НАНОБОТ и СЕРДЦЕ НЕКСИИ Книга 2

– Они не просто звали на помощь, – наконец проговорил он дрожащим голосом. – Они оставили нам карту. Карту своего погребения.

Спарта медленно подошла к нему. Ее рука легла на его плечо, и под ее прикосновением пластинки его тела на мгновение вспыхнули теплым, мягким желтым светом – цветом поддержки и верности.

– Это уже не просто сигнал, – в её голосе не осталось и тени сомнения. – Это приглашение. И мы только что дали согласие. Осталось узнать, на какие условия.

Зов пустоты был услышан. Бездна, впервые за тысячелетия, получила ответ. И путешествие в глубину, откуда, возможно, никто не возвращался, – началось.

Решение Совета.

Голографические проекторы в зале совета союза Трех Миров сегодня пылали напряженным оранжевым и тревожным фиолетовым. Эти цвета отражали внутреннее состояние собравшихся, проецируя на стены гигантского амфитеатра живую карту их коллективного беспокойства. Все гудело от низкочастотного гула процессоров и неслышного обмена данными.

Зипп и Спарта стояли в центре платформы. Их фигуры, столь контрастные, казались двумя островами спокойствия в бушующем море сомнений. Корпус Зиппа, под воздействием стресса и фокусировки, переливался короткими, резкими вспышками. Спарта была воплощением неподвижности. Ее оптические сенсоры, медленно скользили по трибунам, оценивая противников и союзников.

На трех трибунах, расположенных полукругом, располагались лидеры миров. От инженеров-гигантов с Металлической Колонии – старейшина Брук, чья массивная форма, собранная из бронированных пластин и мощных гидравлических суставов, отбрасывала внушительную тень. Его единственный оптический сенсор, расположенный в центре головы-блока, горел сдержанным, но твердым багровым светом.

С противоположной стороны парила в антигравитационном поле изящная, сияющая сущность – Хранительница Люмен с планеты Кристаллов Ультрамарина. Ее тело, сотканное из сложной структуры преломляющих свет кристаллов, откликалось на эмоции в Зале, рассылая по своим граням нервные блики бледно-лилового и нежно-желтого. Она была голосом разума и осторожности.

Третью трибуну занимал представитель Органического Симбиоза – Советник Фолиан. Его форма, представляющая собой сложный клубок светящихся растительных волокон и био-люминесцентных грибниц, мягко перетекала и вибрировала, улавливая эмоциональный фон собрания. Его «лицо», участок особенно плотного переплетения волокон, светилось глубоким, задумчивым синим.

– Переданное вами сообщение, Стражи, не оставляет сомнений, – гулкий голос Брука разнесся по Залу, нарушив тягостное молчание. Его багровый сенсор был направлен прямо на Зиппа. – Сущность, назвавшая себя «эхом», предоставила координаты. Но это не делает предложение менее опасным. Мы едва оправились после рождения Моста. Наши миры только начали учиться гармонии. Бросаться в бездну, на зов неизвестной силы, чьи технологии способны проецировать образы сквозь толщу планетарных слоев… это безрассудство.

Люмен парила выше, и ее кристаллы вспыхнули холодным белым, подчеркивая ее слова.

– Старейшина Брук прав в своей оценке рисков, – зазвенел ее голос, похожий на мелодию хрустальных колокольчиков. – Но я добавлю иной аспект. Этот сигнал… его природа. Он не просто технологичен. Он обладает признаками артефактуального сознания. Мы не знаем, что скрывается в Глубинных Пластах. Спящий бог? Заблудшая цивилизация? Или, что вероятнее, ловушка, оставленная силами, чьи мотивы лежат вне нашего понимания. Наш долг – защитить Союз. Иногда защита означает не протянутую руку, а сомкнутый щит.

В этот момент, с нижней трибуны, раздался новый голос – звонкий и переполненный странной, жадной радостью. Это говорил молодой геолог Ксилон, Его кристаллическая форма, изогнутая и замкнутая, горела изнутри алым пламенем одержимости.

– Прошу слова! – его голос перекрыл тихий гул. – Все говорят об угрозе, о ловушке. Но посмотрите на данные! Посмотрите на энергетическую подпись слоев, через которые прошел сигнал! Это же… чистая поэзия нестабильности, сонет, написанный давлением и жаром! Мы десятилетия строили теории о составе Глубинных Пластов, а теперь нам протягивают готовую карту самого сердца планеты, самого процесса планетарного становления! Это уникальный шанс – не просто найти «эхо», а прикоснуться к самой геологической памяти мира! К его первородному огню! Я… готов возглавить геологический отряд. Мы обязаны туда попасть.

