Чрез века

Между тем Уолтер готовился, перестал помогать в поле, целыми днями пропадал в убежище, выискивая стратегию для того, чтобы ухватить на пропитание горожан побольше мешков с продовольствием. План отчаянно не выстраивался, информацию о смене караулов собрать не удавалось, стража уходила с постов каждый день в разное время, путая мятежников. Стража не сидела без дела, почти четыре года налётов и проигрышей сыграли над самолюбием шутку, в эту осень они подготовились основательно, набрали в армию побольше мужчин, которые с удовольствием примкнули за еду, которая гарантировала выживание перед гиблой зимой. Самоубийством Уолтеру казалось идти сейчас, подготовка и дух были в данный момент на пике, но вот количеством они уступали. Слишком опасно было отправлять много людей, небольшая группа смогла бы пробраться незамеченной, увильнуть и от десятков стражников, но они не смогли бы унести достаточно на зиму, да и другие деревни, как отказать им в помощи, если с заснеженной тропы вывернет путник и попросит немного пропитания для своей семьи? Гонцы и просто сплетники давно разнесли, в каком месте можно надеяться на поддержку. На кону стояло выживание целого мира, а отделяло от спасения только количество сильных воинов.

Тщетно Нес пыталась успокоить любимого, он не спал сутками, чертил карты, разбивал отряды по значимости и бушевал, когда ему ничего не удавалось. Морока дней торжествующе ухмылялась над неудачами, а потому Уолтер злился. Он ожидал, что до конца лета отряд соберёт пищу по частям, украдёт в несколько заходов необходимые мешки, но вылазки провалились, да и к тому же забрали трёх крепких мужчин. Осень была слишком коротка, чтобы успеть воплотить задумку, а мечта найти девочку, которую украли с месяц назад, и вовсе ушла в небытие. Родители девочки до сих пор ходили кругами, не понятно, чего добиваясь. Им бы впору было задуматься над тем, доживут ли их оставшиеся дети до весны, и уповать на милость, а не искать дополнительную обузу. Среди отряда тоже начались волнения, мужчины требовали прекратить думать обо всех и устроить вылазку ради своих семей. Жизнь мятежников была более важной, каждый раз собирать новый отряд и обучать владению мечом долго, слишком расточительно было тратить время.

Уолтер же отбрасывал, раз за разом, пугающие предложения и по новой разгонял мыслительный процесс, но не находил зацепок, и всё более убедительными становились слова товарищей. Будущей весной можно было бы, при наличии удачи, попробовать затянуть к ним подросших мальчиков, вложить в детское неразумие выход в череде страданий. Года, им надо было продержать несколько лет, и когда отряд стал бы по настоящему большим, они смогли бы основательно взяться за дело, а сейчас было неразумно подставлять спины под удар ради несбыточных целей. К прискорбному сожалению, Уолтер отступил, променял большой улов на хороший набег и, с завидным остервенением, стал возделывать новый план. План был почти идеален, в соответствии со стратегией не нужно было дожидаться смены караулов, Уолтер придумал, как заставить стражу разбрестись по сторонам, заслав немного самых подготовленных мужей в качестве уловки. Стражи должны были разбежаться, как крысы, и тогда оставшаяся, значительная, часть людей, пробралась бы внутрь под покровом ночи.

Решение пожертвовать большой частью горожан и крестьян из ближайших деревень, мучала и бесновато являлась Уолтеру во снах лицами тех, кто не переживёт целую зиму. Люди, которые выглядели и без голода удручающе, передвигались по улицам, и в видениях Уолтера смотрели пристыжающем взглядом. Избавиться от видений не получалось, поэтому приходилось с ними мириться. Юноша утешал себя, что буквально несколько лет и свершится правосудие над тварями, отнявшими людские жизни. Всегда, когда приходит раздолье, когда жизнь становится чуточку легче, а люди не дохнут как мухи, приходят вот такие вот жаркие месяцы, которые не дают вдоволь расплодиться и захватить мир целиком. Численность людей будто застыла, и природа, которой не должно было быть дела до суеты дней, мешала ей увеличиться. Природа будто сговорилась со злодеями, в лице стражи и короля, и выполняла свою часть работы, а злодеи довершали свою. Убить короля и его подручных, совет двенадцати человек, неуклонно выполнявших все приказания, такая мысль бродила с самых ранних лет в голове Уолтера. Ждать кончины наследного короля можно бесконечно, а если он и умрёт, кто захватит власть, если не верные слуги? Они будут править так же бездушно, и погубят, возможно, и большее число людей.

