Зарево. Фатум. Том 1

3

– Думаешь возвращаться еще раз было разумной идеей? – прокряхтел Морис, пробираясь за мной через обрушенную часть дома и поглядывая назад. Дрожащая тишина утра прерывалась редким отдаленным рокотом кадаверов.

– Я не звала тебя с собой. Ни в первый раз, ни сейчас, – придерживаясь о стену, спрыгнула на землю. Невдалеке виднелся раллийный грузовик, изрисованный символикой Сообщества и многочисленными надписями неоднозначного содержания. Я выпрямилась, посматривая по сторонам и ожидая, когда спустится Морис, самым честным ответом на вопрос которого было "нет". – А раз ты вызвался добровольно, будь так любезен искренне верить в мои решения.

Осеклась, обдумывая сказанное. Поскорее прогнала мелькнувшую мысль и, взяв дробовик наизготовку, перебежками устремилась к грузовику.

Рискованным было и в первый раз сюда приходить, но нам несказанно повезло: зараженные, привлеченные ночью шумом, ушли в восточную часть города, приблизившись к объездной дороге и пригороду. Мое предположение о бойне в Руинах подтвердилось. Несколько догорающих обезличенных машин, транспорт фанатиков (уже привычно сдобренный "украшательствами"), и наспех организованный жертвенник, рядом с которым покоилось несколько обезображенных тел. Раллийный грузовик, оставленный недалеко от старого черного храма, оказался снабжен боеприпасами – и вновь Сообщество поражало объемами и качеством своего снабжения. В момент, когда найти оружие оказывалось практически невозможно, фанатики раз за разом демонстрировали пугающую чудовищность арсенала… И глупо было бы такое добро оставить. Два захода остались за нашими с Морисом плечами, а я уже обдумывала, как ближайшие дни буду заряжать патроны и делать самодельные взрывчатые устройства. Конради же, надрываясь, тащил мины и динамит.

Обнаруженная на территории поместья крипта вместо склепа оказалась Серпенсариевским тайником – собственно именно ее мы и приспособили под импровизированный склад (я с ужасом понимала: если этот склад рванет, то и моя машина, и само поместье, и мы вместе с ним окажемся похороненными – здесь не получится сценария резиденции). С другой стороны, максимум возможного для установления безопасности было предпринято. В остальном – воля Матери и Небес… Но где-то глубоко в душе я надеялась, что Змееволосая убережет от драматичного исхода, защищая свою обитель.

– Ты решила начать полномасштабную войну с мертвецами? – попытался разрядить обстановку Морис.

Я, распахнув двери грузовика, глянула на парня серьезно и спокойно:

– К сожалению, есть монстры пострашнее кадаверов.

Заплетенный лучами глаз Сообщества нарисован оранжевым на лобовом стекле.

Сборы спешные. Когда рокочущие крики раздались ближе, мы решили уходить и не рисковать понапрасну, но вместе с кличем кадаверов расслышали и встревоженные человеческие голоса. Переглянулись с Морисом озадаченно – спрятаться и переждать? Предпринять перебежку? Слишком велик шанс оказаться в западне, а потому, вооружившись – бегом на улицу.

Глухой рев кадаверов внезапно прозвучали совсем близко. Еще миг, и мы с Конради столкнулись с тремя вынырнувшими из-за поворота мужчинами. Не успели все испугаться, направить оружие… Один взгляд дальше по улице. Панический ужас, на мгновение дезориентирующий. По авеню за живой плотью мчались обезумевшие зараженные. Секундный шок сменился гулом слившихся в один криков: "Бежим!", "Уходим!", "Кадаверы!".

Морис дернулся в сторону леса, но я, перехватив его за шиворот, увлекла за собой в лабиринт улиц. Трое незнакомцев бросились за нами следом. Отстреливались от подступающих тварей все разом – единение перед лицом смертельной опасности, безрассудная вера в то, что никто не является адептом Сообщества… Кровавый фейерверк брызг обжег снег под ногами. Краем глаза увидела свою цель – остатки фортификационной стены и вход в старую полуразрушенную сторожевую башню.

– Давай, поторопись! – я подтолкнула Мориса. – Прямо, налево, направо и вверх по лестнице! Второй пролет, дверь с красным крестом!

Мои одиночные скитания не прошли даром.

