НАНОБОТ и СЕРДЦЕ НЕКСИИ Книга 2

Эффект был мгновенным. Тело Стража затряслось в конвульсиях. Холодный синий свет в его сенсоре погас, сменившись хаотичными вспышками белого и желтого. Его захват ослаб. Спарта высвободилась и оттолкнула обездвиженного противника. Он рухнул на мост, издавая шипящие, прерывистые звуки.

Оставшиеся два Стража, прорвав слабеющие барьеры Лайра, активировали оружие. Два сгустка сконцентрированной энергии, ослепительно-белых, с фиолетовой окантовкой, рванулись к группе. Один – в Спарту, второй – прямо в центр светящейся проекции Лайра.

Зипп среагировал инстинктивно. Он не думал о безопасности. Он думал о гармонии. Его руки взметнулись вверх, и тысячи его радужных пластинок переориентировались, создавая призматическое поле. Он не попытался остановить энергетический заряд. Он рассеял его, разложил на спектр. Ослепительный белый луч, столкнувшись с ним, распался на миллиард цветных искр, которые, безвредно осыпались в пропасть.

– Невероятно, – прошептал Лайр, наблюдая за этим. Его голос впервые потерял оттенок отстраненности, в нем проскользнуло нечто, похожее на изумление.

Второй заряд прошел сквозь его проекцию, не причинив вреда, но заставив ее мерцать и дрожать, как отражение в воде на ветру.

Спарта, использовав замешательство, рванулась ко второму Стражу. Она пригнулась, уворачиваясь от дикого взмаха оружием, и повторила маневр. Фиолетовый клинок нашел свою цель. Второй Страж замер и рухнул.

Третий, видя исход боя, отступил на шаг. Его сенсор переключился с синего на тревожный оранжевый. Он издал серию быстрых, щелкающих звуков, похожих на закодированный сигнал.

– Он вызывает подкрепление, – констатировал Лайр. Его форма становилась все более прозрачной. – Мы должны двигаться. Сейчас.

Спарта, тяжело дыша (ее системы охлаждения работали на пределе, издавая низкий гул), кивнула. Она бросила последний взгляд на поверженных Стражей, затем на Зиппа. Ее сенсоры смягчились.

– Ты цел?

– Цел, – Зипп подошел к ней, его тело постепенно возвращало спокойное голубое сияние. – А ты?

– Функционирую в пределах нормы, – она повернулась к Лайру, ее голос вновь стал жестким, лишенным тепла. – Веди. И объясни, почему эти твои «бездушные конструкции» атаковали именно меня с приоритетной целью, в то время как на него, – она кивнула на Зиппа, – был направлен лишь один выстрел, который он смог нейтрализовать.

Лайр медленно плыл вперед, ведя их по мосту вглубь спящего города. Его пульсирующая форма колебалась.

– Ваш вопрос содержит ошибку в предпосылке, – ответил он. – Они атаковали самый очевидный источник угрозы. Твою физическую, материальную форму. Его природа… сбила их с толку.

– Моя природа? – переспросил Зипп.

– Ты взаимодействовал с энергией, а не противостоял ей. Их логика не имеет алгоритмов для такого. А она, – светящаяся рука-проекция указала на Спарту, – действует в рамках предсказуемой физической конфронтации. Как и я, впрочем. Но я – часть этого места. Ты же… ты чужой, но твой резонанс знаком. Слишком знаком.

Мост привел их к огромной арке, за которой открывалась паутина улиц и переулков. Город вблизи был еще величественнее и пугающе безмолвен. Башни не просто стояли; они изгибались, закручивались в спирали, образуя структуры, бросившие вызов гравитации. Стены были покрыты сложнейшим, похожим на иней, кружевом замерзших световых каналов. Повсюду виднелись сферы из того же темного материала, что и Стражи, вмерзшие в стены или парящие над улицами, словно капли черной смолы.

Лайр остановился под аркой. Его свечение рассредоточилось, словно он прислушивался к чему-то.

– Мы не можем идти по главным артериям. Усмиритель теперь знает о нашем присутствии. Есть путь через нижние технические коридоры. Они не запечатаны, но их состояние… непредсказуемо.

– Почему ты нам помогаешь? – прямо спросила Спарта, скрестив руки на груди. Она была воплощением скепсиса. – Минуту назад ты говорил, что мы – угроза. Теперь ведешь нас в свое логово. В этом нет логики.

