Дневник Джеймса Уоррена: обман страсти и прилив вдохновения

Мы смотрели в окно, а потом Чарли спросила:

– Так ты один справился с этим? – Элизабет отдала тебе лопату?

Я снова вспомнил этот момент.

– Да, и она пошла со мной, – я сказал об этом, а потом подумал: стоило ли говорить об этом тетушке. Но, Элизабет не была моим секретом, поэтому, вполне, стоило. Моим секретом, даже звучит так необычно.

– Ничего себе, здорово, хорошо, что вы нашли общий язык с ней, – и я улыбнулся, чуть ли не подавившись водой.

Погода стала необыкновенной, в такие моменты обычно появлялась радуга, и на улице пахло свежестью после дождя. Мне захотелось выйти, просто подышать и насладиться красотой солнца и гор. Но такой хорошей погоде нельзя было пропадать, поэтому я обязан был пробежаться перед сном. Я надел шорты и майку и выбежал на тротуар, желал добежать до леса, там такое уединение и покой, так, как я и любил. Да и к тому же стоило пробежаться по лесу для того, чтобы убрать из своей головы странные, преследовавшие меня мысли после знакомства с Элизабет. Я надел наушники и направился к лесу. Было так атмосферно совмещать музыку, солнце, лужи и зеленый мир. Бывало и такое, что я строил планы у себя в голове, а затем вспоминал слова своей бабушки о том, что те, кто строит планы, быстро умирает. Я много думал о будущем, но из-за такой непонятной боязни перестал придумывать определенные картинки.

Думал еще и том, что пора бы прекратить мысленно беситься тогда, когда разговор заходит о ней. Стоило бы уже повзрослеть и адекватно смотреть на любые действия со стороны людей. Я бы даже теперь хотел узнать ее лучше: так важно делиться друг с другом особенностями своей личности, ведь в похожей личности можно сойтись интересами, а это очень важно, потому что в наше время мало кто смотрит на твою настоящую сущность.

Как же красиво вода капала с зеленых листьев, а затем перебиралась все ниже, пока окончательно не опустилась к луже. Я даже успел сделать пару снимков для своего альбома. Побежал дальше, но вскоре остановился, так как дыхание перестало работать со мной в такт. Вдох, задержка дыхания, выдох – все, что требуется как для успокоения дыхания, так и для расслабления при нервном недержании. В один момент я посмотрел на небо. Кажется, приближались серьезные тучи, я отправился домой, чтобы окончательно не заболеть. Пока подходил к дому, увидел одну девочку, а может быть, девушку, так и не понял: у нее была внешность, по которой нельзя было угадать возраст. Она посмотрела на меня, а затем прошла, оставив лишь за собой холодный ветер. В нашем маленьком Амбридже я был знаком со многими, а ее увидел впервые.

Я подошел к дому, тетушка поправляла цветы после ужасного гостя-урагана, я нежно ей улыбнулся и прошел в дом. Как только я зашел, то увидел Элизабет, рассматривающую наши семейные фотографии. Она сразу же обратила на меня внимание:

– Привет еще раз, какой ты красный, – и она улыбнулась по-доброму, – ты бегал?

Я не стал молчать, не хотел ничего из себя корчить, поэтому ответил адекватно:

– Да, нужно держать себя в форме, – и я продолжал вытирать пот с лица, – а Вы снова у нас?

Она не ответила на мой вопрос, но я слышал то, как она хотела посмеяться. Видимо, уже и она в удивлении от каждодневного появления.

– Конечно, с такой вкусной едой нужно сразу сгонять жиры прочь, – и она точно начала улыбаться, считая, что и в этот раз ее шутка удалась. Я был уставшим, поэтому никак не принял ее юмор, немного улыбнулся ради уважения.

– Так проходите в… – и она меня перебила, посмотрев своими глазами в мои глаза. Я задержал дыхание.

– Джеймс, не стоит обращаться так ко мне, – она продолжала, – ты не маленький, ну и я не слишком взрослая для тебя.

Ничего не думайте, в ее словах не было никакого огня или страстной отсылки. Она сказала это с хорошим намерением, сейчас лишь выбор зависел от меня.

– Думаю, пора, ты права, Элизабет, – она не отводила от меня взгляда, а затем резко зашла Чарли, отчего мы отдалились друг от друга, будто и не разговаривали. Я улыбался, а Элизабет даже опустила голову вниз, чтобы не показать своей улыбки, но я все замечал. Было так забавно. А еще более смешным ситуацию делало то, что мы начали веселиться ни с чего, ведь до прихода тетушки в нашем диалоге не было ничего веселого.

