Дневник Джеймса Уоррена: обман страсти и прилив вдохновения

– Думаю, для меня важно – чтобы его уважали. Боязнь может подчинить, заставить человека поступать так, как ему навязали страхи. Но уважение – это что-то гораздо более глубокое. Это внутреннее состояние, когда человек ценит кого-то за то, кем он есть внутри.

Я видел, как она, слушая меня, слегка кивнула, и её глаза засияли чуть ярче. Я почувствовал, что она хочет продолжить – будто она взяла в свои руки ниточку этого разговора.

– А почему ты так считаешь? – мягко спросила она, улыбаясь чуть хитро, словно хотела услышать не просто ответ, а настоящее понимание.

– Потому что страх – это всегда что-то временное, оно держит человека в узде, но при этом разрушает его внутренний мир. А уважение – это как внутренний корень, он не ломается легко. Оно помогает человеку оставаться честным с собой, даже когда всё вокруг кажется хаосом. Уважение – это признание ценности другого, даже если ты с ним не согласен.

Миссис Киннет слушала меня с вниманием, и я видел, как в её взгляде появляется какая-то особенная теплота, будто она внутри уже сама начала формировать новые мысли. Она чуть улыбнулась и сказала:

– Знаешь, мне кажется, что у представителей разной природы – человека, животных – всё равно есть что-то общее. Есть то, что объединяет – уважение к внутреннему миру. И когда мы умеем его чувствовать, страх отступает, остается только доброта. Тогда вся жизнь кажется более ясной и честной.

Я посмотрел на нее, и в голосе почувствовалась искренняя вера:

– Наверное, именно это и есть главное – уметь видеть добро, ценить его и не позволять страху управлять нашими поступками. Тогда в сердце появляется понимание, и даже между разными мирами, человеческим и природным, восстанавливается связь.

После этого разговора я посмотрел на время и уже спешил уходить. Хотел прокрутить этот вечер у себя в голове. Чарли проводила нашу гостью, а я не смог сказать ей ничего: сильно устал. Моя тетушка подошла ко мне в зал, где было так темно и тихо, она включила маленький светильник, а затем села рядом со мной. Она видела то, как я был рад знакомству с Элизабет, и поэтому решила со мной поговорить:

– Что же ты так резко ушел, Джейми?

– Совсем нет, ты провожала свою гостью, я был здесь, не хотел отвлекать вас от последних разговоров перед сном, – сказал я и улыбнулся.

– Элизабет сказала о том, что ты умный мальчик и поблагодарила за незабываемый ужин, она так добра, – говорила тетя с улыбкой, а вот мне уже было не до радости.

– Мальчик? – спросил я и хотел продолжить разговор. – Кажется, она не видела мальчиков.

– Джеймс, не вздумай обижаться на нее, она весьма любезна к нам, что тебя так задело? – я видел то, как тете стало не по себе от такого ответа.

– Меня ничего не задело, просто такая формулировка мне не по душе, я считаю себя осознанным юношей.

– Да, это так, но ваша разница в возрасте, скорее всего, вынудила сказать так, эта женщина очень воспитана, она не желала тебе ничего отрицательного, дорогой, – тетушка посмотрела на меня, и я понял, что лишь рядом с ней я, действительно, маленький мальчик, который любит пить лимонад и кататься на велосипеде.

– А откуда ты знакома с ней? – спросил я и прилег на кресло.

– Они приехали сюда после того, как я отправила тебя обратно на учебу, ее муж, Мистер Киннет, и она. – Итан, как мне говорила Элизабет, архитектор, у него крупнейшие фирмы в центре штата. Он очень добрый и искренний человек, никогда не встречала таких настоящих и любящих мужей, он души в ней не чает. Идиллия и только. Помню, как они приехали сюда с маленьким сыночком, ему сейчас около трех лет, а бегает не хуже спортсменов, сносит все на своем пути, а я угощаю его вкусной ягодой, когда они заходят в гости.

Как здорово, думал я, такие семьи еще существуют. И Элизабет выглядела счастливой, скорее всего и она безумно любит своего супруга. Что ж, я был только рад таким прелестным соседям.

– А чем же занимается Элизабет? – спросил я с большим любопытством, по ее речи и интересу к книгам можно было бы сказать о том, что она учительница или же библиотекарь, который одержим своей работой.

– Пока муж в разъездах, она занимается домом и воспитанием сына, – я первый раз перебил свою тетю.