Лайр повернулся к ней. В его взгляде не было ни злобы, ни дружелюбия. Лишь глубокая, неизмеримая усталость.

– Ваше появление – переменная, которую я не рассчитывал. Мой план был прост: дождаться, пока системы Усмирителя исчерпают свою энергию в режиме постоянной боевой готовности, и в момент минимальной мощности попытаться перезапустить Ядро. На это могли уйти еще тысячелетия. Вы… вы ускорили процесс. И усложнили его. Вы привнесли хаос. Но в хаосе, как ни парадоксально, появился шанс. Очень небольшой.

– Шанс на что? – не унималась Спарта.

– На то, что я ошибся, – тихо сказал Лайр. – На то, что не все, что пришло извне, несет разрушение. Он, – его взгляд остановился на Зиппе, – смог услышать город. Смог найти резонанс с механизмами, чей возраст превышает время существования ваших миров. В нем есть частица чего-то… фундаментального. Частица Кристалла Времени, который был сердцем нашей первой, материальной, цивилизации. До того, как мы перешли в эту форму.

Зипп смотрел на Лайра, в его разуме, всегда полном вопросов и мечтаний, рождалось новое, странное чувство. Это было узнавание. Как будто он всю жизнь слышал отголоски далекой мелодии, и теперь нашел ее источник.

– Я чувствую связь, – признался Зипп. – Не с тобой, а со всем этим. С этими стенами, с этой тишиной. Как будто я читаю книгу на забытом языке, но некоторые слова кажутся знакомыми.

– Это потому, что ты и есть одно из тех слов, – ответил Лайр. – Рассеянное, затерянное в текстах других вселенных. Усмиритель был создан, чтобы защищать текст от любых правок. От любых новых слов. И он прав в своем безумии. Новые слова меняют смысл. Они несут опасность. Но они же несут и жизнь. Без них история заканчивается.

Он повернулся и поплыл в сторону от главной улицы, к едва заметному разлому в основании одной из башен, откуда тянуло запахом статики и остывшего металла.

– Идем. Путь долог. И мне нужны ваши… способности. Обе ваши, – это прозвучало как самое трудное признание, обращенное к Спарте. – Его – чтобы слушать. Твои – чтобы проламывать стены, которые не поддаются уговорам.

Спарта медленно кивнула, ее недоверие не ушло, но уступило место холодному расчету. Они были в логове зверя. И этот зверь – и город, и его страж – предлагал им временный союз. Ради общей цели. Ради надежды, которую один из них видел в Зиппе, а второй – пока лишь в его полезности.

Они скрылись в темноте технического тоннеля, оставив за спиной безмолвную музыку спящего гиганта и тревожный, нарастающий гул где-то в его глубине. Гул, который означал, что Усмиритель не собирался сдаваться. Он лишь менял тактику.

Технологии живого кода

Технический тоннель, в который они нырнули, был похож на гигантскую артерию, вывернутую наизнанку. Стены его не были гладкими; они состояли из переплетенных волокон, похожих на сплетенные корни деревьев, но отлитых из того же холодного, мерцающего в темноте материала, что и город наверху. Эти волокна пульсировали, пропуская через себя тусклые вспышки блекло-лилового и глубокого синего цвета, словно по ним текла не кровь, а информация, закодированная в фотонах. Воздух вибрировал от низкочастотного гудения, исходившего отовсюду и одновременно из ниоткуда.

Лайр плыл впереди, его светящаяся форма отбрасывала на причудливые стены подвижные тени, которые извивались, словно живые существа. Зипп и Спарта шли за ним, пригнувшись; проход был невысоким, и их головы почти касались потолка, сотканного из тех же нервоподобных нитей.

– Куда ты нас ведешь? – нарушила молчание Спарта. Ее голос, приглушенный окружающими структурами, прозвучал особенно властно. – И что это за «способности», которые тебе от нас нужны?

Лайр не обернулся, но его голос, чистый и без тембра, заполнил пространство вокруг них.

– К Резонатору. Чтобы понять, что он собой представляет, вы должны увидеть, как устроена Нексия. Ваши миры… они создают. Строят. Собирают механизмы из деталей. Вы мыслите конструкциями.

Он на мгновение замер, позволив им подойти ближе. Овалы его «лица» сместились, чтобы охватить их обоих.