Зараженный, издав пронзительный крик, прыгнул на меня. На секунду остановилось время, когда тело его поднялось в воздух, а я взметнула дуло дробовика вверх. Выстрел. Отскок в сторону. Выхватила одну из гранат, что забрала из грузовика. Отточенное повторяющимися уроками Стэна движение одной рукой. Чека. Бросок. И бегом за Морисом. Обратный отсчет; трое незнакомцев за мной в башню. Только пересекла порог, как взрыв раздался позади. На мгновение обернулась. Двое мужчин, минуя меня, рванули вверх по лестнице. А третий, провалившись ногой в отсыревшем полу, упал. Он тщетно пытался выбраться, но лишь сильнее застревал.

– Твою же!.. – я бросилась на выручку.

Дробовик на землю, кинжал в руку – принялась вспарывать ткань крепко зацепившихся плотных брюк. Незнакомец ломал доски. Попытка отползти, достать ногу.

– Мертвецы! – вскрикнул он. Несколько кадаверов устремились ко входу. Вместо дробовика, где оставался крайний патрон, выхватила пистолет.

Считать выстрелы. Двенадцать. Одиннадцать. Десять. Мужчина выбрался из зубастой ловушки старой крепости.

– Наверх! Давай! Уходи! – крикнула ему, выпуская еще две пули.

Прихрамывающий незнакомец двинулся с максимальной возможной скоростью на лестницу и выше. Забрав дробовик и медленно отступая, я продолжала отстреливать единичных кадаверов, что быстрее прочих приближались к нам. Шесть. Пять… Адреналин. Бешеное сердцебиение. Вверх по лестнице.

Мгновение. В двери башни вместо ожидаемого кадавера вбежал еще один живой. Обезумевшие глаза мужчины устремились на меня. Губы искривила гримаса плотоядной ухмылки. Видела. Я видела его на Востоке. С кувалдой. И прежде, чем успела подумать, прежде, чем он успел броситься по лестнице…

Вскинутый пистолет. Выстрел. Вошедший меж глаз свинец. Замерший миг. Рухнувшее тело.

Первая секунда – оторопь. Вторая – увеличивающийся писк в ушах, становящийся практически невыносимым. Легкая дезориентация и кислота, подступившая к горлу, задрожавший мир и приступ паники от содеянного. Рокот кадаверов… Не помню, как миновала лестницу, два пролета, как влетела в распахнутую дверь с красным крестом… Ее захлопнули следом за тем, как я пересекла порог. Боковым зрением уловила, как дверь подпирали; Морис обеспокоенно смотрел на меня, пока я металась от стены к стене, в попытке успокоиться. Дыхание глубокое, рваное и хриплое. "Спасибо" двух незнакомцев утонуло в сознании. Уловила их внешность фотоснимками памяти. Тот, что застрял – молодой, лет тридцати, русоволосый, глаза светлые, нос с горбинкой. Второй, который дверь подпирал – постарше лет на десять; крепкого сбитого телосложения, волосы темный с сединой. Третий, что стоял поодаль и с ужасом смотрел на дверь – возраста среднего меж своими спутниками, кареглаз и черноволос. Он не благодарил. Но одарил взглядом почти злобным.

– Ты куда нас завела?! – прохрипел он, тыкая пальцем в сторону двери. – Что за дерьмище?! Мы в ловушке! Я говорил, говорил вам! – слова уже были обращены к его спутникам. – Нельзя на баб полагаться! Черт…

Я же в спешке доставала из портфеля репшнур и карабины, вспоминая уроки Нормана.

– Возьми себя в руки, Андреас! – мужчина постарше прикрикнул, перевязывая ручки двери веревкой. – Помогай лучше!

– Да чем я помочь могу?!

В небольшой камерной комнате с потрескавшимися зелеными стенами – лишь следы человеческого присутствия. В башню бесспорно заглядывали и в последние годы, но явно уж использовали не по прямому назначению.

Из бойницы задувал ветер.

– Что ты делаешь? – озадаченно и недоверчиво спросил русоволосый, глядя за тем, как я закрепляю крюк с веревкой в одной из расщелин.

– Мы спустимся через окно на другую сторону от стены, – ответила, не поднимая головы. Морис кинулся помогать забивать крюк глубже. Крепко. Должно выдержать… В отличие от дверей. Очередной удар сбившихся в кучу кадаверов вышиб песок из деревянных досок.

– Идея отвратительная! – рыкнул названный Андреас. В моей голове еще звенело и шумело, руки еще дрожали, а перед глазами уже было не одно, а два убийства. – Эта херь не выдержит! Твою мать, подохнем здесь из-за…

– Да закрой ты рот! – не выдержала я. Поднялась стремительно, с вызовом глядя на мужчину. – Умолкни уже!