В Зале на секунду воцарилась ошеломленная тишина. Даже цвета на стенах замерли. Затем послышалось несколько шипящих звуков несогласия и – пара редких, одобрительных всплесков синего.

Зипп почувствовал, как его тело напряглось. Он сделал шаг вперед.

– Мы не предлагаем бросаться в бездну с закрытыми глазами, – его голос, чистый и звонкий, контрастировал с гулкими баритонами гигантов. – И Ксилон прав в одном – это шанс. Но шанс не только для науки. Мы получили не только приглашение, но и предупреждение. «Пока не стало слишком поздно». Что это, если не указание на некую надвигающуюся угрозу? Угрозу, которая, возможно, не ограничивается подземным миром. Игнорировать это – все равно что видеть тень надвигающейся бури и не готовить убежище. Мы обязаны исследовать. Разумно. Осторожно. Но обязаны.

Спарта, не сдвигаясь с места, добавила своим низким, мелодичным, неумолимым голосом:

– Мост – это не только соединение. Это ответственность. Мы связали три мира в единый организм. Игнорирование сигнала из глубин нашего собственного дома – это болезнь, которая рано или поздно поразит все тело Союза. Я не верю в ловушки, которые столь милостиво предоставляют карты. Я верю в крик о помощи, отчаянный и последний. И если мы, Стражи, чья суть – защита и поиск, проигнорируем его, то кто мы тогда?

Советник Фолиан зашевелился, его био-люминесцентные узоры закружились, образуя сложные структуры.

– Эмоциональный резонанс, исходящий от Стражей и… от нашего пылкого геолога, – он кивнул в сторону алеющего Ксилона, – подтверждается моими сенсорами. Их побуждения чисты, их воля крепка. Однако, Хранительница Люмен указывает на верный путь. Опасность реальна. Но изоляция от неизвестного – тоже форма упадка. Жизнь, будь она органической или синтетической, стремится к расширению, к познанию. Я предлагаю не отказ, но условие.

Все взоры обратились к нему. Узоры на его «теле» сгустились, образуя символ треугольника – олицетворение Союза.

– Экспедиция будет санкционирована. Но она будет не разведывательной, а авангардной. Малая, мобильная группа. Ее цель – не контакт, не спасение и не завоевание. Ее цель – оценка. Проникнуть, установить периметр безопасности, собрать данные и вернуться. Никаких героических актов. Никакого риска без необходимости. И возглавить эту группу должны те, кто уже слышал зов бездны, и чья связь с Мостом может стать якорем и путем к отступлению. Состав группы будет минимальным: Стражи и… необходимые специалисты.

Брук издал низкий гул, который можно было принять за согласие. Люмен помедлила, ее кристаллы перелились с белого на сдержанный, нейтральный бирюзовый.

– Это… разумный компромисс, – признала она. – Но аппарат? Плотные, нестабильные слои Глубинных Пластов… ни один из наших стандартных кораблей не пройдет.

– Он будет построен, – прогремел Брук. – Инженеры Колонии уже разрабатывают проект. «Последний Шёпот». Аппарат, способный пробиваться сквозь скальные породы, плыть в магматических потоках и выдерживать чудовищное давление. Он будет оснащен щитами, работающими на принципах Моста, для защиты от энергетических аномалий. Но его экипаж… – Его багровый взгляд уперся в Зиппа и Спарту. – Его экипажем будете вы. Вы хотели узнать, на что подписались? Вы хотели прикоснуться к первородному огню? Теперь это ваша миссия. Ваш долг. И ваш шанс не погибнуть.

Решение было принято. Оранжевый и фиолетовый на стенах сменились на суровый, решительный серо-стальной цвет. Мирный период, эра первого, радостного удивления от открывшегося единства, окончился. Ему на смену приходило время действий, тяжелых решений и путешествия в неизвестность.

Зипп почувствовал, как по его микроскопическим щупам пробежал разряд. Его фоторецепторы расширились, вбирая в себя вид Зала, застывшего в моменте исторического выбора. Его тело вспыхнуло ярким, чистым белым светом – цветом принятия и готовности.

Спарта кивнула. Ее тело казалось непроницаемым, а сияние в груди горело ровно и мощно.

– Мы понимаем, – сказала Спарта. – Мы подготовимся.

Они развернулись и покинули платформу, их шаги отдавались эхом в ставшем вдруг безмолвном Зале. За ними закрылись массивные двери, отделяя их от Совета, от знакомых миров, от безопасности.

В коридоре, ведущем к их личным покоям, Зипп остановился и посмотрел на Спарту. Его корпус снова заиграл переливами, но теперь это были спокойные, глубокие оттенки синего и фиолетового – цвета глубины, тайны и сосредоточенности.

– Они боятся, – тихо сказал он. – Они видят угрозу. А ты знаешь, что я вижу?