– Что это вы такие счастливые, друзья? – спросила Чарли, пытаясь вывести нас на чистую воду. Она тоже улыбалась, а в ее голосе слышалась нотка сарказма.

Мы переглянулись вновь, я хорошо запомнил этот момент, внутри так все изменилось: стало как-то легко.

Я услышал звук телефона, кажется, звонил отец. Я посмотрел на Чарли, затем на Элизабет, снова на Чарли и после этого поднял трубку.

– Да, здравствуйте, это кто? – спросил я, и уже увидел, как дамы затаили дыхание.

– Вот же сорванец! – послышался голос моего отца. Я улыбнулся, и тетушка поняла, что это был мой папа, поэтому они прошли с Элизабет в зал. Мне уже некуда было деться, поэтому я принял этот диалог со всей важностью.

– Отец, я хотел позвонить тебе завтра и еще… – он хотел перебить меня, – нет, прошу, не перебивай, я хочу извиниться перед тобой за такое странное поведение, я так резко сбросил трубку…

– Джейми, не стоит переживать, я ведь понял, что у тебя сейчас выходные, ты отдыхаешь, как можешь, – сказал отец, – но про отца не забывай, кто, кроме меня расскажет тебе, как обращаться с девушками.

– Ох…пап, ну снова ты об одном и том же, я пока не задумывался о них, хотя, нет, правильнее сказать я не нашел ту, с которой можно было бы разделить что-то общее, такое ценное и настоящее, – и тут, разговаривая с отцом, я задумался. Я был опечален тем, что не смог найти пока даже знакомых.

– Сынок, все будет, ты, главное, сразу же не показывай им свои шутки, это дорогого стоит, – и отец рассмеялся, – да и вообще, если девушка будет с хорошим чувством юмора, то женись на ней обязательно, не раздумывая ни о чем.

– Но бывает же и много преград, например, отсутствие работы или малый возраст, – сразу же сказал я в ответ.

– Брось, Джеймс, преграда будет тогда, когда девушка окажется замужней или того хуже – предаст тебя, – у меня по рукам прошла дрожь, я и сам не понял от чего.

– В таком случае я буду осторожен и внимателен, главное, что ты спасаешь меня своими советами, спасибо, пап! – сказал я.

– Не за что, Джейми…мне пора, передавай привет моей прекрасной сестренке, и сильно не чуди там, – отец сбросил трубку, а я еще стоял, смотря в окно. Но через некоторое время прошел в зал, где сидела Элизабет и моя Чарли.

Я сидел напротив нашей гостьи и тетушки, пока они разговаривали о чем-то интересном. Не стал прерывать их диалог, смотрел на Чарли, а затем на Элизабет. Затем снова на Элизабет, а потом,…к сожалению, я смотрел только на нее, но только так, не подавая виду. Чтобы не напугать ее. Она так прелестно улыбалась, а когда что-то объясняла Чарли, жестикулировала руками. На ее руках были часы, а с другой стороны, серебряный браслет. На левой же руке я видел лишь его – кольцо, которое сидело на ее хрупких пальцах так элегантно и аккуратно, что я и забыл, для чего оно там нужно.

Вскоре я захотел снова завести диалог с Элизабет, но она была отвлечена новостями в газете (она именно во время нашего диалога посматривала туда), да и улыбка с ее лица почему-то пропала. Она вернулась к нам, подняв голову и поправив темные волосы.

– Как дела, Джейми? – Я вчера видела тебя в магазине, ты любишь крекеры? – а что на такое можно было ответить, я просто согласился:

– Да, с детства их обожаю, – и так было непонятно, я не смог точно смотреть ей в глаза, меня бросило в жар. Но я понимал, что нужно как-то поддержать диалог, позабыв о том, что она вела себя немного странно. Ее переменчивое настроение меня настораживало: для чего все это? Но я склонялся к тому, что она стала жертвой биполярного синдрома.

– А у Вас как дела? – по ней было видно, что она обижалась на то, как я к ней обращался, но ничего не мог сделать, она ведь была старше меня, буквально, как старшая сестра или мать, а может быть, как подруги моего отца. Вот, да, так и было.

– Все хорошо, только вот погода ужасная, – мне стало интересно выслушать ее дальше, и я стал задавать вопросы, подумал все-таки обращаться так, как она и хотела:

– Тебе не нравится дождь и прохлада?

