Сердце дракона

Ашрейн рухнул на колени, его тело выгнулось дугой, будто его пронзила невидимая молния.

Я сквозь боль подняла взгляд и увидела, как по его коже пробежали золотые трещины – словно под тонкой человеческой оболочкой пульсировало пламя.

Его пальцы выгнулись, кости удлинились, суставы треснули, будто их ломали изнутри.

Крылья – огромные, ещё влажные, будто рождённые из ночи, прорвали воздух за его спиной.

Кожа вспыхнула золотыми знаками, расползаясь, как раскалённые жилы.

Его спина разорвала остатки одежды, подняв к небу хребет, усыпанный костяными шипами.

Рёв стал громче – оглушительный, пронзительный – и переходил в рычание, будто его горло одновременно было человеческим и звериным.

Руки превратились в передние лапы, пальцы вытянулись в длинные чёрные когти, способные разорвать камень.

Лицо вытянулось, кости смещались с хрустом, обретая форму драконьей морды.

Глаза – те самые золотые, что я уже видела – полностью загорелись, как расплавленное солнце.

Последнее человеческое дыхание сорвалось с его губ…

И вместо него вырвался клуб огня – жаркий, золотой, ослепительный.

Передо мной уже не стоял мужчина.

А вздымался дракон – огромный, темный, золотой в отблесках пламени, с крыльями, перекрывающими полнеба.

Рейном замер.

Страх проступил даже через звериную ярость его лица.

Ашрейн повернул голову. Его глаза – два сияющих солнца – впились в лорда с яростью, от которой воздух вокруг начал плавиться.

Он раскрыл пасть, и в ней зажёгся золотой огонь, плотный, как жидкий свет.

Я стояла позади, держась за бок, и чувствовала, как земля вибрирует от его силы.

И впервые за время нашего знакомства я увидела его настоящего – древнего, могущественного, яростного.

Дракон сделал шаг вперёд.

И гроза, что уходила за горы, словно вернулась, отразившись в его ревущем дыхании.

Теперь охота обернулась.

И охотник понял – он больше не хищник. Он – добыча.

Глава 6

6 Глава

На лице Рейнома страх держался лишь одно мгновение – короткое, человеческое, почти жалкое.

Но затем его черты исказило нечто иное.

Не ярость. Не безумие. Ожидание.

Как будто всё это время он ждал именно этого момента.

И наконец дождался.

Его губы растянулись в широком, хищном оскале.

Глаза сузились, блеснули звериным светом – и страх полностью исчез, сметённый восторгом хищника, увидевшего достойную добычу.

– Вот он ты… – прошипел лорд, сжимая меч сильнее, чем раньше. – Наконец-то. Последний из ваших.

Он поднял лезвие, и мышцы под кожей вздулись, будто в него вливалась звериная сила. Камни под его ногами треснули – словно земля сама боялась его касания.

Ашрейн ответил рёвом – громовым, разрывающим воздух.

Он распахнул крылья, и порыв ветра сбил с ног ближайшие обгоревшие балки. Когти врезались в землю, оставляя глубокие борозды.

Рейном сделал шаг вперёд. Не дрогнув. Не отступив.

Его оскал стал шире.

– Теперь начнётся настоящая охота, дракон.

И он бросился вперёд.

Скорость была нечеловеческой – словно он не бежал, а летел, оставляя за собой вихрь пыли и пепла.

Ашрейн метнулся навстречу – крылья взрезали воздух, и гигантское тело поднялось над землёй. Земля содрогнулась от силы толчка.

Их удар был подобен молнии:

металл против чешуи,

ярость против древней силы.

Рейном, несмотря на человеческий облик, отбил первый рывок дракона, ударив мечом по чешуе так, что золотые искры разлетелись вокруг.

Ашрейн взревел, обрушивая на него лапу.

Но лорд увернулся – невероятно быстро.

Как будто двигался в такт с самим ударом.

Я держась за рану, едва смогла отступить в тень разрушенного дома.

Они сражались как две стихии – огонь и тьма, древнее и изуродованное.

Каждый их удар был как взрыв.

Рейном скользнул под крыло Ашрейна и ударил мечом, срезая часть золотой чешуи.

Дракон взревел и ответил потоком огня – настолько жарким, что воздух над площадью задрожал.

Рейном заслонился мечом – тот впитал огонь, темнея, покрываясь трещинами, словно оживая от пламени.

На лице лорда появился оскал шире прежнего.

– Да… именно так. Покажи мне всю свою силу.

Он ринулся вновь, и земля под ним затрещала.

Я смотрела на них, чувствуя, как сердце бьётся в горле.

Эта битва была иной.

Не просто между мясом и сталью.

Это была схватка древних сил, спящих в мире поколениями.

И Рейном – он не человек.

Он не просто охотник.

Он был кем-то… другим.

Кем-то, кто хотел столкновения с драконом.

Кем-то, кто не боялся даже пламени.

И теперь этот день станет кровавой страницей легенд, если кто-то выживет, чтобы её рассказать.

Столкновение двух сил гремело по всей деревне, словно сама гора билась сердцем в такт их ударам.

Но Рейном, в отличие от ослеплённого яростью Ашрейна, оставался ледяным внутри.

Он дрался не первый раз. Он чувствовал силу. Сравнивал. Просчитывал.

Огонь дракона прожигал землю.

Крылья отбивали его атаки, как стены крепости.

Каждый удар лапы был готов сломать даже камень.

Рейном, отскочив от очередного выброса пламени, зарычал, смахивая кровавую струю со щёки.

Огонь в глазах загорелся ярче.

– Упрямый ублюдок… – прошипел он, отступая назад.

Он больше не шёл в лоб.

Он начал двигаться иначе:

плавно, медленно, как зверь, что ищет уязвимость.

Пронзительный взгляд скользил не по драконьим когтям.

Не по крыльям.

Не по горлу.

Он смотрел за дракона.

Туда, где стояла Я. И от его взгляда во мне все сжалось.

Прижав руку к окровавленному боку, я едва удерживалась на ногах, пытаясь спрятаться за обугленным столбом.

Но после вспышки магии, что я выпустила, я стала видимой для каждого охотника.

И Рейном не отводил взгляда от меня.

Он улыбнулся. Широко. Мерзко. Понимающе.

– Конечно… – прошептал он. – Вот где твоя чешуя тоньше всего.

Ашрейн, почуяв его смену намерения, взревел и рванулся вперёд, но Рейном увернулся, как тень.

Он больше не бил в голову или крыло.

Он не пытался сбить дыхание или срубить чешую.

Он просто стал обходить дракона.

Двигаясь ко мне.

Ашрейн понял это слишком поздно.

Рейном бросился в сторону – не на дракона, а вплотную ко мне, используя скорость, что не должна принадлежать человеку.

– А-а-а… нет! – закричал Ашрейн, его рокот, и человеческий и драконий одновременно, прорезал воздух.

Но Рейном был уже рядом.

Он выхватил кинжал.

Короткий, узкий, предназначенный для одного – убивать быстро.

Я попыталась поднять руку, зажечь огонь, но боль в боку сломила мое движение – я пошатнулась.

Рейном ухмыльнулся, как зверь, который наконец загнал добычу в угол.

– Дракон… смотри. – Его голос был тих, почти ласков, но по спине пробегал холод. – Я начну с неё.

И он занёс кинжал, направляя его мне прямо в сердце.

А мир вокруг сжался до мгновения.

Грохот битвы замер.

Дыхание дракона рвалось, как шторм.

Кровь упала на землю каплей, которая казалась громче грома.

Я зажмурилась, от страха, все сжалось, я ждала удара, но ничего не почувствовала.

Ашрейн успел.

Огромная лапа с когтями, блестящими как золотые клинки, ударила Рейнома в бок с такой силой, что хруст костей раздался, даже заглушив раскаты грома.

Лорд отлетел, словно его швырнули катапультой.

Его тело врезалось в стену ближайшего здания – старая кладка не выдержала и осыпалась, погребая его под обломками.

Я всё ещё держась за бок, только успела отступить на шаг, когда тень дракона накрыла меня, как гигантское крыло ночи.

Ашрейн, ослеплённый яростью, накренил голову, раскрывая пасть.

Золотое пламя уже собиралось внутри, клубилось, готовое сорваться и испепелить лорда до пепла.

Он сделал шаг вперёд.

Ещё один.

Я видела, как его грудь поднимается, как чешуя вибрирует от гнева, как когти впиваются в землю.

Он был готов убить. Без колебаний.

– Ашрейн! – выкрикнула я, голос сорвался от боли и ужаса.

Он не реагировал.

Пламя внутри его глотки становилось ярче.

Секунда – и оно вырвется наружу.

Я бросилась вперёд.

Глупый, слабый, обречённый шаг. Но единственный, который я могла сделать, что бы его остановить.

– Ашрейн, нет! – мой голос разорвал пространство, хлеща сильнее удара.

Он замер.

Пламя в его пастидрогнуло.

Золотые глаза опустились на меня – огромные, как два солнца.

И в этих глазах ярость боролась с чем-то иным…

С голосом, что звенел для него сильнее, чем зов крови.

Он сделал вдох – тяжёлый, дрожащий.

Пламя рассыпалось золотой пылью.

– Ашрейн… – прошептала я уже тише, задыхаясь от боли. – Если ты его убьёшь… чем ты будешь лучше? Чем они?

Я подошла ближе, насколько позволяли силы, и положила ладонь ему на чешую, у самого края морды.

Дракон дрожал. От ярости пылающией в нем. От сдержанности, он разрывался между желанием убить и непонятным чувством.

От той ненависти, что раздирала его изнутри, как она может не делать смерти человеку который только что ее чуть не убил. Он не понимал ее милосердия.

Он смотрел на неё, на женщину, окровавленную, измученную, с мёртвой девочкой лежащей всего в нескольких шагах, и видел в её глазах то, чего не было уже сто лет —

милосердие, способное остановить чудовище.

Пламя окончательно исчезло.

Он отступил на шаг, тяжело выдохнув клубами дыма.

Я почувствовала, как земля подо мной качнулась – облегчение, боль, страх смешались воедино.

Но позади – из-под обломков – раздался хриплый смешок.

Он взмыл в воздух рывком, почти отчаянным – не плавным, как истинный полёт дракона, а рваным, тяжёлым, будто каждая встряхнутая крылом взметнувшаяся струя воздуха давалась ценой боли.

В огромной лапе, прижатая к тёплой, вибрирующей от напряжения чешуе, я чувствовала, как дрожит его тело. Не от холода – от ран, от перенапряжения, от последнего остатка ярости, что ещё не угасла.

Кровь капала с него – тёмная, тяжёлая, густая. Иногда капли срывались вниз и исчезали в багровом мареве заката. Иногда падали на меня, горячие, пугающе живые.

Я едва могла дышать.

Ветер хлестал по лицу, слёзы текли сами собой, смешиваясь со страхом. Колотилось сердце – громко, болезненно, будто оно тоже хотело вырваться и бежать, лишь бы далеко от всего происходящего.

Я думала, что умру сейчас – не от ран, а от того, что находилась в лапе огромного, раненого, разъярённого дракона. И от невозможного осознания:

этот дракон – Ашрейн. Тот, кого я спасала. Тот, кто говорил со мной  тихо. Кто смотрел на меня человеческими глазами, полными тепла в мой хижине.

Теперь те же глаза – но наполненные болью и расплавленной яростью – мелькали краем зеркального драконьего зрачка, когда он оборачивался ко мне, будто проверяя: жива ли я.

Я вцепилась пальцами в тыльную сторону его лапы, чувствуя под кожей движение мощных сухожилий. Я хотела закричать, сказать ему остановиться, сказать поставь меня на землю, я боюсь!, но голос застывал в горле.

Под ними проплывали тёмные силуэты скал, рваные уступы, разорванные огнём крыши мёртвой деревни. Над всем этим витал тяжёлый дым, и ветер приносил обрывки гарей.

Ашрейн поднялся выше – насколько позволяли силы – и лишь тогда я услышала его хриплый, почти срывающийся рык. Это был не боевой клич. Это был стон.

Он терял кровь. Терял силы.

Мой страх смешивался с чем-то другим… чем-то невыносимо острым. С жалостью. С виной.

С невозможностью принять, что всё это началось из-за меня. Тарен и его дочь погибли из-за меня. Слезы стекали по моему лицу.

– Ашрейн… – выдохнула я, даже не надеясь, что он услышит.

Крылья дрогнули. Полёт на миг стал опасно неустойчивым, и я вскрикнула, вжимаясь глубже в его лапу.

Дракон рявкнул – яростно, будто на себя. Снова расправил крылья, сделал сильный взмах, ещё один, удерживая высоту.

Он летел дальше и дальше от огня, от охотников, от Рейнома…

Дальше в ночь, где ветер становился холоднее, а туман – гуще.

И только мой страх  становился сильнее.

Потому что впервые за всё время я не знала: куда он летит. Зачем.

И сможет ли он приземлиться, прежде чем силы покинут его окончательно.

Ашрейн рухнул на землю почти беззвучно – лишь глухо хрустнули ветки под его тяжестью. Я покатилась по траве, освобождённая из его лапы, и на мгновение потеряла ориентацию. Мир качался, уходил в стороны, сердце стучало в ушах так громко, что казалось, будто это горный зверь топает где-то рядом. В боку отдавало болью.

Запах дыма и крови ещё стоял в воздухе, но здесь, в скрытой ложбине между скал, ночь была тише, чище. Как будто сама гора обнимала их своими холодными руками.

Я приложив все силы подняла голову.

Дракон уже начал меняться.

Чешуя с тихим потрескиванием мерцала, словно отступала внутрь, втягиваясь в кожу. Крылья складывались, ломаясь мягким светом, будто растворяясь в воздухе. Мощные лапы истончались, вытягивались в человеческие руки и ноги. Рёв, что ещё секунду назад был голосом зверя, превратился в хрип – человеческий, уставший.

И этого было достаточно, чтобы я резко вскочила и отвернулась, плотнее закутавшись в свой плащ.

Я услышала, как он тяжело дышит.  Как камешки тихо посыпались под его ногами.

– Почему ты отвернулась? – хриплый, надломленный голос прозвучал прямо за моей спиной.

Я покраснела. До боли глупо, неуместно, но я не могла иначе.

– Я… – я сглотнула, чувствуя, как кровь стучит в висках. – Я думала, что… ну… когда ты превращаешься… ты… э-э… без одежды.

На мгновение повисла тишина.

А потом Ашрейн – невероятно уставший, едва живой – захохотал.

Не громко. Скорее с хрипом, с болью. Но так искренне, что у меня мурашки пробежали по коже.

– Ты, – выдохнул он, смеясь, – правда думаешь, что мы – такие примитивные создания? Думаешь не могу сотворить себе одежду?

Я ещё сильнее сжала плащ руками и совсем тихо буркнула:

– Ну откуда мне знать? Это же… магия.

– Магия, – повторил он, всё ещё с лёгкой усмешкой, – и после всего увиденного тебя смущает только это?

Он приблизился. Я услышала его шаги – слабые, но уверенные. Мое сердце забилось быстрее.

И когда он на мгновение коснулся моего плеча – едва-едва, чтобы дать понять, что всё в порядке – я всё же рискнула обернуться.

Ашрейн стоял передо мной уже полностью человеком.

На нём была тёмная, чуть порванная от ран одежда, сотканная из мерцающей магии.

Но главное – его глаза.

Золотые. Тусклые от боли. Но живые.

И смотрели они сейчас не как на испуганную девчонку, а как на ту, ради кого он летел, ломая крылья.

Он попытался улыбнуться, но вышло это с трудом.

– Видишь? – тихо произнёс он. – Всё прилично.

Я глубоко вдохнула, пытаясь унять дрожь, к лицу прилила кровь.

Но взгляд Ашрейна стал серьёзнее.

– Ты ранен, – сказала я. – Покажи.

Я шагнула к нему почти автоматически – привычно, как делала это сотни раз с другими ранеными, но сейчас мои руки дрожали. Сердце всё ещё возвращало мне картины мёртвой деревни, девочку на руках… крик Ашрейна… пламя…

Я заставила себя выровнять дыхание.

– Сядь, – сказала я тихо.

Ашрейн послушно опустился на плоский камень. Теперь, когда он не пытался держаться из последних сил, видно было, насколько он слаб. Кожа бледная, губы чуть посинели. На боку – глубокая рана, края порваны, мышцы повреждены, местами виднелись тёмные полосы от ожогов и ударов.

Я аккуратно коснулась кожи вокруг раны. Ашрейн дернул плечом – не от боли, а словно удивлён, что вообще ещё что-то чувствует.

– Это плохо? – попытался улыбнуться он. Очень неудачно.

– Это… – я сделала осторожный вдох. – Это очень серьёзно. Ты потерял слишком много сил. А раны слишком глубокие.

– Для драконов? – хрипло спросил он.

– Для всех, кто живёт, – ответила я мрачно.

Он хотел что-то сказать, возможно, очередную колкость, но в следующий миг дыхание его сорвалось. Зрачки расширились. Тело обмякло.

И он рухнул, будто нить, удерживающая его, внезапно оборвалась.

– Ашрейн! – я успела подхватить его голову и опустить на колени. – Эй! Слышишь меня? Ашрейн!

Но он уже не слышал.

Лишь тяжёлое, обрывистое дыхание. Жар поднялся от его кожи – не огненный, а лихорадочный. Тело боролось с болью, с кровопотерей, с истощением.

Я поняла:

Это не просто обморок.

Не просто усталость после боя.

Это было то состояние, когда исчезает адреналин, и организм рушится под тяжестью всего пережитого.

– Только не сейчас… – прошептала я, чувствуя, как подступает страх. – Ты не смей… Ты не умрешь. Я тебя не отпущу.

Я осторожно прижала свою ладонь к его лбу.

Его глаза оставались закрытыми.

И впервые за этот страшный день я ощутила не ярость, не панику, а пронзительное, леденящее одиночество.

– Держись, – выдохнула я, глядя на кровоточащую рану. – Я вытащу грязь, очищу, перевяжу… Всё, что нужно. Я не дам тебе умереть. Обещаю.

Глава 7

7 Глава

Я глубоко вдохнула, пытаясь подавить дрожь в руках.

Я не имела права паниковать – не сейчас, когда всё зависело лишь от меня.

Я уложила Ашрейна на расстеленный сверху свой плащ – он сразу пропитался кровью. К горлу подступило неприятное чувство, но я заставила себя думать только о действиях.

Травница. Целитель. Спаситель.

Мне не впервой лечить тяжёлые раны.

Но впервые – раненого, который мне стал… не безразличен.

Я разрезала его окровавленную рубаху ножом, быстро, аккуратно. Края ткани стали тёмно-бурыми от засохшей крови. Рана на боку выглядела ужасно: глубокий, рваный разлом, вокруг которого кожа уже воспалялась. Видно было, как он ударился о камни, и как меч Рейнома прорвал мышцы почти до ребер.

– Ладно… хорошо… – прошептала я, хотя самой было плохо. – Я справлюсь.

Я достала сумку и начала раскладывать травы и инструменты.

Из неё вылетел знакомый горький запах – смесь зверобоя, пижмы и смолы, которую я готовила ещё вечером.

Я налила на чистую ткань настой спиртовой сосны, запах сразу ударил в нос.

Наклонилась над раной.

– Извини, – сказала я тихо. – Больно будет. Даже тебе.

Я коснулась краёв раны.

Ашрейн дернулся, даже в бессознательном состоянии. Его дыхание сорвалось, лицо побледнело ещё сильнее.

Я сжала губы, отодвигая жалость.

Нужно действовать, даже если внутри пылает жалость.

Иначе заражение убьёт его быстрее клинка.

Я промывала долго, тщательно.

Вода смешивалась с кровью и стекала вниз темными струйками, оставляя на коже следы, похожие на чернила.

Потом размяла между пальцами смолу хвойника, смешав её с порошком травы-сушеницы и несколькими каплями масла. Пахло терпко, густо. Мазь сразу засияла зеленоватым оттенком – верный признак силы.

– Держись… – выдохнула сквозь боль я, нанося смесь на рану.

Его тело дёрнулось сильнее, даже мышцы на шее напряглись, как струны.

Даже без сознания он чувствовал боль.

Я разорвала свою запасную рубаху – чистую, белую – и сделала из неё длинные, плотные полосы. Аккуратно, но туго обмотала его бок, зафиксировала повязку под рёбрами. Ткань быстро пропиталась кровью, но теперь поток замедлился.

Я вытерла пот со лба тыльной стороной руки.

– Ну же… Ашрейн… – я наклонилась ближе, проверила дыхание. Оно было частым, поверхностным, но стабильным. – Ты сильный. Ты дракон. Не смей умирать от человеческой руки.

Я приложила ладонь к его щеке – он был горячим, слишком горячим.

Я быстро достала травы от жара – липовый настой, корень золотой марены. Растворила в воде травы, потом, осторожно приподняв его голову, попыталась заставить проглотить хоть немного.

Половина пролилась, но две-три глотка он всё же сделал рефлекторно.

– Хорошо… хорошо…

Я села рядом, не отводя от него взгляда.

Только сейчас осознала, как сильный запах крови, трав, мокрых камней смешался с ароматом дыма – свежий запах, ещё не ушедшей до конца, сгоревшей деревни.

Его лихорадочное дыхание тянулось ко мне, будто пугающе неустойчивый огонёк.

Я накрыла его своим плащом, пытаясь сохранить тепло.

И, уже дрожа от усталости, прошептала:

– Я с тобой. Ты не один. Не сейчас… и не пока я дышу.

Ночь медленно опускалась вокруг нас.

А борьба за его жизнь только начиналась.

Сначала я думала, что лихорадка просто усиливается.

Жар поднимался волнами – сильными, резкими, как будто в нём бушевал собственный внутренний огонь, не тот драконий, а разрушительный, губительный.

Ашрейн начал метаться.

Его дыхание стало рваным, прерывистым.

На висках проступил пот.

Пальцы судорожно сжимались, будто он сражался во сне.

– Нет… – я подалась к нему. – Нет, только не это…

Я попыталась удержать его за плечи, но он был слишком силён даже в бессознательном состоянии. Тело его дернулось, почти подбросило меня.

– Ашрейн?! Слышишь меня?!

Но он не слышал.

Зрачки бегали под веками, как будто он видел кошмар – или вспоминал что-то ужасное.

И вдруг его дыхание… сорвалось.

Словно стало слишком слабым.

Я ощутила, как ледяной страх пронзает грудь.

Ни болезнь, ни раны – что-то другое.

Что-то, что тянуло его прочь, вглубь тьмы.

– Нет! – голос сорвался. – Нет-нет-нет, Ашрейн, не смей уходить!

Я схватила его за руку.

Мои пальцы крепко сомкнулись вокруг его запястья.

И в этот момент внутри меня что-то вспыхнуло.

Не свет – вибрация.

Не жар – пульсация.

Глубокий, древний ритм, подобный дыханию земли, тому самому голосу горы, который преследовал меня ночами.

Магия – настоящая магия, та, которой я всю жизнь боялась – вырвалась наружу.

Зелёный свет пробился между моими и его пальцами.

Тонкая нить – будто жила света – потянулась от моего сердца к его.

Я не понимала, что делаю, что происходит.

Но просто не могла его отпустить.

– Держись… – прошептала я, сама едва дыша от боли в боку. – Возьми… Возьми силу. Возьми мою… только не исчезай…

Свет стал ярче.

Под пальцами я почувствовала не кожу – энергию, странно знакомую, будто я касалась самого пламени его сущности.

Ашрейн резко вдохнул.

Его спина выгнулась.

Губы раскрылись, но голоса не было – только горячий пар, как будто из груди вырвался слабый, почти невидимый дымок.

И тут я почувствовала… толчок. Не физический. Не магический. Душевный.

Будто что-то внутри него – огромное, древнее, обжигающее, но одновременно родственное – узнало меня.

И схватило в ответ, пытаясь удержаться, сплетаясь во едино.

Мир вокруг на миг исчез.

Я видела – не глазами – вспышки:

пламя… крылья… чьё-то рыдание… горный утёс… холодная ночная битва… одиночество столетней давности…

Мгновение – и всё исчезло.

Свет погас.

Я отшатнулась, упав на камни.

Ашрейн лежал неподвижно.

Но его дыхание выровнялось.

И я вдруг почувствовала нечто странное:

легкую вибрацию в груди, будто второе, несинхронное сердце.

Я шепнула, едва осмеливаясь дотронуться до его ладони:

– Что же я… натворила?..

И ночь, казалось, стихла, задержав дыхание вместе со мной.

Я сидела рядом ещё какое-то время, вслушиваясь в его дыхание. Оно стало глубже, ровнее.

Его кожа перестала сиять болезненным жаром – тепло осталось, но уже не обжигающее, а природное, драконье. Зрачки под веками больше не метались, мышцы расслабились.

Он был стабилен.

По крайней мере – сейчас.

Я позволила себе выдохнуть.

Только теперь тело напомнило о себе резкой, пульсирующей болью под рёбрами.

Она почти забыла о своей ране, пока спасала Ашрейна. Теперь же боль накатывала толчками – тяжёлыми, тянущими, как будто под кожей плескалось расплавленное железо. Я отодвинулась от него, и аккуратно подняла рубашку.

Удар Рейнома…

Лезвие прошло не смертельно, но глубоко. Края рассечённые, местами почерневшие от грязи и дождя. Кровь уже подсохла, но каждый вдох отдавался болью.

– Прекрасно, – пробормотала я с усталой иронией. – Оба калеки.

Я вытащила оставшиеся травы. Работала одной рукой, потому что вторая дрожала. Зубы стиснула так сильно, что заболела челюсть. Но руки не остановились. Я промыла рану, прижала повязку, а когда резкая боль прорезала бок, едва не упала на колени.

– Потерпи, – сказала я себе же. – Если ты свалишься – вам обоим конец.

Работа заняла больше времени, чем нужно. Я чувствовала, как слабею, как сознание плавает. Но когда повязка легла туго и правильно, мне удалось немного выровнять дыхание.