Осторожно, упрямица! Инструкция для мастера

Сато Ли

Осторожно, упрямица! Инструкция для мастера

Глава 1

Ветер яростно трепал паруса, неся корабль к причалу Нэрнина. На самом носу судна, придерживая шляпку, стояла молодая леди. Её платье резвевалось на ветру, хлопая складками подола. Она уже ловила носом пряный запах чужого города – аромат смолы, специй и солёных волн, смешанный с далёким гулом портовой суеты.

Девушка не пыталась сдержать сияющую улыбку, которая рвалась из самого сердца. Взгляд её устремился к горизонту, где среди дымчатых горных вершин угадывались строгие, величественные пики.

Академия, – пронеслось в её голове с трепетной уверенностью. Сердце её учащённо забилось, переполненное восторгом и предвкушением.

Забыв обо всём на свете, она невольно разжала пальцы, сжимавшие перила. Порыв ветра тут же толкнул её к самому краю.

Сильные руки подхватили девушку за талию, прежде чем она успела сделать и шага в пустоту, нависающую над пенными гребнями волн. Молодая леди отшатнулась и, обернувшись, увидела суровое лицо капитана гвардии Кастельгара. Мужчина в возрасте, с проседью на висках и шрамом через бровь, смотрел на неё с привычной смесью отцовской заботы и лёгкого упрёка.

– Миледи, у самого носа корабля – опасное место для столь хрупкой особы, – он отпустил ее, но сам остался стоять возле перил носа корабля. – Ветер коварен, а палуба скользкая.

Но девушка уже и не думала о своей недавней оплошности. Она ухватилась за его рукав и, сияя, указала пальцем в сторону быстро приближающегося города.

– Сир Хатарион, смотрите! Мы уже доплыли! Вон там, видите, среди тех гор? – её голос звенел, перекрывая шум ветра и крики чаек. – Я почти уверена, что это и есть академия! Видите эти пики?

Она вновь повернулась к берегу, её глаза сияли таким восторгом, что даже привыкший ко всему старый солдат не удержался от лёгкой улыбки в своих усах.

– Так и есть, миледи, – кивнул он, следуя за направлением её руки. – Там, среди облаков. Добро пожаловать в Нэрнин. Приготовьтесь, скоро сойдём на берег. Только, умоляю, держитесь подальше от перил. Мне бы не хотелось объясняться с вашим дядей, что я упустил его племянницу в море ещё до начала её учёбы.

– О, капитан, какой вы душка! – с легким ехидством произнесла девушка, хватаясь за руку, предложенную ей капитаном гвардии.

Получасом позже корабль стоял, надежно пришвартованный у гавани Нэрнинского порта. У спуска с корабля, образуя живописную группу, замерли четверо.

Первой, спиной к остальным, стояла Мари Крайнс. Её восторженный блеск в глазах сменился растерянным, непонимающим взглядом, скользящим по хаотичной жизни гавани. Она вглядывалась в груду ящиков, крики грузчиков и суетящихся торговцев, но не находила того, к чему привыкла.

Сзади, на ступеньке выше, терпеливо ожидал её брат-близнец, Максимилиан Крайнс. В его позе не было и тени смятения. Он стоял спокойно, опираясь о перила и сложив руки в карманах.

Капитан гвардии сир Хатарион, не выдержав паузы, вежливо кашлянул.

– Миледи, нам стоит спуститься. – Его голос прозвучал мягко, но настойчиво.

Мари даже не шелохнулась. Вместо этого она повернула голову и посмотрела на капитана с искренним, почти детским непониманием.

– Сир Хатарион, – произнесла она. – А где… все?

Тут встрял четвёртый, мужичок лет шестидесяти, сутулый и невысокий, с гладко выбритой головой и в толстых очках, которые съезжали на кончик носа. Он всё это время что-то бормотал себе под нос, листая потрёпанный кожаный фолиант, но теперь поднял на Мари внимательный взгляд.

– Позвольте поинтересоваться, миледи, а кого именно мы ждем? – его голос был сухим и скрипучим, точно пергамент.

Девушка повернулась к нему полностью и, ткнув пальцем в сторону горожан, сновавших мимо и даже не удостаивавших прибывших взглядом, воскликнула:

– Встречающие! Где встречающие? Разве не должно быть делегации? Знамен, приветственных речей!

Капитан фыркнул, тут же сделав вид, что поперхнулся.

