dDDDaaaaatesttest_123

Он кривовато усмехнулся.

– Пытаюсь быть вам добрым мужем, леди Мейн, поэтому уединился в библиотеке, – с колким сарказмом ответил он. – Если вы убедились, что я не полег с сердечным приступом, то позвольте мне и дальше изображать паршивое благородство в идиотском одиночестве. Поверьте, оно дается мне с большим трудом.

– Чем я могу помочь тебе? – вымолвила я.

– Мария, я очень плохо владею собой, – хрипловато проговорил он, не выпуская меня из поля зрения. – И мне стоит больших усилий не оставить тебя в нашей чудесной библиотеке. У тебя пять секунд, чтобы быстро выйти в открытую дверь.

Он спустился на одну ступеньку. Движения выглядели плавными, как у хищника, готового наброситься на жертву. Глаза казались шальными, зрачки почти черными. Очевидно, в нем говорила темная магия.

– Раз, – уронил он и неторопливо, явно сдерживаясь, преодолел еще одну ступеньку.

Я сделала шаг к лестнице, сужая разделяющее нас расстояние. Кровь разогналась по венам и стучала в ушах. Кажется, из нас двоих сердечный приступ грозил именно мне.

– Дверь в другом направлении, Мария, – проговорил он хрипловато и сошел еще на одну ступень. – Два.

– Знаю, – ответила ему.

– Три, – вымолвил он, оказавшись у подножия лестницы, и двинулся ко мне.

– Ты забыл, что должен считать, – напомнила я.

– Четыре…

Не сводя с меня глаз, Фостен остановился в полушаге. От него исходил жар. Холодный воздух вокруг нас словно начинал стремительно нагреваться и закипать.

– Пять, – хрипловато уронил он, видимо, не осознавая, что совершенно меня не пугал. – Беги.

Я подалась вперед и прижалась приоткрытыми губами к его сухим горячим, как от лихорадки, губам. В тишине с грохотом захлопнулась библиотечная дверь, щелкнул запертый замок.

Фостен целовал меня глубокими влажными поцелуями. Руки требовательно забрались под одежду, большая ладонь уверенно, по-хозяйски сжала грудь. В его ласках не было суеты, но и никакой напускной, нарочитой сдержанности. От понимания, что я заперта в библиотеке с мужчиной, который не будет нежен, почему-то предательски слабели колени.

– Разденься, – прозвучал хрипловатый приказ. – Как раздевалась тогда перед зеркалом.

Тяжело дыша от опаляющих поцелуев, я посмотрела в лицо любимого мужа. Его глаза оказались полностью черными. Черты лица заострились. Между сведенными бровями залегла глубокая складка. Он предстал передо мной тем самым сексуальным темным магом, вид которого с самого первого дня отзывался внутри острым, ярким желанием.

– Ты в первом ряду, колдун, – прошептала я, кончиком пальца проведя по его шершавому подбородку.

От возбуждения перехватывало дыхание. Я отошла и, словно встав на театральную сцену, расстегнула короткий небесно-голубой пиджак для дорожных прогулок. Одежда полетела на пол. Следом упала верхняя юбка. Я осталась в узких кожаных брюках и тонюсенькой блузке с мелкими пуговичками. С насмешкой прикусив нижнюю губу, начала их расстегивать одну за другой. Медленно. Ведь эта игра нас обоих лишала рассудка – лишнего ингредиента в плотской любви.

До конца маленького шоу Фостен не дождался. В три шага он оказался рядом, нетерпеливым движением подхватил меня на руки, заставив обнять его ногами за пояс. Он целовал меня, пока нес к письменному столу, напрочь проигнорировав кресло. Потом одним широким движением с грохотом смел на пол все, что занимало место на столешнице.

Последняя трезвая мысль, которая посетила меня прежде, чем я судорожно, не без помощи мужа начала избавляться от неудобных для изящного раздевания кожаных порток, что мне еще ни разу не приходилось заниматься любовью, лежа на столе.