– И как в их семье может быть равноправие? – я замолчал.

– Она сама желает находиться дома, ведь они живут хорошо, даже очень, поэтому воспитание сына для нее и есть работа. – Сейчас функции семьи являются главным источником счастья ребенка, и в семье, и в дальнейшем развитии в обществе.

– Чарли…ты говорила о нашей разнице в возрасте? – Не думаю, что ей за сорок… – сказал я и прищурил глаза.

– Не могу сказать точно, но ей около тридцати двух лет, выглядит она статно и сдержанно, даже не скажешь, – продолжала моя тетя, – такой возраст ей к лицу.

– Даааа… – я вздохнул и вскоре сказал, – спасибо за разговор, думаю, пора готовиться ко сну, – я обнял Чарли и побежал вверх по лестнице. Снял свою одежду и лег в постель, чтобы продолжать размышления о сегодняшнем вечере.

Ночь была уже в том самом моменте, когда хочется жить, строить новые планы и рисковать. Как минимум, я это очень любил. Ночью во мне загорается какая-то необычная искра и стремление, сон покидает меня, и я рисую в своей голове разные истории или вспоминаю то, чего не сделал или, что еще нужно успеть сделать. В доме стояла тяжелая тишина, я не мог лежать так, поэтому открыл окно, чтобы впустить воздух, а затем и послушать голос природы. Понял и то, что сегодня хорошо провел время с тетей и ее гостьей. Кстати, про Элизабет. Я, вроде, чувствовал прилив сил после разговора с ней, а вроде бы и непонятное ощущение по рукам и всему телу: это были не мурашки, а что-то иное, такое заграничное и волшебное. Думаю, у меня не было такого никогда, но я не боялся этого, а хотел разобраться со своим странным чувством. В моей жизни было все однотипно: учеба, друзья, прогулка и тишина вечером у реки. Но, а здесь все не похоже, случилось так, что мне захотелось разнообразить свою жизнь и вот малейший разговор, а я уже раздумываю о чем-то большем. Об общении с кем-то новым. И я даже не об этой женщине, а в общем, о знакомстве с тем, кто бы разделил со мной интерес к природе, звёздной ночи и прогулках в пасмурную погоду. Иногда такой перемены в жизни сильно не хватает, и я снова начинаю скучать.

А ночь продолжала отдавать красотой и свежим ароматом невероятного мира, птицы в эту пору были так разговорчивы, что и я стал их невольным слушателем. Наверняка, обсуждают что-то интересное. Я постоял возле окна, снова прилег и понял, что теряю силы, глаза закрываются сами собой. Я был удивлен. Закрывал глаза и видел безумную картину. Видел свою маму, если принято называть так даже тех, кто бесследно ушел и бросил тебя. Передо мной большое поле, темные волосы чужой женщины и маленькая рука того, кто не хочет ни в коем случае отпускать ее. Это был я. Я мальчик, маленький, худой и тяжело раненный в сердце, в самую глубинку детского ранимого сердца. А эта женщина убегает от меня все дальше и дальше. Я не хотел продолжения, поэтому открыл глаза, желал того, чтобы меня кто-нибудь успокоил и дал сил. Но только не так, чтобы я был жалким в чьих-то глазах.

Пока я не уснул, то расскажу о человеке, который воспитывал меня. Мой отец, да, смешно, наверное, говорить о том, что мужчина может справиться с ребенком, но это все к нему. Он гениален. Он из тех самых отверженных и трудолюбивых людей, которые ни перед чем не остановятся, но в то же время сделают тебя счастливым на весь период детства. И подарят тебе такую незабываемую дорогу жизни, что ты и не поймешь, кто ближе – мать или отец, женщина, которая вынашивала тебя, или мужчина, который просто находился рядом, оберегая покой той самой женщины. Я благодарен ему за все, за его переданный опыт, за его стойкость, за его мужскую руку, но только в труде, ведь с проблемами он научил меня справляться самому. Нужно отвечать за свои действия, а действия других касаются тебя только тогда, когда они идут в твою сторону. И многие говорили, что я вырос без женского плеча, но это чушь. Моя тетя дарила мне тепло и заботу матери, а отец воспитывал во мне серьезность и ответственность, только Чарли социальную, а папа мужскую. А я, на примере этих двух авторитетов вырастил в себе ответственность за себя и свою жизнь. Получилось неплохо. Мой папа только один раз ссорился с Чарли, но это и неудивительно, они ведь брат и сестра. Из-за меня же они не ругались, так как я вовремя прочувствовал эту почву и делал все так, чтобы они были довольны проделанной работой. А сейчас я говорю так, будто я часть какого-то проекта. Не зря же говорят, что ребенок – проект двух людей, то есть его родителей.

