней крест.

– Господин Асакура, доброе утро, – зазвучали внезапно позади Кёко голоса.

Девушка поспешила оглянуться, пытаясь понять, кого из двух братьев Асакура так горячо приветствуют слуги и вассалы. Вот уже несколько дней она старательно избегала господина Иошито: завидев его в длинных коридорах или во дворе, Кёко разворачивалась и убегала. Ей было неловко встречаться с ним после всего, что случилось, хотя она и понимала, что Асакура-младший ищет её внимания.

К облегчению девушки, по коридору быстро вышагивал Кэтсеро. Он не обращал внимания на согнувшихся слуг, а уверенно шёл вперёд, облачённый в иссиня-черное кимоно и серые брюки-хакама. Мрачный, немного уставший и отчасти раздражённый, Асакура-старший возвышался над людьми в коридоре. Настоящий хозяин дома и их жизней.

Когда Асакура бросил короткий взгляд на застывшую на месте Кёко, девушка опомнилась и поспешила склонить голову.

– А, Кёко, доброе утро. Направляешься к Юи? – поинтересовался мужчина, приблизившись к ней.

Девушка послушно кивнула, а затем с интересом посмотрела в лицо человеку, который даровал ей и её брату защиту. Кэтсеро с его заострёнными чертами выглядел строгим, однако отчего-то она его не боялась. Возможно, дело было в том, что сейчас он смотрел на неё с дружелюбием.

– Я тоже хочу её проведать. Пойдём, – сказал мужчина, мягко улыбнувшись.

К удивлению Кёко, Асакура позволил ей идти рядом с ним, а не позади, как непрестанно учила девушку Мэй. И всё же она постаралась сохранить скромность и следовать чуть сзади молодого даймё, за которым, впрочем, ещё надо было угнаться. Довольно быстро девушка, передвигающаяся короткими, но спешными шагами, ощутимо отстала от Асакуры. Неудивительно: один его шаг был равен нескольким её шажкам.

– Как тебе твоя комната? Не слишком тесная? – спросил Кэтсеро, оборачиваясь.

Кёко покачала головой и кротко улыбнулась:

– Что вы, Асакура-сама, комната замечательная. Уютная и тёплая. Спасибо вам за то, что выделили для меня целые покои.

Мужчина впереди довольно кивнул, приближаясь к сёдзи, за которыми, уже выучила Кёко, были покои госпожи Юи. Остановившись перед прикрытыми сёдзи, хозяин дома повернулся к служанке, которая начала нервничать. Стараясь успокоиться, девушка сделала глубокий вдох, но пальцы, стискивающие ткань синего кимоно, по всей видимости, выдали её переживания. Она заметила, что обычно мрачные глаза Кэтсеро смотрят на неё с улыбкой.

– Не стоит так нервничать. Юи хорошо относится к служанкам. Пожалуй, даже слишком, – хмыкнул мужчина, покачивая головой.

– Я просто боюсь ошибиться, – призналась Кёко, застыдившись своей трусости. – Госпожа Мэй уже сказала, что я ни на что не годна. Вдруг я не буду полезна вам или госпоже? Вы были так добры к нам, поэтому мне страшно не оправдать ожиданий.

– Единственное, чего я от тебя ожидаю – это преданность. В первую очередь, мне.

Девушка посмотрела на Асакуру, который, впрочем, глядел уже на запертые сёдзи. На его лице, заметила Кёко, уже не было и намёка на улыбку.

– Юи бывает излишне эмоциональна и сердобольна. С этим я ничего не могу поделать, – в голосе Кэтсеро прозвучало сожаление. – Иногда её упрямство и вера в справедливость приводят к проблемам.

Мужчина вновь повернулся к Кёко, отчего та застыла под строгим взором, в котором уже не было и намёка на улыбку.

– Мне всё равно, как ровно ты держишь поднос или как быстро моешь полы. Твоей основной заботой будет Юи, – произнёс Асакура гораздо более холодным тоном, чем еще пару минут назад. – Я рассчитываю, что ты будешь за ней приглядывать и сообщать мне обо всём. Это ради её же безопасности.

