Хроники Алдоров. Узы ненависти

Безысходность давила на плечи тяжелее всей грязи и копоти Стикс-Сити. У него не было выбора. Отказаться – значит подписать себе смертный приговор здесь и сейчас. Согласиться – отсрочить его, но неминуемо приблизить к другой, возможно, еще более мучительной развязке.

И тогда, сквозь ледяную пелену страха, пробился другой, более древний и цепкий инстинкт – инстинкт самосохранения. Он вспомнил вонь своего подвала, плевки на мостовой, голодные ночи в развалинах. Он вспомнил, как его травили, как на него смотрели, как будто он ошибка природы.

А что предлагал Зип? Кров. Деньги. Еду. Признание. Пусть и в самом темном, самом гнилом углу этого мира. Но это была сила. Защита. Пусть и иллюзорная, пусть и купленная ценой его души и свободы. Работать на банду… это несравнимо лучше, чем бомжевать. Это шанс подняться с самого дна. Хоть на сантиметр. Хоть на время.

«Сначала сделай, – пронеслось в его голове, – сначала выживи. Получи бабки. Получи их доверие. А уж потом… потом придумаешь что-нибудь. Всегда ведь придумывал же».

Эта мысль была тонкой, как паутина, хрупкой, как стекло. Но она была. Надежда паразита, цепляющегося за любую щель, чтобы не быть смытым в канализацию.

Он медленно, почти машинально, протянул руку и взял со стола тяжелый кошелек. Купюры отдали в ладонь приятной, уверенной тяжестью. Он сунул кошель вглубь кармана, и его застежка тихо скрипнула, словно говоря: «Добро пожаловать, продажная душа».

– Я… я сделаю что смогу, – хрипло выдавил он, все еще не поднимая глаз на Зипа.

– Я не сомневаюсь. – Гоблин улыбнулся, и в его улыбке не отразилось ни капли эмпатии. – Жду новостей. Не рекомендую затягивать.

Физарий развернулся и вышел из подземного кабинета, чувствуя, как деньги в кармане оттягивают подол его пальто. Они грели ему грудь, но внутри оставалось холодно. Он сделал выбор. Он продался. Но он все еще жив. И у него имелся план, пусть и призрачный, пусть и безумный – выкрутиться, переиграть их всех, когда представится шанс. А пока… пока он шел покупать компоненты для ритуала, который мог стать его билетом наверх. Или его смертным приговором.

Выйдя из-под опеки головорезов Зипа, Физарий не почувствовал облегчения. Тяжесть денег в кармане давила куда сильнее, чем проклятая нищета. Оно было платой за вступление в игру, где ставкой стала его жизнь. И теперь ему нужны были фишки.

Он зашагал по мрачным улочкам Треугольника, но теперь его путь лежал не к мусорным бакам, а в те немногие места, где знали цену вещам, не имеющим цены для обывателей. Демонология для профанов была синонимом призыва демонических-сущностей, кровавых жертв и апокалиптических угроз. Но для тех, кто погружался в ее глубины, это была сложная, многослойная наука, настоящая магическая инженерия, работающая с тончайшими материями бытия. И следственная магия, та самая, что требовалась Зипу, была одной из ее самых изощренных и опасных ветвей. Конечно, какой-нибудь маг грез справится с этой работой куда лучше, а демонологу придется использовать кровавые ритуалы, но чего ожидать от преступного мира как не кровавых жертв.

Его первой остановкой стал магазин «Ржавый ключ и травы», больше похожий на склад древнего хлама. За прилавком сидела худая, как скелет, женщина с лицом изборожденным татуировками-оберегами. Ее звали Магда, и ходили слухи, что она когда-то преподавала в университете магических искусств, пока не увлеклась… более практичными применениями знаний.

– Мне нужно кое-что для поиска, – хрипло сказал Физ, опуская на прилавок несколько купюр.

Магда подняла на него свои выцветшие глаза, без удивления кивнула на его внешность.

– Объект или субъект? – спросила она деловым тоном.

– Объект. Минерального происхождения. Связан с… низкими энергиями.

– «Золотой Песок», – без тени вопроса констатировала Магда. – Риски осознаешь? Обратная связь может спалить тебе разум. Или пригласить на чай кого-то… нежеланного.

Физ молча кивнул. Она пожала плечами, словно говорила о риске простудиться на сквозняке, и полезла под прилавок. Через мгновение она поставила перед ним несколько предметов.