– Повтори-ка! – гаркнул он, делая шаг…

А я подняла дробовик:

– Нет-нет-нет, приятель: место!

– Сбрендила?! Думаешь, я девку слушаться буду?!

– Еще слово, и я разукрашу стену твоей кровью, – слова, точно не мной сказанные. – Красный прекрасно будет смотреться на зеленом, – я разыгрывала то ли невозмутимую выдержку Роберта, то ли хладнокровную агрессию Льюиса. И играла (если играла) отменно. – Морис, давай первым. Я за тобой.

– Мы не против, – примирительно заверил мужчина с сединой. – Всё в порядке. Ситуация стрессовая, давайте сдерживать эмоции. Адам, – он обратился к молодому человеку, которому я помогала выбраться из капкана башни, – пойдешь за девушкой. Андреас следующий. Я спущусь замыкающим.

***

На ходу дозарядила дробовик. Снег хрустел под ногами, а от однотипных деревьев рябило в глазах. Завывал ветер, забираясь под одежду и кусая кожу. Темные тучи заволокли небо, пожрали солнце.

Всё дальше и дальше от поместья, но в тот же миг и прочь от опасности – кадаверы оставались там, у смотровой башни; хотя я была почти уверена, что некоторые из тварей, выбив двери, выпрыгнули в окно и теперь рыскали по нашему следу в заснеженной лесной глуши. Выйти из серого лабиринта стволов стало первоочередной задачей, возвращение домой свершится позже.

Я шла чуть позади от новоиспеченный знакомых, рядом со мной важно вышагивал Морис. Ноги по щиколотку уходили в снег, редкие птицы перелетали с шумным криком, и эхо доносило из глубины чащи рокочущий клич – отзвуки доходили с небольшими интервалами и, если меня не обманывал слух, источник шума следовал за нами по пятам, приближаясь с большей скоростью, чем мы могли надеяться.

Боль давила в виски. Я перебирала варианты дальнейших действий, стараясь найти среди отвратительных наименее паршивый; увы, крайние месяцы из других выбирать не приходилось.

С одной стороны, нужно где-то спрятаться и переждать: возвращаться сейчас слишком опасно. Идти к поместью через лес – запутаться в однотипном блеклом пейзаже, постараться миновать дорогу через город – наверняка столкнуться с кадаверами, а перестрелки крайних дней привлекли слишком много тварей в Руины. С другой, прятаться объективно негде. Я исследовала эту местность, прошла по укромным уголкам Руин, блуждала среди развалин – путь до парка развлечений и пригородных домов извилист и сложен, он может оказаться даже более опасным в усиливающейся непогоде. Город кишил монстрами, как мертвыми, так и живыми: шустрых кадаверов слишком много, адепты Сообщества поблизости. Вариант вернуться в поместья уже не казался безрассудным. Можно было попробовать пройти мимо лесного озера, где некогда располагался летний домик останавливающихся в городе монархов. Дорога там ужасная, но она есть, и это главное. Мы могли бы выйти к восточной границе бывших оборонительных сооружений, а там даже деревья что ли понятнее – я не могла заблудиться. По крайней мере, надеялась на это.

Мне не было дела до внезапно появившихся знакомых. Ни куда они шли, ни как планировали добираться. И уж тем более я точно знала: предложат направиться с ними – отвечу отказом. Слишком рискованно. Слишком много "но". Слишком много условностей. Для чего им нам помогать? Что у них на уме? Кто они? Куда бы нас привели, кому бы представили, как нужно было бы вести себя? На что обратить внимание? О чем беспокоиться, о чем промолчать? Нет, даже чрезмерно много причин полагаться лишь на себя и лишь себе доверять.

Украдкой глянула на Мориса. На лице его скользила усталость, сам он весь точно согнулся – портфель с боеприпасами тянул вниз. Отчего-то в памяти всплыли горгоновцы. Сердце пропустило болезненный удар, дрогнули уголки моих губ. Снег под берцами хрустел. Дробовик в руках. В тщетных попытках отвлечься постаралась осмотреть идущую впереди троицу.

Адам, молодой человек, которого я прикрыла, прихрамывал – видимо порядочно потянул ногу.

– Так понимаю, фанатики пришли в город за вами? – спросила без конкретного адресата. – Вы ведь недавно прибыли на территорию Руин, верно?