Фостен толком и не разделся, разве что успел сбросить рубашку, открыв вожделенное красивое тело. Он брал меня без разговоров, томных ласк и колебаний, не пытаясь строить из себя джентльмена. Я никогда не была ханжой, не стеснялась и в чувственной страсти не отказывалась ни от чего, что мне предлагали. Плохо понимая, где нахожусь, царапала мужу плечи, выгибала спину и совершенно не осознавала, насколько мы громко себя ведем.

К кульминации мы пришли практически одновременно. В пик удовольствия, совершенно собой не владея, я укусила Фостена в плечо. После сладострастной волны чуток потрясывало. Он придерживал меня под лопатки и, уткнувшись в изгиб шеи, тяжело дышал. Волосы были в полном беспорядке. Полагаю, у меня тоже. Я не шевелилась, гадая, кого сейчас увижу перед собой: ироничного мужа или резкого, опьяненного темной магией колдуна.

Он пробормотал какое-то слово на незнакомом языке. Может, выругался. Опершись ладонью о крышку стола, Фостен приподнялся. Темная магия отступила, в глазах появилась осознанность. По-прежнему оставаясь тесно прижатыми и слитыми, мы пристально смотрели друг на друга. Фостен усмехнулся и попытался опустить голову.

– Боже, что? – Я обняла ладонями его лицо и не позволила отвернуться.

– Я женился на сумасшедшей, – вымолвил он.

– Знаю. – Мне стало смешно. – Я с большим приветом, да?

– Так и есть, – хмыкнул он и оставил горячий поцелуй у меня на ключице. – С приветом из другого мира. Спасибо, что ты появилась в моей жизни.

– Пожалуйста, – хмыкнула я и поморщилась, когда он помог мне спуститься на пол.

Вокруг валялись бумаги, рассыпался письменный набор. Большая хрустальная чернильница перевернулась. Густые черные чернила заливали паркет, и в луже лежали вывалившиеся из шкатулки письма. Хрупкий камень на крышке оказался расколот. В общем, магический кризис очередной почтовый артефакт не пережил.

Зато в камине горел огонь, а воздух как будто стал немножко светлее и теплее.

– Он ведь зажегся только у нас? – осторожно уточнила я, натягивая юбку от дорожного костюма.

– Наверняка, – невозмутимо ответил Фостен и щелкнул пальцами. Весело танцующие языки пламени постепенно втянулись в обгоревшие поленья и, потрескивая, потухли.

Как выяснилось позже, пламя вспыхнуло одновременно во всех каминах замка, даже в тех, где не было дров. И в один момент оно погасло. Громче всех возмущался Тобольд. В самый разгар готовки дырчатые конфорки на плите, словно по указке дирижера, выплюнули в воздух длинные пики бесконтрольного огня и потухли намертво, оставив всех жителей без горячего ужина.

О кухонной катастрофе мы узнали от невозмутимого Вернона, когда он принес в мужскую спальню холодные закуски вместо нормальной еды. Дворецкий вошел, деликатно постучавшись, и бросил выразительный взгляд на весело горящий камин.

– Горит? – уточнил он, словно ему было крайне необходимо подтверждение необычному зрелищу.

– Почему бы ему не гореть? – удивился Фостен.

И тут у Вернона случился звездный час, вернее, звездная минута. На одном дыхании он рассказал о проблеме с каминами, впавшем в коматозное состояние кухонном очаге и перегоревших по всему замку магических лампах. Под конец у него закончился кислород. Он выставил палец в немой просьбе глотнуть воздуха, вздохнул и договорил:

– А в ваших покоях, леди Мейн, мы расставили свечи.

– Благодарю, – кивнула я. – Скажите, Раиса уже проснулась?

– Горничная еще не пробуждалась, – сухо проинформировал дворецкий и снял колпак с пристроенного на стол круглого блюда с холодным мясным пирогом. – Очаг не зажигается. Придется ужинать тем, что темный лик послал.

