Тишина, с которой я живу

– С ними интересно. И они могут позвать играть.

– А со мной скучно?

– Нет, – он мнётся. – Просто, когда мы с тобой вместе, мы как два изгоя. А с ними я нормальный человек.

Это задевает меня.

– Я думал, что мы лучшие друзья.

– Да? – он удивлён.

– Говно ты, а не друг.

Пустой лезет в окно. Думаю, что в такой ситуации даже с неугомонной Рыжей я чувствовал бы себя лучше. Она хотя бы говорит, что думает, не прячет правду. За эту прямолинейность её девчонки и не любят.

Я лезу последним. Веду всех за собой к кустам и открываю проход в заборе. Небо пасмурное, но видно луну. Мы оказываемся по ту сторону.

Шестнадцатиэтажные великаны как пауки с огромным количеством чёрных глаз, пустых и пугающих, смотрят на существ, единственно живых в ближайшей округе.

В пижаме холодно. Да ещё и сыро после дождя. А ночь нагнетает страха. Я не решаюсь двигаться вперёд. Никто не решается. Никакого электрического света. Только слабый свет луны. Мы словно на кладбище.

Ногам холодно, а я не надел ботинки. Остальные оказались сообразительнее. От сырости я делаю шаг вперёд. Остальные принимают это за знак и начинают движение. Мне ничего не остаётся, как вести за собой.

Чёртовы пустые дома. Они мне будут сниться в кошмарах! Боюсь представить, что тут кто-то живёт и бодрствует исключительно ночью. Смотрю под ноги, лишь бы не увидеть краем глаза страшный силуэт в окне. Путь кажется невыносимо долгим.

На стройку сквозь пробел в облаках падает слабый лунный луч. Дикий и Тёмный бегут к дальнему дому и кричат от радости. Я плетусь за ними. Третий и второй дом стоят достаточно близко друг к другу. Между ними лишь груда кирпичей. Мы поднимаемся по лестнице выше и выше, до самой крыши. Вдруг Дикий разбегается и прыгает на соседний дом. Тёмный радостно приветствует его идею и следует его примеру.

– Ты же не собираешься прыгать? – обращаюсь я к Пустому, пока Дикий и Тёмный на той стороне доказывают друг другу, чей прыжок вышел лучше.

Пустой осторожно подходит к краю и смотрит вниз. Не отвечая мне, делает пару шагов назад.

– Давай, Пустой! Ты можешь! Давай к нам! Ну же! Давай как мы! – они победоносно поднимают руки над головой. – Только разбегись хорошенько! Отсюда не прыгай.

Пустой пятится назад, а потом разбегается и прыгает. Моё сердце замирает на мгновение, но он удачно приземляется.

– Водоросля, давай! Водоросля, теперь ты!

Я мотаю головой.

– Не будь лохом. Чего трусишь?

– Не подвергать себя очевидной опасности не трусость, а здравый смысл! – кричу я.

– Какой опасности? Тут сложно не перепрыгнуть.

– Идите к чёрту! Моя задача была просто вас привести сюда! – я отмахиваюсь и иду к выходу.

Тёмный и Дикий почти одновременно перепрыгивают обратно, проносятся мимо меня и преграждают мне спуск.

– Пры-гай! Пры-гай! – скандируют они.

– Вы совсем придурки? Какой это этаж? Пятнадцатый?

– Пятнадцать – всего лишь цифра, – заявляет Дикий.

– Мы побьём тебя, если не прыгнешь, – угрожает Тёмный.

– Пустой! Они угрожают мне.

– Прыгай сюда, – отвечает Пустой, – это не так страшно.

Дикий подбирает кусок железной трубы и замахивается. Я отскакиваю назад. Пячусь.

– Это не смешно, – мой голос дрожит, а на глазах появляются слёзы. – Это не смешно!

– Прыгай!

Пустой подходит к краю дома, на котором стоит:

– Я буду тебя ловить!

Он только мешается. Боюсь его сбить. Я разбегаюсь и прыгаю.