Она посмотрела на меня обычным взглядом, но от того, что я пошел на разговор, у нее в глазах показывалось горячее любопытство.

– Нет, я предпочитаю тепло и солнце, в таком месте вообще редко увидишь бушующий ураган, поэтому я не расстраиваюсь. – А тебе все-таки ближе такой тип погоды? – Я желал ответить.

Чарли уходила за настольной игрой, я начал говорить:

– Да, от жары можно умереть, я привык к прохладе, ветру, особенно люблю находиться возле берега, там всегда так, как я хочу, – я ответил и начал помогать расставлять угощения на стол. Элизабет улыбнулась и придвинулась ближе, желая тоже помочь моей тете.

– Что-то интересное обсуждаете? – перебила Чарли и посмотрела на нас с большим удивлением и улыбкой.

Мы оба молчали, а Элизабет немного улыбалась. Я не стал повторять за ней, но мой организм меня подвел. Я вдохнул, чтобы перестать улыбаться.

Мы сидели уже час и, пока играли, много чего успели обсудить, в этот раз мне было интересно, и я даже хотел сказать о том, что пожалел насчет высказываний о нашей гостье. Мы окончательно нашли с ней общий язык. Когда у меня что-то не получалось, теперь не тетушка помогала мне, а Элизабет. Я не злился на исправление ошибки, но все же хотел самостоятельно найти выход. Мы начали разговор уже без игры, просто сидели и хорошо проводили время. Несколько минут Киннет рассказывала об успех ее сына, то, как он постепенно изучает цвета, животных и всё то, что касается развития детей. Часто речь заходила о ее муже, потому что тетушке нравилось, когда, Элизабет с горящими глазами снова и снова повторяла что-то о нем. Я ценил это качество. Верность. А что может быть важнее этого? Уважение и любовь, но это, разумеется, были при них, я это тонко чувствовал.

– Вы когда-то планируете переезжать из Амбриджа? – спросил я, чтобы поддержать разговор и узнать что-нибудь еще о ней.

Тетя в это время смотрела на Элизабет и пила ягодный чай. Я ждал ответа. И тут она начала говорить:

– Мы хотим переехать этой осенью в другой город, куда-нибудь в Колорадо, поэтому муж уже проводит знакомства с влиятельными людьми. – Это, действительно, важно, ведь сейчас везде нужно прочно стоять на своем, а когда есть нужные знакомства, проще и легче адаптироваться в какой-то сфере.

– Да, это точно, а в Колорадо чудесно, – сказала моя тетя.

– Этой осенью? – не знаю, почему, но я хотел узнать об этом.

– Да, скоро приедет муж, тогда и начнем решать вопрос, – Элизабет улыбнулась, а я кивнул головой и почувствовал что-то внутри себя. Что-то странное прошло большим напором в моем животе. Было похоже на бабочек, но в то же время на страх. Или ощущение похожее на ревность. Но здесь ревности не могло быть, поэтому я отбросил эту мысль. Я хорошо наблюдал за жестами ее рук, а также за глазами и мимикой. Все было сдержанно. В ней не было надменности и серьезности, она была проста, но в то же время выглядела, как королева. Скажу честно: я всегда находил привлекательными только блондинок, но только с натуральными и естественными чертами лица. Они ведь будто пришли от Бога, такие невероятные и сияющие красавицы. Я часто задумывался о том, какой была бы моя будущая жена, зеленоглазая или голубоглазая блондинка с длинными светлыми волосами и невыносимо выразительными чертами лица. Я бы то и дело дарил ей цвета и говорил комплименты, целовал бы ее каждый день, и, все чаще называл ангелом. Но, к сожалению, это было лишь моей, возможно, несбывшейся мечтой. Элизабет же была противоположностью моего желания. Но с ней было интересно разговаривать и играть, она была очень умной, начитанной и думала так, как и я в некоторых моментах. А иногда я хотел что-то сказать, но молчал, и в итоге она говорила именно то, что засело у меня в голове. Я чувствовал эту похожесть, между нами. Меня это заинтересовало. Я не думал о ней, и она, наверное, не думала обо мне, но все эти резкие взгляды, разговоры и случайные встречи дали о себе знать. Нет, я не был очарован ею, это было что-то такое новое, я захотел узнать ее. Но только как человека, как собеседника, как нового друга.