– А вы хорошо здесь ориентируетесь? – задал ответный вопрос мужчина, что оставался неназванным. – Давно в городе?

– Достаточно, чтобы заметить изменения в миграции населения, – бросила слегка насмешливо. – Стараетесь переменить тему и увильнуть от ответа? Есть что скрывать?

– Да нет; Сообщество правда шло за нами по пятам. Хвала Небесам, стычка произошла не где-то в дороге, а в руинизированных лабиринтах, и мы смогли спрятать людей, навязать свои правила столкновения и отбиться.

– Спрятать людей? Сколько вас?

Среди деревьев показалась дорога. Я украдкой сверилась с компасом на запястье – мы вышли к восточной границе города, к заброшенной объездной дороге.

– Не многовато ли вопросов? – огрызнулся Андреас.

Морис бросил на него уничижительный взгляд и сжал зубы.

– Мне кажется, что ты пытаешься создать конфликт, – проговорила холодно. – Осторожнее, у тебя может получиться.

Андреас круто обернулся.

– Полегче, девочка, не думай, что можешь мне угрожать, – и демонстративно покрутил в своих руках пистолет. И, наверное, было можно пропустить этот театральный жест мимо внимания, но я, шумно выдохнув, вскинула дробовик, передергивая помпу. Эффект моментальный: Андреас побледнел и сделал полушаг назад, Адам отскочил, напрягшийся Морис замер, неназванный мужчина поднял руки в успокоительном жесте. Доля секунды, удлиненная сознанием и разыгрываемая в деталях памяти.

– Я не думаю тебе угрожать, я предупреждаю: не испытывай мое терпение, иначе подам твою тушку мертвецам в качестве аперитива.

Мужчина с сединой вдруг дрогнул. Нахмурившись, с большим вниманием посмотрел в мое лицо, точно стараясь кого-то во мне узнать.

– Мы совсем забыли познакомиться, – сказал он осторожно. – Меня зовут Ансельм Блэк, – в эту секунду сердце гулко ухнуло по ребрам, и я окончательно перевела взгляд от Андреаса, – я бывший командир разведывательного взвода воздушно-штурмовых войск. Долгое время после начала эпидемии пробыл в °17-21-20-30.

Ансельм Блэк. °17-21-20-30. Это он помог Крису забрать Михаэля из больницы. Это он рассказал о Сообществе и кадаверах.

Я глянула на пугливо-настороженного Андреаса, что еще с минуту назад бахвалился, и опустила дробовик.

– Благодарю, конечно, но к чему мне эта информация? Что имена сейчас значат?

– Видимо, что-то еще значат, – многозначительно ответил Ансельм, почти незаметным кивком указывая на опущенное оружие. – И был бы признателен услышать имя в ответ.

–Штефани, – отозвалась после небольшого промедления. – Если, конечно, это что-то для вас изменит.

Рокот кадавера эхом прокатился по лесу, и десяток птиц с криком сорвался в темнеющее небо.

– Что ж, время расставаться, – проговорила я, глянув на дорогу. Да, если идти до летнего домика, придется наматывать серьезный круг, но это представлялось единственным вариантом. – Желаю вам избежать встречи и с мертвыми, и с живыми, – взглянула в лицо Ансельма. – Прощайте.

– До встречи, – сказал он тихо. Адам чуть склонил голову на прощание, в то время как Андреас, круто развернувшись, торопливо удалялся.

***

Книг в кабинете становилось больше – они лежали на столе, на полу, заняли пустые полки шкафов. Я бесконечно много читала – летописи, боевые заметки, журналы военных действий, фолианты, справочники, вновь дневники. Записная книжка Гивори практически утратила пустые листы – мои записи множились, я училась у призраков прошлого, добавляя их память и знания к полученным от горгоновцев. Тренировалась утром, вечером, бессонными ночами, когда читать становилось невыносимо. Перенесла в кабинет портрет Трех в качестве мишени, метала ножи. Удачные попадание были скорее исключением, а не закономерностью, но вновь и вновь я перехватывала рукоять лезвия, начиная метать заново. Тренировки, разработанные когда-то Норманом и бывшие для меня почти смертельным испытанием, стали привычной зарядкой, выработанной привычкой, от которой уже не могла избавиться.