Ну, вот я и увидел частицу светлого оттенка от штор, поэтому пора закрывать глаза для здорового сна. Утром меня ждет что-то загадочное, так сказала мне тетушка, но я почему-то думаю, что сам снова создам себе проблемы, которые я обожаю разгребать.

II Глава

Вот я и проспал два часа, но не почувствовал прилив сил, кажется, только наоборот, хотя раньше я вставал рано и уже мог переделать много разнообразных действий. Любил перед учебой пробежаться, когда еще стоит холодный туман, а изо рта идет теплый пар. Но, увидев на улице солнце, я удивился, так как в такое время нельзя было насладиться прохладным воздухом. На холоде даже думается легче, а в жару совсем ничего не хочется.

Чарли тоже не спала в это время: я так обрадовался. Люблю атмосферу раннего утра, а тут еще и можно было выпить кофе с молоком, разговаривая при этом с Чарли, с которой мы во многом были похожи. Я прошел на первый этаж.

– Доброе утро, тетушка, как провела ночь? – на Чарли в этот момент красиво попадал солнечный луч, а когда она улыбнулась, то и я не смог сдержать своего отличного настроения.

– Ох, Джейми, я так скучала по таким летним пробуждениям, когда ты рядом, солнце светит, и у нас еще целое лето впереди, – она продолжала, – спала я просто отлично, дул ветерок, ну все, как я люблю!

– Я очень рад, я тоже хорошо поспал, сегодня хочу провести день с пользой, думаю сходить в сад и прочитать какой-нибудь захватывающий рассказ или книгу по психологии, как считаешь? – я задал этот конечный вопрос для того, чтобы понять, действительно ли я делаю все правильно. Ждал подходящего для себя ответа.

– Это твое лето, твои дни, наслаждайся, главное, что я точно не одна и в любой момент могу поговорить не только сама с собой, но и с моим чудным племянником, – Чарли начала баловаться со мной и как в детстве обвила шею, чтобы растрепать мои волосы. Я смеялся и ценил этот забавный момент.

После завтрака я прошел на улицу, сел на кресло в саду и открыл книгу. Я заметил, что выбрал место именно там, где хорошо был заметен дом соседей, тех самых. Странно, в такое время я уже бегал по двору, а трехлетнего ребенка даже не было на горизонте. Может быть, у них положено просыпаться ближе к обеду. Я читал, а затем услышал то, как Чарли попросила меня перенести кое-какие цветы из гаража в сад. А она вскоре выйдет и посадит их. Тут я снова задумался: я мог бы сделать вид, что не услышал, или машина проехала слишком громко, отчего я даже не понял, что она что-то говорила. С другой стороны, мог просто сидеть и пустить все на самотек. Но по зову своей совести я не только должен был сделать это, но и всем сердцем желал отблагодарить свою Чарли за ее заботу, вкусную еду и невероятный уют. Помахал ей в окно и показал знак того, что все скоро будет сделано. Мне стало жарко, поэтому я немного поднял свою футболку, чтобы вытереть пот с лица. В это время заметил какую-то женщину, выходящую из дома, а затем и смотрящую на солнце. Она не видела меня. Мне было в тот момент совсем не до мыслей о ней, так как я был занят делом. Но, когда я вернулся за последним цветком в гараж, то, проходя мимо, уже точно видел Элизабет. Она направлялась в нашу сторону, но снова была без мужа и ребенка. Солнце отлично играло с ее темными и шелковистыми волосами. Элизабет засовывала руки в задние карманы джинсовых шорт, осматривая дорогу Амбриджа, а затем и поправляла свои волосы. На ней были черные очки, как же они здорово смотрелись на ней. По такому выходу уже точно можно было сделать вывод о том, что она знает толк в моде. Я это оценил. Соседка приближалась ближе, пока я нес в сад огромные цветы. Спустя несколько секунд я повернулся, а Элизабет уже не было: она зашла в дом к Чарли. Какая-то часть меня рвалась зайти в дом, чтобы поздороваться с вчерашним собеседником, но другая, разумная сторона, держала меня на улице с цветами в руках. И что-то мне подсказывало, что помощь Чарли была для меня куда важнее.