Пока я размышлял, они разговаривали с Чарли, и я видел то, как Элизабет иногда смотрела мне в глаза. Случайно. Ей просто иногда приходилось отводить взгляд, чтобы глаза отдыхали. Тетушка резко заявила:

– Печально, конечно, я думаю уже и самой перебираться поближе к центру штата, потому что хоронить меня здесь не самая лучшая идея, – и тогда мы вместе с Элизабет громко сказали: «Тетушка» и «Мисс Дикинс». Это было удивительно, мы попали в точку, вместе…Мы переглянулись, и она опустила голову от улыбки. Чарли смотрела на нас и ничего не понимала, но ей тоже было весело, ведь мы показывали только хорошие эмоции. Чарли прошла на кухню, чтобы поговорить с кем-то, зазвонил телефон.

– Элизабет, а ты любишь гулять? – и я немного примялся, из моих уст такое обращение звучало как-то грубо. А нашу гостью никак не смущало, поэтому она ответила.

– Да, Джеймс, люблю гулять вечером, а иногда, хожу на берег, и с мужем, и одна. – Еще берем нашего сына на природу, приучаю его к ней. Я был поражен и теперь точно знал, что смогу встретить ее на улице. И было интересно узнать про берег; он не только находился в городе, но и далеко в лесу. Но на это я не решился; выглядело бы очень подозрительно. Или мне так казалось.

– А ты занимаешься чем-нибудь, обычно ребята подрабатывают где-то, – и она задумалась, – ах, тебе вроде бы уже есть восемнадцать лет, можно полноценно работать, – и я услышал в завершении ее манящий голос.

Я хотел сообщить о своем интересе к книгам и к тому, что я желал бы написать какой-нибудь рассказ. Я почти начал говорить, но тут зашла тетушка и Элизабет меня перебила:

– Спасибо за чудесный вечер, за игру, было весело, – а после этого она нежно посмотрела на меня. Я встал и прошел за дамами в прихожую.

Мы закончили наш вечер на самой из приятнейших нот, и вот, Элизабет покидала наш дом, снова. Я посмотрел в окно и увидел темноту: стоял безумный туман. Меня мучила мысль, но я долго думал. Думал, смотрел на улицу, затем на Элизабет. И решил: нужно проводить ее, ведь там кромешная темнота, а ей идти хоть не так далеко, но все же одной. Мало ли что. Она попрощалась с нами и спешила уходить, как вдруг я подошел к двери и открыл ее, я посмотрел в глаза гостьи. Стояла тишина. Я глубоко созерцал цвет ее прелестнейших глаз, а в ответ увидел маленькое удивление. Она отстранилась, будто сильно чего-то испугалась. Посмотрела на меня и настороженно улыбнулась Чарли, после чего сразу вышла. Я был в проигрыше.

IV Глава

Проходили дни. Я был в ужасном смятении, ничего не понимал, да и не хотел понимать. На этот пятый день я все так же лежал в комнате, осматривая все вокруг себя, иногда спускался вниз, натягивал маску, чтобы тетушка не заподозрила проблемы, а затем поднимался в комнату, лежал и скучал. Два дня назад я последний раз видел нашу гостью, ее глаза, ее руки и улыбку. Ее хороший вкус в аромате и одежде. Ее то самое непонятное и ужаснейшее поведение: она показывала доброе, неравнодушное отношение к моей личности, а затем посмотрела на меня так, как будто я не стою и капли ее надменного взгляда. Но я не хотел нарушать ее личные границы, не хотел делать так, чтобы она подумала обо мне что-то плохое. Я всего лишь проявил уважение к ней, открыв дверь.

Она не заходила к нам, это казалось таким непохожим, ведь со дня моего приезда я каждый день видел ее в нашем саду и доме. Я даже подумал, что она добрейшей души человек, но в последний вечер она выставила меня полным идиотом, посмешищем в глазах тети, в ее глазах. Я понимал, что многое было лишним в нашем диалоге, но не понимал, что именно. Не она ли сама позволила обращаться к ней так, и не она ли дружелюбно улыбалась, всячески показывая интерес ко мне. Какой человек после этого не станет тянуться к такому человеку, взаимно отвечая на его интерес. Я сидел в тишине, обдумывая все произошедшее, и пытался понять, что именно зацепило меня так глубоко – её улыбка, её тепло или, возможно, та загадочная граница, которую я никак не мог преодолеть. Внутри все было запутано: с одной стороны, я ощущал, что она – человек добрый, искренний, с ясным сердцем; с другой – вдруг появился этот последний момент, когда всё казалось искажённым, непонятным, словно что-то важное ускользнуло, не сказанное вслух. Несомненно, в её поведении было что-то противоречивое – дружелюбие, которое легко могло восприниматься как симпатия, и одновременно – та скрытая недосказанность, вызывающая у меня ощущение, что я лишь играю в ее игру, что мои чувства – всего лишь тень того, что она, возможно, чувствует внутри. Я понимал, что многое было лишним в нашем диалоге, что я, скорее всего, навязал ей свои ожидания, не заметив, как сам становлюсь жертвой своих же иллюзий. И задавался вопросом: если бы я был более сдержан, не пытался читать между строк, не заставлял каждое её слово и улыбку иметь особое значение – не было бы всё проще и яснее?