В полёте всё замирает. Вообще всё. Небо, Пустой, Дикий, Тёмный, облака. Сердце выпрыгивает из груди. Я падаю на крышу, и всё оживает вновь.

– Давайте с этажа на этаж! Кто быстрее? – кричит Тёмный, и они с Диким сбегают вниз.

– Ну их в задницу, – ругаюсь я. – Я сваливаю.

Мы с Пустым начинаем спускаться.

– Разве тебе не весело? – виновато спрашивает он.

– А тебе?

– Ещё не понял.

– А я понял всё сразу.

На десятом этаже мы сталкиваемся с Диким и Тёмным.

– Давайте, теперь ваша очередь!

– Отстаньте от меня! У меня, вообще, больные ноги. Мне такое нельзя.

– А играть в футбол можно?

– Да к чёрту этот ваш футбол!

– О-о-о! Это ты зря!

– Послушай, – вступается Пустой, – не надо на него давить. Не хочет – пусть не прыгает.

– А ты будешь прыгать? – спрашивает Дикий.

– Да, – после паузы отвечает Пустой.

– Тогда это несправедливо.

– Почему?

– Потому что все прыгают, а Водоросля нет. Он что, особенный?

– Но он же не хочет.

– И что? – подхватывает Тёмный.

– Давайте тогда и я не буду прыгать. И нас будет поровну.

– Так тоже не пойдёт. Почему мы должны прыгать, а вы нет?

– Можете не прыгать.

– Но мы хотим. И либо все, либо никто.

– Тогда никто, – заключаю я.

– Но мы-то будем прыгать! – Тёмный разбегается и прыгает. – Пустой, теперь ты!

Пустой неохотно подчиняется.

Я смотрю на Дикого. Дикий смотрит на меня. У меня нет шансов. Он хоть и меньше, но определённо сильнее.

– Последний, и я уговорю Тёмного отстать, – он протягивает мне руку. Я робко пожимаю её. – Насчёт три. Раз! Два!

Я срываюсь с места и бегу. До края совсем чуть-чуть. Ноги болят после первого прыжка, но я стараюсь не обращать на это внимания. Вдруг я запинаюсь и лечу. Крик.

А потом меня охватывает резкая боль.

Ваганыч – Краны

Пламя

Огонь – это свет. Огонь – это тепло. Огонь – это боль. Огонь – это разрушение.

Нет дыма без огня.

Я – это огонь.

Пожары случаются по разным причинам. Из-за неисправной проводки, например. Или из-за нарушения техники безопасности. Или по неосторожности. Но всегда есть виновный и зачастую пострадавший.

Я пережила два пожара, и все вокруг убеждали меня, что воспламенение – это случайность. Но правда в том, что дело в неисправности. Я неисправна. И это уже не изменить.

Любое решение в нашей жизни на неё необратимо влияет. Проснуться в восемь утра или в два часа дня, выпить кофе или чай, ответить грубо или сделать вид, что не слышишь, пойти по короткому пути или выбрать длинный…

Есть вещи, которые мы принимаем, потому что ничего не можем с ними сделать.

Я живу на первом этаже, и это тоже необходимость. Мне нравятся крыши и тёмное звёздное небо.

Сегодня моя с Лётчиком очередь идти в Детский Дом. Он находится в самом центре города, так что добраться можно из любой точки. Лётчику, кажется, нравится проводить там время с детьми, а мне там становится грустно. Я вижу в каждом из них что-то, что заставляет меня грустить. Никто из них не выбирал оказаться в этом Доме.

Идти туда нас никто не заставляет. Просто это важно для города. Для нас. Для Аква. Вообще, это была его идея. Он договаривался со старшими, спрашивал и искал волонтёров. Из наших согласились все. Никто из нас и не отказал бы Аква. Пара человек от Жабы, даже кое-кто от Календулы. От Паука только Суфле, и то, насколько я слышала, это вызвало большие разногласия в их отряде. А иметь проблемы с Пауком – это может быть чревато последствиями. Иногда мне кажется, что Суфле попала не в те руки, точнее, лапы. Будто муха в паутину. И, может быть, будь Календула понастойчивее, она могла бы забрать Суфле к себе.

