dDDDaaaaatesttest_123

– Его величество сегодня приезжает? – Он изобразил фальшивое удивление.

– Не делай вид, что ты не в курсе. Ты сам рассказал ему о демонстрации! – проворчала я. – Скажи, что у нас случились темные дни. Света нет, магии нет, тепла нет, демонстрации тоже нет.

– И мы готовимся вымереть, как драконы на заре времен, – поддакнул Хэллавин за моей спиной. – Отличный план.

– Тогда он привезет с собой всю свиту, – предрек Фостен. – Ты не любишь придворных.

– Король захочет, чтобы его свита тоже вымерла? – скептически уточнила я.

– Он захочет их повоспитывать, и получится неловко, как два года назад, – напомнил муж о первом визите.

– Хозяин прав: плохой план, – привычно переобулся Хэлл.

В Рокнест пару лет назад его величество нагрянул без предупреждения. В один прекрасный день в магическую дверь настойчиво постучались. Мы обалдели и зачем-то открыли, а в коридор вошел король. Следом потянулся хвост из придворных, охранников, слуг, и королевского лекаря прихватить не забыли. Его величество заявил, что хочет познакомиться с сыном темного мага, а заодно посмотреть, что за монументальный ремонт мы затеяли, если тот никак не закончится… Из вредности прожил почти седмицу. Без душевной боли и содрогания я не могла вспоминать те дни бесконечного хаоса.

– Просто покажи королю эту стиральную бочку и попроси Тобольда сварить борщ, – предложил Фостен. – Король уедет довольным и даст денег на другие начинания.

– Думаешь?

– Уверен.

– Встречать будем вместе. И надень праздничный камзол, пусть видит, что мы тут при параде, – приободрилась я. – Пойду Тобольду дам распоряжения.

– К слову, о Тобольде. Сначала ты должна увидеть это… – С ироничной улыбкой Фостен протянул мне ту самую бумажку, которую держал в руках.

Я пробежала глазами по строчкам и почувствовала, как брови поползли на лоб. Корявым почерком Тобольда была написана петиция! Он собрал подписи с жителей замка. Целых пять штук. В одной закорючке я узнала росчерк Вернона.

Народ требовал, чтобы хозяин почаще ссорился с супругой! Когда она, в смысле я, психует, то приходит на кухню и начинает готовить иномирные блюда. В прошлый раз я умудрилась пообещать наварить солянки. Уже три декады прошло, ни одной ссоры не случилось, а все ждут. Тобольд четыре раза выбрасывал специально заказанные продукты. Вэлла, страшная женщина, его живьем скоро съест, а леди Мейн на кухне не появляется. Какое безобразие и бессмысленное разбазаривание хозяйских денег!

Клод Салазар по-прежнему оставался кумиром нашего повара, но в последние годы у него еще завелся полезный блокнотик, куда он записывал рецепты. Каждый раз, когда Тобольд нацеплял на нос новенькие очки для чтения и водил по строчкам пальцем, пытаясь разобраться в собственных каракулях, я вспоминала покойную бабулю, точно так же собиравшую рецепты в тетрадочку.

– Они написали петицию? – Я потрясла бумажкой. – Откуда Тобольд вообще это слово знает?

– Точно не от меня, – ухмыльнулся Фостен.

– И не от меня, – замотал головой приспешник. – Я вообще его впервые слышу.

– Я тоже ни при чем, – протянул Хэлл из-за моей спины.

– То есть хотите сказать, это я его надоумила? – с вызовом уточнила у мужчин и получила дружное и многозначительное молчание в ответ. – Ладно, я ему сейчас расскажу о петициях!

Но оказалось достаточно рассказать про короля, чтобы у Тобольда подкосились колени. Вэлла подхватила нашего шефа под локоть и опалила меня укоризненным взглядом. Кухарки, строгающие мелкие бутерброды для приема гостей и насаживающие на шпажки канапе, пришли в трепет. А Вернон, засунувший в рот кусок ветчины, ею и подавился.

Пришлось крепким вдохновляющим словом приводить всех чувство, потребовать десять литров борща и фрикадельки в томатном соусе, чтобы поразить короля незнакомыми блюдами. Может, так удивится, что в следующий раз не останется на обед.

Потом я вспомнила, что в замке не осталось ни одного полного сервиза.

– Потому что к фарфору надо относиться бережно, – презрительно фыркнул Вернон. – Давно пора запретить Луизе ночевать в наших сервизах. А то взяла манеру спать то в супнице, то в чайниках, как будто у нее своей погребальной урны нет. Поседею скоро!

Откровенно сказать, Вернон давно пользовался красящими гребенками и шапочками для роста волос. Он избавился от залысины и носил густую шевелюру цвета «черного единорога», подстриженную «под горшок». В последний раз он, похоже, переборщил с расчесыванием и черный начал отдавать зеленцой, как Зефира, съевшая что-то не особо съедобное.

– Луиза в ней чувствует себя мертвой, – пояснила я, отчего в замке начался беспредел.

– Она уже мертва, – заметил Хэллавин.

– Не обижайте маму! Она прекрасная бабушка и не подписывает никаких петиций! – Я возмущенно потрясла бумажкой.

Вернон опять подавился. Теперь, видимо, воздухом. Тобольд попытался спрятаться за большой кастрюлей, стоящей на очаге. Кухарки прыснули в кулаки, а Вэлла только тяжело вздохнула. Мне кажется, все шесть лет она гадала, какого темного лика поселилась в замке с этими чок… с нами.

– Кстати, о сервизах! – Я повернулась к секретарю и окинула его выразительным взглядом.

– Нет! – отрезал он. – Свой сервиз не дам.

– В аренду, – предложила я.

– Ни за какие деньги!

– Сколько? – настаивала я.

– Три варьята, – немедленно выставил он цену.

– Двуединый с вами! Тарелки без золотой каемки! – возмутилась я.

– Из тонкого фарфора благородного черного цвета! – с достоинством парировал секретарь. – В эту цену включены риски остаться без комплекта. Не дай двуединый потрескаться хоть одной!

В семь вечера, когда замок Рокнест обступила непроглядная темнота, всем семейством мы торжественно выстроились перед раскрытой магической дверью. Фостен в камзоле стоял в центре нашей приветственной композиции. Я держала за плечи Артемку, чтобы тот не крутился. Сын зажимал под мышкой Зефиру в образе мелкой собачонки. Когда она пыталась вертеться и тявкать, молча стискивал ей бока, и та послушно обмякала, теряя надежду вырваться.

Маменьки замерли по другую руку от хозяина замка. В смысле, замерла взволнованная Катарина, по случаю приезда короля надевшая вечернее платье и семейные рубины в тон. Погребальную урну с Луизой, прикрытой крышечкой, а потому просто недовольно булькающей в воцарившейся тишине, кое-как удерживал Хэллавин. В черных одеждах он напоминал тень, так что белый горшок на его фоне выглядел заметным. Ни за что не пропустишь. Мы, конечно, пытались оставить свекровь в гостиной, но она пригрозила явиться на демонстрацию и перепугать истеричных придворных.

В глубине особняка Мейнов началось неясное движение. Слабым утешением в незапланированном появлении родственника было то, что к замку ему придется пройти через гостиную, превращенную в склад и обычно закрытую на ключ.

Наконец его величество в черном плаще, видимо, призванном сохранять инкогнито для верных подданных, появился в дверном проеме. Несмотря на преклонный возраст, он сохранял величественную осанку. Невольно я отметила, что волосы без следа седины у него покрашены цветом «идеальная блондинка».

– Ваше величество, рады приветствовать вас в замке Рокнест, – проговорил Фостен, и между слов я услышала,насколько мы все рады и фонтанируем счастьем от появления высокородного родственника.

Мы все согнулись в поклоне, кто насколько смог, учитывая тявкающего единорога, вес погребальной урны и общую нервозную обстановку. Но королю понравилось. Царственным жестом он разрешил нам выпрямиться.

– Мальчик, как ты вырос, – улыбнулся король, глядя на Артемку сверху вниз. – Уже выучил первые заклятия?

– Да, ваше величество, – отозвался тот, как его полдня учила бабуля Катарина.

Вторая бабуля пыталась научить ругательствам, поэтому во время урока ее пришлось закрыть крышкой в горшке и унести в гостиную.

– А это у тебя кто? – Король указал на Зефиру.

– Единорог, – без тени сомнения, что надо говорить только правду, заявило чадо.

– Твой? – улыбнулся король, решив, будто чадо все-таки сочиняет.

– Мамин.

– Неужели?

– Она страшнее папы. Ее все боятся.

Возникла странная пауза.

– А это? – Король обратил взор в сторону Хэллавина.

– Моя мать решила вас поприветствовать лично, – не пытаясь скрыть иронию, пояснил Фостен.

Его величество изобразил тонкую улыбку и кивнул оцепеневшему секретарю.

– Приветствую дорогую родственницу.

– Она в погребальной урне, – подсказал Фостен.

– Вы приволокли прах? – совершенно по-простому изумился король.

– Дух, – поправил его внучатый племянник, и крышечка на горшке подпрыгнула.

Стало ясно, что с приветствиями пора закругляться. Окоченевшие придворные в черных плащах уже толпились на складе и грозились перевернуть деревянные стеллажи. Мы все дружно двинулись в сторону бальной залы. Хэллавин с погребальной урной тоже шел, поэтому казалось, что по коридору двигается похоронная процессия. Если бы Луиза не сидела в горшке, а следила за нами со стороны, то была бы под большим впечатлением.

Королевскую свиту я всегда воспринимала большим курятником. Где бы они ни появлялись, обязательно начинали кудахтать. В бальной зале стоял такой гомон, словно они сто лет не виделись и наконец встретились.

Фостен сидел рядом с венценосным дедом в первом ряду. Я вместе с Раисой заняла место на возвышении рядом с магической стиральной машиной. У стеночки мялось трио тех самых талантливых артефакторов, едва не впавших в прострацию от факта, что всамделишный король прошел мимо на расстоянии вытянутой руки.

Звучала музыка. Бродячая труппа из бородатых лесорубов давно сбрила бороды, бродить перестала и выступала теперь только в самых приличных местах. Играть парни научились весьма слаженно и перестали скидывать одежки при любом удобном, а иногда не особо удобном случае.

Наконец все расселись. Броуновское движение прекратилось. Взоры обратились к сцене.

– Я сейчас упаду в обморок, – сквозь зубы в тишине пробормотала Раиса, одетая в скромное синее платье с вышитой эмблемой нашей мануфактуры «С приветом из другого мира».

– Не время, – едва слышно отозвалась я и с улыбкой начала рассказывать о стиральной машине.

Разливаясь соловьем, я пыталась на пальцах объяснить принцип действия этой машинки. Раиса по ходу пьесы забрасывала в воду бельишко, наливала из бутылочки щелок.

– Закрываем крышкой, – объявила я.

– Могу я вам помочь? – внезапно вызвался король поучаствовать в демонстрации.

Да что тебе не только во дворце-то не сидится, но даже на стуле?! Я слышала, что по зиме подагра обострилась. Совсем не мучает?

– Конечно, ваше величество, – с улыбкой ответила я, и Раиса подвинулась.

– Нет, я точно сейчас упаду в обморок, – тихонечко пожаловалась она.

– Все еще не время, – тихо отсоветовала я.

Личные стражи между тем помогли королю взгромоздиться на сцену. Я следила за ним в дурном предчувствии стиральной катастрофы. С деятельным видом он сунул нос внутрь машинки, потрогал указательным пальцем надувшуюся пузырем рубашку на поверхности и лично опустил крышку.

– И? – не понял он, почему чудо артефакт ничего не стирает.

– Теперь вы должны озвучить команду, – подсказала я. – Скажите ей «стирай».

– Стирай! – величественно приказал король.

Стиральная бочка в лучших традициях всех магических штук из замка Рокнест не дернулась.

– Крутись! – рявкнула я.

– Я? – изумился король.

– Да стиралка! – рявкнула я и тут же извинилась: – Простите, ваше величество. Попытайтесь сказать «крутись».

Тот последовал совету. Машинка молчала, и это был неизбежный провал. Артефакторы влипли в стенку, припечатанные моим гневным взглядом, и, кажется, все дружно собирались стечь в спасительный обморок вместе с Раисой.

– Стирай! – рявкнул его величество. – Тебе король приказывает!

И стиральная бочка ожила! Внутри загудело, она слегка затряслась, и сразу стало ясно, что белье внутри хорошенько вертят, крутят и взбалтывают.

– Самое главное, – обратилась я к аудитории и снова повернулась к королю, – в процессе стирки…

С самым заинтересованным видом он поднял крышку.

– …не поднимайте крышку, – на автомате договорила я.

Мгновением позже вверх ударил фонтан мыльной воды. Мы отпрянули в разные стороны. Белье подлетело в воздух. Словно в замедленной съемке, я следила за тем, как белая рубашка в красивом полете расправляет рукава, растягивается в разные стороны. Через секунду эффект заторможенного времени закончился. Мокрая тряпка, не в силах бороться с земным притяжением, плюхнулась вниз и покрыла покрашенную голову стоящего в луже короля. Стиральная бочка встряхнулась и замокла.

На зал опустилась звенящая тишина. Король расставил руки, не понимая, что произошло. По дорогому вышитому камзолу стекала вода. Люди боялись пошевелиться. В глубоком безмолвии раздался громкий, почти неприличный смешок. Я бросила возмущенный взгляд на мужа. Опустив голову, он прикрыл лицо ладонью. Плечи тряслись. Мой благоверный давился хохотом!

Его величество резко стянул с лица мокрую тряпку, сжал ее в кулаке…

– Как видите, господа, – громко проговорила я и указала рукой на короля, – стиральная бочка не только стирает белье, но и развешивает! Во славу магического прогресса! Во славу нашего доброго короля!

Музыканты в едином порыве заиграли какой-то торжественный мотив. Придворные поднялись со своих мест и принялись аплодировать королю. Фостен переводил дыхание. Ни от кого не укрылось, что до нас с Раисой не добралась ни одна капля мыльной воды. Заботливый муж как-то ловко поставил невидимую преграду с помощью магии и фонтан ударил в прозрачную стенку.

Пока промокший во славу прогресса и по собственной глупос… любознательности король срывал овации подданных, я нашла взглядом талантливых артефакторов и дернула подбородком, приказывая им смываться. Те бочком начали продвигаться к выходу и успели спрятаться в коридоре, пока зал рукоплескал.

– Теперь-то мне можно в обморок? – пискнула Рая.

– Рано! – пробормотала я. – Выводи на сцену Артемку! Цветок нашей жизни сейчас всех умилит.

Она рванула за нашим с Фостеном сыном. Жестом призвав толпу примолкнуть, я объявила, что сейчас юный маг Артемий Мейн продемонстрирует, с какой легкостью современная магия справляется с маленькими (будем честны: чудовищными) неловкостями.

Артемка не подвел. Светловолосый птенчик с карими глазами отца запрыгнул на сцену и в два счета отправил в сторону прадеда волну горячего воздуха. Волна слегка распушила его величеству волосы. Рубашка, зажатая в королевском кулаке, тоже высохла и чуток задымилась. Народу зашло. Не знаю, как королю. Похоже, он впервые в жизни потерял дар речи и не мог высказать претензий.

Громогласный провал его величество заел борщом, запил варейским и в середине ночи кое-как отправился во дворец. Свита, к счастью, не растерялась в огромном замке и тоже хвостом уплыла следом за постиранным вместо белья монархом.

– Думаешь, он нас теперь лишит замка? – тихо спросила я у Фостена, когда, проверив сладко спящего сына, мы вышли из детских покоев.

– Постесняется. После такого позора он даст тебе денег на новое изобретение. Придворные-то притворятся, что этого позора не помнят, но супруга темного мага – вряд ли.

– Он купит мое молчание? – хмыкнула я.

– И щедро оплатит, – кивнул Фостен, крепко прижимая меня к груди. – Давай отдыхать. Сегодня был долгий день.

– Люблю тебя, – пробормотала я, наслаждаясь его знакомым запахом.

– Я тоже тебя люблю, – ответил муж.

КОНЕЦ