– Наводка. – Она ткнула пальцем в мутный, яйцевидный кристалл, внутри которого клубилась дымка. – Лучше, чем карты или маятник. Поймает резонанс. Но требует точного фокуса и кучу личной силы. – Она перевела палец на маленький, заточенный с двух сторон обсидиановый стилет. – Пробник. Для установления контакта с образцом. Колешь в субстанцию, заряжаешь силой, потом втыкаешь в центр ритуального круга. Будь осторожен, порезаться – значит открыть портал прямиком в свою душу для всего, что прицепится.

Он кивнул, забирая предметы. Магда протянула ему еще один сверток.

– Кровь скорпиона из черной пустыни. Внутрь чайную ложку. Очистит пространство от посторонних шумов. Чтобы ты слышал только то, что нужно, а не… всех духов округи.

Магда знала свое дело и не задавала лишних вопросов. Основными ее посетителями как раз и были различные маргинальные слои общества, и она прекрасно осознавала плату за длинный язык. Женщина была вне системы банд, и никто не смел трогать ее, предпочитая дружбу с полезной колдуньей.

Следующей точкой стал полуподвал с вывеской «Аптекария». Здесь пахло не лекарствами, а озоном, металлом и статикой. Хозяин, парень с техно-магическим протезом вместо глаза, торговал компонентами для техномантов и аркано-инженеров. Физу нужен был стабилизатор.

– Конденсатор эфирного поля, – потребовал он. – Со свинцовой изоляцией.

Продавец молча протянул ему тяжелый, холодный брусок металла с мерцающим рубином в центре. Камень словно залили свинцом, оставляя лишь его верхушку.

– Не даст энергии ритуала разорвать тебя на клочки и привлечь внимание гончих бездны, – монотонным голосом пояснил он. – Три часа работы. Потом перегрев.

Физ взял и это, чувствуя, как его скудные запасы золота тают на глазах. Магия, особенно такого уровня, никогда не была дешевой.

Последнее, что ему было нужно, он нашел у слепого старика, торгующего «редкостями» с развала на площади. Тот, не глядя, протянул ему маленький камушек.

– Одноразовый, – прошептал старик.

Камень, скрывающий магическое присутствие. Не был редким артефактом и продавался практически везде, но вот купить его, не оставляя следов, можно было только здесь.

Физарий заплатил и пошел прочь, его пальто теперь оттягивали не только монеты, но и смертельно опасные артефакты. Он понимал всю сложность предстоящего. Ему необходимо не просто колдовать. Ему нужно было стать живым радаром, настроенным на конкретную частоту. Кровавая магия была игрой в кости с самим мирозданием: один неверный шаг, одна слабая защита и вместо места он мог призвать сущность, пожирающую душу, или навлечь на себя «взгляд» того, кого он искал.

Он шел по улице, и каждый шаг отдавался в его сознании звоном будущего ритуала. Он был совершенно непутевым магом. Но сейчас ему предстояло доказать обратное. Не Зипу. Не банде. Себе. Ритуал такого уровня нельзя было проводить в вонючем подвале или в заброшенном ангаре. Нужно было место сильное, но контролируемое. Изолированное от посторонних взглядов и, что важнее, от посторонних магических энергий. Городская магия была грязной, как его воды, и могла исказить любой след.

Он бродил по промзоне, пока не наткнулся на старую водонапорную башню на окраине района. Она давно не работала, ее железный каркас был изъеден ржавчиной, но само сооружение все еще стояло, угрюмое и заброшенное. Внутри царила гробовая тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра в дырах и шорохом птиц. Здесь было достаточно высоко, чтобы минимизировать помехи, и достаточно уединенно, чтобы его не потревожили. Идеальная братская могила для его амбиций.

Но одного места мало. Ему нужен был якорь. Самый важный компонент, физический образец «Золотого Песка». Без него все его кристаллы и стилеты бесполезны.

У него не было личного номера Зипа. Но он помнил, в кошельке, помимо денег, вложена аккуратная черная визитка. Физ достал ее и поднес к свету. Единственный номер, выдавленный прессом на черной бумаге, который сразу и заметить трудно. На удачу недалеко располагалась телефонная будка. Постепенно отмирающий вид связи с развитием технологий, но все еще исправно работающий. Сердце колотилось где-то в горле, когда он набрал номер, который прочел на карточке. Он прождал три долгих гудка, уже готовый бросить трубку.

