Цветок на лезвии катаны. Книга 1

Мальчик, все же, отвел глаза от отца, но лишь на секунду, желая посмотреть, как пол спальни укрывают новыми татами. Они хотели забыть о женщине, которая родила наследника, пытались уничтожить все признаки ее существования. Подобная дикость вынуждала юношу скрипеть зубами и вспоминать, как еще утром слабая и забитая мать ходила по коридорам дома. Быть может, она и не была умной, так как не смогла разглядеть хитрость своего мужа, но детей любила, как истинная мать.

– Кэтсеро, запомни этот урок на всю жизнь: предавший тебя человек, достоин смерти. Я считал тебя более благоразумным и взрослым, а потому рассчитывал, что ты вынесешь справедливый вердикт, однако… – Шиджеру неторопливыми движениями убрал острую катану от горла сына и спрятал ее в ножны, а затем выпрямился. – Твое сердце должно быть холодным на протяжении всей жизни, потому что может случиться так, что убить придется самого близкого человека. Друга, брата, сюзерена, жену…

– Отца. – С вызовом в голосе прервал его мальчик, сжимая кулаки и представляя, как вонзает клинок в горло мужчине. Где-то внутри зародилось пламя от одной лишь фантазии об убийстве ненавистного человека. – Я правильно вас понял, отец?

Асакура-старший расплылся в недоброй улыбке и похлопал юношу по плечу, однако тот почти сразу уклонился от его рук, делая три шага назад. Этими руками он отрубил голову той, что прожила с ним долгие годы. От воспоминаний о нескольких рубящих ударах, которые были явно слабы для того, чтобы беспрепятственно отделить голову от тела, Кэтсеро передернуло.

– Я дал тебе жизнь и запросто могу забрать ее обратно, так что подумай о том, на чьей стороне тебе лучше быть. Когда ты закончишь обучение, я готов дать тебе шанс победить меня в поединке, если таковым будет твое желание. – Мужчина сложил руки на груди и оглянулся на спальню, на пол которой уложили последний татами. – Однако отцеубийство – это преступление, за которое тебе отрубят голову или повесят. Ты же достаточно умный юноша, Кэтсеро, поэтому я советую тебе молча подчиняться, дабы не разделить участь мерзкой женщины, родившей тебя.

Оставив за собой последнее слово, Шиджеру прошел мимо сына, успев одарить его холодной улыбкой, и двинулся по коридору к залу, где уже заседали самураи, готовившие государственный переворот. Оглянувшись на темный силуэт отца, мальчик покачал головой и встал на пороге материнской спальни, наблюдая, как всегда ровная поверхность онсэна орошается мелким дождем, напоминающим слезы. Возможно, мать все еще где-то здесь? Пусть не как человек, но как дух. Наверняка, она плачет по сыновьям, которых не смогла уберечь от жестокости отца, плакала от того, что они предали ее и приговорили к смерти.

Пройдя вглубь спальни и приказав прислуге оставить его, Кэтсеро присел на пороге, отделявшем горячий источник от комнаты, и прикрыл глаза, надеясь почувствовать присутствие матери. Шум дождя, похожий на плач, который не мог позволить себе начинающий самурай, легкий ветер, ласкающий тончайшие ветки деревьев и растрепанные волосы юноши, – все это давало надежду на то, что она еще где-то здесь. Завороженный дождливой погодой юноша не сразу заметил, как сзади подкрался дедушка, не уступающий в силе своему сыну, но более рассудительный, по мнению внука. Увидев тень, падающую на пол, мальчик оглянулся на мужчину с седыми волосами, и вежливо склонил голову, но вскоре вновь вернулся к созерцанию онсэна, а дед облокотился на стену, наблюдая за будущим наследником.

– Не копи внутри себя ненависть, Кэтсеро. Тебе придется с ней жить, а это тяжело. – Скрипучим голосом произнес глава семьи, нарушая тишину. – Твои братья поступили, как настоящие самураи: поставили цели клана выше собственных привязанностей. Все по кодексу. Осознай это и отпусти злость, ради семьи.

Юноша нахмурился и медленно повернул голову к деду, смотря на того исподлобья и не веря своим ушам. Казалось, что все в родном доме против него, все сошли с ума и думают лишь о службе, но не о благоразумии.

– Вы хоть понимаете о чем просите? Отпустить? Не копить ненависть? – Со злостью процедил мальчик, поднявшись в ту же секунду с пола и делая шаги навстречу седому мужчине. – О каком кодексе может идти речь, когда вы готовите убийство сёгуна?