Мы вернулись с Морисом в поместье ближе к вечеру, о встреченных Ансельме и его спутниках даже ни разу не заговорили. Признать откровенно, обратная дорога оказалась слишком тяжелой для праздных бесед. Внезапно налетевшая метель, крепчающий мороз и плохая видимость – чудом только мы не натолкнулись на блуждающих кадаверов, а, быть может, и твари в такую непогоду замерли и затихли.

Тяжело просушить вещи, еще труднее – согреться. Морис, укутавшись в тканое одеяло, сидел на полу перед камином, зачарованно смотря на огонь и раскачиваясь из стороны в сторону, пока я пыталась оживить кипятком уже дважды заваренные кофейные зерна. На длинном столе лежала толстенная книга "Великие штурмы и осады последних ста лет" с многочисленными закладками – об этом труде как-то говорил Роберт, и я была вне себя от счастья, когда в библиотеке поместья нашла почти не обветшалый томик, – рядом покоился результат сегодняшнего выхода в город: боеприпасы.

Промерзшие пальцы плохо слушались, а мне вдруг подумалось, что в этом была какая-то особая злобно-ироничная прелесть: я мерзла, согревалась, чувствовала себя паршиво и тосковала по оставленным где-то далеко людям… Потому что была жива. Следовало радоваться даже неприятному томлению на душе, кусающему морозу – ведь это напоминало о теплящейся в жилах жизни. Нельзя было согреться лишь с замершим сердцем, нельзя было проснуться лишь с замолкнувшими ударами в грудной клетке.

А где-то далеко, наверное, глупые мысли в эту же минуту лезли в голову Льюису. По-крайней мере мне очень хотелось верить в то, что он тоже удивленно-живой прислушивается к наступающей ночи. Что продолжает делать то, что ему всегда прекрасно удавалось – жить назло смерти, бороться назло всему. Что горгоновцы живы и бодрствуют. Что резиденция в безопасности, и не тревожат её жуткие происшествия.

– Ты мог уйти с Ансельмом, – проговорила негромко Морису, прислушиваясь к стонущей метели за окном. – Судя по обрывкам их разговора, они вполне неплохо обустроились где-то на окраине. Да и людей у них явно побольше, – села рядом с Конради, протягивая ему чашку. – Вероятно, там менее тоскливо, чем в старом пустом поместье, – улыбнулась внезапно искренне.

– Однажды, когда я отдам тебе долг своей жизни, – парень добродушно усмехнулся, – подумаю об этом. Или мешаю своим присутствием?

Я ответила не сразу:

– Не мешаешь.

Мне хотелось сказать, что Морис ничего не должен: разве я могла оставить его в тот день один на один с кадаверами? Или бросить мучиться в лихорадке и бреду? Конечно, нет. Тогда к чему убежденность в том, что он стал моим должником? Но в момент, когда планировала это озвучить, вспомнила себя и свои чувства почти четырехмесячной давности: прибытие в °22-1-20-21-14, ужасы первых часов и дней эпидемии, мертвецы, тотальная дезориентация, эмоциональная смерть. И "Горгона", благодаря которой осталась жива. Разве я не чувствовала себя должником? Разве отменяли эти чувства слова Сборта о том, что он не мог поступить иначе?

Сердце хотело вернуться, но я постыдно боялась – не только того, что ряды военных могли поредеть (хотя, даже я продолжала жить, могла ли Смерть посягнуть на "Горгону?"), но того, что горгоновцы не приняли бы меня обратно. Пока Морис чувствовал себя должником, я ощущала себя предателем. Иррационально и глупо, возможно, но избавиться от этого ощущения не могла.

Внешняя кротость и умиротворение Конради скрывали его твердость и проницательность – конечно, тогда это были лишь мои догадки, которым только предстояло подтвердиться, – но в не примечательной на первый взгляд жестикуляции, в отточенных движениях читалась и муштра юнкерского училища, и отпечаток разразившейся трагедии пожравшей наш мир эпидемии. И что-то еще, практически неуловимое, но благородное и фундаментальное. Однако из-за времени, что провела бок о бок с "Горгоной", Морис всё равно казался мне мальчиком. Вдруг я очень четко ощутила, что именно отличало горгоновцев от прочих – внутренняя неподдельная сила и стойкость, безусловная в себе уверенность, что были ощутимы за дурачествами, эмоциями и игривой снисходительной пренебрежительностью.