– Говори, – раздался в динамике ровный, безэмоциональный голос. Не Зипа, но явно его человека.

– Это Тром, – просипел Физ, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Мне нужно… для ритуала. Образец. Горсть того, что ищу.

На той стороне линии наступила пауза. Послышался приглушенный разговор, потом та же трубка была поднята снова.

– Час. Заброшенный элеватор на Доковой, причал семнадцать. Подойдешь к черному минивэну без опознавательных. Молча. Понял?

– Понял.

Телефон щелкнул, разъединившись. Прежде, чем на том конце положили трубку, Физ смог различить недовольство его собеседника и жалобы на идиота, звонящего по таким вопросам через городскую линию.

Ровно через час Физарий, кутаясь в пальто, шел к обшарпанному минивэну. Машине настолько неприметной и безликой, что уже ставшего символом преступного мира. Из открывшегося окна высунулась рука в черной перчатке, держащая маленький, плотно завязанный пластиковый пакетик. Внутри что-то мелкое и тяжелое пересыпалось с тихим, зловещим шуршанием.

Рука разжала пальцы. Пакетик упал Физу в ладонь. Люк захлопнулся, и автомобиль сорвался с места, растворяясь в потоке машин.

Физарий сжал в кулаке пакетик. Через пластик он чувствовал странное, слабое пульсирование, будто материал был жив. Это его путеводная нить. И его потенциальная петля. Теперь пути назад не было.

Водонапорная башня возвышалась над округой как ржавый великан, забытый временем. Физарий обошел ее кругом, отыскивая лазейку. Стальные скобы лестницы, ведущей наверх, давно обрушились, оставив после себя лишь торчащие из бетона обломки. Но на высоте около трех метров зиял пролом, оставленный то ли вандалами, то ли временем.

Сжав зубы, Физ отыскал полуистлевший пожарный шланг, валявшийся неподалеку в куче мусора. С трудом закрепив один конец на ржавом крюке, он, плюнув на ладони, начал медленно подтягиваться, цепляясь когтями за шершавую поверхность. Пальто мешало, пакетик с «Песком» в кармане отдавался в сознании тревожной пульсацией. Наконец, он ухватился за край пролома и ввалился внутрь.

Его встретил запах старой ржавчины, пыли и немой, давящей тишины. Внутри башни царил полумрак, пронизанный лучами заходящего солнца, пробивавшимися сквозь щели в куполе. Пространство было пустым, если не считать гор мусора и окаменелых птичьих пометов на полу. В центре зияло круглое отверстие, ведущее в темную бездну резервуара.

Идеально.

Глава 4

Дрожащими от напряжения руками Физ принялся готовить место. Он сгреб мусор в углу, расчистив площадку примерно в три метра диаметром. Пыль поднялась столбом, заставляя его закашляться. Достав обсидиановый стилет, он начал выцарапывать на бетонном полу сложную, многослойную пиктограмму, ритуальный круг. Это не был просто узор; это схема, контур, предназначенный для фокусировки и удержания энергии, своего рода изолированная цепь для бушующей силы.

Он работал медленно, тщательно, вспоминая почерпнутые из украденных гримуаров знания. Каждая линия, каждый символ имели значение: здесь защита, там усиление, здесь отток избыточной энергии. Он не мог позволить себе ошибки. Одна неточность, и энергия ритуала могла разорвать его на части или, что хуже, вырваться наружу, засветившись для любого, кто умел видеть, как маяк в ночи.

Закончив с кругом, он расставил по его периметру компоненты. Мутный кристалл-наводка занял место на «севере», свинцовый стабилизатор – на «юге». Защитный камень он положил у восточного края, к горсти песка он обращался бы с «запада». Кровь скорпиона он осушил одним большим глотком и сам сел в направлении «востока»

Последним он достал тот самый маленький пакетик. Развязав его с бесконечной осторожностью, он высыпал часть «Золотого Песка» на ладонь. Песчинки были тяжелыми, холодными и… словно живыми. Они слегка шевелились, будто черви, и от них исходил слабый, неприятный гул, отзывавшийся в его костях. Это была не просто химия. Это была концентрированная магия, вывернутая наизнанку, испорченная и оскверненная. Идеальный проводник.

Он насыпал небольшую кучку в центре круга, а оставшийся Песок снова убрал в пакетик – про запас. Взяв обсидиановый стилет, он осторожно, чтобы не порезаться, воткнул его острием в кучку. Инструмент завибрировал, издав тонкий, высокий звук, будто настроился на невидимую волну.