Детям Дома нужна радость, нужен старший друг. Для кого-то мы как браться или сёстры. Большинство детей обожает Лётчика, он умеет находить контакт с ними. Меня тоже любят, но не так. Кто бы что ни говорил, а парни намного харизматичнее девушек. Этим и берут. Этим и разбивают сердца.

Ничем особенным мы в Доме не занимаемся. Рассказываем детям, что происходит за забором (они ведь почти никогда не бывают в городе), приносим им игрушки, книги и сладости. Ведьма настояла, чтобы мы помогали с уборкой, потому что ей тяжело справляться, даже если Рыбак или Пастух тоже заботятся о Доме.

Я допиваю свой кофе, когда в моё окно стучится Лётчик. Открываю окно. Утром ещё прохладно.

– Нашёл по дороге к тебе, – он кладёт на подоконник три совсем маленьких ромашки.

Цветы сейчас редко встретишь где-то в жилых кварталах каменного города.

– Спасибо. Сейчас очень холодно? Думаю, что надеть.

Лётчик часто носит белый потрёпанный свитер или коричневую кожаную куртку. А бывает, когда совсем холодно, то обе вещи сразу. Сегодня он в куртке.

– Нет, но накинь какую-нибудь кофту.

Я беру свой персиковый свитшот, рюкзак с игрушками и вылезаю в окно. Я почти не пользуюсь дверью, а воровать у меня почти ничего. Лётчик любезно помогает мне не упасть.

– Сегодня ходка, – говорит он, когда мы выдвигаемся в сторону Дома. – Аква говорил тебе?

– Да.

– Ты идёшь?

– Да.

Он смотрит на меня.

– А ты? – спрашиваю я.

– И я иду.

– Пришлось потратиться на игрушки и так, по мелочи. А тебе?

– Тоже надо, – обрывает он меня. – Всякое.

Лётчик не рассказывает, куда он тратит кристаллы. По-моему, знают только он и Аква. А может, и Аква не знает. В любом случае, это дело каждого.

– Ходка дальняя? – интересуюсь я.

– Сегодня по-крупному.

– Лишь бы на остальных не наткнуться.

– Обычно Аква хорошо места выбирает.

– Ну да.

В начале нашего пребывания отряды часто пересекались друг с другом, и это вызывало большое недовольство. Особенно со стороны Паука. Но потом пересечения прекратились. Уж не знаю, договариваются ли лидеры между собой или ещё как, но так лучше. Так спокойнее.

Мы добираемся до Детского Дома. У ворот нас встречает Рыбак. Он будто выгорел на солнце, а седая бородка, словно чешуя рыбы, блестит серебром. У него морщины у глаз от того, что он много смеётся, но сегодня он как-то хмур.

– Не знаю, стоит ли вам сегодня здесь быть, – начинает он, так и не открывая ворот.

– Почему? – спрашиваю я. – Что-то случилось?

– Ведьма уже отправила за Аква и другими лидерами, поэтому не знаю.

Мы с Лётчиком настороженно переглядываемся. Рыбак оглядывается на дом, чтобы убедиться, не подглядывает ли Ведьма из окна, затем всем телом прижимается к решётке и шепчет:

– У нас кое-кто пропал.

– Кто? – спрашивает Лётчик.

– Кто-то из детей? – удивляюсь я.

– Да, один. Мальчик.

– Кто именно? – не сразу решаюсь задать вопрос я.

– Не уверен, должен ли говорить. Ведьма ждёт лидеров.

– Так нам лучше уйти? – уточняет Лётчик, и я ударяю его локтем в бок. Неужели ему неинтересно?

– Давай мы лучше поможем!

– Рыбак, это кто там? – сразу узнаю громкий голос Ведьмы. Она замечает нас и останавливается у ворот. – А, понятно. Я уж думала… Сегодня не принимаем.