Дедушка грозно сощурился и свел брови, превращая лицо в жуткую гримасу, однако внук стоял напротив, раздувая от гнева ноздри, и ожидал ответа.

– Говори с уважением со старшими, мальчишка. Не тебе судить, как нам лучше поступить: ты никто здесь. Ты будешь делать так, как тебе прикажут, вести себя так, как тебе велено, и подчиняться своей семье целиком и полностью. – Строго высказывался мужчина, унимая злость юноши. – Шиджеру задумал опасную авантюру, но если все пойдет по плану, мы станем одним из самых могущественных кланов страны.

– А если нет? – Прервал его Кэтсеро, стараясь совладать с яростью внутри. – Нас уничтожат, если он ошибется. Стоит ли эта авантюра того? Мать знала, что ничего не получится, и пыталась оградить нас.

Мальчик резко замолчал, понимая, что сказал лишнее, и отвел глаза в сторону, ругая себя и чувствуя, как злобный взгляд обжег его. Не успел он сделать шаг назад, как сильная рука схватила его за горло и слегка сжала, лишая возможности свободно дышать, а черные глаза главы семьи горели яростью.

– Так ты знал, что она собирается сдать планы Шиджеру человеку, приближенному к сёгуну? Знал?! – Громкое и разъяренное восклицание пронеслось по дому, а сам Кэтсеро испуганно сглотнул. – И покрывал ее? Или, быть может, еще и помогал? Тогда надо было и тебе голову отрубить сразу, у нее на глазах. Несносный мальчишка!

Юноша судорожно вздохнул и схватил дедушку за запястье, пытаясь вырваться из хватки, однако, несмотря на возраст, руки у него были крепкие, поэтому, попыхтев несколько секунд, мальчик отбросил эту затею и смиренно застыл. Искаженное злостью лицо и проклятья вырывающиеся изо рта мужчины поначалу нисколько не задевали его: для него разочарование семьи не становилось оскорблением, поскольку среди них не было ни одного человека, достойного уважения. Но дедушка отличался от своего сына умом, изредка состраданием и уравновешенностью, а потому выслушав поучительные речи, Кэтсеро опустил глаза вниз и слегка кивнул, насколько позволяла рука на горле.

– Знаешь, что сделает с тобой отец, если узнает? Разорвет на части, я не преувеличиваю. – Теперь дед шептал, потихоньку выпуская внука и давая ему возможность говорить и дышать. – И я должен ему сообщить о том, что его старший сын в сговоре со своей матерью задумали предательство, грозившее ему смертью.

Мальчик нахмурился, но кивнул, соглашаясь с каждым словом. Он сделал огромную ошибку, сболтнув мужчине правду, и теперь должен был ответить за свой поступок. Естественно, Асакура Шиджеру воспримет его предательство с гораздо большей злостью: родной сын готов был подставить самурая-изменника под меч врага. Юноша мысленно принял свою судьбу, опуская глаза в пол и скрипя зубами, пока на сердце скребли кошки.

– Но я не скажу. – Внезапно произнес глава, отчего Кэтсеро удивленно поднял голову и приоткрыл рот. – Это будет твоей первой и последней ошибкой, после которой ты научишься быть верным клану. Ты неопытен и наивен, поэтому я спишу твой поступок на излишнее доверие к матери, но только в этот раз. Если еще раз поймаю тебя на том, что ты строишь козни за спиной родных, лично тебе глотку перережу и повешу вверх ногами. Ты уяснил?

Наследник испуганно кивнул и отступил, ощущая, как смерть, которая только что была так близко, отступала, говоря: «Не в этот раз, но стоит ошибиться, и я вернусь». Пятясь к ширме, Кэтсеро низко поклонился дедушке и быстро выскользнул в коридор. Сердце в ушах стучало, дыхание было учащенным, а в голове царил хаос. Он осознал все свои ошибки и не желал отныне их повторять. Близость к смерти отрезвила его фантазии об убийстве отца, и теперь он на ватных ногах направлялся в зал, где Асакура Шиджеру с пособниками обсуждали план свержения сёгуна. Дед был абсолютно прав: нет смысла ненавидеть кого-либо, лучше сделать все, чтобы отец осуществил свои планы. Не только ради семьи, но и ради самого себя.

