Дневник Джеймса Уоррена: обман страсти и прилив вдохновения

– Пожалуй, я пойду, – она попрощалась с Чарли и вышла. Я не стал медлить и аккуратно показался в кухонной арке. Тетушка была удивлена, я не смог ничего объяснить, поэтому мы с Баксом прошли ко мне в комнату, где я с огромной злостью хотел бы его обругать. Но в силу своего здорового воспитания, не мог.

Бакс завалился на кровать, облокотившись на руки, я смотрел в окно, убирал шторку, потом снова задвигал и так в течение трех минут. Бакс все так же продолжал подсмеиваться над этой нелепой ситуацией:

– Да будь спокойнее, друг! – сказал Бакс с огромной иронией.

– Бакс, честное слово, просто закрой рот, у тебя есть хоть малейшее чувство такта? – спросил я и сел на стул, теребя губы, чуть ли не отрывая кожу до крови.

– Да я в первый раз увидел женщину таких лет у вас на пороге, конечно, буду я еще задумываться над уважением, – продолжал Бакс, – не делить же мне с ней что-то. – А вот ты, Джеймс, ведешь себя странно, кто же она такая? – и Бакс сказал это так проницательно, что я стал волноваться.

– Никто, просто соседка Чарли и ее хорошая знакомая, – я отвернулся, стал перелистывать страницы книги, Бакс подошел сзади и хлопнул меня по спине.

– Ну уж нет, ты расскажешь мне, ты то точно не станешь ради развлечений засматриваться на таких взрослых женщин, как я, к примеру, – он все продолжал веселиться, но и ждал ответа от меня. Я все хранил внутри себя, а иначе это стало бы шуткой на долгое время. Да и к тому же вдруг этот чудак сказал бы что-то при Чарли.

Бакс подошел к окну, чтобы отодвинуть штору, потом стоял там и смотрел на улицу. Я знал, что он делает это для привлечения внимания, поэтому не поворачивался и показывал безразличие.

– Бедная дама, она под ужасной жарой вынуждена сама вырывать мерзкий сорняк, – Бакс то смотрел на меня, то на улицу, – а она весьма ничего, как думаешь? – и Бакстер хитро посмотрел на меня боковым зрением.

Я встал и закрыл штору.

– Расскажи лучше, как ты? – Как семья? – я говорил это уверенно, ведь уже смог справиться с тупой тревогой внутри себя.

– Все хорошо, отец ходит по головам, мамочка строит из себя первую леди успешного владельца фирм, а брат собирается в большое путешествие, его вдруг очаровала…Италия, – сказал Бакс каким-то странным голосом.

– Разве он не хотел жениться на…как же ее, ну на той девице, – спросил я и задумался.

– Он и жениться? – Ему нужно было разыграть веселую сценку для того, чтобы родители оплатили ему весь увлекательный путь. – И да, если вдруг будем сидеть у меня дома: мой братец едет исключительно ради своей ненаглядной невесты, которая из-за суровых традиций родителей не может покинуть страну, – и Бакс смешно выпучил нижнюю губу, как будто бы описывал всех плакс мира.

Я улыбнулся, знал, что их семья всегда была своеобразной.

– В общем, девушки, алкоголь, вкусная еда, вид на горы и море? – спросил я, чтобы узнать о настоящем путешествии его старшего брата.

Бакстер молчал, пристально смотрел на меня и улыбался. Он иронично строил мне глаза.

– Все же ты зря не помог ей, даже я бы, наверное, не смог оставить девушку в беде, – повторил снова Бакс и посмотрел на меня. Видно было, что хоть одно мое слово, и он раскроет мои мысли в голове. – Может быть, стоит выйти?

Я посмотрел на маленький луч, который пробирался в мою комнату и вскоре принял решение. Я думал, что только лишь при встрече вживую мог узнать о том, виноват ли я в своем резком гостеприимстве в тот вечер. А может я все выдумал, и вся эта сцена была совершенно нормальной. Бакс желал пойти со мной, чтобы разгадать мои секреты, поэтому я был холоден: так и Бакс, и Элизабет будут в странном удивлении. Он от того, что я и вправду не интересовался ею, а Киннет от того, что я не смотрю на нее, как на достояние мира. Мы вышли и направились к ней. Бакс поспешил, потому что видел то, как нашей соседке было тяжело, а я же, напротив, шел размеренным шагом, чтобы не показывать того, что я хочу с огромным удовольствием помочь ей.

Элизабет посмотрела на Бакса, когда он что-то сказал ей и забрал злорадный корень. Затем я увидел то, как она смотрела на меня, пока я направлялся в их сторону. Что-то внутри меня немного зашевелилось: я знал, что по своей натуре просто не мог проявлять равнодушие к тому, кто с самого начала оставил приятный след в моем сердце.

Я подошел к Элизабет, тогда и начался диалог. Я слышал тот самый непохожий голос, который уже ушел из моей памяти:

– Здравствуй, Джеймс, спасибо, что смогли прийти сюда, я очень рада, правда, – она посмотрела на меня, а затем улыбнулась. Я не мог держать злобу на такого доброго человека, поэтому расслабился и вскоре подошел к своему другу.

– Бакс, чего ты, не хватай так резко, – я подбежал и слегка оттолкнул его, – нужно сначала как следует откопать ямку, а затем и убрать сорняк, – Бакс отошел в сторону и я повернул голову: Элизабет смотрела на нас, а затем тихо отвернула взгляд и пошла в сторону скамейки.

Мы с Баксом приступили к делу.

– Она, наверняка, нравится тебе, Джеймс, – я снова посмотрел на него, как на дурака.

– Бакс, не все красивые женщины могут мне нравиться, – он перебил меня и тут же начал заливать воду, чтобы ослабить землю.

– Так ты все же считаешь ее красивой, – я не стал спорить с ним, но и не подтверждал, чтобы он не выиграл в своей голове, обращаясь к своим предположениям.

– Ну да, она хорошо выглядит для своих лет, а тебя разве не привлекают такие дамы? – я ждал ответа, а пока подковырнул землю, чтобы окончательно вырыть яму.

– Пффф, – и он громко начал смеяться, – такие? – Ооо, нет, Джеймс, – он придвинулся ко мне ближе и сказал тихо, – по ней же видно, что она обычная скромница, с такими только книжки читать и гулять по улице, а подойдешь ближе, так она и прочитает тебе миллион нравоучений, – и Бакс начал с улыбкой качать головой в разные стороны. – Дааа, Джеймс, удивлен.

Я зацепился за корень сверху руками, а Бакс привязал веревку снизу: мы начали убирать сорняк с территории.

– А я не удивлен тому, что тебе снова важно то, чтобы девушка была развязной, с маленькой долей мозгов в голове и вечно просящая сотни комплиментов, – сказал я и всей силой почти вытащил корень, по Баксу же было видно, что он желал ответить.

– Ты просто не знаешь толк в настоящих девушках, гений, они должны быть с каким-то огнем в каждой частице тела и слов, – мы потянули сильнее, – если захочу поскучать, то схожу посмотреть в библиотеку на ворчливых женщин.

Мы вырвали большой корень, я хотел, так безумно желал напасть на Бакса, но понимал, что так я усугублю ситуацию. Бакс расходился со мной во вкусах на истину души человека, на ее настоящую ценность – мне не стоило спорить с ним из-за этого непонятного вопроса. Элизабет подошла к нам, чтобы посмотреть на проделанную работу:

– Да, то, что нужно, огромное спасибо, Джеймс и, – она немного прищурила глаза из-за неловкости, – Бакс представился, – Бакстер. – Может быть, хотите зайти на чай?

Я сильно устал, поэтому не смог ничего сказать, просто показал движением головы, что мы не пойдем: повел головой в разные стороны. Элизабет еще раз поблагодарила нас, и тут я понял, что меня кто-то резко взял за руку. Выяснилось, что от внутреннего гнева я отрезал кусок кожи на своей руке, видимо, порезался корой растения. Бакс уже почти был на территории Чарли, мне нужно было уходить. Но тем человеком, который держал мою пораненную руку, была Элизабет.

– Джеймс, – она посмотрела мне в глаза, а затем на рану, чтобы показать, – быстрее пойдем же ко мне, пока грязь не попала в кровь.

– Элизабет, мой дом в двух метрах, я сделаю все сам, не стоит, – сказал я, а она все просила зайти меня в дом.

– Это даже не обсуждается, хватит строить из себя серьезного, Джеймс, – Элизабет сказала это с такой надменностью, что напомнила отца, когда он ругал меня за что-то. Она отдернула мою руку, и я заметил, что она будто бы обиделась. Я не смог оставить все так: пришлось идти за ней.

Я прошел в ее дом, осмотрел свое тело; мои вещи были настолько грязными, что в ее белый дом я не смог бы пройти. После болевого шока, я все-таки почувствовал ужасную боль, которая разъедала всю мою функциональность.

– Не думай об этом, пол можно помыть, проходи прямо и в последнюю дверь налево, – я пошел, пока она забежала в комнату, вскоре оказался в ванной, она крикнула из комнаты, – Джеймс, промой руку.

Она зашла ко мне, и я видел, что Элизабет смогла переодеться после улицы (ну еще бы, а я должен здесь все замарать). Я обратил внимание на ее черную майку. Долго смотрел на нее сверху вниз. А когда она подошла ближе, то убрала свои темные волосы на правую сторону. Я увидел ее тонкие ключицы. И почувствовал тот, тот самый невероятный аромат прелестных духов.

Я перевернул руку и зажал кулак, чтобы лекарство не отдавало сильной болью.

– Нет, наоборот, расслабь руку, так будет легче, – и она начала медленно капать лекарство, чтобы убрать заразные частицы с моей раны. Пока лекарство действовало, она смотрела мне в глаза и улыбалась. Что только забавного она видела в этом? Говорю же, ее настроение меняется каждую секунду, как только муж понимает поведение своей супруги. Наверное, поэтому, именно он и есть ее муж.

Она продолжала серьезно смотреть на рану, а после этого сказала:

– Ты хорошо попал, Джеймс, – она опустила мою руку в раковину и отошла немного, положив обе руки на талию.

– Не все так страшно, я получал травмы и серьезнее, – она начала медленно кусать свои губы, потому что ждала, пока вся грязь спустится с моей руки.

– Да я и не об этом, все хорошо, – и тут Элизабет взяла мазь и бинт, аккуратно нанесла средство и стала завязывать. Я смотрел на нее и чувствовал ее тепло, ее поддержку и ее неравнодушие. Она была такой настоящей, что я и вовсе перестал думать о дурном. Не каждый человек стал бы помогать мне. А она – стала.

После своего дела она вымыла руки, а я уже спешил уходить: было неудобно находиться в чужом доме, да и еще оставаться здесь после такой хорошей помощи.

– Спасибо, Элизабет, – я сказал ей это, находясь между кухней и ванной, она подошла ко мне, чтобы проверить все на точность. Когда она проверяла, то я поднял голову вверх, а затем мельком посмотрел на нее. Но тут она резко подняла голову, и мы пересеклись взглядом. Я был очень серьезен, что же я только делал, стоя и смотря в глаза чужой женщины. Киннет улыбнулась и сказала:

– Тебе и твоему товарищу спасибо, Джеймс, давай, быстрее иди домой, стоило бы умыться, – и она уже ушла в ванную комнату.

Я ничего не сказал и вышел. За дверью я открыл глаза, конечно, они были открыты и до этого, но я будто открыл их полностью. Так тяжело вздохнул и снова пришел в свое сознание. Что же это было? Понимал, что я ничего не думал, и она ничего не думала, но мое сердце застучало от зрительного контакта. Я точно знаю, что мой организм так воспринял контакт с хорошей личностью, да и к тому же ее красота могла заставить мое сердце биться. Теперь я точно запомнил ее глаза, этот оттенок природного мира, эту непохожесть тела, ее хрупких ключиц. Ее запястья и худые пальцы, на которых не было длинных накрашенных ногтей. Это выглядело все так сдержанно и аккуратно, она притягивала лишь своей душевностью и простотой. Своим умом и харизмой. Но ее глаза, они были темными, но вроде и оставались зелеными, слегка, на конце радужки. Остановлюсь на прелестнейшем цвете – темно – зеленом. Больше я не имею права подпускать ее к себе, а себя к ней, чтобы не создавать в своей голове коктейль безумия и странных чувств.

Я прошел к дому, машины Бакса уже не было. Я зашел, тетушки тоже не было.

– «Наверное, ушла по делам», – подумал я.

Я поднялся наверх и сел на мягкий пуфик, захотелось подумать обо всем. Не понимал, почему так бесился от слов Бакса, потому что полностью был уверен в том, что Элизабет никаким образом не привлекала меня, только если общностью нравственности и морали, но и это я считаю лишь своим предположением. Она оказала мне хорошую поддержку, я останусь благодарен ей надолго, но в другом любом случае я все так же думаю, что она обычная, ничем не отличающаяся от других женщина.

Возможно, меня задели слова моего товарища о том, что с такими девушками можно только читать книжки и гулять по улице, а я рад, рад, что такие дамы еще существуют, в них живет та чистая манера, та аккуратность и нежность, та чистота и невинность. Они полны душевной красоты, они всегда могут найти подход к каждому человеку, потому что они не делят людей на прелестных и уродливых, на богатых и бедных. Все равны. Они считают, что наш мир заслуживает того, чтобы мы его оберегали, хранили его ценность, настоящую суть природы, удивительного неба и человечности. Благодаря таким людям хочется верить в себя, верить в людей, верить в то, что в любой момент тебя не бросят, ты не останешься в одиночестве, а найдешь себя лишь тогда, когда поймешь, что есть вещи гораздо больше и важнее. И я предполагал, что большинство человечных качеств принадлежат Элизабет, меня это заставляло улыбаться и дышать, я думал только о чем-то стоящем.

Когда я стоял у нее в доме, и когда смотрел на нее, чувствовал ту связь, которая появлялась у меня в голове, она, скорее всего, никак не понимала мои мысли, но я знал, что оставлю в памяти даже эти семь минут оказания помощи. Я почему-то даже и не хотел знать ее другую сторону, ведь в некоторых моментах я настолько уверен в своих догадках, что сам теряюсь от такой мощной энергии.

Проходили часы, тетушка уже вернулась, а я собирался уходить, видел, что Бакстер ждал меня в машине. Я попрощался с Чарли и подошел к другу. Мой друг снова был в отличном расположении духа и начал какую-то игру с закрыванием дверей. Я качал головой, закатывал глаза, а затем показывал пальцем возле переносицы. Указывал на то, что он полный болван. Вскоре я сел в машину.

– Бакс, серьезно? – я почувствовал его сильный одеколон, который он, наверное, вылил на себя полностью. Мне так было смешно от этого, потому что я знал его намерения. Но, боже, берег и его такой деловой вид (сплошной цирк).

– Мы едем на берег, будем сидеть на песке, а ты так вырядился.

– Друг, чистая футболка и брюки – это модно и красиво, а смотря на тебя можно подумать о том, что ты в поход собрался, – и Бакс посмотрел на меня надменно, но в то же время с огромной иронией и улыбкой.

– Да…не думал я, что джинсы и кофта считаются походной одеждой, но тебе же виднее, ты мачо и джентльмен, – и я отвернулся, чтобы улыбнуться от его смешного взгляда презрения. – Давай же, поедем, а то ты скоро начнешь и вовсе на меня обижаться.

– Я? – Ох, нет, Джейми, мы то поедем, только вот смотри под ноги на берегу, да, и вряд ли с таким настроем ты познакомишься с кем-то из девчонок, – мы отправились в сторону берега.

– Берег, – я посмотрел на Бакса, – давай просто остановимся на том, что я давно не выходил куда-то на свежий морской воздух. – Клянусь, если ты хоть с кем-то сегодня познакомишься, я перестану спорить с тобой, ну и, конечно, во всех разговорах окончательно прав будешь только ты, – я протянул ему руку, он смотрел сначала на дорогу, а затем ехидно посмеялся и посмотрел на мою руку.

– Я всегда прав, Джеймс, – он все продолжал улыбаться.

– Смотри на дорогу, Бакс, а то твоей девушкой окажется медсестра, – и я начал говорить тихо, – ты знаешь, они у нас здесь нарасхват.

– Ты про тех, которые уже пережили мою бабушку? – я так примялся от его слов, он неисправим.

Мы оставили машину возле бордюра, чтобы еще прогуляться пешком, почти подошли к берегу, и тут Бакс пошел медленнее, я смотрел в другую сторону, поэтому ничего и никого не замечал. В мою голову до сих пор приходили разные мысли: я полностью понимал, что не смогу сегодня открыть свою душу какому-то другому человеку, я и не желал, потому что был погружен в себя, в то, что я стал меняться только лишь из-за нее, из-за нашей прелестной соседки. Да, она, действительно, выглядела хорошо, я бы даже сказал так, как я и хотел, как я точно выстроил у себя в волне большой энергии мыслей. Я настолько хотел погрузиться в диалог с ней, что позволил своему организму полностью контролировать мои ощущения и мое восприятие к тем или иным вещам. Я полностью отдался странному чувству, но пока еще не знал какому. Мы шли на одной стороне улицы, а на другой я увидел ее, Элизабет Киннет, которая вышла на прогулку. Которая могла повернуться и мы бы сошлись взглядами, которая выглядела так скромно, но в то же время элегантно в своих джинсах и свитере, которая заставляла мой организм меняться с каждым днем. Она воодушевляла меня, но я чувствовал это иначе, я чувствовал, что она отламывает кусок от моего здоровья, от моего тела и от моего полноценного разума. Она путала рассудок. И, благо, она не видела меня, а иначе бы – мои ноги ослабели, а я и вовсе бы перестал понимать, как дышать.

Я не стал подавать виду, знал нрав своего веселого друга: он бы на всю жизнь оставил в своей памяти мое дурное поведение трусливого подростка. Я очень хотел бы провести с ней время, пройтись по улице, наслаждаясь природным ароматом, желал бы разделить с ней хороший разговор, а затем ненавязчиво провести домой, оставив в своей памяти приятное великолепие ее темно-зеленых глаз, ее небольших губ, ее простоты и чистой речи. К сожалению, я вынужден был лишь оставить такой расклад событий у себя в голове. И от этого мне становилось все хуже.

Мы добрались до чудеснейшего берега. Как же я наполнялся аккуратностью волновой линии, ее художественной линией изгиба, которая медленно прибывала, а затем убывала, оставив надолго наилучшее впечатление о природе, о том самом морском мире красоты и изящества. Как только я отошел от Бакса, то сразу, совсем не спеша, подошел к краю моря, опустился к песку. Я не боялся замараться, я боялся лишь того, что вся эта красота может уйти от меня с приходом лунного света; луна покажет другую красоту – море с отблеском бесконечности. Осмотрел большой горизонт, а затем повернул голову и увидел своего товарища, который уже нашел компанию юных девушек. Он общался с ними так аккуратно, потому что первое впечатление могло удивить настолько, что девушка бы немедленно протянула ему руку, но, а Бакс такой знак принял бы на свой новый счет. Я говорю именно новый счет, ведь это не просто «принять так, как тебе хочется», а прям новый счет девушек, которых у него в коллекции, кажется, не меньше ста. И я не преувеличиваю, даже, наоборот, уменьшил, чтобы Бакстер не выглядел хитрым обожателем девиц.

Мне не оставалось ничего, кроме того, как просто подсесть к Баксу и его новому развлечению на вечер. Мы сидели хорошо, Бакс вечно шутил, а я иногда говорил что-то, потому что знал, что девушки такого типа предпочтут закатить глаза на мои размышления – они не понимают полного смысла мои высказываний. Таким девушкам важно услышать только: «Ты моя», и они сразу отдадутся тебе, не думая. Но как же я это не любил. В девушках, в лицах удивительного, прелестного, невероятного пола должна быть некая загадка, та самая искра, любовь к себе, к своему телу, к своим увлечениям. Девушки по-настоящему красивы лишь тогда, когда в них есть воспитанность, непорочность, прямодушие и искренность. Конечно, без страсти и флирта они не смогут овладеть мужчиной, но истинная душа, которая открыта для любви, только лишь посмотрит на волосы, руки, услышит голос, и вот, она уже не в силах посмотреть на кого-то другого. Душе нужна лишь она одна, та самая, благодаря которой мужчина будет бежать домой даже в мороз, даже тогда, когда у него под ногами рушится земля. Даже если она будет равнодушна к нему, и даже если она будет громко плакать, кричать, ужасно ругаться – он никогда не бросит ее. Но, а если девушка или женщина не будет смотреть в глаза мужчине, то стоит навсегда оставить ее, значит, она окончательно разлюбила его или отдала свою волю другому.

Я иногда смотрел назад в надежде увидеть свою бывшую собеседницу. Она куда-то точно направлялась, а может быть, и просто гуляла. В любом случае я бы очень желал разделить с ней этот вечер, потому что она выглядела такой нежной и спокойной, прям как веяло от моей души. Я знал, что если чего-то сильно захотеть, то это обязательно будет. Я ждал, надеялся. Но все было безуспешно, время уходило, а мне совсем было не до веселья. Она смогла, она все же смогла оставить свой отпечаток, но я понимал, что если еще раз впущу в свою голову мысли о ней, то навсегда могу забыть о себе, своих желаниях и потребностях. Я могу забыть о том, что я еще существую, как личность. У меня пропадало настроение, но от того, что я не хотел испортить его другим, пришлось отойти на время в сторону маленького ларька с соками. Пока я шел, видел, как солнце медленно опускалось за горизонт. Наилучшая картина. Я сел за маленький столик, за которым был хороший обзор, посматривал на Бакса, затем на воду, небольшие волны, чувствовал ветер, проходивший по моей коже мурашками. Меня устраивало, что Бакс не надоедал мне своими разговорами о том, что нужно было бы подойти к ним, а еще лучше – познакомиться с кем-нибудь. А так, я наслаждался природой, а он, можно сказать, природой дурных девчонок. Уйти я не мог, ведь оставить друга не всегда красиво, да и он иногда посматривал на меня, значит, не забыл о том, что я еще нахожусь здесь. Я облокотился на стул, скрестив руки вместе, а через несколько минут заметил то, как Бакс бежит ко мне. Он начал говорить:

– Я думаю, еще пару минут, и я смогу проводить ее, – показывает пальцем и начинает улыбаться, – она хороша.

– Чем? – спросил я.

– Умом, – Бакс громко рассмеялся, – конечно, внешностью, ну и немного своим дерзким обаянием, – Бакс подсел ко мне и посмотрел остро в мои глаза, – что-то с тобой не так, друг.

– Я в порядке, просто ты же понимаешь, это как открытое место для знакомств, компании девушек приходят сюда исключительно за тем, чтобы одурманить таких, как ты, Бакс, – ответил я, а затем заметил то, как Бакс изменился в лице.

– А какой я? – спросил он.

– Почувствуй свой аромат, посмотри на свои часы, затем на легкий лак для волос и пойми, что все в этой жизни крутится вокруг хорошего состояния, – дерзко сказал я и встал, чтобы пройти к воде, а то Бакстер будто бы забывал о своей настоящей сущности.

Да, я вел себя некрасиво по отношению к другу в этом моменте, но просто иногда выводило из себя его вечное самолюбие. Я отошел от него, хотел перевести дух, но в итоге окончательно разозлился: вечер не задался, Бакс вел себя, как обычно, а я сидел один на какой-то картонке, потому что кофту марать было ни к чему. Время шло, мне хотелось домой. Я даже уже собирался уходить, но тут мои планы полностью поменялись. Пришла Элизабет, я стал сам не свой, когда услышал ее громкий голос. Мне пришлось сидеть, потому что я слышал, что она находилась в какой-то компании – по-видимому, просто подошла к ним, и так завязался диалог. Я жаждал посмотреть ей в глаза, я позабыл о гневе, позабыл о том, что мой вечер ушел в пустоту. Все ощущалось так, как будто бы я медленно попал в чувство невероятной эйфории. Тот самый момент, когда ты понимаешь, что все твои мечты вмиг стали реальностью.

Я не подавал виду, сидел спокойно, но все же хотел сделать хоть малейший знак внимания. Я встал, прошел мимо нее и посмотрел так холодно, что у самого на руках показались безумие и внутренняя смелость за такой поступок. Показал себя хорошо, даже очень, ведь рядом с ней нужно было держать себя уверенно, точнее, делать так, чтобы она не подумала, что я желал в этот вечер поговорить с ней. Я стоял в стороне. Она даже не оборачивалась на меня, да и зачем, нас связывает всего лишь помощь, а затем и обычный взгляд у нее в прихожей. Хотя, нет, я вспоминаю, и мне кажется, будто это было не просто так. Все же, нужно было держать это все внутри себя, я знал, что только она способна подтвердить мои предположения своими словами. Она находилась почти в трех метрах от меня, и как же я мог стоять на месте, строить из себя равнодушного, дружелюбного соседа, когда очень, повторюсь, очень хотел обратного. Мысль о том, что и она желает хоть немного провести со мной время, не дает мне покоя. Я бы с радостью подошел к ней и предложил пройтись, но к сожалению или к счастью, не имел на это никакого права. Это было бы даже как-то грубо. То ли дело ее муж, он может в любой момент подойти к ней, взять за руку, а она и вовсе не станет упрямиться. Но к чему я говорю об этом, так нельзя. Нельзя вести себя так необдуманно и странно. Я знал, что я умный, адекватный и воспитанный человек, поэтому растрачивать свои жизненные способности на человека, никак не подходящего ко мне, ни в коем случае не было бы нормой. И я бы не хотел, чтобы вы думали, что я думал о ней в каком-то другом плане, она привлекала меня лишь своей подачей, своим умом и силой духа, а самое главное, своим большим уважением и воспитанием. Мне не стоило бы стоять в стороне и делать вид, что я занят другим, я думаю, было хорошо заметно то, что я кого-то выжидал.