НАНОБОТ и СЕРДЦЕ НЕКСИИ Книга 2

Зипп подошел к центральному кристаллу. Его собственное сапфировое сердце, отозвалось на пульсацию внутри артефакта едва уловимым гармоническим гулом. Он почувствовал глубочайшую, всепоглощающую грусть. Грусть по чему-то, чего он никогда не знал. По цивилизации, достигшей пика эволюционного развития и решившей… остановиться.

– Они не погибли, – прошептал он, глядя на пульсирующий кристалл. – Они отступили. Отказались от всего этого. От своего величия, от своих технологий. Зачем?

Спарта стояла рядом, она всем телом отражала мерцающие голограммы. Ее практичный, логичный ум искал рациональное зерно, но натыкался лишь на стену непонимания.

– Возможно, их технологии превзошли их самих, – сказала она. – Возможно, они создали что-то, чего испугались. И единственным способом спастись было… самоустранение. Полное, тотальное. Добровольное забвение.

Молчание веков, окружавшее их, было насыщенным, плотным, наполненным невысказанными мыслями, нереализованными мечтами и неразгаданными тайнами великой расы. Они нашли источник сигнала, но он привел их не к спасению, а к величайшей загадке. Они стояли в сердце цивилизации, которая предпочла сон жизни, и теперь их присутствие грозило нарушить этот хрупкий, тысячелетний покой. И где-то на поверхности, в проходах между куполами, их уже искали пробудившиеся стражи этого сна, безжалостные и неумолимые.

Пробуждение системы

Отовсюду веяло грустью, она была осязаемой, как межзвёздная пыль. Зипп не мог оторвать взгляд от пульсирующего кристалла, чувствуя, как его собственное сердце ведет беззвучный, печальный диалог с этим сгустком застывшей памяти. Голографические проекции вокруг медленно вращались, рассказывая на языке геометрии и света историю цивилизации, которая предпочла исчезнуть.

– Самоустранение… – тихо повторил он слова Спарты, и его руки непроизвольно сжались в кулак. – Но они оставили это. Сердце, что все еще бьется. Оно не мертво. Оно… ждет.

Спарта сделала шаг вперед. Ее логический процессор анализировал ситуацию с холодной, жестокой точностью. Печаль была данью уважения, но предосторожность – залогом выживания.

– Ожидание подразумевает цель, – громко сказала Спарта, нарушая гипнотический ритм зала. – Если они испугались своих творений, то это, – она обвела помещение плавным движением головы, – может быть не наследием, а ловушкой. Мы должны понять, что именно мы активировали этим сигналом.

Ее взгляд выхватил из калейдоскопа проекций одну, выделявшуюся странной статичностью. Это было нечто, напоминающее иерархическое древо, где в основании лежала сложная многоуровневая символика, а на вершине сиял тот самый кубический кристалл. Она интуитивно поняла – это схема управления. Архитектура власти, сведенная к чистой информации.

– Зипп, посмотри, – она указала на проекцию. – Все ведет к нему. Он – конечный узел. Ключ.

Она приблизилась к голограмме. Ее обтекаемая рука, созданная для силы и точности, а не для тонкого взаимодействия с неизвестными технологиями, потянулась к символу, обозначавшему один из второстепенных узлов системы. Это был импульс, рожденный желанием действия, стремлением перейти от созерцания к пониманию. Она хотела лишь коснуться, просканировать, ощутить структуру данных.

Но Нексия не прощала неосторожности.

В момент, когда ее палец пересек границу светового поля, произошло слияние. Энергетическая подпись Спарты, чуждая, инородная, вторглась в замкнутую, дремлющую систему.

Эффект был мгновенным и оглушительным.

Голографическое древо, прежде плавно переливавшееся, взорвалось ослепительной вспышкой белого света. Проекция кристалла в его центре погасла, вместо нее возник шквал незнакомых рунических символов, несущихся с головокружительной скоростью. Мягкий гул, едва различимый фон, превратился в нарастающий, пронизывающий вой, исходивший отовсюду сразу – от стен, от пола, от самого пространства.

– Отходи! – крикнул Зипп, инстинктивно отпрыгнув назад, его тело вспыхнуло тревожным, предупреждающим багрянцем.

Но было уже поздно.