Сына, как, впрочем, и дочери, король не заимел, двадцать лет назад, когда Уолтер едва ли мог говорить, у короля появился наследник от одной из фавориток. Болезненный мальчик с большой головой и смешливыми глазами. Принц смеялся без устали, а после кашлял и кренился к земле. Многие целители посетили в ту пору дворец, один чудоковатей предыдущего, все почтенного возраста, холёного вида и с алчными глазами, большая награда назначены была за излечение наследника, но приговор был безутешен – самое большее на что можно рассчитывать пять лет, хотя в те дни, многие молились за выздоровление маленького принца. Он заразительно поднимал настроение, когда являлся на трибуне в окружении стражников. Диву люди давались, как у такого жесткого человека мог родиться такой прекрасный ребёнок, как будто не дитя, а ангел. Все чаяния полетели в пропасть, когда на исходе четвёртого года жизни принц скончался. Недельный траур объявили в мире, и люди лили слёзы, так отчаянно, как не лили, пожалуй, даже по близким. Тот ребёнок, тот солнечный мальчик, и его скоропостижная гибель отняли надежду на изменения. Значит люди недостойны спасения, так думал народ, и потому судьба отняла ребёнка, на которого возложили они свои устремления.

Больше ни одна из женщин короля не понесла, а может и несла, да мёртвых, кто его знает, под страхом смертной казни никто не рассказал бы сплетни дворца. Вскоре, когда больше наследников не появилось, король разогнал и своих фавориток, то был чёрный день. Изящные женщины с тонкими талиями и пышными спелыми грудями отправились на удары кнутом за нерадивое чрево, а после их изгнали обратно к отцам, достопочтенным мужам, где женщины бесцельно и доживали свои нерадивые жизни. Возвращение дочерей не обрадовало родителей, красавицы, на которых были возложены ожидания, не справились с одной простой функцией, на которую способна каждая нормальная баба, и принесли домой позор, а потому такую дуру прятали до конца дней, пока она совсем не зачихала в саду под палантином. Незамужняя, да и к тому же порченная дева, больше не имела права показывать на всеобщее обозрение красоту и вынуждена была прозябать жизнь за забором, без возможности выйти из заточения, а такая жизнь хуже, чем смерть.

Хоть король и не имел наследников, и мог откинуться в любой момент, ведь он был предельно стар, Уолтер не уповал, что такое может случится. Король заключил сделку с совестью, а может и с самим дьяволом, раз жил непозволительно долго; юноша полагал, что король обрёл бессмертие или, по крайней мере, долгую жизнь, и смерть его никто из ныне живущих не успеет застать. Два, крайний срок три года и надо расправиться с бесом на престоле, расправиться с советниками, и учинить новую благоразумную власть, на это и была единственная надежда. Коли так случится, люди смогут найти достойного кандидата на должность, и тогда королевский род сможет наконец по праву править миром, истинный король займёт своё место.

В народе, главные из смельчаков, плодили легенду о том, что есть король из народа, он и его дети пашут землю вместе с другими и не догадываются, что являются рукой божьей, позабыв об истинном своём происхождении. Лжекороль, дед лжекороля нынешнего престола, захватил власть, отобрал выбор и выбросил настоящих по крови наследников на лютый мороз, ожидая, что они замёрзнут, и когда дети засинели, приказал сбросить их в бурную реку, чтобы тела унесло вниз по течению. Но как только вода коснулась тел детей, они ожили, но не успев очнуться и оповестить обидчиков о своём вздохе, их отнесло на дальние расстояния, прямо к разделу, и такое соприкосновение с неведомым стёрло память, они не вспомнили, кто они и откуда, и пришли в сиротский дом, где нашли приют и пищу; в приюте они работали без устали, потом и кровью переживали года, обзавелись семьёй, родили детей. Сейчас дети тех детей, истинные по крови, могли находиться в любой точке света, а когда лжекороль свергнется, то они обретут знак, дойдут до столицы и заберут данный по праву престол, будут справедливо и честно править, отменят бесчеловечные законы, вернут людям жизнь, и будут все на земле жить мирно и славно до конца света, до конца мироздания, вот такая была легенда. Так завещали сказочники, они уверили народ в том, что истинный род не оборвался, он пережил ненастья, так как защищён самим небом от изничтожения, и потому король, который сейчас распоряжается властью так и не обзавёлся наследниками, он не истинный, он обманщик, и ему не положено размножаться.