Я продолжал читать увлекательную книгу по психологии. Равнодушие и симпатия, ненависть и любовь. Конечно, это была банальная литература, но под мое настроение подходило отлично. Вскоре тетушка и ее гостья вышли на улицу. Я уже привык называть ее гостьей или собеседницей, ведь нас связывали только соседские моменты, и к тому же меня это устраивало. Они спускались по лестнице к цветам, которые я переносил несколько минут назад. Элизабет издалека смотрела на меня, а затем сразу же пускала взгляд на Чарли, чтобы…даже и не знаю, как это объяснить. По-видимому, она делала вид, что не замечает меня. Тогда и я тем более не стал здороваться с этой живой тайной, находящейся около меня. Мы все-таки еще несколько раз переглянулись, и в это же мгновенье я перелистывал страницу книги. Был так забавно видеть заголовок одной из глав. Но об этом я расскажу позже. Они подошли ко мне.

Неужели, Элизабет кивнула мне головой, как в момент нашего знакомства на ужине, может быть, у нее такая привычка. Почему-то в тот момент я не стал думать об этом. Я не паясничал и в ответ кивнул головой, моргнув глазами. Эта нелепая сцена была похожа на самое дешевое кино для подростков. Она была взрослой, но вела себя слишком странно. Просто вдумайтесь! Какой человек, не произнеся ни слова, станет кивать головой, да и ко всему прочему, что с этим человеком нас не связывает даже общение. Я закрыл книгу и отложил ее в сторону, потому что Чарли хотела что-то сказать:

– Спасибо тебе за помощь, мой мальчик, – я разозлился немного, но слышал это от своего родного человека, поэтому далее во мне не возникало никаких отрицательных моментов. Элизабет все так же стояла, смотря на сад, а затем улыбалась, когда тетушка хвалила меня.

– Я мечтаю о таком же роскошном саде, как у Вас, мисс Дикинс, но это, кажется, теперь останется лишь в моих желаниях, – я посмотрел на растения природного мира, но потом почувствовал запах не только цветов, но и духов Элизабет. По-прежнему стояла невыносимая жара, мне стало не по себе. Через несколько секунд я принял решение зайти в дом. Как только я начал отходить, услышал первые слова их диалога. Кажется, речь была о том, почему Элизабет находится дома одна. Я замедлил шаг и осматривал цветы, чтобы не показать своего интереса. И, конечно, чтобы не лезть в чужой разговор.

– Смотрю, и у тебя сад становится ярче, – сказала моя тетя, на что сразу получила ответ.

– Да, только некоторые дела я не смогу сделать из-за отсутствия большой физической силы. – Итан приедет только через неделю, а мой малыш – мальчик, конечно, но пока не дорос, ну и гостит дома у моей матери.

– Так ты совсем одна? – Если нужна будет моя помощь, то зови непременно, – и тетушка начала смеяться по-детски.

– Конечно, – я услышал то, как у нее немного пропал голос, – вчера я весь вечер разговаривала с мужем, сегодня голоса просто нет, даже было как-то неудобно перед вашим племянником, я так нелепо кивнула головой…

– Ох, Элизабет, я замечала, но как же ты справляешься с такой проблемой? – спросила моя тетушка.

– Пью разнообразные витамины, а затем и таблетки для восстановления голоса. – Но, когда читаю книги вслух, то голос теряет свою функцию, – Чарли посмотрела на нее, а затем погладила по плечу.

Моей тете было приятно находиться рядом с этой женщиной, я чувствовал, что она принимает ее за дочь. Особенно мило было наблюдать за тем, как она показывала ей новые эксперименты с корнями растений. Когда я подходил к дому, то еще раз посмотрел на дам, стоящих в «роскошном саду».