***

Сквозь пелену сна Юи ощущала на своих плечах горячие руки, которые сползали все ниже, неприятно обжигая кожу и не давая провалиться в сладкий и желанный сон. Она непрерывно ерзала в постели, избавляясь от теплого покрывала, и тяжело дышала, испытывая страшную жажду, но наваждение не отступало, пока, наконец, изможденная девушка не раскрыла глаза, возвращаясь в реальность. Рядом не было никого, но в спальне было душно, несмотря на приоткрытые сёдзи, – лето вступило в свои права и мучило небывалой жарой на протяжении трех недель. Особенно тяжело эти дни переносила беременная Такаяма, которая из-за небывалой слабости почти не вставала из постели.

Несколько раз в день к ней приходила верная служанка Реико, делившаяся последними новостями в доме, приносящая горячую или охлажденную еду и лекарство, которое регулярно передавал врач, обеспокоенный состоянием будущей матери. Юи послушно выполняла все указания лекаря, но с каждым днем ей становилось все хуже: силы стремительно покидали девушку, а жар, казалось, держался сутками, не давая спать. Эти три недели без мужа прошли, как в тумане, – она не помнила, чем занималась, чему училась, как принимала ванны и даже разговоры с прислугой. В памяти не оставалось и воспоминания об интересных диалогах, что вызывало беспокойство со стороны Такаямы. «Так не должно быть. Мне слишком плохо». – Повторяла про себя дочь самурая, но не могла что-либо предпринять, кроме как продолжать пить лекарства.

Судя по письму, которое присылали братья Асакура более недели назад, они должны были вернуться в ближайшие дни, так как сёгун после долгих бесед с наследником, все-таки уступил тому дополнительные владения на юге страны и повышенное жалование, взамен на которые Кэтсеро должен будет выполнять любой приказ сюзерена, даже самый опасный. Известие о таком условии встревожило Юи, но она тут же успокоилась, заверяя себя в том, что он знает, что делает, и ей негоже лезть в дела мужа. Тем не менее, никто в доме не знал, когда именно вернется наследник и Иошито, и пребывали в состоянии готовности всегда: еду готовили как можно больше, а женщины стали вести себя немного тише. В присутствии младших сыновей – Акихиро и Тэкео – они, порой, не стеснялись громко смеяться, но тут же замолкали, когда мужья делали им замечания. Дедушку же Юи видела очень редко, после разговора о поле будущего ребенка он не интересовался самочувствием жены своего внука, а сама она была неспособна пройти весь дом, чтобы выразить ему почтение.

Измученная и бледная девушка присела на футоне и полностью раскрылась, прикладывая ладонь ко лбу. Горячий. Быть может, она заболела? Или это жара вкупе с беременностью так на нее влияют? Тяжело вздохнув, Такаяма прислонилась спиной к стене и в очередной раз помолилась богам о том, чтобы муж приехал как можно скорее. Она не могла доверять здесь никому, за исключением Реико, но та была не в состоянии ей ничем помочь, кроме как сбегать за врачом в деревню. «Надеюсь, он приедет сегодня», – в тысячный раз за три недели подумала Юи. – «Мне нужно его присутствие рядом. Вдруг что-то не так?» Она глубоко вздохнула и хотела было лечь спать обратно, как услышала звук открывающихся сёдзи, а открыв глаза увидела перед собой фигуру Сумико, жены Иошито, возвышающуюся над ней.

– Сумико-сан? Что вы хотите в столь поздний час? – Пробормотала Такаяма, внутренне напрягаясь. Она всегда избегала ее в доме, и тем более не приходила в спальню к Юи, однако сейчас нескладная девушка стояла в темной комнате, что было даже пугающе.

Сумико, не торопясь, присела на колени рядом с постелью жены наследника, и застыла, явно подбирая слова. Та терпеливо ждала, пока беспокойство внутри разъедало. Что могло привести ее сюда? Разве она не ненавидит ее, как и все остальные? Хорошие вести не стали бы причиной визита.

– Сумико-сан? – Прошептала девушка, пытаясь вглядеться в ее лицо. На губах застыла печальная улыбка, но вместо глаз были черные провалы, отчего Такаяма вжалась в стену. – Вы чем-то расстроены?

– Как ты думаешь, каково это – жить с одним из братьев Кэтсеро? Особенно, если брат незначительно младше, а его амбиции превосходят возможности. – Неожиданно громко произнесла Сумико, вынуждая собеседницу вздрогнуть от удивления. – Уверена, что ты счастливее многих живущих здесь жен, особенно после того, как забеременела, не успев даже выйти замуж.