Мало верил Уолтер в сказки, но он верил, что однажды, когда его люди переступят порог дворца и выйдут из него победителями, народу можно будет наплести, что истинные наследники нашлись, так они и воздвигнут своих людей на престол. Старые сказки послужат хорошей подноготной, и люди поверят в чудо и поклонятся новому королю с той же безусловной преданностью, с которой они клялись подлецу. Эти мысли помогали засунуть жалость в угол и не помышлять о том, как много людей умрёт по истечении зимы. Люди примут мученическую смерть во славу будущему свету и миру. А вот Нес не могла не думать о жертвах, зима напоминала о гибели братьев и о своём удачном спасении. Гибнуть в бою по собственной воле – не одно и тоже, что умереть от голода. Но она молчала, не предостерегала и вынуждено принимала безобразие настоящего. «Вскоре безобразие кончится, наступит эра любви и добра», – повторяла себе Нес и глядела в глаза Уолтера, подпитываясь решимостью.

Последняя неделя перед налётом выдалась удручающей, не ладилось абсолютно всё, мелочи, обычно случавшиеся поодиночке, случались чаще, множились из всех сил. Как бы не точились мечи, они теряли за один присест остроту, натыкались на камни, гнулись от ударов, теряли былой блеск. Ножи выпадали из-за пазухи, маски развязывались и открывали лицо в тренировочных схватках. Дети и жёны мужчин начали заболевать, не иначе по городу прошлась зараза, приковавшая многих на долгие дни к постели, от чего воины тосковали и не могли в должной мере выложиться на тренировках. План, который разрабатывал Уолтер целый месяц, улетучивался из голов, мужчины терялись при построении, забывали следующий шаг. Предзнаменования кричали, пора отступить, не идти в атаку, залечь, на время, на дно. Нес боялась, и слова Уолтера о смерти вспоминались, как назло, всё чаще, хотя она успела к этому моменту о них позабыть. Полная луна, Нес смотрела на неё, и она красным отблеском рисовала несбыточность. Дева знала им не удастся, в главную ночь, пробраться спокойно, план провалится, многих убьют уже на подходе. Стража узнает, Нес не знала как, но чувствовала, что узнают, они будут подготовлены к их приходу.

В день перед наступлением волнение девы достигло колоссальных пределов, она усиленно пыталась скрыть нарастающую дрожь. Она облилась ледяной водой, которую принесла спозаранку, в тайне надеясь, что вода смоет печаль. Она заклинала воду унять беспокойство. Реальных причин для паники не было, несмотря на препятствия, на вчерашней, заключительной, тренировке линия поведения обрела выверенную точность, мечи лежали наготове, облачения тоже, в тихом ожидании сегодняшней ночи. К печали Нес, вода не смыла настрой на провал, но дева сдерживалась, чтобы не посеять смуту. «Я выдумала не существующие знаки. Это первое наступление после слов Уолтера, поэтому я и стала тревожна», – приговаривала тихонечко Нес, – «Он не умрёт так просто, не из-за глупой вылазки, нет причин бояться. Мы возьмём положенное и уйдём, как и обычно, он придумал идеальную схему». Но дурное предзнаменование не спешило покинуть дом не тогда, когда они ели завтрак; не тогда, когда неспешно шли под дождём; не тогда, когда собирали небогатый урожай; не тогда, когда пришли в назначенный час в убежище и, в конце концов, не тогда, когда облачились в наряды для вылазки. Напротив, чувство конца многократно усилилось, но остальные не замечали какое безнадёжное путешествие поджидает за порогом безопасного места. Многие не вернутся к жёнам и к детям, не успеют сказать слова прощанья родителям.