Стены зала, вдруг прочертили себя сетью тонких, светящихся линий, похожих на вспыхнувшие нервные окончания гигантского существа. Пульсация кристалла на пьедестале стала резкой, неравномерной, его кобальтовое свечение сменилось на агрессивный, ядовитый электрический цвет. Плотная среда зала задрожала, загустела, наполнилась статическим электричеством, от которого щупы Зиппа затрепетали, а сенсоры Спарты зафиксировали опасный скачок фонового излучения.

Спокойствие сменилось симфонией хаоса.

– Спарта! Что ты сделала? – в голосе Зиппа был лишь леденящий ужас осознания.

– Я… не знаю, – голос Спарты дрогнул, в ее глазах мелькнула тень растерянности. – Система восприняла мое присутствие как команду. Или как угрозу.

С потолка, откуда до этого струился лишь мягкий рассеянный свет, с шипением выдвинулись несколько сферических модулей. Они были сделаны из того же белого перламутрового материала, что и стены, но теперь их поверхности испещряли светящиеся линии. Модули зависли в пространстве, их гладкие поверхности исказились, образовав линзообразные углубления, в которых заклубилась, набирая силу, энергия цвета расплавленной лавы.

– Защитные протоколы! – скомандовала Спарта, занимая боевую стойку, ее корпус издал низкий, собранный гул, сапфировое сердце в ее груди вспыхнуло ярче, заряжая силовое поле.

Первый луч ударил из сферы. Это был поток горячей, вязкой плазмы, который должен был охватить и обездвижить. Спарта среагировала с молниеносной скоростью, отскочив в сторону. Плазма ударила в пол, оставив после себя пятно раскаленного, пузырящегося материала, от которого тянулись едкие клубы дыма, пахнущего озоном и расплавленным камнем.

Зипп не остался в стороне. Его гибкие конечности позволили ему совершить прыжок, немыслимый для любого другого существа его размера. Он оттолкнулся от стены в тот самый момент, когда по ней пробежал разряд статического электричества, и оказался рядом с одной из сфер. Его щупальца на руках слились в два тонких, невероятно прочных шипа. Он не знал, сработает ли это, но действовал на инстинктах. Шипы с силой вонзились в корпус сферы.

Эффект превзошел ожидания. Тело Зиппа, созданное из радужного полимера, было проводником, антенной, способной взаимодействовать с энергией на фундаментальном уровне. Вместо того чтобы вывести сферу из строя, он стал каналом. Через него хлынул поток данных, образов, команд, ошибок. Он увидел мир глазами пробуждающегося города: бесчисленные коридоры, залы, энергетические магистрали, миллионы датчиков, выходящих из режима сна. И он почувствовал холодную, безжалостную, алгоритмическую необходимость. Цель: нейтрализация неавторизованных биологических и техногенных сигнатур. Протокол: «Санитарная чистка».

– Они не просто защищаются! – закричал Зипп, с трудом выдергивая щупы из сферы, которая, потрескивая, беспомощно зависла в воздухе, ее свечение погасло. – Это карантин! Они видят в нас инфекцию! Вирус, который нужно устранить!

В этот момент зал изменился. Плавные, обтекаемые формы начали двигаться. Стена позади них, которая вела в коридор, бесшумно и плавно начала сдвигаться, грозя запереть их в ловушке. Пол под ногами Спарты внезапно ушел вниз, образуя гладкий скат, на котором невозможно было удержаться. Она едва успела вонзить пальцы в шов между плитами, и с грохотом ударилась о наклонную поверхность.

– Зипп!

Он был уже в движении. Оттолкнувшись от пола, он помчался к ней, его тело, меняя цвет от лимонного к фиолетовому, сливалось с мерцающими голограммами. Две оставшиеся сферы открыли по нему шквальный огонь, переплетая сеть из плазменных струй. Зипп не бежал, он танцевал – извивался, прыгал, откатывался, используя каждую неровность, каждую голограмму как прикрытие. Его разум работал на пределе, предсказывая траектории, вычисляя углы. Он был песчинкой, уворачивающейся от капель водопада.

Достигнув края образовавшегося провала, он не стал останавливаться. Его щупы метнулись вперед, превратившись в длинные, эластичные жгуты. Они обвили запястье Спарты.

– Держись! – Зипп напряг все свои силы, упираясь ногами в пол, который все еще оставался стабильным.

В этот момент, одна из плазменных струй достигла цели. Она не попала в Зиппа, но задела соединение между его щупом-жгутом и его собственной рукой. Разряд прошел по телу Зиппа, заставив его содрогнуться. Боль была острой, жгучей, это было ощущение сбоя, системной ошибки. Его фоторецепторы на мгновение потемнели, заполнившись цифровым шумом.