Мистер Жан-Лим, их учитель и наставник, деловито поправил очки, отчего его глаза на мгновение увеличились до размеров блюдец.

– А, – произнёс он, и в его интонации не было ни капли сочувствия, лишь констатация факта. – Никто встречать нас не будет. Это не Кастельгар, миледи, а военная академия при Рейвенкрофт. Здесь вас ждут не фанфары, а первое испытание – самостоятельно найти дорогу от причала до ворот. Что, – он перевёл взгляд на Максимилиана, и в его глазах зажёгся знакомый обоим огонёк педагогического интереса, – является превосходным практическим применением наших вчерашних изысканий. Итак, мистер Крайнс, основываясь на изученных картах и замеченных вами топографических ориентирах, в каком направлении мы должны двинуться?

Макс едва заметно закатил глаза, мечтая хотя бы о пятиминутной передышке от этого ходячего учебника.

– То есть, нас здесь… никто не знает? – проигнорировав вопрос, с искренним изумлением протянула Мари.

– Именно так, – кивнул Жан-Лим. – Видите вон тех грузчиков? – он мотнул головой в сторону потных мужчин, сгружавших тюки. – Я был бы крайне удивлён, узнай они герб Кастельгара. Так что да, вас здесь никто не знает.

Взгляд Мари встретился со взглядом брата. В их глазах вспыхнула одна и та же хитрая, озорная искра. Уголки губ Мари поползли вверх, и она безуспешно попыталась скрыть улыбку. Максимилиан тут же подхватил эстафету, его голос прозвучал с деланной невинностью:

– Значит, абсолютно никто не в курсе, кто мы?

Мари сделала решительный шаг к сходне, но её остановил сухой голос наставника.

– Я догадываюсь, что вы задумали, – произнёс он, не отрываясь от книги, – и спешу разочаровать. Вы выглядите для местных как пара павлинов на птичьем рынке. Стоит вам сбежать, и первые же карманники оставят вас без гроша. И да, никто не напишет об этом вашему дяде, и поверьте, вы будете этому не рады.

Он поднял на них взгляд поверх очков, медленно переведя его с Мари на Макса. Близнецы синхронно вздохнули.

– И чего же мы тогда ждем? – произнесла она деловито и протянула руку, которую тут же подхватил капитан, помогая ей спустится с корабля.

***

– Представляешь, у меня получилось! – Мари засияла, предвкушая грядущие изменения.

– Чему тут удивляться? – хмыкнул Максимилиан. – Как обычно, включила своё фирменное упрямство.

– Мог бы и порадоваться, – девушка не зло толкнула носком туфелек грубые ботинки брата. – Все-таки моя мечта сбудется.

– Мечта у неё сбудется! – передразнил он. – Ты неисправима, Маришка. Вот взбредёт что-то в твою прелестную головку, и хоть тресни, всё должно быть по-твоему. Радоваться мне ещё. Ты учиться будешь, а мне от тебя ухажёров отваживать!

– Господи, ну сколько можно, всю дорогу ноешь! – возмутилась его сестра. – Да не будет никаких ухажёров!

– Ты про того матроса уже забыла?

– Он приятный молодой человек, – слегка покраснев, ответила она. – Рассказывал мне про строение кораблей. Очень интересная тема, между прочим.

Вольготная карета, неспешно поднимавшаяся по горному серпантину, качнулась на очередном булыжнике, и сестру с братом слегка подбросило.

– Ты сама-то в это веришь? – Максимилиан со скепсисом посмотрел на сестру.

– Верю! – Мари решительно тряхнула головой. – Всё, прекрати спорить. Мне дядюшка разрешил? Разрешил! С ректором договорился? Договорился! Так что у меня всё законно.

– А тебя не смущает, что академия-то мужская? – не унимался брат.

– А я не виновата, что женской нет, – с лёгкой ухмылкой дёрнула плечиком молодая леди, накручивая на тоненький палец светлые локоны.

В нынешнее время с женским образованием дела обстояли непросто. Оно как бы и было, но всё сводилось к вышивке, музицированию, хозяйственным делам, ну и, пожалуй, медицине. Но туда Мари никогда бы не пошла – вид крови её пугал, да и не лежала душа к врачеванию. Мари грезила юриспруденцией. Если быть точнее, юная леди мечтала стать детективом. Первым детективом-женщиной. К сожалению, ни одна военная академия не была рассчитана на женщин.