Физарий склонился от напряжения, тяжело дыша. Все было готово. Солнце почти село, и башня погрузилась в кромешную тьму, нарушаемую лишь слабым светом из щелей. Он остался один на один с тишиной, мраком и смертельно опасной магией, которую ему предстояло приручить.

Тьма в башне сгустилась, став почти осязаемой. Едкий, сладковатый дымок поднимался от рун и висел в воздухе неподвижными клубами, отсекая внешний мир, создавая хрупкий пузырь изоляции. Физарий сидел на краю начертанного круга, глядя на тускло мерцающую в его центре кучку «Золотого Песка» и воткнутый в нее обсидиановый стилет, пробивший ржавый металл под ним. Сердце Физа колотилось, как птица в клетке, а во рту пересохло.

Он знал теорию. Украденные, зачитанные до дыр манускрипты рисовали в его воображении ясный, четкий процесс: сосредоточенная воля, точный жест, контролируемый выброс силы. Реальность же была грязной, пугающей и болезненной.

Сделав глубокий, дрожащий вдох, он наклонился внутрь круга. Энергия замкнулась, и воздух внутри словно сгустился, стало тяжелее дышать. Он протянул руку над стилетом, ладонью вниз, и начал бормотать первые слова заклинания. Не мощный инфернальный язык демонов, а жалкий, обрывочный лепет больше похожий на детский, чем на магическую формулу. Чтение заклинаний в слух – первый признак неопытного мага, не способного творить заклинания без слов.

Ничего не происходило.

Тишина давила на уши, насмешливая и гнетущая. Песок лежал мертвым грузом. Отчаяние начало подступать к горлу. Он стиснул зубы, пытаясь силой воли выжать из себя хоть что-то, хоть искру. Он представлял себе нить, связывающую его с Песком, видел ее в воображении яркой и прочной.

В ответ в его голове лишь пронеслись обрывки воспоминаний: смех сестры, запах горящего дома, презрительные взгляды на улицах. Его собственная магия, дикая и необузданная, всегда реагировала на боль, на страх, на потерю контроля.

С рычанием отчаяния и ярости на самого себя, он схватил обсидиановый стилет и резко, глубоко, провел лезвием по ладони. Боль, острая и жгучая, пронзила его, и по коже разлилось тепло. Темная, почти черная кровь тифлинга хлынула ручьем, капля за каплей падая на мерцающий Песок.

И тут же мир вокруг него загудел.

Не красивым, контролируемым выбросом энергии, а дикой, болезненной вспышкой. Песок взметнулся перед его лицом, словно живой, метаясь в ядовито-золотом вихре. Стилет в его руке раскалился докрасна, прожигая плоть, и Физ закричал, не от силы, а от невыносимой, разрывающей сознание боли.

Его ум пронзила чужая воля, слепая, алчная, жестокая. Это был «голос» Песка, отголосок тысяч пороков и страданий, вплавленных в него. Он не видел четких образов, лишь вспышки: оскал орка, темный подвал, ящики, запах пота и страха, ощущение спешки, три перевернутых бочки в углу, метка на стене, стилизованная пасть с клыками…

Информация врывалась в него неупорядоченным, хаотичным потоком, разрывая сознание. Он чувствовал, как его собственная, жалкая магическая сила вытягивается из него, как нитки, питая этот чудовищный процесс. Он был не повелителем ритуала, а его батарейкой, его живым компонентом, который вот-вот перегорит.

Он пал на ладони, рыча и захлебываясь, пытаясь удержаться в центре бури, которую сам же и вызвал. Кровь с его ладони продолжала стекать на пол, смешиваясь с пылью и энергией, а перед его внутренним взором, сквозь боль и муть, продолжали мелькать обрывочные, но четкие образы. Логово. Оно было где-то в старых дренажных туннелях под мясокомбинатом. Метка «Стальных Челюстей». Три бочки.

Ритуал работал. Неистово, уродливо, пожирая его изнутри, но работал. Цена за информацию оказалась куда выше, чем он мог предположить. Он платил за нее своей кровью, своей болью и последними крохами контроля над тем немногим, что у него было. Боль отступила так же внезапно, как и накатила, оставив после себя оглушительную, звенящую пустоту. Золотой вихрь угас, песчинки с тихим шелестом осыпались на пол, образуя тусклую, мертвую кучку. Обсидиановый стилет, почерневший и потрескавшийся, с глухим стуком откатился в сторону. Дым рассеялся, и в башню снова вернулся давящий мрак и тишина, теперь казавшиеся неестественными после только что бушевавшего хаоса.