Забыл рассказать о книге. Все эти странные взгляды откладывали в моей голове далекое от моего мышления воображения, картины, а затем и мысли о том, к чему все это. Для меня это было важным показателем личности, ведь я глубоко изучал психологию и понимал, что зрительный контакт является главным источником связи. Но, когда я приходил в себя, то вспоминал, что связь – это сильное явление, с помощью которого зарождается интерес между людьми. Наш зрительный контакт был лишь для того, чтобы увидеть, кто же идет вдалеке. А если бы между нами и вправду смогла зародиться связь, то такой контакт смог бы помочь узнать друг друга и почувствовать эмоциональную близость. Снова я не об этом. «Важно ли в симпатии проявлять интерес или все же стоит оставаться равнодушным?» – такой вопрос был обозначен большими буквами на сто тридцать девятой странице в книге по психологии, о которой я говорил ранее. Каждый уже подумал об ответе на этот вопрос, но я произнесу лишь одну фразу из этого источника знаний: «Важно помнить, что каждый человек уникален, и что, то, что подходит одному, может оказаться неуместным для другого». Это меня завлекло. В моем понимании, проявление интереса – признак доброты и искренности, это определенный способ показать то, что тебе, действительно, важно чувство другого человека. А равнодушие – признак стойкости и невозмутимости, способ сохранения своей независимости и автономии. Каждый выбирает свой путь и свою линию поведения. Некоторым проще проявлять интерес: быть открытым и настоящим, а другим по душе равнодушие, так они защищаются от негативных эмоций и внешних обстоятельств. Но я знаю лишь одно, что важно быть внимательным к себе и другим, уважать чужие границы и проявлять понимание к выбору каждого. И сейчас я не хочу касаться вопроса о том, что равнодушие способно спасти от влюбленности и привязанности. Это ведь и так всем хорошо известно.

Я сидел дома, ожидая возвращения хозяйки. Они долго беседовали, поэтому я решил полежать: жара до конца опустошила меня. Вскоре раздался телефонный звонок, но я не сразу взял трубку, а вставал через силу, набирая в свои конечности чего-то тяжелого. Я подошел и, когда взял трубку, понял, что это был мой отец. Я обрадовался и уже будто позабыл об усталости.

– Джеймс, привет, как твоя жизнь? – я слышал эту фразу от него каждый вечер, пока я находился дома. Он спрашивал именно так: «как моя жизнь», ведь о моих делах он хорошо знал. Да и что в моем возрасте можно назвать делами.

– Все хорошо, отец, – сказал я.

– Ну, такой ответ я могу услышать и от соседа, рассказывай подробнее, – ответил мой папа и рассмеялся.

Я посмотрел в окно и увидел то, как те черные очки были направлены на дом. Элизабет смотрела на веранду, пока тетя что-то ей объясняла. А я подумал, что смогу через очки узнать, смотрит ли она на меня в данный момент.

– Ну что, я приехал, все, как обычно: жара, добрая улыбка нашей Чарли и чудесный Амбридж, – сказал я, все так же смотря на тетю и Элизабет.

– Даже не было твоих любимых туч? – сказал отец, но я чувствовал, что он точно хочет узнать от меня какой-то интересный ответ.

– Были, и знаешь, я так обрадовался, мне дает это сил, погода власти и спокойствия, но вот я еще не бывал на нашей поляне, не успел, завтра нужно будет прокатиться туда на велосипеде.

– Как здорово, сын, если ты счастлив, значит, и я счастлив, а как там Чарли, что-то я давно ей не звонил, – спросил папа.

Я хотел сказать кое-что другое, но…

– Она по-прежнему занимается садом и уютом в доме, ты ведь знаешь ее эти хозяйственные дела! – и я улыбнулся. Но резко перестал улыбаться: к дому подходила наша соседка. Я перестал слушать отца и как бы пытался ему ответить, но на время нашел другой предмет для наблюдения. Она подходила ближе. Я стал разговаривать быстро и странно.

– Наверное, уже и с какими-нибудь девушками успел познакомиться, возраст у тебя – самый расцвет влюбленности и страсти, сынок, – я молчал: видел, как Элизабет зашла в дом. – Джеймс, ты чего молчишь?

– Да, пап, хорошего дня и тебе, пока! – и положил трубку.