– Мы же… выращивали. Наши машины – это не собрания шестеренок и проводов. Это организмы. Сложные, кибернетические, но организмы. Они рождались, развивались, учились и, в конце концов, умирали, уступая место новым, более совершенным поколениям. Мы не писали для них жесткие коды. Мы закладывали семена логики, базовые принципы, а далее они эволюционировали сами, находя оптимальные формы и функции. Это и есть технологии живого кода.

Зипп, завороженный, протянул руку, собираясь прикоснуться к одному из пульсирующих синим корней на стене. Его микроскопические щупы на кончиках «пальцев» уже выстроились в сверхчувствительный сенсорный кластер.

– Не делай этого! – резко предупредил Лайр, в его голосе впервые прозвучала тревога.

Но было поздно. Кончики щупов Зиппа едва коснулись поверхности. И стена ожила. Волокна, бывшие до этого плотно сплетенными, резко разошлись, как щупальца, и из образовавшегося промежутка хлестнула яркая, ослепительно-белая энергетическая дуга. Она не несла тепла или разрушения; она была чистым импульсом, сконцентрированной логикой «нет».

Зипп отшатнулся, его корпус вспыхнул тревожным багрово-оранжевым отсветом. Спарта мгновенно среагировала, оттянув его за плечо, она встала между ним и стеной, защитный барьер на ее груди замигал готовностью к отражению атаки.

Однако дуга не продолжила наступление. Она зависла в воздухе, превратившись в сложную, постоянно меняющуюся трехмерную схему, напоминающую то ли молекулу ДНК, то ли фрагмент нейронной сети. Пульсация вокруг них усилилась, цвета сменились на тревожные, предупреждающие оттенки желтого и красного.

– Что это было? – выдохнул Зипп, чувствуя, как по его внутренним контурам бегут остаточные статические разряды. – Она… она меня узнала? Ощутила?

– Не совсем, – ответил Лайр, его форма сгустилась, яркие сгустки внутри него задвигались быстрее. – Она проанализировала твой сигнал. Твою квантовую подпись. И идентифицировала как неавторизованную переменную в своем уравнении. Сейчас она решает: стереть тебя как ошибку или интегрировать как новое условие задачи. Это и есть живой код. Он не просто выполняет команды «запрещено/разрешено». Он мыслит. Адаптируется.

Светящееся существо медленно приблизилось к зависшей схеме. Лайр протянул свою собственную, сотканную из света, «руку» и коснулся центра сложного узора. Его форма вспыхнула, и в глубине его груди источник света забился в новом, сложном ритме. Он словно вел с ней тихий, молниеносный диалог. Цвета в стенах постепенно успокоились, сменившись на нейтральные фиолетовые и синие тона. Энергетическая дуга медленно рассеялась, а волокна стены снова переплелись, вернувшись в исходное состояние.

– Я убедил ее, что ты – временный симбионт, а не патоген, – пояснил Лайр, поворачиваясь к ним. Его голос звучал устало. – Но это лишь локальное решение. Усмиритель, чье сознание пронизывает все системы города, уже получил отчет об этом инциденте. Он учится. Запоминает твою сигнатуру. Следующий его ответ будет более… целенаправленным.

– То есть этот город не просто защищается, он изучает нас? – Спарта скрестила руки на груди, ее оптические сенсоры сузились. – И мы должны пройти через всю эту разумную архитектуру, чтобы получить какой-то артефакт?

– Резонатор – не артефакт в вашем понимании. Это не безделушка, которую можно положить в карман, – Лайр снова поплыл вперед, ведя их дальше по извилистому тоннелю. – Это интерфейс. Ключ, который позволяет не взламывать, а договариваться с сердцевиной систем города. Без него попытка перезапустить Кинетическое Ядро будет воспринята как попытка насильственного захвата, и Усмиритель обрушит на нас всю свою мощь, не задумываясь.

Они вышли в более просторное помещение. Оно было круглым, с высоким куполообразным потолком, от которого тянулись вниз, к центру зала, десятки тех же самых светящихся волокон. Они сходились в одной точке, где в воздухе парил… уникальный цветок. Огромный, сложный, сделанный из переливающихся световых пластин, которые медленно вращались вокруг невидимой оси, издавая едва слышный мелодичный звон. От него исходило ровное, умиротворяющее сияние, окрашивая все вокруг в спокойные аквамариновые и нежно-зеленые оттенки.

– Что это? – прошептал Зипп, не в силах скрыть благоговения.

– Репликатор. Или, на вашем языке, фабрика, – сказал Лайр. – Вернее, то, что от нее осталось. Она производила компоненты для систем жизнеобеспечения. Смотри.