– Вы о Вэлле? – пошутила я.

– Не удивлюсь, если эта женщина со скалкой окажется реинкарнацией темного лика, – пафосно объявил он. – Приятного вечера.

Прежде чем Вернон вышел, я попросила его обязательно дать мне знать, когда Рая очнется.

– Спасибо, что помог ей, – поблагодарила я мужа.

– В моем замке от проклятий не умирают, – отозвался он, примеряясь столовыми приборами к куску пирога. – Но, полагаю, этому дитяти стоит объяснить, что опасно брать в руки артефакты. Я видел след на ее ладони. Она укололась проклятой вещью. Возможно, искала артефакты, чтобы что-то продать, и поранилась, – невозмутимо предположил Фостен совершенно чудовищную, на мой взгляд, вещь.

– Ты обвиняешь мою помощницу в воровстве? – опешила я.

– На мужской половине слуги убираются под присмотром Вернона. Кабинет он приводит в порядок лично, – напомнил Фостен.

Действительно дворецкий изредка ходил по кабинету и помахивал по дверцам шкафов серым веничком из перьев неопознанной птицы, но даже с посредственной уборкой пыль на поверхностях не накапливалась. Видимо, комната была заговорена какими-то особенными заклятиями, не позволяющими превратить брутальное логово злого колдуна в неопрятную избушку на курьих ножках.

– Хорошо, возможно, она забралась в кабинет из любопытства, – добавил он.

– Благодарю за доверие, – с сарказмом прокомментировала я.

– В любом случае, Мария, разберись со своей служанкой, – голосом, не терпящим возражений, приказал Фостен.

– Ты же не намекаешь, что я должна выслать ее из замка? – тихо спросила я.

– Разве я намекаю? – невозмутимо уточнил он. – Я вполне определенно об этом говорю. Как только она достаточно окрепнет, пусть собирает вещи.

– Так…

Аппетит пропал напрочь. Отложив приборы, я вытерла рот салфеткой, хотя не съела ни кусочка, и поднялась. Темно-синий мужской халат из гардероба мужа был мне безнадежно велик. Пришлось подтянуть пояс, чтобы не потерять по дороге. Фостен наблюдал за моими сборами в заинтересованном молчании и не пытался остановить.

– Приятного ужина, дорогой супруг, – пожелала я.

– Куда ты? – наконец уточнил он и невозмутимо прихлебнул вино.

– Займусь воспитанием сознательности в слугах.

Лампы в коридорах действительно почти не горели, оставшиеся целенькими едва-едва теплились. Пару раз я споткнулась о длинный подол и перемахнула через последнюю ступеньку, не углядев ее в потемках гулкого холла.

Окрестности Рокнеста давно погрузились в темноту, окна ослепли, и в них отражались свечи, расставленные по моим покоям. Я переоделась в ночную сорочку и кружевной халат. Хотела расчесаться и возле шкатулки с магической щеткой обнаружила длинную булавку из черненого серебра с острием и петелькой на головке.

Ничего похожего в своих украшениях, в смысле, в украшениях Ивонны Артисс, привезенных в замок, мне не встречалось. Нахмурившись, я взяла булавку и посмотрела на свет. К пустому ушку, по всей видимости, когда-то были прикреплены подвески, но они растерялись. Металл тревожно покалывал пальцы.

– Леди Мейн, – позвала меня из гостиной супруга Фрейса, которая присматривала за Раей.

– Что случилось, Этония? – выглянула я из спальни.

– Вы просили сказать, когда ваша помощница придет в себя. Раиса очнулась, – пояснила она и заметила у меня булавку. – Нашла булавку на полу в коридоре и принесла сюда. Подвески, правда, отыскать не удалось.

Ощущая внутри глухое беспокойство, я поблагодарила горничную за внимательность и задумчиво посмотрела на острое жало булавки. Таким легко не только проколоть одежду, но и пораниться.

