dDDDaaaaatesttest_123

К тому времени, как мы оба оказались полностью обнажены, тело горело, в голове не осталось мыслей. Уже не хотелось, чтобы муж был бережным и деликатным. Однако Фостен двигался мягко и остановился, позволяя мне привыкнуть к заполненности внутри.

Никакой знакомой боли, вызывающей единственное желание – прекратить начатое, я не ощутила. Напротив, накатила волна удовольствия, из груди вырвался судорожный вздох. Похоже, Ивонна действительно была влюблена, раз под носом родителей зашла так далеко, что подарила невинность, несмотря на строгие правила отцовского дома.

И когда стало очевидным, что можно не осторожничать, Фостен перестал себя сдерживать. Тишина комнаты наполнилась нашими стонами. Я плавилась в умелых руках, хватала пересохшими губами раскаленный воздух. Бог мой, наверное, стоило попасть в другой мир, чтобы оказаться рядом с этим мужчиной, знающим, как заставить женщину почувствовать себя желанной и испытать наслаждение.

Когда мы достигли пика и пытались отдышаться, я вдруг осознала, что высокое ложе с измятыми простынями, ставшее брачным, окружал туман. Солнечный свет пронзал завесу косыми лучами. Создавалось впечатление, словно мы в заповедном месте, укрытые ото всех туманным покровом. Полное уединение от суетливого замка.

Фостен прикрыл глаза. Расслабленный и умиротворенный. На груди осталась испарина, волосы были растрепаны. Кончиками пальцев я мягко очертила контур его плеча, провела по ребрам, скользнула рукой по крепкому животу. Не открывая глаз, он перехватил мою руку и ловко притянул к себе. От него пахло чистым мужским ароматом.

– Жена, полежи тихо.

– Пощады колдунам? – поддразнила я.

Губы мужа дрогнули от улыбки.

– Растягиваю удовольствие.

Я прижалась к его теплому боку и смежила веки. Недавно он заявил, что войдет в мои покои без условий, сомнений и торга. Фостен был самоуверен и не подозревал, что мы сдадимся вместе, а он попросит меня войти в спальню к нему. И мы оба выиграем.

К ночи мы все-таки решили выбраться из мужских покоев для тихого набега на кухню. Платье, провалявшись на полу небрежным комом, напрочь измялось. Волосы спутались, и на моем фоне Фостен явно выглядел лощеным аристократом. Весьма аристократично и высокомерно он скомандовал мне стоять и не шевелиться, заодно поднять руки, а сам беспрепятственно принялся оглаживать платье горячими ладонями. Дымок из-под них шел весьма выразительный, как будто на мне, как на вешалке, отпаривали одежду. Впрочем, ощущения были похожие.

– Поджаришь, – пробормотала я.

– Но бережно…

Он обвил мою талию руками. Пар уже не шел, но заранее стало горячо.

– И не соблазнишь, – вполне серьезно предупредила я. – Есть хочется больше.

– Согласен. – Из голоса Фостена внезапно исчезли соблазняющие интонации, а руки утратили мягкость. Платье он отряхнул весьма небрежно, словно выбил из него пыль вместе со складками, кое-где приласкав так, что захотелось отряхнуть его в ответ.

В коридоре под дверью обнаружилась большая черная пума. Просочиться в спальню к колдуну нечисть не могла ни в каком виде и никому не позволила. Видимо, весь день охраняла покои от вторжения жителей замка.

– Пропусти, – сухо приказал Фостен.

Она мазнула по нему безразличным взглядом, в высшей степени нахально зевнула и грациозно поднялась. Мгновением позже возле моих ног скакала маленькая лупоглазая собачка с тонким хвостиком и крошечным витым рогом промеж восторженно торчащих ушей.

– Что это? – тихо спросил колдун.

– Рогатая собачка, – развеселилась я, подхватывая звонкое, как колокольчик, рогатое чудо-юдо. Собачка принялась восторженно лизать мой подбородок, словно мы не виделись сто лет и бедняга страшно соскучилась.

– Темный лик, помоги, – неодобрительно покачал неприбранной головой Фостен. – Единорожина, разве можно так подлизываться? Даже мне стыдно за твой демонический вид.

Зефира резко повернула голову и сварливо зарычала, продемонстрировав клыки.

До хозяйственного крыла собачка доехала на руках, дерзко огрызаясь на колдуна, когда тот пытался приобнять меня за плечи или хотя бы положить ладонь на талию. В пустой кухне, где слуги успели до блеска отмыть все поверхности, на обеденном столе стояли прикрытые колпаками тарелки и большое блюдо.