И Нес, впервые за жизнь, ощутила молодость, как молода она и все те, кто был здесь, рядом с ней. Мужчины от тринадцати до тридцати, расцвет сил собирался идти на схватку, которая была им не по силам. «Как мы молоды и как беспечно стараемся расстаться с жизнями. Мы желаем жить долго, но утратили страх, чувство опасности, забыли, как читать знаки; забыли о самих себе, не думаем о том, что для кого-то вылазка станет последней. Разве это правильно идти, полагаясь на одного человека, на Уолтера, который также молод, как и мы и все?», – Нес испугалась своих мыслей, она прежде не сомневалась в любимом, возвышала его над миром и Богом, но он стоял такой же хрупкий, как и остальные люди. Он мог умереть, мог погибнуть в любом сражении, у него не было привилегий, он просто имел сноровку и живучесть, не более, он был также беззащитен перед мечом, как и она, как и все. Нес встала сзади последней кучки людей, чтобы не привлекать внимание количеством они выходили наружу маленькими группами. Нес и Уолтер отправлялись в числе самого сильного из отрядов, который будет оборонять входы и выходы, защищать более слабых тех, кто не достиг в сноровке полного успеха, более молодых и необученных.

Безнадёжно оглянувшись на место безопасности, Нес вышла из логова и едва не ослепла от того, как была восхитительна сегодняшняя ночь, девушка могла бы ей насладиться, если бы не шла на бойню. Она предполагала, что людей сегодня зарежут не мало, ведь знамения не даются из-за пары ненужных людей. Пробираясь в ночной тиши, где ни единый звук не прерывал собственные мысли, Нес поглядывала на любимого, за которым шла в след, его большая спина, накачанные руки выглядели торжественно и величественно, в его теле было столько нерастраченной жизни, которую можно было провести вместе. Она никогда не задумывалась о том, чтобы отступить от его идеалов и пуститься в приключение, слинять на край света, где они никого не знают и никто не знает их, а может зря? Но существовало ли место на земле, которое могло смирить яростную натуру человека, который положил на чашу весов жизнь и смерть? Нес думала и думала, как никогда до этого, сомнения почему-то не давали покоя и вырывали решимость из-под ног, и она, противясь своим ощущения, наперекор земле, шла на верную погибель.

«Уолтер, ты же знаешь, что делаешь, надеюсь знаешь», – проговаривала Нес и безмолвно стонала, считая по дороге кочки, которые удалось захватить. Трижды она спотыкалась, дважды чуть не врезалась в забор и единожды, потеряв связь с дорогой, наткнулась на спину любимого. Он, казалось, и не заметил небольшой толчок, следовал, как умалишённый, вперёд, не видя, как воет ветер, как взгляд позади умоляет воротиться назад. Настырность процессии выбивала последний глоток воздуха из горла, и Нес шла, перестав дышать, заперев мысли на замок, который под тяжестью бремени не справлялся. Хуже видений могла быть только звенящая тишина, которая предостерегала ещё сильнее. Никто не видел то, как они идут, ничто не сопротивлялось перебежкам, а вдали, за забором, не виднелся караул. Страх увидеть стражу был не так силён, как страх обнаружить её отсутствие. Ловушка, западня, и они шли на заклание, летели прямиком в сырую землю. «Остановить, надо остановить», – промелькнула безумная мысль, – «Но как, меня не послушаются, не воспримут всерьёз, я стану посмешищем».

Тихой поступью они подошли вплотную к отправной точке, сели за кустарниками, стали наблюдать со стороны в ожидании знака, проблеска света огня по ту сторону забора. Не было ни одной паршивой букашки, ни пения птиц, ни гармони, ни лютни, – тишина, звонкая тишина, безумная затея идти вперёд, когда умиротворение было здесь, вплотную. «Если пойдём напролом, больше не будет возможности отступить назад, нельзя будет перенести наступление на день следующий, в надежде на то, что в нём не будет предостережений», – в голове Нес проплыла колыбельная, из ниоткуда взявшаяся на задворках памяти, она изничтожила тишину, стало легко. Тёплые лёгкие слова струились, укутывали, убаюкивали, притупляли бдительность. «Ммм», – звучал в голове нарочито громко голос родной матери, которую Нес и не помнила. И девушка ожила, если не дух покойницы пришёл на выручку, не стал очередным знаком, то, что в целом мире можно было принять на веру, без раздумий? Нес скосила глаза на Уолтера, стараясь поймать хоть небольшое сомнение в его бездонных глазах, но они, сегодня, были устремлены вперёд, создав ауру полного понимания, от чего девушка пошатнулась. Что могло заставить его взгляд уверовать, что помогло не заметить очевидного хаоса?