Комната Раисы утопала в полумраке. Горела одна свеча в подсвечнике, и света она давала немного. Бледная, осунувшаяся горничная, прикрытая плотным стеганым одеялом, полулежала на подушке. При моем появлении она попыталась выпрямиться.

– Лежи, – махнула я рукой. – Не вставай.

– Этония сказала, что я чуть не умерла, а господин Мейн меня вылечил, – быстро проговорила Рая, рассматривая меня лихорадочно блестящими глазами.

– Он спас тебя, – согласилась я и посмотрела на Этонию, стоящую в дверях.

Та сразу сориентировалась и, изобразив вежливый книксен, оставила нас с девушкой одних. Дверь тихо закрылась.

– Он злится? – забеспокоилась Раиса. – В замке опять нет света…

– Рая, ты должна мне рассказать, что случилось, – попросила я, стараясь говорить спокойным голосом. – Только не ври. Как ты получила проклятие? Ты брала в кабинете господина Мейна какие-то артефакты?

– Нет! – От волнения Раиса схватила меня за руку ледяными пальцами и затараторила: – Я никогда не приближалась к его кабинету! Ни разочка! Ты же знаешь, я даже к почтовой шкатулке не прикасаюсь. Светлым ликом клянусь!

– Тогда что случилось?

– Я почти ничего не помню, – призналась она. – Помню, вышла из покоев…

– И?

– Там был человек, – неуверенно произнесла Рая, видимо, пытаясь воскресить в памяти события сегодняшнего дня.

– Кто-то из слуг? – уточнила я.

– Не помню лица, – жалобно прошептала она. – Но я точно его знаю!

Внезапно на стене, добавив жути, мигнули светильники. На мгновение комнату залило ярким светом, и снова пространство наполнила темнота, едва-едва разбавленная нестройным свечным огоньком.

– Хозяйка, не подумай, что я свихнулась, – серьезно проговорила Рая. – Мне кажется, он чем-то меня уколол, а потом я потеряла сознание.

– Булавкой?

Раиса покачала головой, давая понять, что не может вспомнить. Пришлось прекратить допрос, посоветовать ей хорошенько отдохнуть и, прихватив булавку, отправиться к ненаглядному мужу. Пусть разбирается, что за странные вещи творятся в замке, а не набрасывается с обвинениями на мою горничную.

Ощущение, что за мной кто-то следует в коридоре и буквально дышит в затылок, появилось внезапно. Уверенная, что увижу кого-то из слуг, я обернулась через плечо. Едва тлевшие огоньки в стенных светильниках разом очнулись и вспыхнули. Мужчина в черном, с лицом, закрытым темным платком, показался до нелепости гротескным, словно выбрался в Рокнест прямиком из второсортного комикса. Разве что затасканной шляпы с широкими полями не хватало. Однако я узнала его по ярко-синим, совершенно безумным глазам.

– Сойер?

Не произнося ни слова, он швырнул в мою сторону горсть сверкающего песка. Блестки переливались в медленно гаснущем свете магических ламп. Инстинктивно, спасая глаза, я прикрылась рукой, и отшатнулась к стене. Еще не осознала, что не чувствую ног, а уже осела на пол. Хотела крикнуть и позвать на помощь, но из горла вырвался едва слышный сип.