Новоявленная служанка непонимающе наклонила голову и нахмурилась. Он просит её быть прислугой или шпионкой подле госпожи? Кёко не хотела бы делать что-то за спиной Юи. В конце концов та спасла их с Таро, предоставив кров и безопасность в самый страшный день.

– Не думаю, что госпожа Юи обрадуется, когда поймёт, что я отчитываюсь перед вами. Разве личная служанка не должна быть верна только своей госпоже? – неуверенно спросила Кёко.

Вопреки ожиданиям девушки, стоявший в нескольких шагах от неё Асакура не рассердился. Её дерзость, за которую Мэй наверняка дала бы новой служанке подзатыльник, он воспринял с лёгкой улыбкой.

– Поэтому я и сказал, что ты должна быть верна мне, а не моей жене, – заключил мужчина, складывая руки на груди. – Кёко, я понимаю, что всё это для тебя в новинку. Твоя жизнь в этом доме должна была быть совершенно другой, как и твой статус здесь.

Он жалеет её? Кёко смутилась и опустила глаза в пол, услышав, как Асакура озвучивает её мысли. О том, как резко повернулась их с Таро жизнь, она старалась лишний раз не думать, опасаясь провалиться в печальные мысли.

– Я на самом деле огорчён тем, как всё обернулось. Но раз ты отныне работаешь здесь, тебе нужно запомнить правила проживания в моём доме. А они таковы, что все здесь подчиняются мне. Не Юи и не моему брату, а мне. Ты можешь быть с этим не согласна, но изволь следовать моему порядку.

На этот раз мужчина звучал по-настоящему серьёзно. Подняв глаза, Кёко поняла, что он продолжает сверлить её взглядом, очевидно ожидая немедленного согласия. Разве же может она отказаться? Ей нужна эта работа, если она не хочет влачить жалкое существование на улице. Да и условие его не было невыполнимым.

– Поняла вас, господин, – кивнула в конце концов девушка, покоряясь. – Ваш дом – ваши правила. Я буду делать, как велено.

Судя по мгновенно потеплевшему взгляду, Кэтсеро был доволен её ответом. Кёко посчитала, что он закончил озвучивать свои условия, когда Асакура повернулся лицом к сёдзи. Однако в момент, когда его пальцы коснулись деревянной рамы, мужчина замер и вновь обернулся на служанку.

– Забыл ещё кое-что. Мне не доставляет удовольствия озвучивать это, но я прошу тебя не поощрять интерес Иошито. Даже если он будет настойчив.

Кёко захлопала глазами от внезапной просьбы и тут же покраснела, впившись тонкими пальцами в плотную ткань.

– У меня и в мыслях не было его поощрять, – тихо проговорила юная девушка, желая провалиться сквозь землю. Она и так избегает Иошито всеми возможными способами, чего же ещё он от неё хочет? – Со дня, когда мы приехали, я и словом не обмолвилась с вашим братом.

– Продолжай в том же духе. Иошито женится в скором времени, так что его внимание должно быть направлено на будущую жену, а не на служанку, – говорил Кэтсеро, не обращая внимания на то, как Кёко закусывает от огорчения нижнюю губу. – Я верю в твою благовоспитанность, но знаю своего брата слишком хорошо, чтобы не предупредить тебя. Будет докучать – говори мне.

Он, что же, и правда контролирует всех в этом доме? В очередной раз девушка согласно кивнула, недоумевая про себя. Ей не удавалось составить в голове однозначный образ Асакуры Кэтсеро, из-за чего она начала чувствовать себя неуютно. Какой он на самом деле человек?

Пока Кёко мялась в коридоре, размышляя о своём, перегородка, за которой скрывались покои хозяйки дома, отъехала с тихим шелестом. Не говоря больше ни слова новой служанке, Кэтсеро вошёл в залитую утренним светом комнату. Сделав глубокий вдох, Кёко последовала за ним.

Она плохо помнила покои Юи, а потому тихонько изумилась, увидев, какими широкими, но при этом уютными они были. Всё в комнате находилось в таком порядке и невероятной гармонии, что, если бы здесь жила сама Кёко, она не выходила бы из покоев вообще.