Время тихо шло, застревало по дороге, не в полной мере давая понять прошло ли его достаточно, чтобы факел отразился за стеной. Нес потерялась, не могла оценить долго ли или коротко они сидят на коленках и внимательно ждут. По мимо воли, девушка протянула руку на встречу Уолтеру и коснулась его лица, а он помрачнел; он не любил, когда его отвлекали в самые ответственные моменты, легонько отодвинул руку, а потом повернулся, блеснув в темноте белизной глаз, и возвратился обратно к посту; он больше не сводил взора с горизонта.

– Ты уверен, что сегодня тот день? – прошептала Нес, полагая, что её голос доберётся до Уолтера, достигнет его разума, отрезвит.

Слишком тихо она произнесла, слишком беззвучно, но юноша мог бы расслышать, если бы захотел. Он видел цель и не отвлекался на посторонние мешавшие звуки, рассыпчатые слова несмелых губ. Ему-то знамения, сегодня, давали необратимую непоколебимость. Чувство значимости вылазки теребило загнанную грудь, вина, она не повторится, по его вине больше не умрут товарищи, не погибнут и чужие, но похожие люди. Предзнаменования, грандиозно, вели к сегодняшнему дню, ведь именно ночь, которая подарит начало нового дня, и станет великим свершением на пути; года, которые приглаживали совесть, не восстанут; именно здесь и сейчас должна была решиться судьба порочного мира. Уолтер больше не видел на пороге смерть, она отошла в сторонку; она больше не посмеет приблизиться вплотную до поры, не зря он отгонял её от себя, не зря положил жизнь в угоду мирских страданий. Как же ему было хорошо сознавать то, что не придётся ждать долго, что вскоре ему откроется, где, чёрт возьми, находится первоисточник мира. Жажда закончить с борьбой, как он её возжелал, как не желал никогда Нес, возбуждение его поглотило, и никакие слова не могли образумить, то не было желание обладания, то было желание примирения. Граница, разделявшая справедливость и пристрастность, шаталась прямо у него на глазах. Он не успевал хватать ртом воздух, на сколько его грудь стремилась жить, и жажда ухватить мир целиком стояла близко и шептала: поскорей, поскорей; и он бы протянул руку, схватил, но тщетно, путь был уготован, но иной.

Бедная Нес, она не знала, что нет другого пути, что без разницы, как кончится ночь, она принесёт один и тот же исход. Мольбы, слова, крики, слёзы, – нет ничего, что было способно проникнуть через сердце и затронуть душу Уолтера. И полная луна, лишь она могла подогреть решимость. Если бы Нес знала, она вновь бы испытала единение душ, провела бы мысли Уолтера, его страхи, его надежды через себя, и ей бы стало очевидно – тщетно говорить и тщетно страдать. Но полно было задумываться над тем, чего не изменить, пора было идти навстречу пути, который избрали заранее. Нес глядела с отчаянием, пытаясь заглянуть в глаза любимого, и ощущала, как слаба и глупа; дурацкие знаки сломили много лет преданности. «Откуда в ночи возрождаются опасения, которые при дневном свете рассеиваются? Откуда появляются тени, которые, сливаясь, пугают заблудшие души?», – девушка, на пределе своего разумения, отбросила со словами и устремления, и побежала, когда и все побежали. Она мчалась, держась за рукоятку меча. И славная битва возродит непоколебимость, и пара забранных жизней угнетателей очистит разум. Нес бежала и смотрела на Уолтера, его движения были безупречны, его точность была идеальна, его план был совершенен.