Юи непонимающе наклонила голову и захлопала глазами, пытаясь уловить настроение девушки. Она была опечалена и… зла? Но почему она пришла с этой злостью сюда? Разве им есть о чем разговаривать? Жена наследника убрала прядь длинных волос за ухо и нахмурилась, пытаясь понять, о чем идет речь.

– Я не совсем понимаю, – призналась Такаяма, цепляясь за покрывало и прикрываясь им до груди. Жар спал, а на смену ему пришел неприятный холодок. – Зачем вы пришли ко мне, Сумико-сан? Господин Иошито, конечно, заслужил достойное место, где его будут уважать, но главой семьи станет Кэтсеро-сан. И вас это не должно волновать, простите.

– А ты совсем глупая, да? – Проворчала Сумико, поднимая глаза на напуганную жену наследника и щурясь. – Я пытаюсь до тебя донести, насколько странным выглядит то, что ни я, ни жены младших братьев не сумели принести нового наследника, хотя мы живем здесь уже год. Отчего такое может быть, как ты думаешь? Только от одного: некто подсыпал нам в еду и питье отвары, препятствующие беременности. А теперь подумай, кому из членов клана это выгодно? Младшему брату, у которого есть лишь одна надежда пробраться к власти – дать жизнь сыну раньше всех – или же старшему, который не планирует выпускать из своих рук контроль? Асакура Кэтсеро – жестокий и беспринципный человек без совести и чести, он давно продал их. Каким бы хорошим он тебе не казался, знай, ты для него – игрушка.

Такаяма положила руку на живот и ощутила головокружение, пришедшее так не вовремя. Слова девушки шокировали ее, а в особенности ужасные обвинения в адрес мужа. «Как смеет она говорить подобное, не имея доказательств?» Несколько секунд подумав, Юи сглотнула и осмелилась высказаться:

– Сумико-сан, я не знаю, что происходит в этом доме, но верю, что мой муж бы так не поступил. – Ее голос звучал неуверенно, за что она тут же мысленно себя обругала. – Он не будет прибегать к такой низости…

– Значит ты плохо его знаешь, Юи. – Без тени уважения высказалась Сумико, поправляя длинные волосы и убирая их за плечо. – Асами, служанка, пила подобный отвар на протяжении долгих лет, и из-за своей безумной привязанности к Кэтсеро могла поить этой гадостью и нас. Кроме тебя, почему-то. Либо она не имела доступ к твоей еде, что было бы странно, либо все совершалось с позволения наследника, а он не будет вредить самому себе.

Юи почувствовала, как сердце на секунду остановилось от упоминания Асами и Кэтсеро, но виду не подала. В комнате повисла тишина – жена Иошито ждала какой-либо реакции от девушки, а та судорожно обдумывала сказанное. «Все это домыслы, он не мог так поступить! Но что, если это правда? Он на такое способен?» – Разочарование накрыло ее волной, а в животе все перевернулось.

– Что, сказать нечего? Теперь поняла, каким человеком он является? – Равнодушно поинтересовалась Сумико, наблюдая за растерянной Такаямой. – Не будь слепа: Асакура Кэтсеро – мерзкий человек, заслуживающий того, чтобы его с позором изгнали из рода. И тебя вместе с ним. Как только они вернутся, я поделюсь своими соображениями с Иошито, а уж он позаботится о том, чтобы вывести братца на чистую воду. – Девушка встала с колен и отошла к сёдзи, довольная тем, что сообщение произвело на соперницу такое яркое впечатление. – Я пришла сюда, только чтобы сообщить, что очень скоро ты и Кэтсеро уберетесь из дома, а мой муж станет главой семьи. Так что отвыкай от роли неприкосновенной, ее придется отдать мне.

Она вышла из комнаты, громко хлопнув ширмой, а Юи осталась сидеть на футоне, шокировано смотря в стену. Кого она полюбила? Расчетливого и холодного мужчину, готового травить людей ради своей выгоды? Ее первоначальное впечатление о Кэтсеро было, все же, верным. Он – человек, подло убивший Джуичи, и травящий родных, о чем будет во всеуслышание сообщено не только семье: слухи разнесутся очень быстро, опозорив его. Сон испарился, не давая девушке и шанса забыться и изгнать дурные мысли из головы. Все, что оставалось – это прокручивать одни и те же слова: «Как я могла быть настолько слепа?»