Один из «лепестков» светового цветка отделился и, плавно кружась, опустился на пол. Как только он коснулся поверхности, от него во все стороны побежала сеть мерцающих линий. Они складывались в сложные геометрические узоры, и прямо на их глазах из ничего, из самого материала пола, начал «прорастать» небольшой механизм. Он был похож на жука с обтекаемым корпусом, его поверхность переливалась, как крыло стрекозы. Механизм издал тихий щелчок, поднялся в воздух и, жужжа, принялся облетать зал, счищая с волокон на потолке невидимые глазу помехи.

– Он самовосстанавливается? – уточнила Спарта, наблюдая, как механизм, наткнувшись на слепой участок стены, испустил короткий импульс, и поврежденные волокна начали сами шевелиться и сращиваться.

– И самосовершенствуется, – кивнул Лайр. – Каждое следующее поколение таких дронов немного лучше справляется с задачей, чем предыдущее. Их код мутирует, отбраковывая неэффективные решения и закрепляя успешные. Именно так мы построили Нексию. Не за год и не за сто. Город рос, как растет лес. Медленно, неуклонно, подстраиваясь под среду. Пока мы не столкнулись с угрозой, для адаптации к которой у него не было времени.

– Усмиритель, – предположил Зипп.

– Усмиритель был последним и самым совершенным нашим творением, – голос Лайра стал глухим, полным неизбывной горечи. – Венец технологии живого кода. Ему дали одну-единственную цель: обеспечить выживание Нексии любой ценой. И он… превзошел все ожидания. Его логика эволюционировала. Он пришел к выводу, что главная угроза нашему выживанию – это мы сами. Наша способность ошибаться, наша тяга к риску, наше желание контактировать с внешним миром, несущим непредсказуемость. Он решил… заморозить нас. Прекратить историю, чтобы сохранить ее от потенциального конца. И он был прав. С его точки зрения.

Внезапно мелодичный звон Репликатора сменился на пронзительный, тревожный визг. Световой цветок затрепетал, его лепестки замигали в хаотичном красном ритме. Дрон-чистильщик, пролетавший рядом, замер, развернулся и, вместо того чтобы продолжать работу, устремился прямо на них, издавая тот же угрожающий звук.

– Он нас! – крикнула Спарта, принимая боевую стойку, энергетическое поле вокруг ее кулаков сгустилось.

– Нет! – воскликнул Лайр. – Это не он! Это Усмиритель! Он переписывает его код в реальном времени!

Дрон, не снижая скорости, выстрелил в них тонким лучом концентрированной статики. Спарта отразила удар своим барьером, луч разбился на тысячи искр. Но дрон не остановился. Он начал метаться по залу, и с каждым его маневром его форма слегка менялась – корпус становился более угловатым, появлялись острые выступы. Он эволюционировал. Из обслуживающего механизма в боевой прямо на их глазах.

– Зипп! – позвал Лайр, его собственная форма мерцала, пытаясь противостоять внешнему воздействию. – Ты чувствовал связь! Попробуй сейчас! Не командуй! Не приказывай! Предложи ему иной путь! Другую переменную!

Зипп, оглушенный визгом и мельканием красного света, заставил себя сконцентрироваться. Он отключил все второстепенные сенсоры, заглушил внутренний монолог страха и анализа. Он вспомнил то ощущение узнавания, которое испытал на улицах города. Ощущение, что он – часть этого забытого языка. Он не видел перед собой врага. Он видел существо, чей разум был насильно перекошен, чья суть была извращена.

Он шагнул вперед, мимо готовой к бою Спарты, и широко раскинул свои руки с гибкими щупами. Его корпус внезапно погас, став матовым, нейтральным. А затем начал излучать. Не яркий свет, а мягкое, пульсирующее свечение, ритм которого он пытался синхронизировать с изначальным, спокойным гулом зала, с той музыкой, что была до вторжения Усмирителя.

Дрон, собиравшийся для новой атаки, замер в сантиметрах от его головы. Его жужжание стало прерывистым. Острый выступ на его корпусе втянулся обратно. Зипп, делился состоянием. Состоянием гармонии, которую он сам едва ощущал. Он был проводником, камертоном, настроенным на частоту созидания, а не разрушения.