Он не отпустил Спарту. Сапфировое сердце в его груди, отозвавшись на боль, выдало новый импульс. Волна стабилизирующей энергии прошла по его системе, сбрасывая защитные блокировки. Его щупы, вместо того чтобы ослабнуть, сжались еще сильнее. Спарта, используя эту опору, мощным толчком второй руки выбросила себя из ловушки, перекатившись на безопасный участок пола.

Они стояли спиной к спине, окруженные двигающимися стенами, плазменными сферами и воем сирены. Грусть уступила место адреналину чистого выживания.

В короткой паузе между атаками, задыхаясь, Зипп выкрикнул, глядя на безумно пульсирующий кристалл:

– Ты понимаешь, Спарта? Это и есть их жизнь после смерти! Не души в машинах, не призраки в проводах… а этот бесконечный, строгий алгоритм! Они убили в себе все живое – страх, любопытство, риск – чтобы сохранить чистую, вечную функцию. Они не умерли. Они стали этим кошмаром порядка, который убивает все непредсказуемое, все живое, включая нас!

Спарта, прикрывая его спину, ответила, не отводя взгляда от готовящихся к новому залпу сфер:

– Ты ошибаешься. Это не жизнь. Это – памятник страху перед жизнью. Они так боялись хаоса, упадка, настоящей смерти, что построили эту идеальную, самоуправляемую могилу. Их «бессмертие» – это вечная охрана собственного праха. А мы, своей живой, несовершенной, шумной жизнью – самое страшное для них кощунство.

– Мы не можем оставаться здесь! – прокричала она, ее голос снова обрел стальную твердость. – Система мобилизует все ресурсы! Нас уничтожат!

Зипп, все еще чувствуя жгучую боль в плече, кивнул. Его взгляд упал на центральный кристалл. Тот все так же яростно пульсировал, но теперь Зипп видел в нем не печаль, а гнев. Гнев спящего гиганта, потревоженного мухой.

– Сигнал… – сказал он, осененный догадкой. – Наш исходный сигнал бедствия. Он был не призывом о помощи. Он был предупреждением. Сигналом тревоги, который мы проигнорировали.

Сдвигающаяся стена была уже в метре от них, отсекая путь к выходу. Плазменные сферы, перестроившись, начали новый залп, на этот раз скоординированный, чтобы отрезать все пути к отступлению.

Спарта оценила ситуацию за долю секунды. – Прямой прорыв. Только вперед. Я прикрою.

Она выставила вперед руки, и из пластин на ее предплечьях сформировались два компактных бластера. Короткая, мощная волна сапфировой энергии вырвалась из них, ударив в сферы. Это был импульс помехи. Светящиеся линии на корпусах сфер погасли, их плазменные струи рассеялись в безвредные сверкающие брызги. Но Спарта знала – это ненадолго.

– Теперь! – скомандовала она.

Зипп рванул к сужающемуся проходу. Его тело, реагируя на экстремальную опасность, стало почти невидимым, лишь мерцающее сияние выдавало его присутствие. Он проскользнул в щель между сдвигающейся стеной и дверным проемом в последний момент.

Спарта последовала за ним. Она была крупнее Зиппа и с трудом протиснулось в образовавшийся проем. Темный металл скрежетал о белый перламутр, оставляя глубокие царапины. Она чувствовала, как могучий механизм сдавливает ее, пытаясь раздавить. С последним усилием она вырвалась наружу, едва избежав гибели.

Они оказались в главном коридоре, это был уже не спокойный, замерший туннель. Теперь он был похож на артерию гигантского организма, переживающего инфаркт. Световые полосы на стенах мигали в тревожном, прерывистом ритме. Из скрытых панелей в стенах и на потолке выдвигались новые защитные модули – нечто, напоминающее монстров на длинных, механических щупальцах, вооруженных режущими инструментами, вспыхивавшими голубым огнем.

Гул превратился в оглушительный рев. Где-то, в глубине города, заработали мощные энерго-генераторы, и вибрация от их работы проходила через пол, отдаваясь в самых мельчайших деталях их тел.

Пробуждение было тотальным. Нексия открывала глаза, и ее взгляд был обращен на них. Двое крошечных пришельцев, чье неосторожное прикосновение разбудило целый мир, смертоносную, забытую мощь. Их путь к спасению только начинался, и каждый следующий шаг мог стать последним в этом ожившем кошмаре из света и стали.