***

Наследник вернулся домой ранним утром, пока весь дом, за исключением молодой девушки, тихо сидевшей в спальне, спал. Навстречу самураям вышли несколько слуг, чтобы расседлать коней, уставших от долгой дороги. Юи, слышавшая за дверью суету среди служанок, предпочла остаться в комнате, так как утренняя слабость вкупе с сонливостью накатили на нее вновь, а мысли о содеянном ее мужем не оставляли в покое. Однако, едва девушка понадеялась, что до обеда ее не тронут, как в спальню смущенно вошла прислуга в аккуратных светлых хакама и кимоно, и, поклонившись госпоже, сказала, что господин Асакура желает видеть свою жену.

Отпустив прислугу и дав себе собраться с мыслями, Такаяма осторожно вылезла из-под покрывала и на слабых ногах направилась в другой конец дома, на ходу проверяя, плотно ли запахнуто хаори и белая юката. Несколько раз девушка останавливалась, чувствуя головокружение, но целенаправленно продолжала путь, пока перед ней не появились знакомые сёдзи в комнату молодого самурая. Вздохнув и прикусив губу, Юи опустилась на колени и медленно приоткрыла ширму, заглядывая внутрь. Она увидела Кэтсеро почти сразу, – тот сидел за низким столом и рассматривал документы, исписанные иероглифами, понять значение которых не могла. Мужчина одарил ее оценивающим взглядом и движением руки подозвал к себе, призывая войти в спальню, а не сидеть на месте.

– Я рада, что вы вернулись, Асакура-сан. – Вежливо произнесла девушка, присаживаясь на небольшом расстоянии от него и стараясь не смотреть. История, рассказанная этой ночью Сумико-сан, до сих пор не выходила из головы. – Слышала, вы добились успеха в столице?

Ей не нужно было поднимать глаза, чтобы заметить, как застыл и напрягся наследник от такого приветствия. Он ожидал чего-то более эмоционального, чем равнодушный вопрос об успехах на переговорах, в которых молодая жена не понимала ничего.

– Да, все прошло по плану, и даже лучше. – Сухо ответил Асакура, наблюдая за Юи: бледная кожа, растрепанные волосы, будто она провалялась в постели не один день, и тонкие ключицы, выглядывающие из-под воротника плохо завязанной юкаты. – Как ты себя чувствуешь?

Такаяма пожала плечами и фальшиво улыбнулась, все так же не смотря на Кэтсеро. Сказав, что ощущает слабость, она поинтересовалась, может ли пойти в свою комнату, чтобы отдохнуть, однако услышала немедленный отказ, вынудивший ее вздрогнуть. Он начинал злиться от того, что не понимал причину такого поведения девушки, три недели назад бросавшейся ему на шею перед отъездом.

– Я не видел тебя несколько недель, а потому ты останешься здесь, со мной. – Мужчина поднялся из-за столика и приказал встать жене.

Юи разрывалась между желанием прильнуть к его груди и желанием отойти в другой конец спальни. Особенно тяжело сдерживаться стало, когда уставший наследник, притянул ее к себе за талию и мягко поцеловал в губы, но зажавшаяся Такаяма не ответила на поцелуй, отчего с каждой секундой он становился все требовательнее. Устав сопротивляться, девушка отвернулась, подставляя для поцелуев щеку. Асакура остановился и, не выпуская из железной хватки жену, повернул ее лицо обратно к себе за маленький подбородок.

– Что произошло? – С подозрением спросил он, наблюдая за тем, как бегают глаза Юи, пока теплая рука покоилась на ее талии, прижимая к нему. – Я ожидал, что моя жена встретит меня иначе после долгой разлуки.

Девушка вцепилась пальцами в рукава темного хаори мужчины и прикусила губу, стыдясь произнести даже одно слово: скажет, что все хорошо – солжет, а поделится опасениями и сомнениями относительно мужа – нанесет ему оскорбление. Поэтому около минуты она собиралась с мыслями, смотря на его хмурое лицо и изучая, как изменился он за три недели отсутствия. Кожа стала чуть темнее из-за постоянного пребывания на солнце, волосы были недавно подстрижены под привычную длину, а под глазами залегли круги, свидетельствующие о том, что самураю нужен отдых. Когда же, наконец, Кэтсеро, потеряв терпение, выпустил ее из объятий и сделал шаг назад, Юи присела на пол, склоняя перед наследником голову.

– Я понимаю, что не имею права спрашивать вас о таком, поскольку это не мое дело, но, все же… – Робко начала девушка, смотря на новые татами и кусая нижнюю губу изнутри. Краем глаза она видела, как наследник вернулся обратно за стол и сверлил ее тяжелым взглядом. За несколько месяцев знакомства с ним, Такаяма узнала, что он не такой плохой человек, как она думала раньше, однако слухи, ходившие в доме, подрывали веру. – Женщины в доме говорят, что их втайне спаивали отваром, который предотвращал беременность, и верят, что за этим стоите вы, как будущий глава клана. Простите меня, господин, но это правда?