Прошли опасения, Нес смотрела на Уолтера, не в силах им налюбоваться. И она прокричала, что любит его, а ветер унёс её слова, отправил в чащобу, юноша не обернулся, не услышал признание. «И как же всё же хороша сегодняшняя ночь», – лицо Нес, скрытое под маской, улыбалось, – «И хороша та битва, что несёт спасение многих жизней». Пробравшись через забор, вступив на запретную территорию, девушка огляделась, ей не впервой доводилось переступать раздел между суетной и холёной жизнью. Дома, большие и красивые, они отличались гладкостью брёвен, изящностью росписи. На этой земле не валялись объедки и мусор; люди, жившие здесь, привыкли к роскоши и порядку. А сам дворец, он не переставал удивлять. «И это творение рук человека?», – думалось Нес, – «Как он может так возвышаться над землёй? Какая неведомая сила не даёт ему завалиться? Высокие остроконечный башни, мелкие бойницы, окна, собранные из маленьких кусочков, переливали всеми цветами. В силу было забыть о деле и упиться деталями, и просидеть бесконечно в любование необъяснимой красотой, позабыть о сне, голоде, и погибнуть от собственного любопытства».

Смахнув мороку, создававшую обличие дворца, Нес, без оглядки, стала всё дальше пробиралться в чужую несвойственную жизнь. Шаг за шагом, с особой осторожностью, чтобы не создать лишний шум, не разбудить владельцев очаровательных домов, не поднять панику. Они подошли и ко второму забору и опять спрятались в ожидании нового знака. В этот раз Уолтер оказался поодаль, он был непостижимо далеко, находясь и вблизи, а когда между ними было расстояние в длину руки, то он совсем терялся. Сейчас Нес не сумеет достигнуть его взгляда, не заберёт кусочек решимости в жадные лапы, и оттого тягостнее становилось ожидание. Мимолётным ветром донеслось до ушей несколько протяжных ударов, значит стража встретилась с первым отрядом, но с какой стати не зазвучали горны, почему не поднялась тревога, почему кроме звона не было других звуков, от чего так спокойно проходила вылазка? Суетливая паника вернулась, Нес не могла сдерживаться, стала постепенно подкрадываться к любимому, чтобы шепнуть ему на ухо идею об отступлении, но не успела, через забор мелькнул огонёк. Не задумываясь, Уолтер и остальные, тихой поступью, двинулись к необратимому, не оглянулись, не заметили свою подругу, которая отчаянно боролась с желанием убежать прочь. Она не вынесет, если смерть заберёт любимого, она, наперекор, подалась за всеми.

Холодный воздух пронёсся над макушкой, затрепал непослушный платок, и Нес, стремглав, осознала то, как далеко они зашли, ни с кем не столкнувшись. Вернулось предчувствие беды, но пока Уолтер был в пределах досягаемости глаз, с ним ничего не случится, она не позволит, подставит свою грудь вместо его, её жизнь не так важна, она пешка, а он король. «Вот, чего я всегда желала, в тайных помыслах сердца», – Нес опомнилась, очнулась, – «Уолтер должен встать на защите людей, и что, если не власть над миром, способна раскрыть его таланты на полную». И когда дева осознала, какой исход ждёт, она открыла сердце навстречу приключению и вбежала во дворец, начала продвигаться к амбару. «Нужно принять милость и утешение. Видно молитвы дошли, больше никто не погибнет, больше не будет страхов», – знать, что ждёт, виделось Нес восхитительным. Чудо, первозданное чудо происходило на её остекленевших глазах, они шли дальше, через двери, по пути, вниз к тайным закромам, которые удалось открыть в прошлый набег; и Нес видела, среди товарищей нарастает благоговейное спокойствие, они полны самонадеянности, видно тоже обманулись верой в молитвы.

И сейчас они стояли на пороге, за дверью находились необходимые припасы, близость к успеху затмевала взор и открывала золотую жилу, ни один из мужчин не заметил подставы. Один миг и десятки стражников выплыли с разных сторон, сомкнулись в круг, направив в центр круга смертельную сталь, приблизив её к грудным клеткам, дабы их распороть, вырвать сердца, упиться кровью. «Но как они узнали, как догадались, что сегодня мы заглянем сюда, а не в амбар? Среди нас предатель», – мелькнуло просветление в глазах Нес. Она опустилась к земле, напиталась отвагой и, скользнув по ногам стражи мечом, разорвала круг, выпустила мужей наружу, и они разбежались в разные стороны. А в середине засады остались лежать те, кто не умыкнул вовремя, и Нес запомнила падших. Каждый человек из отряда имел собственную отличительную черту в одеянии, чтобы легко было распознать безвременно ушедших на тот свет. Некогда было читать над ними молитвы, девушка кинулась за Уолтером, молясь о том, чтобы за ним поспеть.