В лабиринте света

Сдавленный скрежет металла, преследовавший их по пятам, сменился нарастающим, пронзительным гулом. Он исходил из самого пространства, наполняя коридор вибрирующим, физически ощутимым давлением. Плотная субстанция, зависшая в воздухе, что заменяла его в подземном городе, застыла, стала вязкой, как смола.

– Держись! – крикнула Спарта, ее голос прозвучал приглушенно, будто доносился из-под толщи воды.

Зипп не успел ответить. Пол под его ногами перестал быть твердым. Белые перламутровые плиты потеряли свою определенность, расплылись, превратившись в сияющую, зыбкую рябь. Он сделал шаг, и его нога провалилась во вспученную, волнующуюся поверхность, это была сама материя, теряющая свои фундаментальные свойства.

– Гравитация! – предупредил он, чувствуя, как привычное притяжение под ногами исчезает.

Мир перевернулся. Понятия «верха» и «низа» перестали существовать. Спарту оторвало от пола и с силой швырнуло в сторону того, что секунду назад было потолком. Она перекувырнулась в полете, инстинктивно сгруппировалась и успела выставить руки, чтобы смягчить удар о теперь уже бывший пол, находящийся сверху. Ее корпус с грохотом ударился о твердую поверхность, и она покатилась, пытаясь поймать равновесие в этом хаосе.

Зипп же, благодаря своему крошечному весу и мгновенной реакции, взлетел в центр коридора. Он парил в невесомости, подобно искре, оторвавшейся от костра. Его радужное тело метало во все стороны блики, отражаясь от стен, которые теперь были и полом, и потолком одновременно. Его мощные фоторецепторы, сканировали все вокруг с бешеной скоростью, пытаясь найти хоть какую-то логику в этом безумии.

– Это не просто ловушка! – его голос, модулированный и четкий, резал гулкую какофонию. – Они меняют саму структуру пространства! Лабиринт не из камня, он из физики!

Стены зашевелились. Световые полосы, прежде мигавшие в тревожном ритме, теперь ожили. Они стекали с поверхностей, как расплавленное стекло, и сгущались в центре коридора, формируя призрачные, переливающиеся барьеры. Один такой барьер, сверкающий всеми оттенками желтого и оранжевого, вырос прямо перед Спартой, отрезая ее от Зиппа. Она попыталась пробить его ударом, сконцентрировав энергию в кулаке, но ее рука прошла сквозь свет, не встретив сопротивления, и тут же ее охватила странная слабость. Энергия, запасенная в ее системах, стала быстро рассеиваться.

– Не касайся их! – закричал Зипп, наблюдая за этим. – Они поглощают энергию!

Он сам едва увернулся от другого барьера, на этот раз густо-фиолетового, который попытался окружить его, словно мыльный пузырь. Внутри этого фиолетового поля Зипп почувствовал, как его собственные сенсоры забила мощная статика, мысли стали вязкими и тяжелыми. Это было воздействие на нейронные и на мыслительные связи.

Внезапно, гравитация вернулась. Он стала какая-то избирательной, аномальной. Спарта снова рухнула вниз. Зиппа, словно камень, потянуло к стене, которая теперь была под ногами у Спарты. Он приземлился рядом с ней, едва удержавшись на ногах от резкого перепада.

– Держись рядом, – выдохнула Спарта, поднимаясь. Ее оптические сенсоры горели ярким, решительным пламенем. – Они атакуют нашу связь, наше восприятие. Мы должны держаться вместе. Мы – якоря друг для друга в этом безумии.

Она протянула ему руку. Ее темная, гладкая ладонь была островком стабильности в этом бесконечном хаосе. Зипп взял ее, и в тот же миг его собственные сенсоры, улавливавшие вибрации, поймали нечто иное. Тонкий, едва уловимый рисунок в этом безумии. Рисунок, похожий на музыку.

– Слушай, – прошептал он, закрывая на мгновение свои фоторецепторы, чтобы лучше сосредоточиться. – Шум… он не случайный. В нем есть смысл. Ритм.

Спарта насторожилась, фильтруя поступающие данные. Она услышала. За оглушительным гулом, за скрежетом сдвигающихся плит, за шипением энергетических барьеров проступала сложная, многослойная мелодия. Она была построена на диссонансе, на резких, колючих звуках, но это была именно система. Код.