Элизабет улыбнулась и сказала лишь одно:

– Ааамм, – после этого странного вздоха с нотками стона, она сказала, – мисс Дикинс попросила поставить чайник, Джеймс, – мне стало неудобно за то, как я осудил ее за кивание головой при встрече. И я заметил, что она хорошо подчеркнула мое имя. Это было так важно для меня, но, не только касаясь ее обращения, а в целом: я считал, что нужно проявлять внимание, указывая на имя человека, так ты располагаешь его к себе. Теперь я думал и о том, что было некрасиво так резко заканчивать диалог с отцом. Да что это только напало на меня, какие сожаления…

Я без проблем показал знак согласия и прошел на кухню. Элизабет теперь была в моих глазах еще более хорошей, а самое главное, простой. Это я себе чего-то надумал. Взгляды да взгляды. Но меня можно понять, в мои двадцать лет и не такое придумаешь. Солнце все не уходило, а вот мои силы, наоборот, покидали меня с каждым разом. Безумно ждал вечера, чтобы стало прохладно: тогда я бы смог сходить в ближайший магазин за чем-то вкусным. К просмотру фильма или к чтению книги, а бывало и так, что я просто любил кушать по дороге домой, ведь пока наблюдаешь за прохожими, можно было тоже составить кое-какой сюжет. Но в целом я думал придумать кое-какие фразы для начала своей книги, я мечтал выпустить свой талант наружу, и был рад тому, что семья поддерживает мои увлечения.

До вечера не происходило ничего интересного: я просидел дома вместе с Чарли. На удивление, после сада она даже не занималась никакими делами. А в мою голову пробиралась только одна мысль: Элизабет говорила о том, что ей не хватает физической силы для сада. Вот и я подумал, что мог бы в любой момент предложить ей свою помощь. Нужно помогать другим, чтобы наладить хороший контакт. Конечно, с ней контакт не был бы таким значимым для меня, да и вообще не особо бы пригодился мне в дальнейшей жизни, но в ее словах была та самая нотка: «думаю, я не справлюсь одна, и прочная рука кого-то помогла бы мне». После этих размышлений я пролежал еще несколько минут и понял то, что, когда я хотел осудить Элизабет за ее поведение, не подумал о ее проблемах. Мне стало так не по себе. Да к тому же, я мыслю иначе, у меня мысли писателя, а поэту всегда нужно искать себе проблем, а в словах других людей находить что-то непохожее, за что можно было бы зацепиться и устроить у себя в голове взрыв. Придумать любовь и страсть, ненависть, и безумный интерес. Говорил я очень обширно, потому что пока в моем блокноте были лишь наброски разных цитат людей, наверху дата и какое-то название «хорошего» рассказа. Возвращаюсь к размышлениям. Но как же я был глуп: делал вывод о себе с чужого взгляда, ведь и сам хотел так о себе думать. То есть, желал пробраться в мысли другого и узнать: а что же он думает обо мне? В конечном итоге это оказывается заблуждением, потому что каждый думает то, что хочет, и никто не может прочитать его мысли.

Когда я подошел к окну, чтобы проверить погоду, то почувствовал, как ветер прошелся по моей молодой коже. Можно было выходить. Я предупредил Чарли, что ухожу в магазин, она помахала мне рукой и сказала что-то, но я не расслышал. Было похоже на обычное доброе пожелание. По привычке сегодняшнего дня я посмотрел на дом Элизабет и увидел, что там горел свет. Она была дома. Я шел по красивой тропинке безумно очаровательного Амбриджа. Солнце уже заходило за горизонт, и стояла атмосфера того самого запаха травы и ветра. Летний запах. Передо мной шла группа школьников, я так почему-то посчитал. Они смеялись, а иногда от них слышалось что-то вроде гнева, но я понимал, что они дружат и вряд ли говорят это всерьез. Да и тем более это никак меня не касалось. Я ведь тоже бегал по этой улице, а когда хотел пошутить, то издевался над своими друзьями. Но они, конечно, не обижались, знали, что мой юмор своеобразен. Вот я и подошел к маленькому магазину и хотел увидеть там одного замечательного мужчину, Мистера Либерта, он всю жизнь, кажется, работает в этом месте: помню детство, я приходил сюда и с тетей, и с друзьями, а он все так же работал. Удивительный и очень добрый мужчина. На мое детство темнокожих людей ненавидели и всячески старались задеть, меня выбивало из настроения такое безумие; я не понимал, почему к обычному человеку такое ужасное отношение. И тогда я осознал, что ужасные люди это те, кто оскорбляет такого настоящего и воспитанного человека. Они считали, что он не похож на других, но что за абсурд. Его раса никаким образом не была связана с его внутренним миром. Я даже считаю, что они по своей натуре добрее других людей, потому что подвержены давлению со стороны общества с ранних лет. Я благодарен тем, кто помог им найти себя, кто показал им важность добра и отзывчивости. Я поклоняюсь таким людям. Они для меня и есть понятие – личность.