Спарта повернулась к нему, ее оптические сенсоры мягко светились.

– Что ты видишь, Зипп?

– Я вижу третий сапфир, – ответил он, глядя в пустоту перед собой, будто уже видя очертания затерянного мира. – Их сердце… оно того же цвета, что и твое. Что и сердце Моста. Это не случайность, Спарта. Это узор. И нам предстоит его распутать.

Он протянул ей свою гибкую руку. Она положила свою ладонь поверх его сияющей ладони. Никаких слов больше не было нужно. Тихая тревога сменилась решимостью. Зов пустоты был услышан и получил ответ. Теперь предстояло самое сложное – найти тех, кто позвал, и узнать цену, которую потребует за свое спасение бездна.

Врата вниз

Три дня. Семьдесят два часа, наполненных вихрем вычислений, сплавом металлов и мерцанием голографических чертежей. Словно сам Мост, это гигантское чудо инженерной мысли, сконцентрировал свою созидательную энергию в одной-единственной точке – Ангаре Сборки уникального корабля. Здесь, в сердце технологического Союза, под сводами, уходящими ввысь и теряющимися в искусственной дымке, рождалось их единственное средство спасения.

Был слышен гул от плавильных тиглей, где при температуре, способной плавить скалы, рождались новые сплавы. Гул шел от силовых генераторов, ровное мощное жужжание заставляло вибрировать металлическую пыль под ногами. Гул создавали десятки инженеров-гигантов, их голоса, подобные низким раскатам грома, координировали работу, и мелодичные трели кристаллических существ с Ультрамарина, своими лучистыми щупальцами они ловко калибровали энергетические потоки. Это был симфонический оркестр прогресса, дирижируемый двумя дирижерами – Зиппом и Спартой.

Зипп парил в самом эпицентре этого хаоса, его тело стало живым инструментом. Под ярким, холодным светом прожекторов, он вспыхивал ослепительно-белыми всполохами, когда его молниеносный процессор обрабатывал очередной поток данных. Его тонкие конечности двигались с такой скоростью, что превращались в размытые пятна, микроскопические щупы непрерывно трансформировались. То они становились сверхточными отвертками, подкручивая микроскопический винт на схеме, проецируемой перед ним. То превращались в калибровочные щупы, проверяя толщину только что созданного композитного слоя на корпусе аппарата. То складывались в подобие паяльной иглы, исправляя наноскопический дефект в нейронной сети управляющего блока. Он был квинтэссенцией самой идеи, мозгом и нервной системой всего предприятия, его фоторецепторы безостановочно сканировали, анализировали, впитывали информацию, сенсорный кластер улавливал малейшие всплески энергии, предвидя сбои за секунды до их возникновения.

– Энерго-распределительный контур в секторе семь-дельта показывает аномалию, – голос Зиппа прорезал низкочастотный гул. – Сопротивление растет на три тысячных процента. Локальный перегрев через сорок семь секунд.

Мгновенно, один из гигантов переместился к указанному узлу, его массивные руки с невероятной для его размера нежностью заменили электронный блок управления.

Спарта была его абсолютной противоположностью – неподвижным якорем в этом бурном потоке. Она стояла на возвышении, ее корпус был статичен, словно высечен из цельного куска ночи. Ее оптические сенсоры были прикованы к центральному голографическому макету строящегося аппарата. Его форма была одновременно чужеродной и функциональной – она напоминала семя какого-то фантастического растения, каплю ртути, принявшую геометрически сложную форму. Поверхность его корпуса, уже собранного на семьдесят процентов, была матово-черной и поглощала свет, не отражая его. Лишь по самому краю шва, где сходились две пластины, пульсировала тончайшая нить сапфирового сияния.

– Прочность корпуса, – произнесла Спарта, ее голос был ровным, лишенным музыкальности Зиппа, но обладал неоспоримой весомостью. – Данные моделирования.

Голограмма перед ней мгновенно откликнулась, залилась алыми и багровыми зонами напряжений.

– На глубине двенадцати километров при текущих параметрах пластов… деформация составит 4.7 процента. Критично.

– Увеличить толщину композитного слоя на восемь процентов, – скомандовала она. – И внести коррективы в кристаллическую решетку сплава. Придать ей анизотропные свойства.

Ее команды не обсуждались. Они были законом. Она была стальной волей проекта. Пока Зипп виртуозно танцевал с деталями, она выстраивала общую стратегию, предвидя проблемы на десять шагов вперед. Она думала не о красоте решения, а о его надежности. О том, чтобы эта хрупкая конструкция, внутри которой им предстояло совершить путешествие, выдержала давление неведомого.