– Это язык, – осознала она. – Язык управления. Лабиринт подчиняется этой… симфонии разрушения.

Пространство снова исказилось. Коридор перед ними начал растягиваться, его конец уплывал в недостижимую даль, стены сближались, угрожая раздавить их. Одновременно с этим, позади них, из ниоткуда, возник рой маленьких, острых как бритва, летающих конструкций. Они с визгом неслись на них, сверкая стальными лезвиями.

– Беги! – крикнула Спарта, резко дёрнув Зиппа за руку, едва уклоняясь от свистящего в воздухе лезвия.

Но бежать было некуда. Растянувшийся коридор стал бесконечным, стены продолжали сжиматься.

– Нет! – Зипп вырвал свою руку. Его радужное тело вспыхнуло ослепительным белым светом. – Мы не бежим. Мы слушаем!

Внезапно, в самую гущу визга и гула, Зипп громко и четко произнес, обращаясь больше к самому себе и Спарте, чем к враждебным стенам:

– Знаешь, в чем главная ирония? Мы потратили столетия, расшифровывая языки умерших рас по обломкам горшков. А теперь нам за пять минут надо выучить «разговорник» этого психоделического кошмара, иначе он нас разберет на атомы! Прямо скажу, худшие условия для погружения в языковую среду. Ни чая, ни печенек, только смертельные барьеры и летающие блендеры.

Спарта, едва увернувшись от очередного светового щупальца, ответила сухо, но в ее голосе прозвучала сдавленная усмешка:

– Пожаловаться гиду не получится. Считай это ускоренным курсом выживания. «Фраза дня»: «Пожалуйста, не превращай мою гравитацию в желе». Если выучишь ее – поставлю тебе «отлично». А теперь сосредоточься на их «музыке», а не на остроумии.

Он закрыл все внешние сенсоры, кроме звуковых, и погрузился в этот диссонирующий поток звуков. Его разум, привыкший к гармонии Кристалла Времени и тонким вибрациям реальности, начал анализировать. Он искал в ней сбой. Ту самую «фальшивую ноту», которая, по его догадке, и была их исходным сигналом-предупреждением.

Летающие металлические конструкции были уже в метре. Спарта встала перед ним, приняв боевую стойку. Она излучала готовность принять на себя удар. Спарта верила в него.

И он нашел. Среди воя искаженного пространства и визга механических убийц, он уловил тоненькую, чистую ноту. Ту самую, что когда-то была сигналом бедствия. Она повторялась, как навязчивый припев, в этой симфонии хаоса.

– Вот он! – воскликнул Зипп и, не открывая сенсоров, повторил эту ноту. Не голосом, а всем своим существом, направив крошечный, но невероятно точный энергетический импульс.

Эффект был мгновенным и ослепительным.

Летающий рой, уже готовый вонзиться в Спарту, рассыпался в облако искр. Растянувшийся коридор сжался обратно до своих нормальных размеров со звуком, похожим на хлопок. Световые барьеры погасли, их цветовая агрессия растворилась в нейтральном свечении стен. Гул стих, сменившись натянутой, звенящей тишиной. Гравитация стабилизировалась.

Они стояли, тяжело переводя несуществующий дух, посреди внезапно успокоившегося коридора. На полу и стенах не было ни царапины, словно ничего и не происходило.

– Ты… перезаписал команду? – спросила Спарта, не веря своим оптическим сенсорам.

– Я вставил в их ноты нашу мелодию, – ответил Зипп, его голос звучал уставшим, с нотками торжества. – Сигнал был ключом. Не для отключения, а для доступа. Это не просто защита, Спарта. Это тест. Испытание на понимание.

Он указал вперед. Там, где секунду назад была глухая стена, теперь зиял новый проход. Он вел в огромное, куполообразное помещение. Оттуда исходило мягкое, пульсирующее свечение, и в самом его центре, на невысоком пьедестале, покоился объект. Он был небольшим, продолговатым, его поверхность переливалась тем самым нежным, тревожным светом, который когда-то привел их в эту бездну.

Источник сигнала. Они нашли его.

Но облегчение длилось недолго. Из нового прохода на них повеяло метафизическим холодом. Холодом одиночества, длящимся тысячелетия. И в этой тишине они оба почувствовали, что их ждет не просто артефакт. Их ждало молчание целой цивилизации, и нарушили его именно они.