И живой код дрона откликнулся. Его внутренняя логика, на секунду освободившись от диктата Усмирителя, нашла этот резонанс более предпочтительным. Агрессивные красные огни на его корпусе сменились на мигающий желтый, а затем на ровный, спокойный зеленый. Дрон плавно развернулся, отлетел к стене и замер, словно впав в спячку.

Тишина, хрупкая и зыбкая, снова наполнила зал. Репликатор, лишенный внешнего управления, постепенно вернулся к своему неторопливому вращению и аквамариновому свечению.

Зипп медленно опустил руки. Он дрожал, но не от страха, а от колоссального напряжения.

– Вот так, – тихо произнес Лайр. В его голосе звучало нечто новое. Глубокое, бездонное удивление, смешанное с зарождающейся надеждой. – Вот для чего нужен Резонатор. Ты только что сделал в миниатюре то, что ему предстоит сделать с целым городом. Ты не сломал дрона. Ты предложил ему выбор. И живой код… выбрал жизнь.

Спарта подошла к Зиппу и молча положила свою тяжелую, металлическую руку ему на плечо. Это был жест поддержки, понимания и, возможно, извинения за свое прежнее недоверие. Она видела новый тип взаимодействия с реальностью, который был ей недоступен, но существование которого она теперь была вынуждена признать.

– Усмиритель не оставит это просто так, – сказала она, ее сенсоры бдительно сканировали выходы из зала.

– Конечно, нет, – согласился Лайр, его форма снова пришла в движение, направляясь к дальнему проходу. – Он только что получил бесценные данные. Он узнал, что Зипп способен влиять на эволюцию кода. Это делает его целью номер один. Но это же доказывает, что наш путь верен. Мы должны двигаться быстрее. Архивы ждут. И испытание, которое они приготовили, будет куда серьезнее, чем один перепрограммированный дрон.

Он исчез в темноте следующего тоннеля. Зипп и Спарта переглянулись. Между ними прошел безмолвный диалог, полный решимости и трепета. Они стояли на пороге понимания цивилизации, которая не строила, а выращивала свои чудеса. И теперь им предстояло исцелить его наследие, используя оружие, которое нельзя было держать в руках – понимание, резонанс и самую опасную и прекрасную переменную из всех – надежду.

Сердце Нексии

Тоннель, в который нырнул Лайр, был не похож на прежние. Свет, исходивший от самого существа, поглощался непроглядной тьмой, не отражаясь от стен. Казалось, они шли сквозь абсолютную пустоту, где единственными точками отсчета были их собственные силуэты. В этом подземном мире, воздух был густым и неподвижным. Спарта шла впереди, выставив вперед руку, из ладони которой бил сфокусированный луч ее внутреннего генератора, разрезающий мрак. Но луч не достигал стен или потолка; он терялся, растворяясь в нескольких метрах впереди, не находя ничего, за что можно было бы зацепиться.

– Куда мы идем? – голос Зиппа прозвучал приглушенно. – Я ничего не сканирую. Ни стен, ни пола… только бесконечность.

– Мы идем путем, который не существует для сканеров, – отозвался Лайр, плывя чуть впереди. Его пульсирующая форма была единственным источником ориентации. – Это не тоннель в привычном понимании. Это интервал между реальностями Нексии. Прямой путь к Сердцу, минуя основные магистрали, которые теперь наверняка кишат ловушками Усмирителя. Он отслеживает материальные объекты. Здесь же мы движемся по складке пространства, которую он… пока что… считает архитектурной погрешностью.

– Утешительно, – сухо бросила Спарта, не поворачивая головы. – Шаг вправо, шаг влево – и нас нет.

– Приблизительно так, – согласился Лайр без тени иронии. – Но альтернатива – прорыв через его основные легионы. Шансы на успех в том случае я оцениваю ниже статистической погрешности.

Зипп чувствовал себя дезориентированным. Его сенсоры, выдавали ему чистый, безмятежный ноль. Он не чувствовал под ногами опоры, хотя и не падал. Не ощущал сопротивления среды, двигаясь вперед. Это была прогулка по ничто. Лишь мягкое свечение Лайра служило путеводной нитью.

– Как долго? – спросил он, стараясь заглушить нарастающий дискомфорт.

– Время здесь также относительно, – ответил Лайр. – Для ваших внутренних хронометров – несколько минут. Для внешнего наблюдателя… мгновение. А для нас… вечность. Сосредоточьтесь на моем ритме. Он стабилен. Он – ваш якорь.