Близился закат. Дорога оказалась изнурительной для тех, кто никогда не выбирался дальше своего родного города, но всё же интересной. Впервые Мари и Максимилиан куда-то ехали сами, без сопровождения дяди.

Что ещё нужно для шестнадцатилетних молодых людей? Путешествие и самостоятельность, и пусть эта самостоятельность была условной, а их свита состояла из двадцати человек!

Мари в нетерпении прильнула к окну кареты. Спустя мгновение вдали, чуть выше по склону, показались чёрные пики замка. Они, словно иглы, вонзались в толщу серых облаков. Замок, в прошлом, а ныне академия, располагался на одной из вершин южных гор государства, во втором по размерам после Кастельгара герцогстве – Рейвенкрофте. Самая престижная, одна из самых строгих, и единственная, где девочке светило образование. Башни, словно заточенный уголь, чернели среди зеленеющих склонов. Чарующий вид!

От избытка чувств Мари завизжала, дергая брата за плечо:

– Ура, ура! Вон она, смотри, Максик!

Брат, слегка отодвинув сестру от окна, тоже уставился вдаль. Да, это была и его мечта. Они вдвоём грезили учёбой в этой академии, только он – на военно-стратегическом факультете, а она – на юридическом. И если с его зачислением не возникло никаких проблем – брат всегда был и выше, и крупнее, и, чего греха таить, сильнее своих сверстников, – то в случае с Мари, герцогу пришлось повозиться. Он даже сам лично приезжал договариваться насчёт зачисления племянницы. И договорился, но с определёнными условиями.

Карета, наконец, качнувшись на ухабе в последний раз, замерла у подножия исполинских ворот. Пятиметровые громады из темного металла и резного камня вздымались к небу, отбрасывая на них холодную тень. Максимилиан, не дожидаясь кучера, легко выпрыгнул и, с галантным преувеличением, подал руку сестре.

Мари ступила на булыжник, одной рукой прижимая шляпку от прохладного ветра. Её взгляд, полный благоговейного ужаса, скользил по неприступной твердыне. От самого гребня ворот в небо взмывал острый шпиль главной башни. Видеть такое вживую – совсем не то, что разглядывать выцветшие гобелены в библиотеке дяди. От масштаба и мощи у неё на мгновение перехватило дыхание и земля поплыла под ногами.

– Э-э-эй, ловлю! – Максимилиан легко притянул её, не дав пошатнуться. На его лице играла привычная насмешка. – Если ты падаешь в обморок от ворот, как же ты собираешься учится в стенах Академии?

Мари, не желая начинать спор у самого порога мечты, лишь фыркнула и, выпрямив спину, сделала решительный шаг вперёд. Макс покачал головой, двинулся вслед за ней к арке ворот.

Мари и её брат-близнец, хоть и родились с разницей всего в три минуты, были очень разными. Максимилиан – высокий и крепкий, с чуть более тёмными, чем у сестры, кожей и волосами. Сам он больше походил на человека-правил. Верил, что правила нужны для порядка, а не для того, что бы их нарушать, хоть и не без помощи сестры, нарушал их забавы ради. Причем обычно забавы для Мари. Сестра же его, как раз таки была тем, кто без зазрения совести громила в пух и прах любые не понравившиеся ей указы. Внешне Мари – хрупкая и миниатюрная, с цветом белого песка кудрями, унаследованными от матери. Эти густые, волнистые волосы, ниспадающие ниже узенькой талии, были её гордостью. Она часто собирала пряди у висков в тонкие косички и закрепляя их на затылке, оставляя остальную массу волос распущенной – так они не мешали и красиво обрамляли её лицо.

Герцог часто говорил Мари, что лицом она – копия матери, а вот характером пошла в отца, умная, расчетливая и до невозможности упрямая.

Яркое летнее солнце, пробиваясь сквозь хмурые облака, дарило мимолётные мгновения тепла, к которому так привыкла Мари. Девочка выросла на юге, где зимы почти не бывает, поэтому порывы горного ветра неприятно холодили её нежную кожу. За воротами академии ветер стихал.

Их путь преградила фигура в латах, с алебардой, закинутой на плечо. Стражник, лицо которого было непроницаемым.

– Дальше – только абитуриенты. Свита и слуги не допускаются, – его голос прозвучал глухо, отчеканивая правило, не терпящее возражений.