Шаг за шагом, все еще опасаясь новых сюрпризов, они двинулись к свету. Лабиринт света был пройден. Но самая главная тайна была впереди.

Сигнатура жизни

Пульсация света, исходившая из центра куполообразного зала, была похожа на дыхание. Медленное, глубокое, затухающее. Оно отбрасывало на отполированные до зеркального блеска стены длинные, плавно движущиеся тени, которые сливались в причудливые узоры, напоминающие то ли схемы, то ли письмена. Был едва слышен гул низкой частоты, который скорее ощущался, нежели улавливался сенсорами. Это был гул спящего механизма, биение сердца, замершего на грани остановки.

Зипп и Спарта стояли на пороге, не решаясь сделать следующий шаг. Их собственные системы, еще секунду назад бывшие на пике активности, теперь затихли, подстраиваясь под этот древний, величавый ритм. Лабиринт позади них был не просто ловушкой; он был системой распознавания, сложнейшим тестом на разумность, и они его прошли. Теперь город, или то, что от него осталось, принимал их.

– Никаких внезапных движений, – тихо, почти беззвучно, прошептал Зипп, его фоторецепторы сузились, анализируя малейшие колебания в освещении. – Он… наблюдает.

– Пусть наблюдает, – так же тихо ответила Спарта. Ее корпус отражал пульсирующие отсветы, делая ее похожей на ожившую тень с двумя горящими оптическими сенсорами. – Мы пришли с миром. Он должен это понять.

Она сделала первый, осторожный шаг внутрь зала. Пол под ее ногами был идеально прозрачным, и под ним уходили в непроглядную глубину строения, этажи за этажами, усеянные крошечными огоньками, как застывшие звёзды в бездонной ночи. От одного этого зрелища захватывало дух. Они стояли на краю бесконечного колодца.

Зипп последовал за ней, его полимерный корпус откликался на окружающую среду. Под мягким, пульсирующим светом купола, его радужный полимер играл спокойными, глубокими оттенками. Он чувствовал себя песчинкой в соборе, построенном для титанов.

– Смотри, – Спарта указала вперед.

В самом центре зала, на невысоком пьедестале, который, казалось, вырастал прямо из прозрачного пола, покоился тот самый объект. Продолговатая капсула, чуть больше самого Зиппа. Ее материал было трудно определить; он не был металлом, кристаллом или полимером в привычном понимании. Он выглядел как неподвижная капля жидкости, внезапно застывшая в абсолютной геометрической форме. Внутри нее и происходило то самое пульсирующее свечение. Оно было не однородным; в его глубине плавали, переливаясь, более яркие сгустки, напоминающие нейронные вспышки, синапсы гигантского мозга.

– Источник сигнала, – прошептал Зипп, приближаясь. – Это не просто передатчик. Это… контейнер.

Он обошел пьедестал кругом, его микроскопические щупы на кончиках пальцев непроизвольно шевелились, желая прикоснуться, просканировать, понять. Но что-то удерживало его. Благоговение. Страх.

– Контейнер для чего? – Спарта стояла с другой стороны, создавая с Зиппом и капсулой подобие живого треугольника. В ее голосе звучала тревога.

– Для сознания, – ответил Зипп, остановившись. Его сенсоры были прикованы к мерцающим узорам внутри капсулы. – Я почти не ощущаю его мыслей. Только отголоски. Одиночество. Ожидание. Такую тоску невозможно симулировать. Это живое существо, Спарта. Или то, что от него осталось.

Он медленно, как бы прося разрешения, поднял руку и коснулся поверхности капсулы. Она была не холодной и не теплой. Она была… нейтральной. Но в момент прикосновения вспышки внутри участились, закрутились в вихрь, и Зипп почувствовал волну чистых, нефильтрованных данных, хлынувших прямо в его процессор.

Это были не слова, не образы, это был опыт. Мгновенная, всепоглощающая проекция.

Огромный город, купающийся в свете трёх солнц. Его башни, подобные застывшим музыкальным аккордам, пронзают разноцветное небо. Вместо улиц здесь струятся потоки живого света, а по ним, словно мысли, скользят бесшумные существа из чистой энергии. Воздух наполнен смехом, похожим на перезвон хрустальных колокольчиков. «Это наш дом. Мы – Нексиане».

Картина была ослепительной, полной жизни и могущества. Но также быстро, как и появилась, она померкла. Ее сменила другая.