– Они так намекнули, что не стоит никого будить? – фыркнула я, выпуская рвущуюся из рук собаку.

В полете та превратилась в кошку, мягко приземлилась на плитки и с гордым видом двинула в сторону миски. Рог по-прежнему важно торчал изо лба. Плошки с кошачьим ужином стояли возле стены. Зефира воткнулась острием рога в стенную облицовку и яростно зашипела. Вокруг ушастой башки закружились звездочки, как в мультиках, когда герой обо что-то ударялся макушкой. Думала, что сейчас от досады превратится в единорога, но кошке не хотелось терять время. Рог исчез, и она беспрепятственно принялась с чавканьем есть.

Между тем внучатый племенник короля – да просто монаршая кровь! – проигнорировал приготовленный поваром ужин и пожелал подкрепиться едой простого иномирного народа. Однако вместо борща в холодильной кладовой я обнаружила пустую кастрюлю с поварешкой внутри и с надкушенным куском хлеба на дне, которым, похоже, с особой тщательностью до блеска обтерли стенки.

– Это не намек никого не будить, а извинения, что борща не осталось, – вернувшись, указала я на накрытый стол.

Мы решили быть непривередливыми. Ели то, что Тобольд настряпал: идеально прожаренный стейк, крошечные картофелины, порезанные овощи с какой-то совершенно неземной заправкой (не устану повторять: благослови двуединый книгу с рецептами). В общем, быть непривередливым сегодняшним вечером оказалось очень приятно, сытно и вкусно.

– Но ты ведь наваришь этого своего простонародного кушанья из свеклы и капусты? – спросил Фостен.

– Это тебе дорого обойдется, – заметила я.

– Разве не ты говорила, что нельзя зарабатывать на семье? – возмутился он, и я с ухмылкой пожала плечами.

На некоторое время в кухне воцарилось задумчивое молчание. Фостен насадил на вилочные зубцы кусок мяса с кровью, внимательно посмотрел его на свет, перевел взгляд на меня и уронил:

– Сколько?

– Ты умеешь управлять коляской? – деловито поинтересовалась я.

– Мне кажется, ты начала очень издалека, – верно заметил он. – Я умею управлять коляской, но почему ты спросила?

– Научи.

– Чтобы ты ездила сама? – уточнил он таким тоном, словно посчитал меня чуток безумной, и, отложив приборы, скрестил руки на груди.

По всему было видно, что господин темный маг приготовился к долгой осаде.

– Откуда столько скепсиса в голосе? – фыркнула я, указав в него вилкой. – Мы с Зефирой прекрасно поладим! Я буду аккуратным водителем.

– Кем?

Я потрясла вилкой, пытаясь вспомнить, как называют человека, управляющего каретой. Как часто бывает, когда нужно немедленно сказать какое-нибудь слово, оно напрочь выпало из памяти, оставив бесящее ощущение, что сейчас точно вспомнится! Однако в черной дыре, образовавшейся в голове, вообще никаких слов не водилось.

– В смысле, кучером, – нашлась я. – Извозчиком! Управленцем! Короче, ты понял, что я пытаюсь сказать. Научишь?

– Ты умеешь ездить верхом? – уточнил он.

– Зачем мне ездить верхом? Я собираюсь запрягать лошадь и ездить в коляске.

– Совершенно исключено, – отказался Фостен.

– Почему? – обиделась я.

– Не хочу стать вдовцом по-настоящему, – сухо отозвался он.

– Тогда найму наставника.

– Я сделаю вдовой его супругу, – спокойно объявил темный маг, поутру открывший в себе чакру ревности. – А ты сделаешь его детей сиротами.

– Я найму холостого и бездетного наставника.

Вновь возникло глубокомысленное молчание, разбавленное лишь басовитым мяуканьем кошки. Она доела свой ужин и очень хотела испробовать нашего.

Внезапно Фостен показал мне три пальца: мизинец, безымянный и средний. Я их пересчитала, пытаясь понять сакральный смысл этого жеста. Смысл не улавливался

– Ты так изящно пытаешься меня послать? – уточнила я. – И явно не в женский будуар.

– Три, – ничего толком не объяснив, показал Фостен.

– Я вижу. Три пальца. И? – согласилась я, и он одарил меня выразительным взглядом. – Мне нужна помощь зала. Намекни хотя бы, что ты пытаешься сказать.

– Три кастрюли свекольной похлебки, и я тебя научу управлять лошадью в упряжи.

– Боже, Фостен, – я не сдержала смеха, – меня впервые шантажируют, чтобы заставить готовить борщ!

Целую неделю господин Мейн покупал коляску. Когда ее привезли под скорбные стенания Хэллавина, что он-то только во сне видит черный брутальный сервиз, заказанный по каталогу, еще на неделю зарядили дожди. В непогоду Фостен наотрез отказался проводить уроки «вождения», но природа за эти серые сумрачные дни окончательно расцвела. Лесистые горы, обступающие Рокнест полукольцом, полностью зазеленели, и издалека казалось, будто склоны покрылись мягким ковром.

В замке между тем завелся потусторонний гость. Слуги утверждали, что по коридорам летает очередной пробудившийся призрак кого-то из предков Мейнов: перевешивает картины, срывает шторы и просто шастает по гостиным, чтобы попугать народ. Фостен заявил, что по ночам хулиганит единорог, и тем самым попытался прекратить разговоры.

– Единорог умеет превращаться в человека? – поинтересовалась я.

– Нет, – не поднимая взгляда от свежего «Вестника», буквально утащенного у меня из-под носа, ответил муж.

– В таком случае вызовем охотников за привидениями?

– Кого? – не понял он, наконец потрудившись поднять голову и посмотреть на меня, правда, как на идиотку.

Казалось, он представлял охотников за привидениями не смелыми ребятами с какими-нибудь магическими мешками, куда усаживают нечисть, а бородатым ансамблем песни и пляски, устроившим в нашей гостиной горячее шоу. Признаться, у меня в воображении они рисовались именно так: мускулистыми заводными бородачами, выкрикивающими в воздух сексуально-резковатые слова на латинском языке. Практически горячими братьями из старого сериала о сверхъестественном.

– Раз ты не хочешь видеть в замке охотников, может, выпустим нашу маменьку из чайника? – с самым невинным видом предложила я и прихлебнула чай. – Пусть патрулирует территории. Найдет новичка и научит хорошим манерам.

– Оставим маму в покое.

– Пригласим профессионального мага? – невозмутимо выдвинула я новый план.

– Тебе одного мага мало? – Фостен с раздраженным видом сложил «Вестник» и одарил меня весьма недружелюбным взглядом.

– Тогда, дорогой муж, вам стоит лично заняться ловлей неопознанного призрака, пока он не распугал из замка толковых слуг, – отрезала я.

По этому случаю три дня ночевали отдельно. Занимался ли Фостен ловлей потусторонней хтони или же просто пытался меня воспитывать в своей своеобразной манере, когда назло бабушке морозят уши, история и дворецкий Вернон умалчивали. В конечном итоге мы решили, что призраком больше, призраком меньше, в замке все равно живет целый бестиарий, и успокоились.

Две недели спустя после обещания Фостена научить меня управлять двухместной повозкой, погода наладилась. Ветер обдул дороги, яркое солнце, к концу мая ставшее по-настоящему горячим, иссушило лужи. После завтрака мы собрались на первый урок.

За дни вынужденного ожидания я успела прочитать самоучитель по управлению лошадью, запряженной в повозку. Стала очень умной и начитанной, знала, как правильно держать вожжи. В теории. До практики же мы ни разу не добрались! Еще я прочитала, что лошадку следует непременно натренировать прежде, чем лихо рассекать по окрестным проселочным дорогам.

– У тебя не лошадь, а единорог, – пояснил Фостен и указал на брехливую собачку, сидящую у меня на руках. – Для нее не проблема идти в упряжи. Отпускай.

– Ага, – с готовностью согласилась я и поставила демона на засыпанный сухой соломой пол конюшни. – Зефирка, превращайся в лошадь!

Бах! Перед нами стояла черная корова и смотрела большими печальными глазами. От неожиданности Фрейс, взявшийся запрячь благородного демона в повозку, издевательски фыркнул.

– Думаешь, не запрягу в таком виде? – вкрадчиво спросила я, уперев руки в бока, и величественно кивнула слуге: – Фрейс, наденьте на корову седло!

– На эту? – уточнил он.

– А вы здесь видите верблюда?

Не успела договорить, как перед нами, заставив отшатнуться в разные стороны, появилась высоченная одногорбая верблюдица черного цвета. Она индифферентно перемалывала между зубов жвачку и нехорошо косилась, словно собиралась ее плюнуть в любого, кто окажется в радиусе поражения.

– Ну спасибо, что не слоном! – возмутилась я.

– Не подавай ей идеи, – сквозь зубы попросил Фостен.

– Ты же была лошадью! – решительно продолжала подавать я идеи, но уже правильные. – Обычной нормальной лошадью! Что за ослиное упрямство?

Вжух! Перед нами появилась ослица, оглаживающая себя хвостом по бокам. Один раз она стеганула по мне, будто специально старалась дотянуться.

– Черт тебя возьми, хватит хвостом махать! – возмутилась я. – У нас даже мух нет!

Фостен следил за провальными переговорами с издевательской ухмылкой, не очень широкой, чтобы меня не обидеть, но заметной. Покачав головой, он высказал несколько резких слов на незнакомом языке. Я считала этот язык магическим, специально придуманным для заклинаний.

По телу ослицы пронеслась знакомая волна, и секундой позже перед нами стояла вороная кобыла. Вовсе не тонконогая красавица, какой мы впервые увидели единорога на рынке у цыгана, а крепкая и коренастая, рабоче-крестьянской породы (если, конечно, такая порода существовала).

– Дождалась, что на тебя наорали? – проворчала я, обращаясь к норовистой парнокопытной демонице.

Не обращая внимания, что Зефирка недовольно застригла ушами и упреждающе затопталась на месте, Фостен быстро привязал к черной гриве красную плетеную ленточку. Видимо, поводок, не позволяющий менять обличье. Внезапно из черных ноздрей у кобылы вышел пар, как у дракона.

– Прекрати пускать пар, иначе в чайник переименую! – возмутилась я. – В прошлый раз с веревкой ходила, и ничего, а тут на ленту огрызается.

Муж следил, как я отчитываю подшефного единорога, с издевательской улыбкой.

– Запрягай, – приказал он слуге и ободряюще похлопал лошадь по гладкому боку.

Через час мы выезжали из замковых ворот. Двуколка, коляска с двумя большими колесами, мягко преодолевала неровности. Мы плавно покачивались на сиденье, пока переезжали крепостной мост. Фостен довез нас до прямого участка дороги и передал вожжи. У меня от волнения тряслись руки.

– Готова?

Черт возьми, я получила водительские права в старом мире и прочитала самоучитель по управлению повозкой! Конечно, готова!

– С богом! – пробормотала под нос, чувствуя себя на пороге исполнения самого большого желания.

– Ты неправильно держишь вожжи, – мрачным голосом проговорил муж и с особой тщательностью прочитал лекцию, как следовало держать их правильно. – Трогайся.

– Трогайся! – громко повторила я, приказывая Зефире шагать.

– Темный лик нам помоги, – внезапно обратился Фостен к высшему руководству.

А потом начался форменный ад! В смысле, форменные сто метров ада, потому как дальше он уехать мне не позволил. Не успела повозка сдвинуться с места, а кобыла переместиться хоть на корпус вперед, со стороны достопочтенного мужа посыпались комментарии.

– Что ты дергаешь? – искренне критиковал он. – Зачем тянешь? Не гони!

В какой-то момент мы подпрыгнули на кочке и со стороны Фостена немедленно донеслось недовольное:

– Обязательно на стиральную доску выезжать?

Когда пришло время поворачивать и лошадь, и коляску в обратном направлении, я уже покрылась испариной и вцепилась в вожжи так, словно ничего ценнее в собственных руках не держала.

– Ну все… – пробормотала я и рявкнула единорогу: – Стоп!

Зефира немедленно встала, даже не пришлось ничего делать с этими чертовыми вожжами. Полагаю, наш спортивный комментатор на минималках достал и демоницу.

– Хорошо, теперь я поеду… – начал Фостен.

– Слезай! – Я дернула подбородком. – Ты возвращаешься в замок пешочком. Подышишь свежим воздухом, поучишься постигать дзен.

– Что такое дзен?

– То, чего нам обоим сейчас не хватает! – отрезала я. – Мы с Зефирой как-нибудь сами тихонечко доедем.

– Я буду молчать, – пообещал он, стараясь сдержать смех.

– Ты будешь молча идти, – не дрогнула я.

– Обещаю, больше никаких советов!

– Советы?! – задохнулась я от возмущения. – Знаешь, где я видела твои советы?

– Уточни, – зачем-то откомментировал он риторический вопрос.

– В гробу и в белых тапочках! Борщ за уроки вождения? Ха-ха три раза! Вообще ни ложки не заслужил! Слезай!

Он действительно соскочил с коляски, а мы с единорогом прекрасно развернулись и добрались до замка. Управлять демонической кобылой особо не пришлось: прекрасно докатила двуколку без моих приказов и послушно встала напротив главного входа, где нашего возвращения дожидалась целая компания слуг. Наверное, сделали ставки: приедем обратно на коляске или на своих двоих.

– А господин Мейн? – испугался дворецкий.

– Решил прогуляться и подумать о вечном, – передавая вожжи Фрейсу, сухо бросила я.

Чувствуя себя страшно сердитой, я поднялась в женские покои. На отмытом до блеска полу, свернувшись клубочком, как рыжий котенок, без сознания лежала Раиса. Меня бросило в жар.

– Бог мой, Рая! – Я рванула к горничной и, присев рядом, заглянула в лицо.

На коже с посеревшими веснушками в разные стороны расползался черный хаотичный рисунок, словно нанесенный ручкой с тонким гелевым стержнем. Никогда ничего подобного не видела!

К тому времени, как наказанный пешей прогулкой муж появился в замке, мы перенесли Раису в ее спальню и уложили на узкую кровать. Всполошенные слуги заглядывали в комнату сквозь дверной проем, остановившись на пороге.

Фостен вошел под испуганные шепотки, бросил насмешливый взгляд на знак двуединого, висящий на стене в изголовье кровати. Он остановился, уперев руки в бока, и посмотрел на бессознательную девушку сверху вниз.

– Когда я вернулась, она уже лежала на полу без сознания, – в растерянности пояснила я. – Ты ведь сможешь ей помочь?

– Наверное, схватилась за какой-нибудь артефакт, – предположил Вернон.

– Разве я не просила убрать опасные артефакты? – ощетинилась я.

– Госпожа Мейн, что вы на меня срываетесь? Может, этот ребенок залез куда не следует, – проворчал дворецкий. – Ваша горничная любопытна…

– Выйди, – тихо перебил нас Фостен.

Кашлянув, Вернон бочком продвинулся к выходу, за ним поспешно последовал Хэллавин. Именно он перенес девушку на кровать. Сам вызвался – приказывать не пришлось.

– Мария, ты тоже, – добавил муж, стягивая с себя куртку.

– Можно мне остаться?

Он повернул голову и окатил меня холодным взглядом:

– Нет.

– Фостен, я за нее в ответе!

– Зрелище будет неприятным, – добавил он мягче.

Я тихо выскользнула в коридор и плотно закрыла за собой дверь. Шикнула на слуг, чтобы отправлялись на первый этаж и не отвлекали хозяина неуместными перешептываниями. Лица у жителей замка были такие, будто Раиса уже померла. Невольно вспомнилось, как пару месяцев назад я проснулась на отпевании, а вокруг траурного ложа со скорбными минами стояли люди.

Момент, когда Фостен начал колдовать, оказалось не пропустить: несмотря на солнечный день, уже знакомо начал меркнуть свет. Витражное окно, от которого по полу рассыпалась разноцветная тень, потускнело до монохрома. Казалось, тьма растворила цвет на стекле, а теперь стремилась выскользнуть из замка и погасить красочный мир. Температура воздуха ощутимо понизилась.

Из-под двери комнатенки потек заметный невооруженным взглядом черный дымок. Подсознательно люди опасались темной магии и посторонились, стараясь избежать столкновения. На стенах, как в фильме ужасов, затрещали ночные светильники. Народ сдался и по очереди начал сбегать из женских покоев. Остались только мы с дворецким и секретарем.

Внезапно черный дым, заползавший щупальцами на стены и клубившийся под ногами, резко втянулся обратно через щель в комнату. Раздался пронзительный женский вскрик. Наступила глухая тишина. Мы встревоженно переглядывались.

Дверь в спальню открылась. Фостен вышел и, не глядя ни на кого, молча направился по коридору к выходу. Плечи были напряжены. От каждого его шага разлетались клоки черного дыма, словно под ногами плавился паркет. Правда, выжженных следов не оставалось.

– Фостен! – позвала я.

Тот помедлил и, не обернувшись, чужим голосом произнес:

– Твоя служанка будет жить, Мария.

Он вышел. Сумерки и холод остались с нами.

– Похоже, в замке снова наступили темные дни, – с поистине философским спокойствием резюмировал Вернон.

Из спальни донесся слабый девичий стон, и я нырнула в приоткрытую дверь. Раиса спала на спине, руки безвольно лежали вдоль тела. В лице ни кровинки, веснушки оставались посеревшими, а в рыжих кудрях росчерком выделялась седая прядь. Проклятие словно высосало из хохотушки краски, как пыталось погасить все вокруг себя, но черные линии магической паутины исчезли.

Стянув со спинки кровати большую вязаную шаль с кисточками, я аккуратно накрыла ею девушку, дала распоряжения Вернону, чтобы за спящей присмотрели и принесли теплое одеяло, а сама спросила у секретаря:

– Куда мог направиться господин Мейн?

– В последний раз он закрывался в библиотеке, – нахмурившись, принялся припоминать тот, словно последний раз случился не в прошлом месяце, а десять лет назад.

– Благодарю.

– Погодите, леди Мейн! – Он остановил меня, не дав переступить через порог. – Вы хотите к нему пойти?

– Хэлл, ваш хозяин был не в форме, когда выходил из этой комнаты. Возможно, ему нужна помощь.

Секретарь как-то странно кашлянул, что-то промычал и вдруг с самой серьезной миной покрутил возле моего лица сложенными щепоткой пальцами, изобразив божественный круг двуединого.

– Вы серьезно? – Я уперла руки в бока и глянула на него как на юродивого.

– Леди Мейн, я от всей души желаю, чтобы вы оставались в добром здравии.

– Знаю, потому что до вас по-прежнему не добрался фарфоровый сервиз, – проворчала я.

– Вообще-то, я искренне вам симпатизирую, но вы совершенно правы. – Хэллавин никогда не стеснялся признаваться в меркантильности.

– Тогда уж повесьте мне на шею знак двуединого, – проворчала я. – Чтобы наверняка сохранить здоровье.

Хэлл присмотрелся к медному разомкнутому кольцу, висящему на стене, и покачал головой:

– Болезной нужнее.

Не удержавшись, я все-таки возвела глаза к потолку, внезапно обнаружила возле светильника черный след, будто что-то взорвалось, и быстро вышла из комнаты. Слуги подтвердили, что хозяин направился прямиком в библиотечную башню и был жуть какой странный. Между слов так и звучало «страшный».

В замке между тем становилось все темнее и холоднее. Пока я поднималась по винтовой лестнице, одна за другой с хлопками перегорали настенные лампы. Бледные магические шарики разлетались мелкими мушками, а дневной свет все туже проходил через окна, затянутые невидимой глазу заслонкой.

Перед высокими двустворчатыми дверьми я занесла кулак, чтобы постучаться, но помедлила и коротко выдохнула. Вдруг раздался щелчок, бронзовая ручка опустилась сама собой, словно на нее нажали изнутри. Одна створка бесшумно приоткрылась.

– Я слышу, как ты дышишь, – прозвучал в настороженной тишине знакомый и одновременно чужой голос Фостена.

Посчитав, что отпертый замок – это практически любезное приглашение зайти, я открыла дверь пошире и перешагнула через порог. На долю секунды во мне вспыхнуло ощущение, что я вхожу в клетку с диким зверем. Даже тряхнула головой, чтобы избавиться от этого неприятного чувства. Удивительно, но помогло.

– Не закрывай дверь, Мария, – раздался быстрый приказ, когда я по привычке хотела ее прикрыть.

– Как скажешь, – спокойно согласилась с мужем.

– Открой шире.

Створки пришлось открыть нараспашку, словно мы приглашали на огонек всех желающих, но вряд ли кто-то сейчас решится сунуться в дальнюю башню. Я осмотрелась вокруг. Библиотека утопала в полумраке, свет практически не проникал сквозь окна, но обстановка оказалась нетронутой. Шкафы, книги, мебель – все было целым и стояло на своих местах. Новая почтовая шкатулка, заменившая разбитую в прошлый раз, по-прежнему занимала край стола. На крышке пульсировал алый камень.

Фостен стоял на ступеньках, ведущих к галерее, и смотрел на меня из-под полуопущенных ресниц. Рука в кармане, шнуровка на груди рубашки распущена. Казалось, будто он в порядке, но впечатление было ошибочно.

– Из замка снова исчезли свет и тепло, – тихо проговорила я.

– Полагаешь, мне надо лучше себя контролировать?

– Полагаю, чувствуешь ты себя паршиво, – не поддалась я на провокацию. – Как ты, Фостен?