Едва успела Юи поделиться тем, что мучило ее, как услышала тяжелый вздох со стороны мужчины, давший ей надежду на то, что чужие слова – ничтожная ложь. Она неуверенно подняла голову и наткнулась на глаза Асакуры, лицо которого было искривлено печальной улыбкой.

– Всегда знал, что оставляя женщин одних в доме без присмотра, по приезду узнаешь множество новых сплетен. – Ухмыляясь пробормотал Кэтсеро, предчувствуя, что сегодняшний день не обернется для него ничем хорошим. – Не перестаю удивляться проницательности людей, которые готовы пойти по твоей голове. Я отдавал подобное распоряжение нескольким прислугам, но это было еще в то время, когда женились Иошито и Тэкео. В конце концов, я не мог позволить себе стать уязвимым, если у одного из них родится сын. Это была вынужденная мера.

Такаяма опустила голову вниз, готовая расплакаться от огорчения. Ей так хотелось верить в то, что человек, за которого она вышла замуж – не холодный и расчетливый, однако неожиданное откровение вынудило ее упасть с небес на землю.

– А если родится девочка, вы опять начнете спаивать всех женщин, лишь бы преуспеть среди братьев? – От расстройства Юи забыла скрыть свое разочарование, отчего голос прозвучал с оттенком злобы. – Кем надо быть, чтобы так поступать с родными?

Асакура выпрямился и, теряя терпение, смерил взглядом девушку, сдерживая желание научить ее разговаривать вежливо с мужем. По крайней мере, теперь он не мог позволить себе обходиться с женой резко: здоровье наследника было важнее, чем суровое воспитание его матери.

– У тебя родится сын, здоровый и крепкий, который сделает меня неоспоримым главой семьи. – Кэтсеро нервно постучал пальцами по деревянному столику, а второй рукой размял шею, которая затекла от долгой дороги. – По-другому и быть не может: у деда были только сыновья, у отца так же, с чего теперь должна родиться девочка? Советую даже не думать о подобном и больше заботиться о своем здоровье. Ко мне заходил врач, сообщил, что ты себя плохо чувствуешь. От чего?

Столь категоричное заявление о ребенке и разочарование в мужчине, за которого она вышла замуж, заставляли сердце трепетать, но не от любви, а от страха. Девушка молча проглаживала на юкате складки, мечтая лишь о том, что Асакуре надоест бессмысленный диалог, и он отошлет ее обратно в комнату. Однако тот ждал, не спуская глаз с тонкой фигуры, облаченной в белое хаори, рассматривал, как тонкие лучи восходящего солнца падают на черные волосы и пухлые, но искусанные губы.

– Ты простила меня за убийство собственного брата и с радостью проводила ночи в моей спальне, а сейчас, узнав о небольшой хитрости, вновь начинаешь меня ненавидеть? – Молодой самурай тяжело вздохнул и поднялся с пола, чтобы приоткрыть сёдзи и впустить в комнату свежий воздух. – Лекарь считает, что тебе нужно чаще выходить на улицу. Сидя в доме круглыми днями, ты не даешь ни себе, ни ребенку отдохнуть, оттого тебе и плохо. Иди сюда.

Кэтсеро застыл на пороге комнаты, смотря на большое поле, за которым виднелся величественный и непроходимый лес. Мужчина глубоко вдохнул теплый, но ароматный воздух, пропитанный запахом травы, и услышал, как Юи послушно встала и маленькими шажками подошла к нему. Отчего-то ей было страшно подходить слишком близко, поэтому она оставила между ними расстояние в два шага и неуверенно подняла голову. Первым, что она увидела, были высокие деревья, от которых ее отделяли зеленые поля и редко попадающиеся цветы. Яркие лучи солнца вставали из-за леса, создавая волшебное сияние над кронами деревьев, а легкий ветерок проник в спальню и мягко коснулся ее щеки, заставляя белую кожу вновь зарумяниться. Наслаждаясь восходом, девушка перевела взгляд на мужа, который любовался не лесом, а ей, сияющей вместе с природой. От цепкого взгляда черных глаз, Такаяма зарделась, опуская голову вниз и сжимая пальцами тонкую ткань белоснежной юкаты.