– Давайте мы вам поможем, если что-то случилось. Разве вам не нужны молодые руки и ноги… трезво мыслящие головы?

– Нет, – голос Ведьмы звучит сурово.

– Но мы правда готовы помочь! – подхватывает Лётчик. – Мы сделаем всё, что скажешь! Даже посидим с детьми, пока вы…

– Нет.

– Но…

– Нам не нужна ничья помощь, – она вдруг делается мягкой, смотрит на Рыбака. – Уже поздно. Мальчика нашли.

– Он в порядке? – спрашиваю я.

Ведьма молча продолжает смотреть на Рыбака, словно виновата перед ним.

– Рыбак, – говорит она, – нужно показать всё новенькому.

– У вас новенький?

– Да.

– Но как же забор? – вставляет своё слово Рыбак.

– Да, забор… – Ведьма выглядит несколько растерянно. – Лётчик, Пламя, покажите новенькому Дом, двор, расскажите правила… Скоро прибудут лидеры. И Хирург. Надо подготовиться.

Рыбак одобрительно кивает и отпирает ворота. Он провожает нас до спальни мальчиков и уходит по своим делам.

На кровати под окном сидит мальчик лет десяти. У него пухлые губы и светлые кудрявые волосы. Мальчик поднимает на нас свой взгляд, осознанный и грустный. Вряд ли кто-то радуется, попадая сюда.

– Привет! – начинает Лётчик и садится на кровать напротив. Я тоже присаживаюсь. – Меня зовут Лётчик, а это Пламя. Как тебя зовут?

Мальчик изучает нас.

– Толстый, – отвечает он.

– Значит, это твоя кровать?

–Д а. Я на ней проснулся. Было холодно.

– Вот, держи, – я достаю из кармана рюкзака шоколадную конфету. – Тут такие редко водятся, но хочется, чтобы твой первый день в Доме был чем-то скрашен.

– Спасибо, – он берёт конфету и кладёт её на подоконник.

Воцаряется тишина.

– Не боишься, что кто-нибудь возьмёт её, пока тебя не будет?

– Её могут украсть?

Я пожимаю плечами. Мальчик берёт конфету в руки и медленно, шелестя обёрткой, разворачивает её. Толстый откусывает маленький кусочек и рассасывает его во рту, только потом откусывает снова. Мы терпеливо молча ждём. Когда Толстый заканчивает, Лётчик встаёт:

– Вот и отлично! Теперь самое время показать тебе Дом, – он протягивает мальчику руку, тот нерешительно берётся за неё. – Попытаюсь рассказать тебе о нём всё самое интересное. Ну, вперёд!

Мы выходим из комнаты.

Я ловлю себя на мысли, что мне нравится наблюдать, как Лётчик ведёт себя с детьми. В Доме он немного другой. Более свободный, что ли. Ему нравится бывать с детьми. Только в Доме я замечаю, что и в нём ещё живёт ребёнок.

Мы останавливаемся у самого порога. Лётчик разворачивает Толстого, и мы смотрим на пустую комнату с заправленными кроватями.

– Можешь рассказать нам, кто ещё живёт с тобой в комнате?

Толстый отрицательно мотает головой:

– Я ещё никого не знаю.

– Ничего, познакомишься.

– В соседней комнате тоже живут мальчишки, – говорю я. – Вы можете ходить друг к другу в гости, но только до комендантского часа. Он начинается в девять вечера. После разрешается ходить только до ванной и обратно. Понятно?

Он кивает как послушная собака. Мы поднимаемся на этаж выше.

– Это этаж девочек. Комнаты расположены так же, как и на этаже мальчиков.

– К ним тоже можно ходить в гости?

Мы с Лётчиком переглядываемся.

– Только если кто-то из взрослых разрешит.

– А что выше? – мальчик перегибается через перила и смотрит вверх. – На самом верху?

– Чердак, но там ничего интересного. Всякий хлам.

– Я хочу посмотреть.

– Там пыльно.

– Если можно, – его тихий голос заставляет сердце сжиматься.

Вряд ли, он когда-нибудь ещё сможет туда попасть.