В голове билась совершенно идиотская мысль, что сумасшедший снова пришел меня спасать. Насильно. И кажется, я ничем не могу ему помешать: тело не слушалось, голос пропал. В голове стоял непрерывный звон. Секундой позже, по-прежнему испытывая скорее страшное недоумение, нежели страх, я потеряла сознание…

Возвращаться в реальный мир оказалось чудовищно тяжело. Голова трещала, как в тяжелом похмелье, во рту стояла сухость. Лежать было холодно, ужасно твердо и неудобно, словно я прикорнула на парковой скамейке. Рядом мобильный телефон на одной ноте выл заунывные шаманские песнопения. Сглотнув, я ощутила, как сильно дерет горло…

Острая мысль, что ни телефона, ни скамейки, ни – тем более! – похмелья со мной не может случиться даже теоретически, прошила насквозь. Я открыла глаза. Над головой шелестели от ветра кроны гигантских деревьев. В просвете серело предрассветное небо и кружила большая черная птица. Меня уложили на большой плоский камень, до смешного похожий на алтарь, а возможно, им и являющийся. По краям стояли оплавленные свечи. Большая часть давно погасла и остыла, только некоторые едва-едва теплились. Огоньки окунались в расплавленный воск и истерично трепетали от порывов холодного воздуха.

Повернув голову, я обнаружила рядом с валуном пастора в длинном черном одеянии. Именно он пару месяцев назад со всей страстью отпевал почившую Ивонну Артисс, а потом талантливо изображал глубокий обморок, закатившись под кровать. Похоже, самопровозглашенный экзорцист появился здесь, чтобы взять реванш в борьбе с адским демоном, один раз уложившим его на лопатки.

– Она очнулась! – воскликнул Сойер и вдруг появился в поле зрения.

Он по-прежнему был одет в черное. Платок, видимо, защитивший его от вырубившей меня пыльцы, болтался на шее.

– Не подходи, сын мой. – Пастор выставил руку, не позволяя ему приблизиться. – Мы не знаем точно: исчезла демоница или по-прежнему оскверняет чистое тело этой женщины.

Мгновением позже он сунул мне под нос зачитанный томик со знаком двуединого бога. Инстинктивно я отодвинулась. В правом глазу выстрелило от острой боли.

– Изыди! – провыл святой отец.

Хотелось схватить книгу и все-таки огреть прилипчивого святошу.

– Святой отец, ради обоих ликов двуединого, вы меня пугаете, – чужим и скрипучим, как несмазанные шестерни, голосом прокряхтела я.

– Она полностью освободилась! – резюмировал он.

– Во славу двуединого! – прозвучал еще один мужской голос.

Оказалось, что, стараясь держаться подальше от лесного алтаря, за сеансом экзорцизма следил смутно знакомый здоровяк. Не сразу в больной голове возникло воспоминание о кузене Сойера, домчавшем меня на венчание в семейную часовню Артиссов.

– Ивонна, любовь моя! – воскликнул Сойер. – Ты меня узнаешь?

Я осторожно кивнула, лихорадочно пытаясь сообразить, как далеко от замка меня умудрились утащить. Почему Фостен не торопился меня спасать от спасателей и не бросился в погоню? У него, между прочим, жена исчезла! Сердечко не екает?!

– Какое счастье, ты снова со мной! – радостно воскликнул он и, сметя свечи на землю, сгреб меня в охапку. – Мы всю ночь читали молитвы и жгли магические свечи. Демон никак не хотел покидать твое тело и постоянно кричал какие-то странные слова.

Надеюсь, странными словами была отборная брань, и я всеобъемлюще выразила все, что думаю насчет похищения чужих жен.

– Подожди, Сойер… – пробормотала я, пытаясь отстраниться.

– Что случилось? – Он обнял мое лицо ладонями и с тревогой посмотрел в глаза. – Что?

– Мне холодно.

– Сейчас! – забормотал он и принялся сдирать с себя куртку. – Я тебя накрою! Ивонна, моя милая Ивонна, я так боялся, что больше никогда тебя не увижу!

Куртка легла мне на плечи. Я спустила ноги с камня, неловко посбивав остатки свечей, и тут обнаружила, что обута только в одну домашнюю туфлю. Вторая оказалась потерянной напрочь. Каждый раз, когда это влюбленное недоразумение меня похищало, я оставалась только в одной туфле. Ей-богу, нелепая традиция.