Солнце, проникавшее сквозь тонкую бумагу васи, освещало малочисленные, но изысканные рисунки на стенах. На одной из стен висело кимоно цвета лаванды с деликатной вышивкой. При виде него Кёко неосознанно стиснула пальцами собственное одеяние. Конечно же, они были из разных тканей. Её рабочее кимоно было из грубой и плотной ткани, тогда как ткань лавандового одеяния выглядела нежнейшей. Такую роскошь она не носила, даже когда жила в отчем доме.

Посреди царящего великолепия, в дальнем углу комнаты на измятом футоне сидела Юи. Бледная, измученная и расстроенная девушка с трудом опиралась на мягкие подушки, что суетящиеся служанки подложили под спину госпожи. Возле футона стоял поднос с бульоном и рисом – самой лёгкой едой, которая была сейчас дозволена госпоже.

Выглянув из-за спины застывшего посреди покоев Кэтсеро, новая служанка подпрыгнула на месте, завидев в противоположном углу комнаты Иошито. Тот стоял, сложив на груди руки, и наблюдал за страданиями невестки. На лице его читалось сочувствие.

– Ты ещё что тут забыл? – услышала Кёко раздраженный голос главы дома.

Взгляд Асакуры-младшего тут же переместился на брата, а затем на неё, стоявшую поодаль. Кёко нервно сглотнула и поспешила опустить глаза. Он пришёл сюда, потому что хотел проведать Юи, или же чтобы встретиться с ней? Иошито наверняка знал, что сегодня утром она приступает к работе.

– Зашёл проверить, как себя чувствует моя любимая невестка, – голос молодого самурая прозвучал крайне довольно.

– Угу, как же. Дурака из меня не делай, – проворчал Кэтсеро и отошёл от Кёко, направляясь к постели жены.

Стараясь не встречаться взглядом с Иошито, новая служанка тоже сделала пару шагов к футону и глубоко поклонилась Юи. Та, успела заметить Кёко, непонимающе захлопала глазами.

– Как чувствуешь себя? Позвать лекаря? – необычайно мягким голосом поинтересовался Кэтсеро, присаживаясь на краю футона.

«А теперь он и вовсе другой», – недоумевала Кёко, наблюдая за тем, как хозяин дома накрыл ладонью бледную кисть жены. Сколько лиц у этого человека?

– Не нужно, – покачала головой Юи, которая выглядела крайне несчастной. – Мне уже лучше, просто слабость и боль измучили.

– Придётся перетерпеть. Лекарь сказал, что продолжать пить сонный отвар опасно.

Девушка на футоне покорно кивнула, а затем посмотрела на застывшую на месте Кёко. Кэтсеро, проследив за её взглядом, обернулся и махнул служанке рукой, веля подойти ближе.

– С сегодняшнего дня Кёко будет служить тебе, – сказал мужчина, а затем, прежде чем жена успела возразить, добавил: – Таков наш уговор с её братом. Она не против.

– Зачем же заставлять её прислуживать нам? Она могла оставаться гостем, – огорчённо произнесла Юи, вызывая у новой служанки лёгкую улыбку.

– У каждого в нашем доме своя роль и свои обязанности. Любой, кто живёт в поместье, должен приносить пользу.

Судя по всему, хозяйку дома не убедили слова мужа, потому что она поджала губы и недовольно посмотрела в сторону. Кёко удивилась тому, как открыто девушка демонстрирует Асакуре своё несогласие. Несмотря на то, каким суровым и строгим человеком был Кэтсеро, жене он, похоже, позволял если не всё, то очень многое.

– Хватит с меня и одного бездельника, – буркнул Кэтсеро, бросая острый взгляд на младшего брата.

Иошито, заметила Кёко, подступился на два шага ближе к ней. Это же не укрылось и от Асакуры-старшего.

– Если ты закончил строить из себя заботливого родственника, выйди отсюда, – довольно грубо обратился он к младшему брату.

– Никого я из себя не строю, я тут с самого восхода подбадриваю твою жену, между прочим, – Иошито не остался в долгу и принялся ворчать в ответ.