Физарий лежал на холодном металле, раскинувшись, как тряпичная кукла, брошенная разгневанным ребенком. Его грудь судорожно вздымалась, каждый вдох давался с хриплым усилием, обжигая горло. Он чувствовал себя… пустым. Выпотрошенным. Как будто не просто силы, а сама его сущность, все его жалкие запасы магии были выкачаны до последней капли этим ненасытным ритуалом. Рука, иссеченная порезом, тупо ныла, кровь медленно сочилась, образуя на полу липкую, темную лужу.

Перед глазами все еще стояли обрывки видений: оскалы, темнота, бочки, символ… Информация находилась там, в его сознании, но она была смутной, разрозненной, как обрывки кошмара после пробуждения. Дренажные туннели. Мясокомбинат. Метка. Три бочки. Этого недостаточно, чтобы отчитаться. Этого недостаточно, чтобы получить свою плату и, отсрочить расправу.

Он знал Зипа. Холодный, расчетливый гоблин не удовлетворится полунамеками и обрывками. Ему нужна будет точность. Координаты. Детали охраны. Расписание. Прийти к нему с неточной информацией, значит подписать себе смертный приговор. Его объявят неудачником, который и тут все испортил, и с удовольствием избавятся от ненужного свидетеля. Возможно, изначально так и планировалось. Он достает им обрывки информации достаточные, чтобы самим раскопать, где находится склад, но недостаточные для того, чтобы считать его работу сделанной.

Слабый, почти безумный смешок вырвался из его пересохшего горла. Он, Физарий Тром, неудачник и посмешище, только что провел ритуал следственной магии. Он выжил. Он что-то узнал. И теперь эта крупица успеха грозила ему смертью, потому что ее недостаточно.

С неимоверным усилием он перекатился на бок и поднялся на колени. Мир плыл перед глазами. Рука дрожала. Но в его желтых зрачках, помимо боли и истощения, зажегся новый огонь, отчаянная, циничная решимость.

«Ближе… – пронеслось в его пустой голове. – Нужно подобраться ближе».

Ритуал, проведенный здесь, подобен попытке услышать шепот с другого конца города через забитую трубу. Помехи, искажения, колоссальные затраты энергии. Но если подойти к источнику… Если встать недалеко от логова «Стальных Челюстей», сила следа будет в разы сильнее. Риск быть обнаруженным чудовищный. Орки почуют его за версту, а если поймают… Смерть покажется милосердным исходом.

Но это единственный путь. Он должен повторить ритуал. Там. В самом сердце змеиного гнезда. Получить четкие, неопровержимые данные. Только так он мог купить себе не просто жизнь, а козырь для будущей игры.

Он собрал свои инструменты дрожащими руками. Кристалл-наводка потускнел, покрылся паутиной трещин. Стабилизатор был горячим на ощупь. Он почти так же измотан, как и его хозяин. Засунув все в карманы и замотав окровавленную ладонь грязным обрывком ткани от подклада своего же пальто, Физарий поплелся к выходу.

Спуск дался ему едва ли не тяжелее подъема. Ноги подкашивались, каждый мускул кричал от напряжения. Но он шел, спотыкаясь о мусор, цепляясь за стены.

Он вышел в холодную ночь. Воздух, который раньше казался ему вонючим и отравленным, теперь пах… свободой. Он сделал вдох, и его вырвало желчью прямо на ржавые рельсы.

Физ стоял, опираясь на колонну башни, трясясь от холода и слабости, и смотрел на огни города. Где-то там дренажные туннели. Где-то там ждали его орки. И где-то там сидел Зип в своем кресле, ожидая доклада.

Физарий вытер рот рукавом и сделал первый шаг в сторону мясокомбината. Он был пуст. Он был в крови. Он был смертельно напуган. Но впервые за долгие годы у него имелся план выживания.

Шатаясь, как пьяный, хотя в его жилах не было ни капли алкоголя, лишь выжженная до пепла магия и остатки адреналина, Физарий побрел прочь от башни. Мысль о том, чтобы сразу идти в дренажные туннели, казалась теперь чистейшим безумием. Он едва держался на ногах. Повторить ритуал в таком состоянии невозможно, он просто не выдержит и сгорит, как свечка, оставив после себя лишь горстку пепла и глупую улыбку на лице какого-нибудь орка.