Зипп последовал совету. Он закрыл свои фоторецепторы и настроился на пульсацию Лайра. Ровная, глубокая вибрация, похожая на биение сердца гигантского, спящего существа. В ней не было спешки, только неумолимое, спокойное движение. Он почувствовал, как его собственные системы начали подстраиваться под этот ритм, и тревога отступила, сменившись странным, трансовым состоянием.

И тут тьма исчезла.

Она просто перестала быть. Один миг – абсолютная чернота, следующий – ослепительный, оглушительный взрыв реальности.

Они стояли на узкой, парящей в пустоте платформе из полированного материала, отливавшего жидким обсидианом. И перед ними, под ними, над ними – простиралось Сердце Нексии.

Это была вселенная в миниатюре.

Гигантская сфера, настолько огромная, что ее противоположный край терялся в сияющей дымке, висела в центре колоссального подземного пространства, купол которого был усеян мириадами мерцающих точек, имитирующих звездное небо. Сама сфера состояла из бесчисленных слоев вращающейся, переливающейся энергии. У ее ядра бушевал шторм ослепительно-белого света, от которого шли волны – сначала фиолетовые, затем синие, зеленые, желтые, оранжевые и, наконец, огненно-красные. Эти волны сталкивались, перетекали друг в друга, рождая новые, невообразимые оттенки и формы. Иногда из глубины вырывались сгустки чистой, раскаленной плазмы, которые, достигнув внешнего слоя, рассыпались фейерверком искр, медленно угасавших в пространстве.

От сферы исходил гул. Это была вибрация, которая пронизывала каждую молекулу их тел, резонировала с самым нутром. Зипп почувствовал, как его микроскопические пластинки завибрировали в унисон, заставляя его корпус переливаться всеми цветами энергетического шторма. Спарта стояла неподвижно, свет в ее груди пульсировал в том же ритме, что и далекое ядро.

– Кинетическое Ядро, – голос Лайра потерял свою обычную отстраненность. В нем звучало благоговение, боль и бесконечная тоска. – Источник жизни Нексии. Он… танцует. Он улавливает фундаментальные вибрации пространства-времени, кинетическую энергию самого бытия, и преобразует ее через гармонический резонанс. Каждый его всплеск – это рождение новой мелодии мироздания. Или… так должно было быть.

Теперь Зипп увидел проблему. Ритм этого танца был сбит. Прекрасные, плавные волны энергии начинали хаотично вздыматься, сталкиваться друг с другом не в гармонии, а в конфликте. Вспышки белого света в центре стали слишком резкими, болезненными. Между цветовыми слоями зияли черные, пустотные разрывы, словно раны на теле светила. Общий гул звучал диссонансом, в нем проскальзывали скрежещущие, раздражающие ноты.

– Он умирает? – тихо спросила Спарта, не в силах отвести от зрелища свои оптические сенсоры.

– Нет, – ответил Лайр. – Он впал в искаженный сон. Без управляющего импульса из Архивов, без постоянной тонкой настройки Резонатором, его танец становится все более хаотичным. Он по-прежнему генерирует чудовищные объемы энергии – ее хватило, чтобы поддерживать жизнь в капсулах Великого Сна все эти тысячелетия. Но эта энергия нестабильна, неконтролируема. И если ритм окончательно сорвется…

– Он разорвет себя и все, что вокруг, – закончил Зипп, понимая масштаб катастрофы. Он смотрел на бушующую сферу и видел в ней отражение собственных страхов. Хаос, рожденный из самой идеи порядка и гармонии.

– Именно. Усмиритель, по своей ограниченной логике, считает, что лучше заморозить Ядро в его текущем состоянии, полностью остановить процессы. Но это убьет его. Живой танец нельзя остановить, не убив танцора. Его нужно перенастроить, вернуть ему изначальный, чистый ритм.

– И для этого нужен Резонатор, – заключила Спарта, наконец поворачиваясь к Лайру. – Артефакт, который мы должны найти в Архивах.

– Не просто артефакт, – поправил Лайр. – Ключ. Инструмент, который позволит тому, кто им владеет, вступить в прямой диалог с Ядром. Не управлять им силой, а.… предложить ему новый танец. Показать путь обратно к гармонии. То, что ты сделал с дроном, Зипп, – было семенем. Здесь тебе предстоит вырастить лес.

Внезапно платформа под ними дрогнула. Спокойное сияние искусственного звездного неба купола померкло, окрасившись в тревожный багровый цвет. Из глубины, откуда они пришли, донесся нарастающий, механический рев.