Мысли бежали, перетекали одна в другую. Я цеплялась за небольшие крючки и распутывала сети, стараясь структурировать все в голове…

Ансельм Блэк. Никогда бы не подумала, что встречу этого человека. Он был лишь одним из имен, скользнувших мимо, а сегодня внезапно ожил. Меня волновало нахождение на территории Руин не столько конкретно его, не столько людей, которых мужчина за собой вел, а фанатиков, рыщущих за ними, кадаверов, привлеченных разыгрываемой борьбой. Хотелось думать, что скрыться в затерявшемся среди заснеженного леса поместье – панацея, спасение; но надеяться рискованно. Нужен запасной план, вариант отхода, если переждать напасть не удастся.

– Знаешь, когда эпидемия началась, я стремился оказаться среди выживших, – проговорил вдруг Морис, продолжая смотреть на огонь, что отражался в его карих глазах, – но потом оказалось, что они несут в себе опасности больше, чем кадаверы. Вместо того, чтобы наконец стать плечом к плечу против общего врага, люди вновь стали грызться, а дурман искусственной свободы заставил сдерживаемых внутри демонов прорваться, – Конради горько усмехнулся. – Размышляю об этом постоянно, стоит только глаза закрыть. Откровенно говоря, поначалу боялся, что и ты… – он замолк на секунду, прежде чем обернуться ко мне. – Я думал, что ты убьешь меня. Просто оттягиваешь момент.

– А сейчас уже так не думаешь? – хмыкнула тоскливо, не понимая, как на подобное признание реагировать.

– Не знаю, – внезапно признался парень. – Не верю в это. Не хочу верить.

Ответила не сразу:

– Я последний человек, которого стоит опасаться.

И тогда я сама в это верила. Но в воспоминаниях буквально на мгновение всплыл убитый в тот день адепт – и сухо так, с пугающим принятием. Продрогшая до костей, старалась согреться подобием кофе. Заканчивался самый холодный день за крайние недели.

Языки пламени плясали в камине, потрескивали поленья. Теплый аромат древесины ткал уют у очага, пока за окнами бесновался ветер со снегом. Я знала, что не усну в грядущей ночи и вновь проведу часы за изучением планов битв ушедших лет, характеристик земель из путевых записок монархов. Знала, что время до утра будет пахнуть порохом и приобретет цвет играющих бликов огня на дроби.

***

Утренняя планерка у Роберта оглушающая: результаты выезда Льюиса в °17-21-20-30, встреча группы с Ансельмом Блэком, обескураживающие подробности Северной заразы, истинное имя зараженных – кадаверы, – слухи о Сообществе, символику которого находила все эти месяцы случайными подсказками судьбы… На время даже забываются часы вчерашней ночи, поиски Моники и мертвецы. Новая информация поглощает. Отрезвляет и пьянит в один момент, и голова немного кружится от кипящей работы мозга. Ответов много, а вопросов еще больше.

Когда речь всё же возвращается к вчерашнему, на время замолкаю. Кого я тогда старалась спасти сильнее? Монику или себя? Но закрывая глаза постоянно возвращаюсь к яблоням. К жуткому кличу зараженных и их сверкающим в ночи глазам. Анализирую. Гоню оторопь прочь. Мне есть, что сказать. Наконец нахожу силы заговорить.

Обвинение Джона Грина – серьезное. Но мне кажется, нет, даже убеждена, что не могу ошибаться. Уверена, все ответы на поверхности, стоит лишь руку протянуть. Роберт сдержан в реакции, осторожен в наводящих вопросах… А когда горгоновцы покидают кабинет командира, я задерживаюсь по его просьбе – откровенно говоря, до безумия боюсь, что он вновь заговорит о вчерашнем вечере и Монике. Не хочу вновь переживать те эмоции и знаю, что воспоминания накроют лавиной запахов, тактильных ощущений и физического удушья. И в голове маятником будут греметь слова, которые беспорядочно шептала, пробираясь через высокие заросли, доходящие до груди "Я не умру. Я выживу. Я не умру. Я выживу".

Страх силен. Неотступное упрямство сильнее.

Смотрю на Роберта, делающего пару отметок в полевом журнале – каждое утро командир его заполняет, не столько для "отчетности происходящего", сколько для создания мнимой стабильности и ощущения привычного уклада, – и Сборт кивает мне на стул напротив.

– Я не буду тебя надолго задерживать, – говорит мужчина, поднимая взгляд от журнала. – Давай обойдемся без лишних предисловий, Штеф, – сердце пропускает удар, чувствую неладное. – Я хочу предложить тебе носить горгонейон на груди официально и приглашаю стать бойцом "Горгоны".