Но даже сейчас, размышляя об этом, я осознавал, что именно этот внутренний конфликт мешает мне спокойно двигаться дальше. Может быть, в этой ситуации важнее не попытки разгадать её мотивы или понять, что она чувствует, а научиться принимать всё таким, какое оно есть – без иллюзий, без ожиданий, просто с открытым сердцем и внутренним спокойствием.

Я потерял два дня из своей драгоценной жизни. Думал о той женщине, с которой у меня не было и не могло быть ничего общего. Но, честно, мне хотелось верить, что она умна и искренна. А оказалось лишь так, что ее внешность не подтвердила моего первоначального впечатления. Нельзя было растрачивать свои летние выходные на грусть и сожаления, к тому же я два дня не занимался литературой, не занимался наблюдением погоды и, конечно, не замечал дел своей Чарли. Нужно было не бросать ее, а, наоборот, проявлять интерес лишь к ней, к своей родной душе. Она то точно не станет отталкивать меня после хорошего диалога.

Я быстро спустился вниз и тут увидел того, кого я не видел целый год. И даже был удивлен тому, что этот человек до сих пор не покинул это место. Он сидел за столом и о чем-то говорил с моей тетей. Это был мой хороший приятель – Бакстер, но я мягко называл его – Бакс. Прежде чем я расскажу о том, как он начал диалог, познакомлю вас с этим чудаком. Я считал его мелким неудачником, смеялся над ним и часто шутил, на что в ответ получал шутки в два раза острее и страшнее. Его обожали молодые девушки до безумия. А про его страсть к ним я буду молчать: он просто самый настоящий обожатель девиц любого сорта. Будь то молодая девочка из средней школы, которая будет верить в его лепет, а затем испортит себе жизнь. Опыт, как ни как. Или, например, знаменитый вкус у него на красивейших девушек, похожих на настоящих моделей из шикарного агентства. Им с ним нравилось только потому, что он катался на машине «Imperial» тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, такая машина была показателем роскоши и статуса и, конечно, Бакс выглядел как идеальный холостяк с большим состоянием и красивейшей внешностью. А что девушкам нужно еще. Если Бакс видел красивую девушку, ему было совсем не важно, сколько ей лет. Будь это даже мать той самой молодой девочки из школы, главное, что он хорошо провел время. Я описал его со стороны безумия и желаний, но на самом деле он бывает и другим. Надеюсь, за летние каникулы он сможет показать себя с хорошей стороны. Не зря же я держу его рядом с собой в качестве друга. Но именно во встрече с Бакстером заключена часть моей жизни, которая заставляет меня улыбаться и в то же время задумываться. В основном, я считаю его странным, может быть даже немного безумным человеком, но с ним – всегда интересно.

Мы познакомились случайно, на одной из тех летних вечеринок у его знакомых. Он тогда стоял у машины, как король своего маленького мира – высокий, уверенный, с искрящимися глазами и фирменной улыбкой, которая могла бы растопить любой лед. Тогда я увидел его впервые. Он подходил к группе девушек, на которых он, как всегда, внимательно смотрел, шутил и смеялся, словно весь мир – его личное королевство. Мой взгляд, наверное, был полон скепсиса, потому что он заметил меня и, не таясь, подмигнул:

– Эй, приятель, не бойся, я не кусаюсь – только иногда.

Я не мог не улыбнуться в ответ. Мы разговорились, и быстро стало ясно: у него есть свой стиль, свои правила, и частенько он попадает в абсурдные ситуации, которые каким-то образом превращаются в забавные истории. Он считал себя настоящим ловеласом, и в этом плане у него ни за что не было конкурентов. Но, несмотря на всю его внешнюю легкомысленность, внутри я заметил, что он умеет слушать. В его взгляде было что-то искреннее, даже если все остальное казалось только игрой. И ведь именно это – та искра, которая через годы сделала его не просто забавным приятелем, а человеком, которому можно доверять.

Он – та загадка, что будто бы выпадала из серых будней, напоминая, что в жизни важны не только внешность или первобытные желания, но и умение немного пофантазировать, посмеяться и не бояться быть самим собой. Вот так я познакомился с этим необычным человеком. И даже сейчас, вспоминая те первые встречи, понимаю, что именно он стал частью моей жизни – с его непринужденностью и мудростью, которая временами казалась скрытой за его легкомысленными выходками.

Он увидел меня и сразу начал говорить:

– Какой же ты наглец, Джеймс! – Я с начала лета здесь нахожусь, а ты даже не подумал о связи со мной, – и он подбежал ко мне, в шутку ударив в живот, а затем стоял и трепал мои волосы. Ах, да, еще он любил мучить людей через шутку. Но это было не похоже на смешок, иногда было больно.

Тетушка подбежала к нам, она подумала, что мы решили подраться. Я перехватил его руку и оттолкнул:

– У тебя тоже есть способ увидеться, клоун, – и я прошел на кухню. Он за мной.

– Ладно-ладно, завтракай, к вечеру тебе нужно будет набраться сил, поедем на берег, – и он опустился к моему уху, чтобы Чарли не услышала, – там будет столько обалденных девчонок, может быть раскроешь свою поэтическую душу для хороших утех.

– Какой же ты, Бакс, девушки – прекрасные создания, а ты говоришь о них так, будто они созданы лишь для того, чтобы обглаживать тебя, удовлетворять твои животные потребности, – я улыбнулся.

– Прям с языка снял, Джейми, – и он хлопнул меня по плечу, а я подавился приготовленным омлетом.

Тетушка не понимала нашей дружбы, потому что Бакс вечно колотил меня, а я ударял его в ответ, но делал это мягко и несерьезно. Через некоторое время тетушка прошла на второй этаж, а я продолжал кушать. Бакс хотел пройти в зал, но увидел кого-то в окне.

– К вам кто-то в гости идет, кажется, – он посмотрел в окно, – кто-то определенно симпатичный, в летнем платье и с удивительно шикарными ногами, – я не успел доесть завтрак, вдруг спрятался к кухонному шкафу и всеми жестами показывал Баксу, что меня нет дома: я понял, что к нам шла Элизабет. А я только пришел в себя.

Бакс начал смеяться, показывая на меня пальцем, а потом, как «Doorman» открыл дверь. Дальше я не видел их, только лишь слышал разговор:

– Добрый день, – я слышал в голосе Элизабет большое удивление.

– И Вам добрый день, что Вам нужно? – боже, Бакс, я слышал то, как он, во-первых, грубо задал ей вопрос, а во-вторых, через смех отвечал ей.

– Где мисс Дикинс? – она продолжала вежливо говорить.

– Она ушла в магазин, за яблоками, – «вот же болван» – думал я на его ответ. Я хотел убить Бакса в этот момент.

Тут моя тетушка спустилась вниз, и я понял, что мы в полном поражении. Бакс настолько опозорился, что мне нельзя было ни в коем случае выходить.

– Привет, Элизабет, проходи, не стой в дверях, дорогая, – сказала с улыбкой Чарли и пропустила гостью.

– Ах, я забыл, точно, наверху, да, – Бакс почесал затылок и сразу же прошел на кухню. Элизабет посмотрела на него и немного подняла брови. Я могу представить, что она подумала.

Главное, чтобы сейчас тетушка не зашла на кухню, прошу, только не сейчас. Иначе я покажу себя еще с более странной стороны.

Элизабет не стала проходить и просто спросила:

– Где же Джеймс? – Хотела попросить помочь его, эти ужасные сорняки…Вы, наверное, понимаете меня, мисс Дикинс, – я знал, что будь я там, отказал бы ей непременно. Не хочу, чтобы кто-то мною вот так играл.

– Он был на кух.., – Бакс перебил ее.

– Джеймс, кажется, сидит в туалете, ну знаете, эти молочные продукты, а потом и фрукты, неприятная картина для кишечника, – сказал Бакс и рассмеялся.

Элизабет улыбнулась так, как будто бы видела душевнобольного человека, но, чтобы никого не обидеть, она показала малейший признак искусственной радости и сказала: