Дневник Джеймса Уоррена: обман страсти и прилив вдохновения

Кристина Баландина

Дневник Джеймса Уоррена: обман страсти и прилив вдохновения

Пролог

Февраль 2014 г.

История жизни – это маленький путь, который меняется в течение всей нашей жизни. Мы взрослеем, ищем, падаем, теряем, отпускаем, забываем, но с волнительной мыслью держим в себе что-то по-настоящему ценное. Воспоминание о родителях, воспоминания о первой любви, те самые моменты объятий с родными, первый день падения с велосипеда. Каждая история расплывается в нас бурей эмоций: счастье, огорчения, страх, грусть, страсть и любовь. Но тяжелее окунаться в прошлое, закрывать глаза и видеть лишь остатки пережитой жизни, часть чего-то большего, чего-то дорого, которое ни за какие копейки, никогда и ни за что не выйдет из нашей души. Я стал таким примером, дорогой читатель, ведь пережил немало событий, которые сделали меня таким человеком, наверняка, счастливым. Но я так, просто любил себя назвать счастливым, ведь мозг сразу направляет все положительные эмоции в мой разум, и я иногда радую его. Пусть хоть часть меня сегодня взбодрится.

А пока, я сидел за рабочим столом, перед самым трудным выходом, меня ждали тысячи людей, прекрасных и не очень, трудолюбивых и ленивых, злых и добрых, талантливых и достойных. Сам же я относил себя к людям, скорее, талантливым, но как говорил мой чудесный дед – «талантливым можно назвать и собаку, которая славно виляет хвостом и подкидывает любимый мяч в небо, ведь она уже приложила к этому усилия», я смеялся, не придавая этим словам ни единого значения. В сердце что-то стучало иногда, дыхание переливалось, а глаза все чаще начинали дергаться. Ничем не мог себе помочь, предчувствие доводило и делало меня вдвойне беспокойным и неряшливым. Я хотел увидеть причину моего волнения, но увы, поэтам не суждено иметь рядом с собой супругу, или, хотя бы любимую женщину.

I Глава

Июнь 2001 г.

Летом я часто навещал свою тетушку Чарли, поэтому и в этот теплый период времени не было никакого исключения. Моя душа рвалась к чистоте природного мира, к удивительной непохожести на городской шум. В этом месте было так беззаботно и прекрасно, отчего я оставался воодушевленным на все лето. Амбридж – то самое место. Этот маленький городок находился в одном из штатов, поэтому вряд ли его можно было назвать целым городом, скорее маленькой территорией с добрыми людьми, красивейшей природой и чистым воздухом. Я сравнивал себя с этим местом, оно было глубоко связано со мной. Тут царила настоящая атмосфера отзывчивости и доброты, я и вправду, без преувеличений: здесь никогда не случалось страшных историй. В этом году мне исполнилось двадцать лет, говорят, возраст начала. Возраст этапа, когда ты уже ощущаешь признаки взрослого человека. Так сказать, ответственного за свои дальнейшие действия. Я соглашался с этим, потому что и сам ощущал, что с каждым годом мой организм становился старше, мой разум стал действовать иначе, ведь теперь в моей голове не было пустоты или недопонимания, а лишь стремление жить и отдаваться миру в полной мере. Хотелось дышать и наслаждаться, бежать, ехать, падать и вставать, начинать заново и, возможно, возвращаться в начало, где я точно пойму свои ошибки. Но не буду жалеть о них, а буду умнее: стану добавлять в эти ошибки новые детали. Но, а когда и вовсе упаду, то все исправлю. Это интереснее, чем вечно жалеть и грустить. Может быть, именно жалость к людям и к себе портит впечатление о картине мира. Все привыкли к тому, что их смогут поднять, а затем помочь, потому что «это так тяжело проходить одному». Я не вижу в этом ничего плохого, ведь наша жизнь и дарит нам долгое время для того, чтобы мы сами смогли преодолеть трудности. А помогать или нет, это уже их личное дело. Нельзя обвинять в равнодушии никого, нужно понимать, а если что-то не устраивает, то закрыть завес чужеродных взглядов и оставить у себя в памяти только что-то ценное и важное. Своими размышлениями я хочу подвести к истории, которая произошла со мной одним летом, в доме, в котором тетушка Чарли воспитывала во мне личность, а в моей личности сдержанность, доброту, ответственность, честность и сострадание. Смелости я научился сам, когда первый раз с большим криком отпугнул соседскую овчарку. Но самое важное во мне – умение принимать и прощать.

Я приехал утром, когда солнце еще не было, но отблеск лучей хорошо был виден на кожаном сиденье машины. Тетушка не знала, что я приеду, это стало для нее сюрпризом. Я отдал водителю автомобиля два фунта, затем пожал ему руку и поблагодарил за поездку. Я сказал именно водитель, ведь таксист для меня звучит не особо здорово. Мужчина тоже пожал мне руку и пожелал хорошего дня, на что я ответил взаимностью. Так важно проявлять доброту в мелочах. Я привык к этому и ценю это качество в других людях. После того, как я вышел из машины, я немного осмотрелся, увидел ту самую ель. Я любил сидеть возле нее в детстве, пока моя тетя наливала лимонад собственного приготовления. Дерево этой породы пахло душисто и свежо, я часто фотографировал его на свой маленький фотоаппарат. А находясь рядом с елью, чувствовал полную гармонию с природой. Уже прошло много лет с того момента, как Чарли купила ее в честь появления меня в доме, а я до сих пор ниже чудесного растения. Оно выглядит так величественно. Я осматривал цветы на территории, а когда подошел с чемоданом к двери, то сначала повернулся на солнце, оно уже было высоко на небе и освещало каждую удивительную частицу сада. Каждое лето менялся лишь облик сада, он становился вдвойне красивее и ярче (Чарли обожала свое хобби), я не мог налюбоваться цветением разных сортов растений. Я шел уверенно, посматривая то на небо, то на родной дом, то на тропинку, украшенную красивейшим газоном и камнями, собранными несколько лет назад мной и моим отцом на прекрасном озере.

Вот я уже приближался к двери, потянул руку к ручке, но перед этим три раза аккуратно постучал. Моя тетушка подошла, непременно открыла, а затем сразу же улыбнулась и нелепо посмотрела вверх и немного пошевелила носом. Кажется, она приготовила пирог, который задержался в духовке. Она побежала на кухню, а я поставил чемодан на тумбу и прошел вслед за Чарли. Завязался наш долгожданный диалог:

– Джейми, как же ты мог приехать, не предупредив меня, – она начала бегать как ребенок, смотря по сторонам. – Я не люблю сюрпризов, а ты ведь совсем проголодался с дороги, ведь так?

– Чарли, дорогая, пожалуйста, присядь.

А тетушка продолжала.

– Нет, прошу тебя, чай или лимонад, пирог…ах, его нужно обязательно, а лицо, твое лицо такое бледное, – и тетушка коснулась моего лба, – твой отец совсем не заботится о тебе.

Я улыбался: наверное, тетушка думала, что я еще не вырос.

– Дорогая Чарли, я не голоден, но от лимонада я бы не отказался, – и я продолжал улыбаться. – Я в полном порядке, а отец передавал тебе огромный привет, – услышав это, тетушка смешанно села возле меня и продолжала смотреть еще некоторое время. Отец давно не общался с Чарли, ведь его ночная работа редко позволяла это сделать.

– Но как он поживает, я все переживаю, что его работа совсем поглотит, ведь он не думает ни о чем, – сказала серьезно Чарли.

– Ты же знаешь его…, – сказал я и сделал глоток прохладного лимонада, – тетушка, кажется, я не пил такого вкусного напитка целую вечность! – И я с восторгом повторил предыдущее действие.

– Я очень рада, что ты приехал, Джейми, без тебя дом опустел…

Тогда тетушка обняла меня, так крепко, что я не мог проглотить ком в горле.

Моя тетушка была яркой женщиной, и я печалился, что она жила одна, без детей и без любимого человека. Её лицо всегда было словно ода добродушию – мягкое, чуть задумчивое, с взглядами, полными нежности и внимательности. Я помнил, как часто она улыбалась, словно находя радость даже в самых простых вещах: в запахе свежего хлеба, в легком шелесте листьев или в необычайной заботе о своих растениях. Но вместе с тем я чувствовал её печаль – та, что шла изнутри, из одиночества, пусть и невыразительно, словно тень на её сердце, которая не позволяла полностью раствориться в своём счастье. Ей было пятьдесят пять, казалось, что этот возраст – лишь цифра, а в душе она по-прежнему доминировала молодая и целая, бесконечно преданная тому, что любит. А любила она многое – всё, что было вокруг: готовить, украшать дом, каждое утро вести свой сад, словно он был её живым отражением. В каждого растения она вкладывала частичку своей души: нежно подкармливала розы, словно говорила им ласково: «Ты должна цвести», или ухаживала за цветущими пионами, будто присматривалась к своим собственным мечтам и надеждам. Если сказать, что она «добродушная», – это было бы слишком просто. В её спокойной улыбке скрывалась внутренняя сила, желание создавать уют, даже, несмотря на те внутренние изъяны и недоделки, о которых она сама часто говорила. Она постоянно считала, что всё ещё нужно стремиться к лучшему, что её работа ещё не закончена, что всегда есть место для совершенства. И в этом её особая черта – постоянное движение вперёд, поиск гармонии, которая словно прыгала вне её досягаемости. Я смотрел на неё с восхищением, понимая, что та, кто кажется мне совершенной, на самом деле была живым человеком с недостатками, с теми мелкими трещинами и неровностями, которые делают каждого из нас уникальным. Но в этой её восприимчивости, в её искренней заботе было что-то настоящее – насыщенное жизнью, живое. Это было неидеальная, но настоящая реальность без всяких масок и притворства. Я часто видел вокруг других людей, особенно тех, кто умел красиво маскировать свои несовершенства под внешней идеальностью. Они словно танцоры на сцене, показывающие только ту сторону своей личности, что кажется более привлекательной. Кто-то смотрел на них с восхищением, кто-то с завистью, кто-то – с легким недоумением. А я, наблюдая за тетушкой, чувствовал, как внутри меня возникает нечто далёкое от этого тщеславия. Мне было видно её живое сердце, искренняя забота и теплое внутреннее сияние. И я понял, что в этом и есть истинная красота – в том, что самое настоящее всегда глубже и ярче любых внешних блесток.

Как говорят, каждый видит в одном что-то разное. В её простоте я видел богатство, что нельзя измерить, – внутреннюю гармонию, искренность и тепло её души. Эти качества казались мне ценнее любого великолепия, потому что связаны с настоящей жизнью, с тем, что остается после всех земных забот и тревог. А в её практике постоянного стремления к лучшему я чувствовал глубокий смысл: ведь важно не только достигать совершенства, но и ценить то, что есть, – ведь именно в этом кроется мудрость – найти красоту и радость в малом, в простоте, в настоящем.

Мы продолжали разговаривать обо всем, ведь не виделись с прошлого лета:

– А как твоя учеба, Джейми, может быть нашел свое направление?

Я вздыхал, поджимал губы и улыбался.

– Да, все идет хорошо, я же всегда мечтал писать или снимать отличные фильмы, но знаю, что одному мастерству нужно учиться, а другому дать волю.

– Хорошо, что ты все это понимаешь, и как я говорю всегда, живи так, как хочет твоя душа, а затем и так, как чувствуешь, – тетушка погладила меня по руке.

– Хотел сказать спасибо за твой талант приготовления лимонада, мне это дает сил, – я все чаще хотел говорить ей спасибо, чтобы она улыбалась и сияла. В моей голове четко отражены те правила, которые отделяют мое воспитание своей уникальной чуткостью и заботой. Я понимаю, что важно и нужно радовать близких всегда, вне зависимости от праздника или определенного периода времени. Так тепло, когда от твоих слов другой человек улыбается, и ты понимаешь, что ты счастлив не меньше. Вскоре я поднялся на второй этаж, в свою комнату, где летала мелкая пыль, а мои вещи и инструменты лежали на месте. Я закрыл шторы: не до конца, а оставив маленькую полосу, чтобы свет едва пробирался сюда. Солнце прекрасно, но я не разделяю восхищения с другими людьми. Мне по душе полная луна и звезды, тишина и покой, а в солнечные дни только и видишь большие скопления людей.

Я лежал на кровати, смотря в потолок, затем дотянулся до книги, которая стояла на полке, осмотрел ее и убрал пыль, чтобы создать себе удобство. Начал читать, а после вспоминать свое детство. Так проходило мое время. Кажется, в пятнадцать лет я первый раз увидел одну девушку, ради которой мне пришлось научиться играть на гитаре. Вспоминаю, и дрожь берет. Я был так смешон. Я запомнил ее лишь, как девушку, поэтому и имени произносить не стоит, оставлю ее в своих юных пяти месяцах. В один момент мне стало скучно, и я вернулся вниз, чтобы узнать, что делает моя прелестная родственная душа. Чарли махала кому-то в окне, когда я прошел в зал. Там и остался, потому что жара безумно выматывала меня.

– Джейми, если тебе вдруг будет скучно, то можешь прокатиться на своем велосипеде, я до сих пор не рассталась с ним, – и Чарли по-доброму погладила меня по волосам. А затем прошла на кухню, чтобы встретить какую-то из своих знакомых, наверное, ее ровесницу. Моя тетушка еще что-то крикнула мне из другой комнаты, но я не услышал, поэтому, подошел – после этого собирался выйти на улицу. Я заметил тучи. Как же они здорово действовали на меня, хотелось бы остаться на улице дольше. Когда я проходил мимо кухни, почувствовал хороший аромат духов. Они очень привлекли меня.

– Прости, пожалуйста, я не расслышал, ты звала меня? – спросил я у Чарли.

– Да, если захочешь, то вечером проходи на кухню, сегодня придут в гости на ужин достойные люди.

– Хорошо, конечно, а пока я прогуляюсь, – я закрыл дверь и вышел на улицу, так и не узнав владельца чудесного аромата.

Тетя назвала каких-то людей достойными, и мне сразу стало интересно, как они связаны и отчего она решила выбрать именно это понятие для обозначения людей. Может быть, они помогли ей чем-то или, наоборот, она сказала это с иронией, тут не угадаешь. Но я знал только одно: Чарли могла и злейшего человека назвать достойным, ведь он тоже чего-то достоин. Но в ее голосе слышалась именно струнка чего-то искреннего, она будто даже получила вдохновение от того, что назвала их достойными. Я с интересом думал об этом, но вскоре просто шел по тропинке, изучая улицы маленького Амбриджа. Здесь, в этом месте, каждая семья, словно таинственная книга, раскрытая лишь частично и потому полная загадок. Порой кажется, что за кулисами и улыбками скрываются глубины, которые никому неведомы, – ведь все мы умеем надевать маски, даже перед самыми близкими. Вам не приходило в голову задуматься, что скрывается за фасадом сдержанных взглядов и вежливых бесед? Может быть, те, кто с виду выглядит безупречно, несут в себе бремена гнева и печали, словно невидимые тени, протянувшиеся по всей их жизни. В таких семьях – хаос чувств и боли, перемешанных с улыбками и скрытыми слезами. Они – те, кто сам создает себе эту ауру, будто заколдованный круг, из которого трудно выбраться, потому и кажется, что беды там случаются чаще, чем у других. А есть и те, кто ссорится на публике, выставляя свои конфликты напоказ; они словно художники, преднамеренно разукрашивающие свою внутреннюю разруху, крича на улице или в компании. В их поступках играют роль театра, чтобы у окружающих сложилось впечатление о семье – дружной, сильной, непобедимой. Однако внутри, в уединении домашнего очага, происходит совсем другое. Там, в тихих уголках души, эти люди прорабатывают свои ошибки, ищут пути примирения и понимают: ведь лучше друг друга на свете и не сыскать. Они знают, что гнев, разбуженный на людях, лишь маска, что скрывает тихие, порой болезненные прозрения.

И еще, среди этой гаммы семейных драм, есть те, кто, раздувая пламя ссоры, делают это не для того, чтобы разрушить, а чтобы избавиться от внутренней боли. Они переносят гнев в мысли о людях, обсуждают и осуждают, ведь в этом есть особая иллюзия контроля, возможность не чувствовать себя так одиноко и раненым. Эта леденящая игра – отзвуки переживаний, которые становятся их защитой и, одновременно, западней.

Ведь как ни странно, идеальной семьи просто не бывает. Каждая укрыта своими тенями и светом, своими грехами и благодатными моментами. И именно в этом – красота жизни, её настоящая ценность. Познавая другого человека, мы узнаем о его слабостях и силах, и осознаем, что именно эти несовершенства делают его по-настоящему живым. А истинная гармония рождается не из отсутствия проблем, а из умения принять эту многообразность, понять, что все мы – несовершенные, и именно в этом скрыта наша настоящая суть.

Проходили часы, и я вспомнил, что должен уже возвращаться к ужину. Я не мог отказаться, потому что и сам не любил сидеть с кем-то наедине. Со мной рядом должен быть кто-то родной или близкий. Когда я подходил к дому, то увидел чудесную картину: ту самую ель, луну и горящий свет в большом окне, а на кухне уже ужинали моя тетушка и какая-то женщина. Я прошел в душ, чтобы собраться для вечера: я не мог просто сесть за стол, не переодевшись после улицы. Это так дико.

Когда я проходил на кухню, то снова почувствовал этот наилучший аромат. И уже слышал далекие голоса:

– Мисс Дикинс, это на время, кажется, такие птицы большая редкость, – я услышал лишь этот женский голос.

– Ох, Джейми, ты все-таки пришел, проходи, садись, мы с Миссис Киннет обсуждали биологию, – ответила моя тетя. Я сел за стол, а перед этим посмотрел на молодую женщину, которая улыбалась моей Чарли, а затем и кивнула мне. Кажется, она была обладательницей тех приятных духов.

– Элизабет, это мой племянник Джеймс, вы не знакомы, наверное, он приезжает сюда редко, только летом, – Чарли представила меня, и я снова посмотрел на эту женщину. В ней была какая-то тайна. Заметил, что она была достаточна красива, может быть, конечно, только в моем понимании, но я все-таки решил подумать об этом. Я редко до этого знакомился с девушками старше себя, поэтому знал лишь то, что должен обращаться на «Вы», но и ко всему прочему, важно было помнить о воспитании. Как только я уверенно сел на стул и взял нож в руку, он быстро упал вниз, отчего я ужасно покраснел, и сразу же опустился, чтобы не позорить свою тетю и в конце концов самого себя. Я не был таким неуклюжим, просто вдруг со мной что-то сделалось. Чарли начала улыбаться, а Элизабет посматривала на то, как я поднимаю кухонный прибор. Я первый раз пожалел о сделанном действии, мне стало не по себе. Вскоре они начали разговаривать, а я только был рад – длительное молчание меня убивало.

– Так почему же Итан сегодня не смог прийти сюда? – спросила моя тетушка с большим интересом.

Появилось новое имя в их диалоге, наверное, это мог быть ее брат или муж, а может быть и питомец.

– Он уехал по делам, бизнесменов никогда не понимала, – и она начала улыбаться, но все же в ее голосе слышалось что-то вроде: «так не хватает его», потому что глаза были опечалены. – Сейчас занимается каким-то новым проектом, скажу по секрету, – и она закрыла одну сторону рукой и сказала тихо, – заключил сделку с сыном итальянского инвестора.

– Хм, что-то крупное, я полагаю? – переспросила снова Чарли.

– Не знаю точно, но мой муж всегда говорит, что успех будет только тогда, когда включится голова и та самая подстраховка в нужный момент. – Поняла только то, что он, действительно, много работает, но это и видно, ведь результат приходит к нам каждый раз.

Пока я наслаждался ароматным ужином, успел снова посмотреть на красоту вечера и то, как спутники передвигались по небу. Будто звезды догоняли друг друга. Наша гостья была улыбчива, но я радовался только тому, что моя тетушка не одна. В такие моменты разговора я не привык сидеть и молчать, но сейчас понимал, что моим словам не будет места в их диалоге. Я частично слушал их и спустя время подумал о том, что если Чарли пригласила меня на ужин, то и я имею право спросить что-то или поддержать их увлекательную беседу. Я иногда наблюдал за мимикой этой женщины: мне было интересно узнать нового человека, ее особенности речи или мысли, которые она прокручивает в голове. Это так познавательно. Я обожаю искать в людях какую-то непохожесть и странность: не все люди хороши собой. А у этой Элизабет была красивая внешность, значит, в ней есть какой-то недостаток, потому что если у человека, с одной стороны, все хорошо, то в другой обязательно есть заминка. Пожалуй, это работает не с каждым, но я привык к тому, что в большинстве случаев встречается именно такой склад. Я стал скучать и именно поэтому решил спросить у незнакомой дамы один вопрос, который я задаю каждому. Я не стал перебивать их и только тогда, когда наступила тишина, я спросил:

– Могу ли я спросить, миссис…? – я посмотрел на нее серьезно и властно, чтобы не казаться легкомысленным. Но как только я произнес «Миссис», она ярко улыбнулась и перебила меня.

– Прошу, Джеймс, не называй меня так официально, я не такая серьезная личность, – я выслушал ее и все понял, а затем продолжил диалог. По ее взгляду было видно то, что надменности и злости в ней нет, скорее простота и добродушие, но это лишь на первый взгляд. Нельзя делать выводов заранее.

– Почему Вы решили приобрести дом в таком отдаленном месте? – я хотел услышать точный ответ, к которому был склонен и я.

– Знаешь, я, наверное, из тех людей, которым по душе чистая природа и связь с ней, нежный аромат душистых трав. То маленькое озеро в глубине красивейшего леса, мне все это так нравится. И поэтому всю нашу совместную жизнь с моим мужем, я просила привезти меня именно в эту редкую красоту, я выросла здесь, – я был поражен, она мыслила так верно и правильно, а может быть даже и неправильно, но я знал, что и я разделяю с ней ее мечтания и интересы. Хоть и узнал, что она замужем, но это не помешало мне оставить у себя в голове хорошее впечатление о ее красоте и мыслях.

– Как удивительно, мне тоже это по душе, – она посмотрела на меня и ничего не сказала. Теперь было странное чувство, будто я сделал что-то не так.

Мы продолжали ужинать, а я снова хотел кое-что спросить у нее, ведь она показалась мне интересной личностью. Тетушка ничего не говорила, чувствовала, что я что-то желал сказать. Была тишина и Элизабет меня перебила, но я не огорчился: не давал повода для начала разговора.

– Мисс Дикинс, хочу заметить, что это самая вкусная утка, которую я пробовала, спасибо Вам за чудеса, которые происходят на Вашей кухне, – и женщина с добрым взглядом посмотрела на Чарли, краснеющую от комплимента. Я внутри ликовал, потому что был рад тому, что это незнакомая девушка не оказалась наглой и невоспитанной. Значит, она и не боится говорить комплименты тогда, когда хочет. Я хорошо отложил у себя в голове этот момент.

– Элизабет, как относитесь к чтению книг? – я спросил это только для того, чтобы закрепить у себя в голове подтверждение мысли.

– Я читаю книги каждый вечер своему сыну, – когда она сказала это, я уже спешил опустить голову, ведь она была бы в моих глазах обычной хранительницей очага, которая любит своего ребенка. Но вот что удивительно, рассказывая об одном, она сообщает и о другом факте: ребенке. Она продолжила:

– А в выходной день я обожаю читать их с кофе в руках, когда же я нахожусь в саду, то после прослушивания музыки, включаю какой-нибудь интересный роман, – она говорила это серьезно, а затем улыбнулась, – роман с каким-нибудь убийцей в центре событий. Было интересно слушать ее, она была непохожей, но вроде и такой же, как и все. В целом было всё равно, главное, что она увлекалась чтением книг.

– Джеймс, наша гостья оживилась от таких вопросов, – сказала тетушка Чарли и погладила меня по голове, вечер подходил к концу, но я еще не получил удовлетворения от нового знакомства. Нужно было допить наш диалог до дна.

– Последний вопрос: почему же люди так горячо боятся собак? – она посмотрела на меня с удивлением, но я видел, что ей было любопытно ответить на этот вопрос.

– Наверное, потому что люди привыкли бояться их, а наш страх – ужасный враг. – Животные по своей природе способны угрожать нам, но это не делает их страшными вредителями…нужно видеть в них добро и тогда они ответят тем же. Важно чувствовать их природный мир и держать глубокую связь для того, чтобы и они не боялись нас, – она посмотрела на меня, а я ничего уже не спрашивал, только лишь кивнул. Я смог немного понять, какая она.

Когда тетушка Чарли улыбнулась и задумалась, я наблюдал за ней, ведь в её взгляде читалась искра интереса, а Элизабет словно собиралась взять разговор в свои руки. И действительно, через мгновение она взглядом указала мне продолжать, и я почувствовал, что сегодня мне представилась редкая возможность поговорить по-настоящему открыто. Она вдруг спросила, слегка приподняв брови:

– А знаешь, Джеймс, как ты считаешь, что важнее для человека – чтобы его боялись или чтобы его уважали?

Я на мгновение задумался. Вечер становился тихим, казалось, каждая тень на закате что-то добавляла к её словам. Потом я ответил, стараясь говорить честно и неформально: