Осторожно, упрямица! Инструкция для мастера

Она спустилась на второй этаж, ощущая на спине жгучие взгляды. Игнорируя распахнутые двери комнат и новые порции любопытства, она почти бегом дошла до заветного номера 209. Здесь, в относительной тишине, её гордая маска на мгновение дрогнула. Она постучала – нетерпеливо, отчаянно, жаждая увидеть единственное родное лицо, своего рыцаря-брата, своё спасение.

Дверь открылась. Но за ней стоял не Макс.

Перед ней был высокий парень с каштановыми волосами и тёмными, миндалевидными глазами. Его лицо, увидев её, застыло в сложной, мгновенно пронесшейся гамме эмоций. Сначала – обычное удивление от незнакомого гостя. Затем – поразительное, на долю секунды, ошеломление. Он знал, что Крайнс привёз сестру, кто об этом не знал? Но он не ожидал… этой хрупкой фигурки с большими, полными скрытой паники глазами, этой тонкой шеи и этих изящных рук, сжимающих папку. Что-то в его взгляде дрогнуло, на миг став просто человеческим восхищением, прежде чем его сознание наложило поверх привычную маску вежливой отстранённости.

– Доброе утро, – произнёс он ровно, учтиво. – Я Дорс.

Мари, сбитая с толку его появлением, на мгновение смутилась и отступила на шаг.

– Д-доброе утро, – прошептала она, но затем, вспомнив свою роль, выпрямилась и уже более уверенно продолжила: – Позови, пожалуйста, Максимилиана.

Дорс на секунду застыл, его взгляд, всё ещё не отрываясь, скользнул по её лицу, будто пытаясь что-то прочесть. Потом он просто кивнул.

– Конечно.

Он отступил вглубь комнаты, и Мари услышала его спокойный голос:

– Крайнс, к тебе.

Из глубины вышел Макс, на ходу вытирая полотенцем ещё мокрые от умывания волосы. Увидев сестру, его брови поползли вверх от удивления.

– Мари? Я же говорил, поднимусь к тебе. Зачем ты спустилась одна?

– Тут везде людно, – ответила она, стараясь, чтобы голос не дрожал. – И я не смогу всё время ходить с тобой под ручку. У тебя свои занятия, у меня свои. Просто… поторопись, пожалуйста. Нам нужно к ректору.

Макс внимательно посмотрел на неё, заметил малейшее напряжение в уголках её губ, тень в обычно сияющих глазах. Его собственное лицо стало серьёзным.

– Хорошо, – коротко кивнул он. – Дай мне две минуты.

Он отошел вглубь комнаты и быстро начал одеваться, а Мари осталась стоять в дверях, ощущая на себе тяжёлый взгляд Дорса, который стоял в стороне, и продолжал наблюдать, складывая свои вещи. Она не смотрела на него, но чувствовала этот взгляд на себе – любопытный, оценивающий и до мурашек странный.

Они вышли из общежития, и тяжелая дверь захлопнулась, наконец-то оградив Мари от липких взглядов. Свежий утренний воздух ударил в лицо, но не смог смыть остатки напряжения. Они сделали несколько шагов по мощёной дорожке в сторону главного корпуса, как Макс положил ей руку на плечо и остановил.

– Ну, сестрёнка, рассказывай! – потребовал он, внимательно вглядываясь в её лицо.

Мари перевела на него взгляд, сделав удивлённые глаза.

– Что рассказать?

– Не притворяйся, – парировал брат, не отводя взгляда. – Ты вся зажата, как струна. Говори.

Её защита рухнула мгновенно. Плечи поникли, и слова полились наружу, горячие и несвязные, как будто она боялась, что если остановится, то снова замкнётся в себе.

– Я не знаю, Макс… Может, я зря всё это затеяла? – прошептала она, глядя куда-то в сторону. – Все эти взгляды… они такие тяжёлые. Мне кажется, я не справлюсь. Я не такая сильная, как ты. Мне страшно, что у меня ничего не получится, что все будут надо мной смеяться. И так тяжело… так непривычно…

Макс слушал её, не перебивая. Потом мягко, но твёрдо повернул её к себе.

– Слушай меня. Ты сама прекрасно знаешь, что это всё временно. Это просто адаптация. Понимаешь? Ты сменила условия жизни, и тебе тяжело – это абсолютно нормально. Через неделю ты ко всему привыкнешь и будешь сама хохотать над своим сегодняшним страхом.

Мари удивлённо подняла на него глаза, и в них мелькнул проблеск любопытства сквозь пелену тревоги.

– Адаптация? Условия жизни? – переспросила она, и в её голосе зазвенел почти забытый за сегодняшнее утро поддразнивающий тон. – Боже мой, Макс, где это ты выучил такие умные слова? Ты вчера вечером учебник по психологии проглотил?

Парень фыркнул, и на его лице появилась привычная, немного самодовольная ухмылка. Он выпрямился, с комичной важностью поправив воротник рубашки.

– Я теперь, на минуточку, не абы кто, а студент элитной академии. Мне положено умные слова знать.

Мари не сдержала смеха. Короткого, звонкого, который вырвался наружу вопреки всем её переживаниям и на мгновение разогнал тучу над её головой. Она толкнула брата в плечо, а он, рассмеявшись в ответ, обнял её за плечи, и они пошли дальше – два Крайнса против целого нового мира.

Заходя в каменную громадину главного корпуса, сложно было не останавливаться на каждом углу, разглядывая то один широченный коридор, то другой, перетекающий из первого, то витую лестницу с узорчатыми перилами. Студентов здесь было крайне мало – сейчас время завтрака. И оттого возможность прочувствовать величие когда-то неприступного замка и ощутить себя муравьём в доме великана была особенно чарующей.

Мари с братом пришлось дважды спрашивать дорогу до ректората. Сначала молодой человек, недостаточно молодой, чтобы быть студентом, показал им путь, но ребята быстро заблудились. Пришлось спросить уже у мужчины немного по старше, но тоже молодого и определённо преподавателя. Он объяснил ясно и понятно, не забыв бросить заинтересованный взгляд в адрес девушки. В третий раз спрашивать не пришлось – они добрались.

Просторный холл, разделяющий несколько кабинетов. Диванчик у стены – и, собственно, всё. Двери в кабинет ректора отличались от остальных. Они были массивными, тяжёлыми, уходящими почти под потолок. За ними была небольшая каморка с забитым небольшим стеллажом свитков, пергаментов и книг, и сидевшего за столом секретаря ректора. Молодой парень с копной светло-рыжих волос поднял взгляд на посетителей.

– Полагаю Крайнсы? – спросил он. – Проходите, мистер Гринвель ждет вас.

Кабинет ректора был таким же внушительным, как и его хозяин. За широким столом из тёмного дуба сидел мужчина, в чьей позе и взгляде без труда угадывался бывший генерал. Широкие плечи, коротко стриженные седые волосы, пронизывающий взгляд – всё выдавало в нём человека, привыкшего командовать.

– Крайнсы, – его голос был низким и глуховатым, отчего в тишине кабинета слова звучали особенно весомо. Он кивком указал на ряд стульев для посетителей возле стены. Брат с сестрой поздоровавшись присели туда.

– Добро пожаловать в Академию. Вы пропустили вчерашнее общее собрание, поэтому основные правила усвоите по ходу дела. Главное – дисциплина. Она здесь превыше всего.

Его взгляд остановился на Мари.

– Мисс Крайнс, для вашей безопасности мы выделили вам отдельные покои. Надеюсь, они соответствуют ожиданиям. Так же форму, которую вам выдадут, необходимо будет носить только время занятий у мистера Икирсона. В остальном случае вы вольны одеваться как заблагорассудится. Только умоляю, без броских парадных платьев, все таки это суровое учебное заведение! – Он многозначительно посмотрел на девушку, хотя и заметил, что то что на ней сейчас не было броским. В его солдатской голове были картины куда страшнее, с розовыми необъятными платьями и бесконечными рюшками.

– Вам обоим – продолжил ректор – необходимо получить форму в снарядной палате, что в цокольном этаже под трапезной. Там же выдадут всё необходимое обмундирование. Списки учебной литературы – у моего секретаря. Библиотека находится в западном крыле, вы пройдёте мимо тренировочных залов.

Мари, до сих пор слушавшая молча, тихо, почти робко спросила:

– А… а если мы не найдём? Там, в западном крыле… Мы ведь можем опоздать, и это создаст плохое отношение между нами и преподавателями. А нам бы не хотелось, что бы нас… ругали… – в её голосе отчётливо читалась тень тревоги.

Мистер Гринвель, несмотря на всю свою суровость, смягчил выражение лица. Он даже позволил себе едва заметную улыбку.

– Везде есть таблички, заблудится будет сложно. А что касается отношений… Не волнуйтесь, мисс Крайнс, – произнёс он, и его голос на мгновение утратил стальные нотки, став почти отеческим. – Все преподаватели и студенты, присутствовавшие вчера в парадном зале, были осведомлены о вашем прибытии и важности вашей безопасности. – Он сделал небольшую паузу, давая словам улечься. – Если кто-либо посмеет причинить вам малейшее неудобство или проявить неуважение к племяннице самого влиятельного герцогства в королевстве и единственной леди в стенах Академии, будьте уверены, он будет наказан самым суровым образом.

Мари заметно изменилась в лице. Напряжение в её плечах ослабло, осанка выпрямилась, а во взгляде вновь зажёгся знакомый брату огонёк уверенности.

– Благодарю вас, мистер Гринвель, – она искренне улыбнулась. – Я очень ценю вашу заботу.

Поклонившись, брат с сестрой вышли из кабинета. За дверью их уже ждал рыжеволосый секретарь. Без лишних слов он протянул им два аккуратных списка.

– Ваш перечень литературы. Снарядная палата – вниз по главной лестнице, направо и до конца коридора. Библиотеку найдёте по указателям в западном крыле. Удачи.

Дверь кабинета ректора мягко закрылась за спинами Мари и Макса. Они стояли в просторном холле обдумывая, куда направиться дальше – к складу обмундирования или в библиотеку.

Эту минуту относительного спокойствия прервал чёткий, сухой голос, прозвучавший прямо за спиной Мари.

– Мисс Крайнс, я полагаю?

Она обернулась и встретилась взглядом с высоким, худощавым мужчиной в безупречно сидящем мундире и черными волосами, зализанными назад. Его поза, выражение лица и сам воздух вокруг него излучали холодную, неоспоримую официальность. На Макса он бросил короткий, оценивающий взгляд черных как ночь глаз, будто проверяя галочку в списке, и сразу же вернул всё своё внимание к девушке.

– Дориан Вейс. Ваш академический куратор, – представился он. – Вы отсутствовали на вчерашней церемонии открытия и обязательном брифинге для новичков. Мне потребуется ваше объяснение.

Мари вначале не восприняла это как упрёк.

– А, церемония! – воскликнула она с лёгкой улыбкой. – Мы просто не успели к её началу. Наше прибытие было запланировано на вечер, мы физически не могли присутствовать.

Вейс не моргнул глазом.

– «Не успели» и «не присутствовали» – это два разных описания одного итога: нарушения. Академический регламент чёток. Все студенты обязаны прибыть к объявленому времени. Ваши личные логистические трудности не являются смягчающим обстоятельством в глазах Устава.

– Но это же несправедливо! – вырвалось у Мари, хотя внутренний голос уже кричал ей замолчать. – Мы не виноваты, что корабль…

– Виноваты, – холодно парировал Вейс. – Виноваты в том, что не предусмотрели форс-мажоры. Виноваты в том, что не явились для немедленной отметки у куратора по прибытии, что предписано тем же регламентом, параграф 4, подпункт «Б». Вы уже находитесь в академии, мисс Крайнс. Здесь ваши прежние понятия о «справедливости» подлежат пересмотру в соответствии с нашими правилами.

Мари почувствовала, как по щекам разливается краска, а внутри всё закипает от возмущения. Но вместо того, чтобы сжать кулаки, её пальцы расслабились. Она подняла глаза выше, смотря прямо ему в глаза, и на её лице расцвела улыбка – ослепительная, чисто женственная и оттого вдвойне опасная. Её голос стал сладким и лёгким.

– Конечно, мистер Вейс, – произнесла она, и в её синих глазах, казалось, искрилось самое почтительное внимание. – Вы абсолютно правы. Я полностью осознаю свою оплошность и сделаю всё, чтобы исправить это впечатление. Вы получите самого примерного студента.

Она даже слегка наклонила голову, исполненная мнимой покорности, но её взгляд, прямой и полный скрытого вызова, говорил ровно об обратном.

Дориан Вейс не дрогнул, но его собственные глаза сузились до щелочек. Он медленно, почти незаметно склонил голову, изучая её с новым, ещё более пристальным интересом – как хищник, почуявший не ягнёнка, а другого хищника в овечьей шкуре.

– Надеюсь, что так, – проговорил он, и его голос приобрёл ещё более металлический оттенок. Он достал из внутреннего кармана мундира свой блокнот и сделал в нём короткую, резкую пометку. – В качестве компенсации за упущенное время, вы самостоятельно изучите первые три главы Академического кодекса. Я проверю ваши знания завтра перед первым занятием. Не опаздывайте.

Вейс, не сказав больше ни слова, резко развернулся и удалился своим беззвучным шагом.

Максимилиан свистнул себе под нос.

– Надо же. Кажется, ты только что объявила ему войну.

Улыбка мгновенно исчезла с лица Мари, сменившись холодной яростью.

– Он хочет правил? Он их получит. Буква в букву. Посмотрим, как ему понравится его же собственная игра.

Спуск в снарядную палату был похож на паломничество в подземное царство. Винтовая каменная лестница уводила их вглубь, в прохладный, плохо освещённый цокольный этаж.

За массивной прилавной стойкой стоял лысый, молчаливый кладовщик с лицом, не выражавшим ровным счётом ничего. Процесс напоминал бездушный конвейер. Макс назвал их фамилии, и мужчина, не проронив ни слова, начал сгребать с полок груду обмундирования. Чёрные шерстяные мундиры, более простые полевые рубахи, поясные ремни с бляхами – всё это летело на прилавок. Сверху с глухим стуком он бросил два тренировочных меча в потертых ножнах – затупленные, но всё ещё внушительные. Затем последовали кипы пергамента, баночки с чернилами, щётки для сапог и вакса. Венцом этого айсберга стали две пары грубых, негнущихся сапог.

Мари, достав свою пару, с ужасом примерила взглядом.

– Простите, но это не мой размер, —заметила она, поднимая тяжёлую обувь. – Они мне будут огромны. Нет ли размера… ну, хоть немного меньше?

Кладовщик медленно перевёл на неё свой хмурый взгляд, в котором читалась вся глубина профессионального безразличия.

– Нет, – коротко отрубил он.

– Но я не смогу в этом заниматься! – уже с отчаянием в голосе настаивала Мари. – Я буду спотыкаться на каждом шагу!

Он снова посмотрел на неё, и казалось, даже брови его не дрогнули.

– Меньше нет. – Он что-то чиркнул в своей толстой ведомости и грубо сунул её им для подписи, отметив, что имущество получено.

Сгибаясь под тяжестью казённого груза, они побрели обратно в общежитие, чтобы сбросить первую ношу, а затем проделали такой же долгий путь в библиотеку. Макс нёс все свои книги и добрую половину сестринских. Снова поднявшись в комнаты, они наконец смогли перевести дух.

Максимилиан сразу спустился вниз, что бы переодеться в новую, пахнущую складом форму. Мари же, достав своё расписание, бегло его изучила и, отложив в сторону лишь несколько необходимых учебников и канцелярию, собралась снова.

Девушка выскользнула из комнаты, предпочитая томительному ожиданию в четырёх стенах тревожное, но необходимое уединение в холле.

За всеми этими хлопотами – палатой, библиотекой, переодеванием – время текло неумолимо. Звонок, возвещающий о начале занятий, прозвенел, когда они уже выходили из общежития. Брат и сестра, так и не успев позавтракать, с пустым желудком и полными руками, лишь переглянулись и ускорили шаг, каждый направляясь в свой первый в жизни учебный кабинет.

Мари шла, глядя прямо перед собой, чувствуя на себе десятки взглядов, так же спешащих в свои кабинеты. Кто-то свистел ей вслед, кто-то шептал: «Смотри, смотри…», но большинство просто молча пялилось, оценивая каждое движение.

Дверь в аудиторию казалась вратами в очередной круг ада. Сделав глубокий вдох, она толкнула ее и переступила порог.

Разговор, гулко звучавший в кабинете, резко оборвался. Все двадцать пар глаз студентов, уже занявших места, уставились на нее. Аудитория раскололась на два лагеря, как и вся академия ранее.

Восхищенные взгляды были откровенными, почти наивными. Некоторые парни, с горящими глазами, смотрели на нее, как на явившееся чудо. Их восхищение было чистым, хоть и неловким.

Но враждебные взгляды были куда весомее. Их испускали те, кто был поувереннее в себе. Или глупее. Один из них, коренастый детина с насмешливой ухмылкой, громко произнес, обращаясь ко всем:

– Ну что, похоже, нам будут не только тактику преподавать, но и уроки красоты. Надеюсь, «учебное пособие» не подведет.

В воздухе повисло напряжение. Мари почувствовала, как по спине бегут мурашки, но отступать было некуда. Она собралась с духом, чтобы парировать, но ее опередили.

С места у окна поднялся молодой человек, которого она раньше не замечала. Темные, коротко подстриженные волосы, строгое лицо и пара очков в тонкой оправе, сквозь которые смотрели поразительно яркие, спокойные зеленые глаза. Он не был похож на воина – скорее, на писца или ученого.

– Бейли, – его голос был тихим, но таким четким и весомым, что насмешки вмиг стихли. – Твоя глупость уже сама по себе является помехой для учебы. Не усугубляй. Если тебе не хватает мозгов, чтобы следить за материалом, это не значит, что все должны слушать твои примитивные комментарии.

Коренастый Бейли покраснел и пробормотал что-то невнятное, но не посмел перечить. Зеленоглазый юноша перевел взгляд на Мари. В его взгляде не было ни восхищения, ни вражды – лишь холодная, аналитическая оценка и тень усталого раздражения от происходящего цирка.

– Свободное место здесь, – он кивнул на соседний стул. – Пока что это самое безопасное место в аудитории. Если, конечно, ты не боишься заразиться интеллектом.

Его слова прозвучали не как дружелюбное приглашение, а как констатация факта и самое разумное решение в сложившейся ситуации.

Мари, все еще дрожа внутри от выброса адреналина, кивнула не забыв бросить испепеляющий взгляд на Бейли и прошла между рядами к указанному месту. Она села рядом с ним, тихо прошептав:

– Спасибо.

Парень лишь коротко кивнул, уже уткнувшись в конспекты, всем своим видом показывая, что инцидент исчерпан и пора переходить к делам поважнее. Для него она была не «девчонкой в Академии», а источником ненужного шума, который он эффективно устранил. И в этой деловой, безэмоциональной позиции Мари почувствовала неожиданное облегчение. Наконец-то с ней поступили не как с диковинкой или угрозой, а просто как с человеком, мешающим учебному процессу. Это было странно утешительно.

Мари, все еще пытаясь унять дрожь в руках, разложила перед собой перо и чистый лист пергамента. Сосед по парте углубился в конспекты, испещренные сложными схемами и формулами.

– Ты, кажется, единственный, кто здесь вообще готовился к занятию, – тихо заметила Мари, чтобы разрядить неловкость.

Он не поднял глаз, проводя линию под одним из уравнений.

– Подготовка – единственный способ компенсировать окружающий идиотизм. – Парень на мгновение замолчал и, наконец, бросил на нее короткий взгляд. – Ты, судя по всему, тоже не из тех, кто пришел сюда красоваться.

– Я пришла учиться, – просто ответила Мари.

– Все так говорят, – парировал молодой человек, возвращаясь к своим записям. – Пока не понимают, что «Основы тактической логики» – это не про героические подвиги, а про расчет снабжения для пятого дня осады.

– И про то, как отсутствие одного гвоздя в подкове может привести к потере целого королевства, – тихо добавила Мари, цитируя классический трактат.

Перо в руке соседа замерло. Он медленно повернул голову, и его зеленые глаза за очками впервые пристально сфокусировались на ней, изучая.

– Ты читала «Рассуждения о хрупкости систем» Вальтера де Томба?

– В оригинале, – кивнула Мари, чувствуя, как нарастает его интерес. – Мой дядя считал, что переводы искажают суть. Особенно в главе о каскадных последствиях в экономике.

Уголок губ молодого человека дрогнул в чем-то, отдаленно напоминающем улыбку.

– Большинство «умников» здесь с трудом выговаривают это название. Они предпочитают более… эффектные дисциплины. Фехтование, например.

– Фехтование – это прикладное применение той самой логики, – ответила Мари, в своей простой манере, закручиваясь на палец локон. – Неверный расчет дистанции – и твой изящный выпад превращается в самоубийственное падение. Это тоже система. Очень быстрая и очень жестокая.

Студент отложил перо. Теперь он смотрел на нее без тени прежнего раздражения, с живым, острым любопытством ученого, нашедшего редкий экземпляр.

– А дифференциальное исчисление? – спросил он, задавая своеобразный тест. – Ты знакома? Или герцогские племянники ограничиваются лишь гуманитарными науками?

Девушка довольно фыркнула и перекинула локоны за спину.

– Если ты о методах Ньютона и Лейбница для описания мгновенной скорости изменения функции, – ответила Мари, чувствуя азарт, – то да. Правда, я всегда находила подход Лейбница с его обозначениями более… элегантным.

Он смотрел на нее еще несколько секунд, а затем уверенно протянул руку.

– Саймон, можно просто Сай!

– Мари.

Девушка вложила свою тонкую ладонь в рукопожатии.

– Поразительно.

– Что именно? – спросила она переводя взгляд на свою чернильницу, крышку которой начала аккуратно откручивать.

– То, что за всей этой, – он сделал легкий жест рукой, словно обрисовывая ее внешность, – …внешней оболочкой, скрывается один из самых подготовленных умов, пересекавших этот порог. Со всеми остальными, – он кивнул на однокурсников, снова погрузившихся в свои разговоры, – мне приходится говорить на языке пятилетних детей, растолковывая азы. А я пытался увязать беседу вчера, поверь. Попытка была не самая лучшая. А с тобой… с тобой можно обсуждать Лейбница.

В его голосе прозвучала неподдельная, почти жадная интеллектуальная радость.

В этот момент дверь в аудиторию распахнулась, и на пороге появился преподаватель прикладной математики с толстой папкой под мышкой. Этого мужчину Мари видела раньше, – он указывал ребятам дорогу до ректората.

Преподаватель прикладной математики, представившийся как мастер Алрик Дон-Фейр, был молодым человеком, лет двадцати восьми. В его движениях не было вымученной важности старших профессоров, лишь энергия и увлеченность. Он не стал сразу сыпать формулами, а, облокотившись на кафедру, окинул взглядом аудиторию. И его взгляд, скользнув по рядам, на мгновение – дольше, чем того требовала протокольная вежливость, – задержался на Мари. В его глазах мелькнуло нечто большее, чем простая констатация нового лица: быстрое, почти рефлекторное восхищение, которое он тут же погасил, вернув себе профессиональную строгость.

– Доброе утро! Сначала сделаем перекличку.

Урок начался. Буквально в самых первых минут мастер увлек своих студентов в мир цифр, мир расчетов. Показывая, что даже такой предмет как математика может стать мощным орудием.

– Представьте, что вы не студенты, а командиры отряда, – говорил он после полчаса занятий. Его голос зазвучал с едва уловимой хрипотцой. – Ваш лагерь – здесь. Вражеский – вон на том холме. Между вами – река и один мост.

Он взял мел и начал выводить на доске не сухие символы, а схему, превращая алгебру в поле боя. Мари слушала, затаив дыхание. В его голосе не было и тени скуки – лишь искренняя увлечённость, которая мгновенно захватила её.

– Скорость переправы – пять человек в минуту. Ваше уравнение? – он прошелся взглядом по аудитории.

Все опустили головы стараясь казаться максимально незаметными, на сколько это можно было изобразить здоровым детинам. Мастер Алрик скользя взглядом по лицам остановился на белокурой девушки.

– Мисс Мари? – его взгляд, тёплый и заинтересованный, встретился с её глазами.

– Если N – численность отряда, а t – время, то N = 5t, – чётко ответила она, чувствуя, как на щеках проступает румянец от удовольствия.

– Верно! – он улыбнулся, и его лицо озарилось. – А если мост будет разрушен через два часа?

– Тогда t от 0 до 120 минут, и N = 5×120 = 600 человек. Остальным придётся искать брод.

Алрик кивнул, явно довольный. Он был новичком в преподавании, но талант к нему чувствовался сразу. Обходя ряды, он волей-неволей стал задерживаться возле её парты дольше, чем у других.

– Прекрасный ход мыслей, – сказал он, глядя на её записи. Его взгляд, против воли, скользнул по изгибу её шеи, задержался на ключице, опустился к разрезу платья… Он встрепенулся, смущённо откашлялся и резко повернулся к аудитории.