Стоявший в паре метров от Кёко молодой самурай был облачен в отглаженное темно-зелёное кимоно, перевязанное черным поясом. Отросшие за пару месяцев волосы были собраны в тугой хвост, из которого всё же выпадало несколько прядей. Бросив на мужчину осторожный взгляд, Кёко подумала, что он выглядит слишком аккуратно и ухоженно для человека, который ни свет, ни заря отправился проведать больного человека.

– Я думал, мы договорились. Я сдержал своё слово, теперь ты держи своё, – Асакура-старший продолжил наседать на брата, вынуждая Кёко непонимающе нахмуриться. – Не заставляй меня жалеть о том, что я пошёл тебе навстречу. Выйди.

Сидевшая в нескольких шагах от неё Юи тоже недоумевала. Она смотрела то на одного брата, то на другого, однако мужчины глядели исключительно в глаза друг другу. Как будто проверяли, кто из них сдастся первым.

– Находясь здесь, я не нарушаю своих обещаний. Мы живём под одной крышей, ты не можешь гонять меня отовсюду, едва она появится рядом, – возмутился Иошито и махнул рукой в сторону Кёко, чьи глаза тут же округлились.

Они собираются спорить при ней? И что за договор они заключили между собой? Девушка испуганно подняла глаза и наткнулась на сочувствующий взгляд Юи.

– Меня… Меня не смущает присутствие господина Иошито, если вы беспокоитесь об этом. Не стоит никого прогонять только из-за меня, – тихонько проговорила Кёко, внутри которой всё замерло от напряжения. – Всё в порядке, Асакура-сама.

– Вот, доволен? – тут же подхватил Иошито, отчего глаза Асакуры-старшего закатились.

– Чёрт с тобой, – бросил тот и вернулся к Юи, на чьих бледных губах играла лёгкая улыбка. – Видишь, что мне приходилось терпеть в одиночку?

Девушка на футоне посмеялась, морщась от боли. От этого смеха внутренняя дрожь Кёко, с которой она отчаянно боролась, начала затихать. Она поняла, что никто не собирается спорить дальше, ругаться на неё и выгонять. Настроение в комнате изменилось за считанные секунды, стоило Юи улыбнуться.

– Страшно представить, как вы это выдержали. Настоящая пытка, – подшутила над мужем хозяйка дома, вызывая на лице последнего широкую улыбку.

Кёко и не знала, что этот человек умеет так улыбаться.

– Так и есть. Но я рад, что тебе лучше. Хотел проведать тебя, прежде чем отправиться в деревню.

– Вы уезжаете? Сегодня? Надолго? – улыбка исчезла с лица Юи, уступив место озабоченному взгляду.

– С чего это ты вдруг собрался в деревню? И на чём? У нас и коней нет больше, – удивился Иошито.

Ужасающий запах горелой плоти Кёко помнила до сих пор. Лишь после того, как пожар потушили, а ущерб подсчитали, стало понятно, что жертвами были лошади.

– Надо кое-кого проведать. Парочка коней найдётся, слуги уже привели их из деревни, – сказал Кэтсеро и наклонился к жене, чтобы ободряюще погладить её по растрепанным волосам. – Завтра утром вернусь. До тех пор ты будешь под присмотром Кёко и Мэй.

– Эй, а как же я? – спросил Иошито, когда Асакура-старший поднялся с футона.

– Ты едешь со мной, – указал на него глава дома.

– Настолько боишься оставлять меня здесь?

Кёко показалось, что молодой мужчина стрельнул в неё взглядом. Если бы она могла, она бы взмолилась и попросила Кэтсеро поскорее увезти его брата подальше. Иошито совершенно не скрывал свой интерес и, как и предполагал его брат, собирался быть настойчивым.

– Чего мне бояться? Все козыри у меня на руках, – хмыкнул Асакура-старший, приближаясь к нему. – Ты мне нужен там, поэтому и беру с собой. Собирайся, буду ждать у ворот.

Нехотя, Асакура-младший покинул комнату, благодаря чему Кёко смогла выдохнуть. Стоило ему уйти, как Кэтсеро выразительно посмотрел на служанку.