– Эй, влюбленные! – Кузен Сойера что-то рассматривал в небе. – Нам надо уходить.

– Идите со святым отцом вперед. Мы вас догоним! – велел он и обратился ко мне: – Я знаю, сейчас ты плохо себя чувствуешь, но здесь нельзя оставаться надолго. Мы рядом с замком колдуна.

– Рядом с замком? – насторожилась я.

– Видимо, ты не помнишь, какая беда случилась, – с надрывом прошептал он. – Проклятая демоница завладела твоим телом и обвенчалась с черным колдуном. Это был страшный ужас! Я так старался тебя вернуть! Она завела себе единорога, и он умеет оборачиваться любым животным. Я хотел его умертвить, чтобы забрать тебя из замка…

Внезапно он примолк, выдохнул и быстро проговорил:

– Нам повезло этой ночью увезти тебя. Демоницу пришлось изгонять, пока она не очнулась и не позвала своего зверя. Здесь, на древнем алтаре возле замка. Воды мертвого озера поглотили черную душу. Больше она никем не завладеет.

Сойер замер и вдруг начал медленно приближать ко мне вытянутые уточкой губы, явно собираясь поцеловать. Не придумав ничего лучше, я притворно чихнула прямо ему в лицо. Он вздрогнул и отодвинулся.

– Прошу прощения, – тихо проскрипела я и нарочно шмыгнула носом.

– Ты совсем заледенела, да? – пробормотал он. – Сможешь идти?

Мы оба посмотрели на мою босую ногу. Кожа казалась мертвенно-бледной.

– Я тебя понесу! – предложил Сойер и попытался поднять меня с алтаря, чтобы прижать к груди и донести, по всей видимости, до кареты или повозки, как невесту.

Замерев в согнутом положении, он все-таки выпрямился. Видимо, вспомнил, как в прошлое похищение, в смысле, во время спасения от слабосилия пару раз уронил. Побег с женщиной на руках по пересеченной гористой местности был заранее обречен на провал.

Сойер решительно повернулся спиной, присел на одно колено и скомандовал:

– Забирайся!

Вихрастый затылок похитителя напрашивался на удар, но ничего тяжелее перегоревших свечей под рукой не нашлось. Да и момент для побега казался не особо удачным: здоровяк с пастором не успели убраться подальше. Худосочный священник загребал ботинками пожухлые, опавшие еще по осени листья, цеплялся длинными одеждами за ветки, спотыкался на каменистой дорожке и в целом выглядел клиентом гостеприимно широкой спины кузена Сойера.

– Хорошо. Залезаю… – сдалась я, призывая саму себя не торопиться и не делать резких телодвижений.

– Не бойся! – подбодрил он. – Я ни за что тебя не уроню! Больше – никогда!

– А ты меня ронял? – решила я подыграть.

– Кхм… – Он замялся и, подозреваю, в душе порадовался, что некоторые неловкие моменты напрочь исчезли из памяти любимой Ивонны.

Соскользнув с камня, я встала голой пяткой на острый камушек, мысленно выругалась и неуклюже навалилась грудью на спину Сойера. Он решительно подхватил меня под колени, попытался выпрямиться… и начал молча заваливаться вперед. Мы неуклонно приближались к земле, грозясь воткнуться в мокрую прошлогоднюю листву головами. Пожалуй, подобный позор мужчина мог унести только с собой в могилу. Желательно, чтобы в эту могилу он не тащил на закорках меня.

– Сойер, давай я как-нибудь сама, – пробормотала я.

– Нет, я справлюсь, – настырно просипел он и с натугой встал на ноги.

Нас бодро повело назад. Сойер с размаху усадил меня обратно на камень. Я охнула, чувствительно припечатав филей.

– Прости, – пробормотал парень.

Пока мы ковырялись и пытались стартовать, здоровяк со священником-экзорцистом скрылись за деревьями. В конечном итоге Сойер все-таки поволок меня в известном только ему направлении, подозреваю, все-таки к повозке.

– Никто не верил, что тобой завладел демон, – говорил он. – Только святой отец. Он-то сразу понял, что в ту ночь вместо тебя пробудилась черная душа, и согласился мне помочь. Наверное, Бростен со служителем уже добрались до дороги и ждут нас. Надо прибавить ходу!

В голове мгновенно возник хитрый план, как остаться в одиночестве и дать деру.

– Сходи к кузену и попроси у него сапоги. Обутая, я дойду сама…

Сойер резко остановился.

– Откуда ты знаешь, что Бростен приходится мне кузеном? – тихо спросил он.

Да боже ты мой! У меня не язык, а помело!

– На самом деле я помню все, что происходило, когда она владела моим телом, – придумала я на ходу и мысленно взмолилась, чтобы Фостен уже вспомнил, что умеет считать, и наконец недосчитался в замке одной-единственный жены.

– Тогда назови меня так, как называла ночью, когда мы стали принадлежать друг другу, – потребовал Сойер.

Я молчала, понимая, что мы приехали. Во всех смыслах этого слова.

– Не знаешь? – тихо спросил он, обернувшись через плечо.

Осталось только ударить, так сильно, как получится. Мы расцепились и отпрянули друг от друга в разные стороны. Ноги запутались в длинном подоле, удержать равновесие не удалось. Я свалилась на засыпанную листьями тропинку. Недолго думая, схватила острый камень и швырнула в сторону Сойера. С коротким вскриком тот прикрыл лицо руками и согнулся.

Пока он пытался прийти в себя, я кое-как собрала кружевной подол, поднялась и рванула в сторону, не обращая внимания на боль в разутой ноге. Дороги не разбирала, бежала почти вслепую. Главное, убежать и спрятаться.

– Стой, проклятая! – заорал Сойер.

Я неслась что было духу. Длинные одежды цеплялись за кусты и мешали движению. Обутый преследователь нагнал меня быстро и толкнул в плечо. Инстинктивно я схватила его за руку, стараясь остановить падение, но ловкостью этим ужасным утром мы с Сойером оказались обделены. Под горку покатились вместе. Перед глазами мелькали стволы деревьев, во рту заскрипел песок. Кусок отодранного кружева остался висеть на колючем кустарнике.

Судорожно вцепившись в ветку, я остановила бешеное кувыркание практически на краю каменистого обрыва. Кое-как выпрямилась, скривилась от боли в разбитом колене.

Внизу плескалась черная вода мертвого озера. На другой стороне утопал в туманной дымке замок. Мой дом был совсем рядом, буквально рукой подать. Можно добраться вплавь, только плавать я не умела.

Сойер поднялся и двинулся в мою сторону. По лицу из раны текла кровь, в глазах не осталось ни проблеска сознания. Я лихорадочно соображала, куда бежать, но понимала, что оказалась в ловушке.

– Замри, Сойер! – выпалила я, выставив расцарапанную грязную ладонь. – Тебе надо принять правду: Ивонны больше нет! Она не проснулась в ту ночь. Я тоже не хотела оказаться в вашем мире, в ее теле! Понимаешь?

Он судорожно стиснул мои плечи:

– Ты уйдешь, и она вернется!

– Она не вернется, Сойер, – тихо произнесла я, стараясь говорить ровным, спокойным голосом, лишь бы не провоцировать безумца. – Ивонна ушла к двуединому. Осталась только я. Не стоило давать ей тот яд.

– Я не виноват, – проскулил он. – Слышишь? Не виноват, что она ушла. Я так сильно ее любил! Ивонна должна была очнуться…

Яростный холодный ветер взорвал притихший лес. Зло зашумели кроны, в воздухе закружили сорванные листья. Свет начал меркнуть. Казалось, Фостен возник из этой безумной круговерти. Возле его ног с рычанием припадал на передние лапы огромный черный дог с горящими алыми глазами.