– Если он не заперт, то можем войти, – соглашается Лётчик.

Мы поднимаемся на самый верх. Я сама никогда не была на чердаке, но Лётчик был. На чердаке много света от большого окна. В свету медленно танцует пыль. Её тут очень много. Она оседает на бесчисленное множество коробок и ящиков, но и свободного пространства тут тоже предостаточно.

– Ух ты! – вскрикивает Толстый и бежит к дальнему углу. – Это же велосипед! – он уверенно хватается за ручку, а потом робко обращается к нам: – Можно?

Лётчик кивает. Это он притащил этот велосипед однажды в Дом. Мы достаём его из-за коробок.

– Пыльный, – отряхивая ладони, говорю я. – Надо бы протереть.

Я снимаю рюкзак, чтобы достать платок, но мальчики не ждут меня. Разве кто-то думает о том, как он выглядит, когда действительно счастлив? У Толстого есть велосипед, и он счастлив. Какое ему дело до запачкавшихся штанов? Толстый усаживается на велосипед.

– Умеешь кататься? – интересуется Лётчик.

– Чуть-чуть.

Толстый поджимает под себя ноги, и Лётчик толкает его вперёд, не отпуская руки от сидушки. Через пару секунд Толстый ставит ноги на педали, начинает их крутить и вот уже сам наматывает круги по чердаку, треща старыми половыми досками.

В одной из коробок замечаю воздушные шары, и мне приходит в голову идея надуть их и раздать ребятам. С разрешения старших, конечно. Я сообщаю об идее Лётчику и ухожу переговорить с Ведьмой. Нахожу её не сразу. В столовой за прикрытой дверью. Голоса взволнованные.

– Чего мы ждём? И что за срочность? – узнаю прокуренный голос Жабы.

– Ещё не все подошли, – спокойно отвечает Ведьма.

– И сколько мне ждать? Кого, вообще, мы ждём?

– Аквамарина.

– О боже! Теперь мы все будем ждать его одного?

– Раньше он всегда приходил вовремя.

– Времена меняются. Скорее начнём – скорее закончим.

–Кто-нибудь знает, где Аква?

На несколько секунд воцаряется тишина, от которой становится не по себе.

– Ладно, – тяжело вздыхает Ведьма, – начнём. Подтянется. У нас произошло ЧП. Сегодня утром мы не обнаружили одного мальчика в кровати. Конечно, мы предположили, что он сбежал, и отправились на его поиски.

– Дела Дома меня не касаются, – перебивает её Паук.

– Вы хотите, чтобы мы присоединились? Одному ему в городе делать нечего, да и опасно, он может заблудиться. Мы передадим всем своим, чтобы приютили мальчика и отвели сюда, – Календула как всегда рассуждает здраво.

– Извините, – отвечает Рыбак. – Но этого не требуется. Мы нашли мальчика. Он мёртв.

Мурашки пробегают по коже. Пытаюсь подглядеть в щёлку и разглядеть реакцию остальных, но обзор мне перекрывает чья-то спина.

– Вы обвиняете нас? – через паузу спрашивает Паук.

– Что? Какая глупость! – возмущается Ведьма.

– Тогда что вам от нас надо?

– Дело не только в мальчике, – берёт в свои руки инициативу Хирург. – Это не единственное происшествие.

– Ещё кто-то умер? – Жаба циничен.

– У нас пропали двое. Актёр и Кукольных Дел Мастер.

– Они причастны к убийству мальчика? – испуганно спрашивает Календула.

Я слышу шум на лестнице. Это Лётчик и Толстый спускаются вниз. Поддаваясь секундной панике, стучу в дверь и резко вхожу внутрь, прерывая разговор. Все смотрят на меня как на призрака.

Ведьма молча выталкивает меня в коридор и выходит вместе со мной, прикрывая за собой дверь.

– Мы там, на чердаке, нашли шары и хотели их взять… – тараторю я.

– Да-да, берите, что хотите, делайте, что хотите. В рамках разумного. Я сейчас занята, – она вдруг замирает. – Аква не приходил?