Кучер, молчаливый и услужливый, передал Максимилиану два чемодана, один большой и на вид тяжелый, другой маленький, напоминающий больше дорожную сумку, чем чемодан с вещами для переезда.

Настал момент, которого все чурались, – прощание!

Капитан Хатарион вытянулся в струну, отдавая им честь, и в его глазах, обычно суровых, читалась твёрдая уверенность.

– Удачи вам, миледи, милорд. Учитесь достойно.

Но главной неожиданностью стал мистер Жан-Лим. Его глаза вдруг блеснули влагой, которую он тщетно пытался скрыть, поправляя очки. Он сделал шаг вперёд и, нарушив все мыслимые дистанции, неожиданно обнял Мари.

– Пишите, моя дорогая, – прошептал он ей на ухо сдавленным голосом. – Вы были… вы всегда были моей самой способной ученицей. Я буду по вам скучать.

Максимилиан тут же изобразил театральную обиду, схватившись за сердце.

– Учитель! А я? Неужели все эти годы я был для вас никем?

Жан-Лим отпустил Мари и, снова становясь сухим педантом, строго посмотрел на юношу.

– Если бы вы, мистер Крайнс, уделяли риторике и истории столько же внимания, сколько уловкам для избегания моих уроков, то, возможно, делили бы с сестрой пьедестал моих симпатий.

Напряжение момента разрядилось лёгким смехом. Макс с Мари ещё раз обернулись, помахали рукой на прощание и, пересилив мимолётную дрожь в коленях, переступили высокий каменный порог.

Когда молодые люди исчезли за воротами, Жан-Лим смахнул скатившуюся слезинку и, шмыгнув носом, произнёс, всё ещё глядя перед собой:

– Ох-ох-ох… Бедные, бедные!

– Ну же, учитель Жан-Лим, соберитесь, – попытался подбодрить его капитан, по-дружески похлопывая по плечу. – Вы прощаетесь с ними всего на год. Летом вновь увидитесь.

– Да нет, сир Хатарион, – старик печально покачал головой, бросив последний взгляд на неприступную ограду. – Мне жаль не их, а академию. Они ещё не знают, с кем имеют дело. Поверьте, их стоит жалеть!

– Крайнс вроде бы спокойный малый. Чего вы так о нём?

– Максимилиан? Да, – учитель фыркнул, пока они неспешно разворачивали карету и свиту, направляясь обратно по горному серпантину. Лазурное море искрилось вдали, но Жан-Лим был поглощён воспоминаниями. – А вот его несносная сестренка – это ходячая катастрофа! Она притворяется этой милой, ветреной дурочкой, но ум у неё острый, как лезвие ножа, а энергии – будто десять драконов, если бы они конечно существовали. Она вынесет мозг не только ученикам, но и самому ректору. Знаете, сир Хатарион…

Он сделал паузу, наслаждаясь живописным видом на залив, открывавшимся с поворота дороги.

– В прошлом году её дядя, герцог, принимал посла из соседнего королевства. Важный, чопорный мужчина, просто раздутый от собственной значимости. И вот, во время торжественного ужина, этот посол позволил себе пренебрежительно отозваться о нашей местной вышивке. Мол, искусство для простолюдинов.

Капитан с интересом наклонил голову. Он не слышал об этой истории, так как был в другом конце герцогства на заданиях.

– И что же?

– А на следующее утро, – Жан-Лим сдержанно усмехнулся, – гербового жеребца посла вывели из конюшни с великолепно выстриженной гривой. И не просто выстриженной, а в виде сложного орнамента – точь-в-точь как раз та самая местная вышивка, которую он высмеивал. И на крупе лошади краской был нарисован… хм, скажем так, весьма комичный портрет самого посла.

Сир Хатарион фыркнул, попытавшись скрыть улыбку.

– Вы хотите сказать, что это сделала…

– Кто же ещё? – перебил его учитель. – Весь замок знал, но доказательств – ноль. Герцог, конечно, бушевал для виду, но я видел, как он потом в своём кабинете хохотал до слёз. А послу пришлось срочно уезжать, опередив график. И ведь она не из злобы! Ей просто показалось, что он был несправедлив. Вот так она и «восстанавливает справедливость».

Они уже подъезжали к окраинам Нэрнина, где запах моря смешивался с ароматом жареных каштанов и свежего хлеба.

– Знаете, сир, – Жан-Лим обернулся к капитану с внезапно просветлевшим лицом. – Пока мы здесь, не воспользуемся ли случаем и не зайдём ли в ту самую ресторацию «У Трёх Парусов»? Говорят, там подают лучших устриц во всём побережье.

Капитан нахмурился.

– Разве мы не должны поскорее отплыть в Кастельгар и доложить герцогу, что милорд и миледи доставлены в целости и сохранности?

Жан-Лим отмахнулся, и в его глазах запрыгали озорные огоньки.

– Его светлость подождёт. В тех белоснежных стенах Альбастана меня ждут ещё пятеро несносных Крайнсов. И пусть до сестры им всем ещё далеко, покоя они мне все равно не дадут. Так что, – он торжествующе поднял палец, – я считаю, мне позволительна одна единственная минутка отдыха перед новой бурей крайнской несносности. Ну, как насчёт устриц и чашечку горячего чая?

Сир Хатарион смотрел на него секунду, а затем громко рассмеялся, качая головой.

– Чёрт побери, учитель, по моему вы опылились от своих подопечных. Пожалуй, одна минутка отдыха действительно не повредит.

И их маленькая делегация двинулась в сторону набережной, оставляя за спиной суровые стены академии и все те проблемы, которые теперь были её заботой.

Массивные ворота Академии Рейвенкрофт с грохотом захлопнулись за их спинами, окончательно отрезав от прошлой жизни. И первое, что почувствовала Мари, был не тяжелый взгляд десятков глаз, а запах. Воздух пах старым камнем и чем-то острым, почти электрическим – смесью пота, стали и амбиций.

– Ну, вот мы и здесь, – пробормотал Макс, нервно оглядываясь. Его взгляд, обычно насмешливый и уверенный, метался по внутреннему двору, выискивая потенциальные угрозы. Он видел то, чего пока не замечала его сестра: как замерли группы студентов, как прервались разговоры, как десятки пар мужских глаз, от юных до зрелых, уставились на один-единственный объект. На нее.

Но Мари была в своем репертуаре. Она, широко раскрыв синие глаза, с восторгом разглядывала грозные башни, высокие стрельчатые окна и древние гербы на стенах.

Замок не отличался ухоженностью: трава не была аккуратно подстрижена, а дорожки не вылизаны, как в замке герцога Виктора Эдмонда. Здесь всё было иначе, начиная от влажного, туманного воздуха и заканчивая первозданной красотой гор. Сам замок выглядел как угольно-чёрная скала, проросшая сквозь буйную зелень. Помимо камня и зелени, здесь было много воды. Спереди, внизу, под глубоким обрывом, бурлила горная река, а позади, за стадионом и парком, раскинулось небольшое озеро.

– Смотри, Макс, какое величественное место! – прошептала она, и ее пальцы сами собой потянулись к пряди белоснежных волос, начав закручивать ее на палец с привычной и неосознанной грацией. – Прямо как в старых балладах дяди!

Она сделала несколько шагов вперед, совершенно не обращая внимания на воцарившуюся тишину. Для нее это было просто захватывающее новое приключение. Она поворачивалась, чтобы рассмотреть арочную галерею, и ее локон разворачивался, словно шелковый вымпел, притягивая взгляды еще сильнее.

Макс сгреб ее за локоть, шипя ей на ухо:

– Мари, перестань вертеться как флюгер! Ты не видишь, все на нас смотрят?

Она на мгновение оторвала взгляд от архитектуры и наконец окинула взглядом двор. Да, все смотрели. Но в ее восприятии это выглядело не как угроза, а как проявление любопытства.

– Ну и пусть смотрят, – пожала она плечами, снова возвращаясь к изучению резных горгулий под крышей. – Наверное, они просто удивлены. Мы же новые.

Макс застонал. Он-то знал ее именно такой – солнечной, беззаботной и абсолютно не осознающей силы своего обаяния. Она была как ураган в образе ангела: врывалась в пространство, непреднамеренно приковывая к себе все внимание и создавая вокруг себя хаос, а сама в это время могла увлеченно разглядывать узор на каменной кладке. Она всегда притягивала взгляды, но никогда их не замечала. И здесь, в этой суровой мужской цитадели, эта ее черта грозила обернуться куда более серьезными последствиями, чем легкое раздражение старших братьев дома.