Тело требовало топлива. Топлива и отдыха. Деньги в кармане, хоть уже и не так сильно оттягивали плащ после покупки компонентов, все еще грели душу. Он потянулся к кошельку, и пальцы наткнулись на холодный, липкий от крови пластиковый пакетик с остатками «Песка». Он судорожно отдернул руку, как от раскаленного железа.

Он свернул в первый попавшийся переулок, где из-под замызганной двери лился тусклый свет и доносились приглушенные голоса. Вывески не было, лишь нацарапанное мелом на стене слово «Буйная голова» со стрелкой. Идеальное место для тех, кто не хочет, чтобы его видели.

Толкнув дверь, он окунулся в густой, теплый воздух, пахнущий пережаренным жиром, дешевым табаком и немытой посудой. Несколько потрепанных жизнью личностей, явно не принадлежавших к высшим слоям общества, коротали время за стаканами мутной жидкости. На него никто не обернулся. Здесь его вид не вызывал ни удивления, ни отвращения – лишь полное, блаженное безразличие.

Он рухнул на свободный табурет в самом углу, спиной к стене, и опустил голову на липкий столик. Эхо ритуала все еще гудело в его костях, а в висках стучало.

– Чего дать? – проскрипел над ним хриплый голос.

Физ, не поднимая головы, пробормотал:

– Суп. Горячий. И хлеб. И… чай. Крепкий.

Что-то тяжелое стукнуло по столу перед ним спустя несколько минут. Он поднял глаза. Перед ним стояла кружка с дымящейся коричневой жидкостью, от которой шел пар. Он обхватил ее дрожащими руками, чувствуя, как тепло проникает в закоченевшие пальцы, и сделал первый глоток. Горячая влажность распространилась по горлу, и он закрыл глаза, на мгновение позволив себе просто существовать.

– Ну надо же, кого я вижу.

Голос был знакомым. Женским. И налитым такой ядовитой ненавистью, что Физарий вздрогнул и открыл глаза.

Перед ним стояла она. Его бывшая. Та самая, которую он бросил годы назад, испугавшись собственной тени и ответственности. Она выглядела… старше. Более уставшей. В уголках ее глаз залегла боль, которую не скрыть, а в самой глубине золотистых зрачков плескалась обида, выдержанная годами в терпкой горечи. Девушка тифлинг, красивая, с длинными, вьющимися черными волосами и аккуратно закрученными рожками.

– Думала, тебя уже давно в канаве сгрызли крысы, – она говорила тихо, но каждое слово било хлестко, как плеть. – Ан нет. Вон он какой, целый. И, я смотрю, даже при деньгах. На суп хватает.

Он попытался что-то сказать, издать какой-то звук, оправдание, ложь, но язык не повиновался.

– Молчишь? Как и тогда. Просто взял и свалил. Оставил меня одну. С долгами. С тем, что на твое имя оформлено было, помнишь? – ее голос задрожал от ярости. – Полгода я потом отбивалась от коллекторов, Физарий! Полгода! Они чуть не вломились ко мне домой! Где ты был, а? Где ты был, когда мне нужна была помощь? Сидел, как крыса, в своей дыре и боялся высунуть нос?

Она резко шагнула к нему, и прежде чем он успел среагировать, ее ладонь со всей силы ударила его по щеке. Звонко, на всю забегаловку. Удар был не сильным, но он жёг не болью, а стыдом.

– Вот тебе за все, ублюдок, – прошипела она, и он увидел, как на ее глаза навернулись слезы, которые она яростно смахнула. – Жри свой суп. Надеюсь, подавишься.

Она развернулась и сделала несколько шагов к выходу, ее силуэт резко вырисовывался на фоне грязной двери. Но ноги, казалось, приросли к липкому полу. Плечи ее напряглись, сжались, а затем медленно, с невероятным усилием, опустились. Она замерла на месте, дыша тяжело и неровно, словно только что пробежала марафон.

Физ сидел, не дыша, прижимая ладонь к пылающей щеке. Стыд прожигал его насквозь, жгуче и горько. Он готов был провалиться сквозь землю.

И тогда она обернулась. Не вся, а лишь половиной лица, бросив на него взгляд, полный такой боли и усталости, что ему стало физически плохо.

– Бездна тебя забери, Физ, – выдохнула она, и в ее голосе уже не звучало прежней ярости, лишь бесконечная, изматывающая горечь. – Бездна тебя забери…