– Не видела его пока.

Она обеспокоенно смотрит на меня.

– Займите чем-нибудь детей, – и она уходит, заперев за собой дверь.

Лётчик замечает мою встревоженность, но я стараюсь овладеть собой и максимально бойким голосом говорю:

– Шары разрешили взять, так что устроим небольшой праздник!

Вряд ли моя улыбка в этот момент выглядит естественной. Она такая же натянутая, как бельевая верёвка.

– Здо́рово, – кивает Лётчик, – я пока покажу Толстому первый этаж, а ты иди за коробкой. Это, кстати, столовая.

Пока поднимаюсь по лестнице, ощущаю тревожность. Неужели Актёр и Кукольных Дел Мастер могут быть причастны к смерти мальчика? Но больше всего меня пугает не сам этот факт, а возможные последствия. Как это воспримет Лётчик? Он много общался с Кукольных Дел Мастером. Может, он что-то знает? Но как ему сообщить? Моё нутро подсказывает, что за всем этим стоит нечто громоздкое, монолитное.

Мы с Лётчиком выводим детей на улицу, надуваем шары и раздаём всем. Их глаза так и светятся от восторга. Кто-то отпускает шарик и стремится его поймать, пока ветер не уносит его ввысь или за забор, кто-то держит его, обхватив двумя руками, кто-то носит за собой на верёвочке как собачку. Я смотрю на детей и пытаюсь понять, какой же мальчик мёртв. Кого из детей тут не хватает…

К нам подскакивает Рыжая. Я протягиваю ей шарик, но она, словно не замечая меня, заговаривает с Лётчиком:

– В честь чего такой праздник?

– Да так, нашли на чердаке. Решили: почему бы и нет?

– Отличная идея!

– Вообще-то, это Пламя придумала.

Она бросает в мою сторону мимолётный взгляд и за долю секунды успевает меня им измерить.

– Молодец, – получаю я от неё сухой комплимент.

– Какой шарик ты хочешь, Рыжая? – спрашивает Лётчик.

– Красный.

Я как раз держу такой в руке и во второй раз протягиваю ей его.

– Нет, не этот. Вон тот! – она указывает на охапку шаров. Лётчик лезет в самую гущу и достаёт нужный.

– Этот?

– Да, спасибо, Лётчик! – она обнимает его своими худенькими ручками.

– Эй, Рыжая! – кричит кто-то из мальчишек. – А я и не замечал, что ты с Пламя так похожа! У вас и цвет волос один в один.

–Точно, – подтверждает Лётчик. – Вы как сёстры.

– Она мне не сестра! – злобно отвечает Рыжая и, обращаясь к мальчишке, кричит: – А ты дебил! – она обиженно глядит на Лётчика и убегает.

– Какая-то она сегодня колкая, – замечает Лётчик.

– Да? А, по-моему, она всегда такая.

Он пожимает плечами. Мы долго стоим молча. Сначала не решаюсь заговорить с ним об услышанном, потому что нас могут прервать дети. Но эта тишина давит на меня. Мне нужно с кем-то поделиться.

– Мне нужно тебе кое-что сказать, – я копаюсь носком ботинка в песке и не смотрю на Лётчика.

– Сейчас?

– Наверное, лучше сейчас. Я кое-что слышала. Только не волнуйся, ладно? – конечно, это вызывает только волнение: у меня и у него. – Этой ночью пропали Актёр и… Кукольных Дел Мастер.

Лётчик непонимающе смотрит на меня:

– Как это пропали?

– Я не знаю. Ты хорошо общаешься с…

– Он не мог пропасть. Может, он…

– Так сказали старшие. Что-то странное произошло за ночь: мальчик, Актёр, Кукольных Дел Мастер.

– По-твоему, они все связаны?

– Не знаю. Я, если честно, ничего не понимаю. Просто хотела, чтобы ты знал.

– Это ерунда какая-то.

Мы немного молчим.

– Именно поэтому собрали лидеров, – говорю я. – Надо будет расспросить Аква, думаю, он уже тут.