Пока Мари с детским восторгом впитывала атмосферу древней крепости, Макс чувствовал, как на его плечи ложится тяжесть новой роли – не просто брата, а единственного щита между своей наивной сестрой и целым легионом внезапно пробудившегося мужского интереса.

Их оцепенение во дворе прервали резкие, отрывистые шаги. К ним направился худощавый мужчина в мундире Академии с лицом, на котором вечным постояльцем прописалось выражение брезгливого неудовольствия.

– Ну наконец-то! – бросил он, окинув их беглым, оценивающим взглядом. Его глаза скользнули по Максу с холодным безразличием, но, дойдя до Мари, сузились, словно он увидел нечто неприятное и противозаконное. – Меня зовут Миан Хаггард, я здесь, что бы сопроводить вас. Следуйте за мной. И поживее. Здесь не прогулочный променад.

Он развернулся и зашагал прочь, не удостоверившись, идут ли они за ним. Мари, всё ещё пребывающая в эйфории, чуть не столкнулась с ним, когда он резко остановился и, обернувшись, бросил ей прямо в лицо:

– И вам, мисс, надлежит немедленно избавиться от этой… легкомысленной манеры крутить волосы. В Академии Рейвенкрофта ценятся дисциплина и строгость, а не девичьи причуды.

Он произнес это с таким ледяным презрением, словно говорил о чем-то грязном и постыдном. Пальцы Мари, всё ещё теребившие прядь, замерли. Восторг в её глазах померк, сменившись чистым, немым непониманием.

Она уставилась на Макса, ища в его глазах ответа. Её безмолвный взгляд кричал: «Чего это он?»

Макс, вздохнул чувствуя раздражение от все этой ситуации и легонько толкнул её в спину, заставляя следовать за удаляющимся приставом.

Хаггард провел их к общежитию, расположенного позади главного корпуса.

Когда они подошли к массивной деревянной двери общежития, пристав недовольно отварил ее и шагнул во внутрь, Макс схватив дверь остался ждать сестру. Тем временем, Мари, шедшая позади брата, заметила в шаге от его ног маленькую гусеницу необычной окраски.

– Ой, смотри, это будущая бабочка! – воскликнула она, указывая пальцем прямо под ноги Максимилиану, который как раз в этот момент шагнул вперёд, распахивая дверь пошире.

– Какая ещё бабочка, Мари? Заходи быстрее, – недовольно буркнул брат.

– Живодёр! – фыркнула девушка, но всё же юркнула в прохладную полутьму коридора.

Их путь лежал через главный холл общежития – массивное кубообразное здание с четырьмя входами по сторонам света. Войдя внутрь, они замерли на мгновение, впечатлённые масштабом. Воздух был насыщен сложным букетом ароматов: запах старого отполированного камня, воска для дубовых панелей, сладковатый дым камина и едва уловимая, но стойкая нота кожи, металла и мужского пота – запах дисциплины и традиций.

Под ногами лежали отполированные до зеркального блеска каменные плиты, по которым, как алая река, была протянута длинная ковровая дорожка с вытканным гербом Академии. Она вела к широкой каменной лестнице, чьи массивные ступени были истоптаны поколениями курсантов. Резные дубовые перила, покрытые сложным узором, лоснились под светом массивных железных подсвечников, закреплённых на стенах.

Сами стены говорили об истории: нижняя часть была обшита тёмным, благородным дубом, а верхняя – отштукатурена и выбелена. На этих светлых полотнищах разворачивалось прошлое – пожелтевшие гобелены с батальными сценами, витрины с застывшими в вечном молчании трофеями: штандарты поверженных врагов, старинное оружие, и суровые лица основателей Академии, взиравшие на вновь прибывших с портретов в тяжёлых рамах.

Пройдя через этот музей, там, за лестницей они мельком увидели сердце общежития – через застекленные двери виднелся уютный внутренний двор с аккуратно подстриженными растениями, каменными лавочками и тихим фонтаном посередине, где можно было передохнуть от суровых будней.

– Кабинет коменданта. Ждите вызова, – отрезал Хаггард когда дошли до очередной двери в широком, пустом коридоре и, бросив на Мари последний уничижительный взгляд, развернулся и скрылся в полумраке коридора.

Странное, щемящее чувство, вызванное словами пристава, медленно отступило, словно рябь на воде. Мари глубоко вздохнула, встряхнула головой, и на её лице вернулась беззаботность. Она повернулась к брату, её глаза снова засияли.