– Вряд ли он нам расскажет.

– Но ведь мы с тобой знаем!

– Слабое преимущество. Рано или поздно об этом узнают все.

Снова молчим.

– Как думаешь, что могло случиться с Кукольных Дел Мастером? – решается спросить Лётчик.

– Я даже боюсь предположить… Слушай, – мне очень тяжело это говорить, – они нашли мальчика и он мёртв. Они считают, что Актёр и Кукольных Дел Мастер могут быть к этому причастны.

– Хрень какая-то. Пойду его искать сегодня. Он не может исчезнуть просто так. Да и в эту дурацкую теорию я не верю. Просто что-то случилось.

– Сегодня же ходка.

– Чёрт! Скажу Аква, что я всё знаю, и он меня отпустит.

– Скорее, наоборот.

Лётчик знает, что я права. Своим взглядом, полным беспомощности, он пытается найти во мне сочувствие. Я обнимаю его. Пожалуй, только так я могу ему сейчас помочь.

Краем глаза замечаю в стороне Паука. Меня бросает в дрожь. Он, кажется, смотрит на меня, но его правый глаз косит, так что нельзя сказать точно. Достаёт пачку сигарет. К нему быстрым шагом подходит Календула и забирает пачку:

– Тут дети!

Пока из дома выходят старшие, Паук прячет сигареты в карман. Низкорослая Швея что-то активно высказывает Хирургу, тот лишь молча кивает головой. Она подходит к нам.

– Спасибо, что приглядели за детьми. Сейчас вам лучше идти.

– Мы можем переговорить с Аква? – тут же спрашивает Лётчик.

– У нас перерыв. Мы ещё не закончили.

Эта мысль меня успокаивает.

– Кто присмотрит за детьми? – интересуюсь я.

– Я, – отвечает Швея. – Их поведут к Хирургу, – пробалтывается она.

– Зачем?

К Хирургу просто так не ходят.

– Это общее решение.

Мы с Лётчиком переглядываемся, но ничего не можем придумать, чтобы остаться. Чтобы не затягивать молчание, понимающе киваю:

– Что ж, тогда мы пойдём.

За воротами мы долго молчим. Лётчик первым решает двинуться и вернуться в город. Я следую за ним. В коридоре между безликими заброшенными домами мы останавливаемся. Лётчик садится на бетонный блок ко мне спиной.

Тишина, повисшая между нами, натягивается как резинка. Если заговорить о том, что мы слышали, она непременно лопнет. Но я не понимаю, чего он ждёт тут. Может, надеется дождаться Аква? Но собрание может затянуться.

– Пойдём, – я осторожно касаюсь его плеча. – Нам ещё нужно поесть и подготовиться к ходке.

– Не пошли бы сегодня – ничего бы не узнали.

Я присаживаюсь рядом, но спиной к нему.

– Думаешь: Аква расскажет остальным?

– Думаю, что это будет зависеть от решения, которое они там все примут. Вряд ли он пойдёт против него.

– Думаешь, они решат всё скрыть?

– Я не понимаю, что там происходит.

Мы добираемся до кафе, где собираемся пообедать. Внутри всё выглядит слишком обыденно, словно ничего в этом городе и не произошло. В самом углу справа, в своём излюбленном месте, прячется Мрак. Мне всегда становится тревожно, когда я вижу её. Хоть она и старается быть неприметной, но чёрная одежда не выделяется разве что ночью. Пара мух разместилась за столом. Отдельно от них, располагается парень, демонстративно забросив ноги на стол, и листает книгу. Те самые зелёные глаза. Но он сидит в солнцезащитных очках. От этого мне становится легче. Хрусталь с Ёлкой о чём-то перешёптываются. У барной стойки скандалит Змея:

– Послушай, если ты думаешь, что я буду платить за это, – она демонстративно отодвигает чашку указательным пальцем, – то ты ошибаешься. Если я сказала «переделать», значит нужно переделать. И мне плевать, где ты будешь искать сливки.