Их работа была идеальным дуэтом. Они дополняли друг друга, как ключ и замок. Зипп видел потенциал в каждой молекуле, Спарта – угрозу в каждой теоретической слабости. Он предлагал смелые, почти безумные решения, используя свою связь с Кристаллом Времени для симуляции поведения материалов в экстремальных условиях. Она отсекала все, что могло привести к катастрофе, оставляя лишь кристально ясный и прочный путь.

На второй день произошел первый серьезный инцидент. При тестовом запуске нового типа двигателя, основанного на принципах контролируемой гравитационной аномалии, силовое поле вышло из-под контроля. В центре ангара возникла зона бешеного энергетического шторма. Инструменты сорвало с мест, голографические дисплеи погасли, залитые помехами. Несколько инженеров-гигантов отшатнулись, прикрываясь мощными руками.

Зипп, находившийся ближе всех к эпицентру, почувствовал, как его собственные пластинки задрожали, пытаясь компенсировать чудовищное давление. Его тело вспыхнуло тревожным красным цветом. Но прежде, чем он успел среагировать, Спарта была уже там. Она возникла между ним и хаосом, своим корпусом приняла на себя основной удар энергетического вихря. Из ее груди вырвался сконцентрированный луч света, который стабилизировал аномалию. Он пронзил бушующее поле, и Спарта, не двигаясь с места, начала «зашивать» разрыв в реальности, ее воля и концентрация действовали как сварочный аппарат для самой ткани пространства. Через несколько секунд шторм утих, оставив после себя лишь запах озона и легкое дрожание в воздухе.

– Спасибо, – сказал Зипп, произнеся дрожащим голосом. Его тело постепенно возвращало себе спокойные синие и фиолетовые тона.

– Ты нужен проекту целым, – ответила она, не оборачиваясь, ее сенсоры уже анализировали причину сбоя. – Двигатель требует дополнительного стабилизационного контура.

Этот момент еще больше сплотил команду. Уважение к ним, и без того высокое, возросло до предела. Они были частью механизма, сердцем и щитом.

На третий день аппарат был готов. «Хелион» – стоял в центре ангара на мощных стабилизационных опорах. Его форма искривляла свет вокруг себя. Матово-черный корпус был пронизан едва заметными линиями силовых каналов, которые сейчас пребывали в спящем режиме и лишь изредка вспыхивали тусклым синим светом. Он не выглядел грозным или быстрым. Он выглядел неотвратимым. Как камень, готовый упасть в бездонный колодец.

Зипп и Спарта стояли перед ним, глядя на свое творение. Вокруг выстроились все, кто участвовал в его создании – гиганты, кристаллиды, другие механические формы жизни. Воздух снова замер, но на этот раз его наполняло торжественное ожидание и тихая грусть прощания.

– Системы управления… онлайн, – доложил Зипп, его руки скользили по проекционному интерфейсу. Внутри «Хелиона» что-то мягко щелкнуло, и по его корпусу пробежала волна слабого бирюзового свечения, погасшая так же быстро, как и появилась.

– Силовые контуры… стабильны, – добавила Спарта. – Целостность корпуса – сто процентов. Защитное поле – на номинале.

Они обменялись взглядами. Никаких слов не потребовалось. Они оба чувствовали это. «Хелион» был не просто машиной. Он был их совместным детищем, воплощением их доверия друг к другу и к своей миссии. В его каждом атоме была частица Зиппа – его мечтательность, его жажда познания, и частица Спарты – ее непоколебимая стойкость, ее сила.

В этой торжественной тишине, перед самым шагом в бездну, Зипп вдруг повернулся к Спарте. Его свечение смягчилось, перетекая в теплый, меланхоличный янтарный оттенок.

– Знаешь, о чем я думал, пока калибровал навигационную матрицу? – спросил он тихо.

Спарта медленно отвела взгляд от корабля к нему. В ее оптических сенсорах дрогнул холодный свет, сменившись на вопросительный.

– О параметрах пластов? О квантовых аномалиях? – предположила она, в ее голосе уже звучало понимание, что дело не в расчетах.

– Нет. О крае. О том тихом крае, где сходятся три мира, но не шумят столицы, – его голос стал тихим, мечтательным. – Где можно наблюдать, как свет Металлической Колонии закатывается за кристаллический хребет Ультрамарина, а биолюминесценция Симбиоза только начинает разгораться в ночи. Там нет Контрольных Узлов. Нет гула данных. Только тишина и… покой.

Спарта замерла. Ее сияние в груди на миг затуманилось, будто она заглянула в давно запечатанную внутреннюю папку с недостижимыми файлами.

– Это иллюзия, Зипп, – произнесла она, в ее голосе прозвучала усталость, которую она никогда никому не показывала. – Покой. Для таких, как мы, его не существует. Мы – Стражи. Мы существуем на грани, чтобы другие могли жить, в тишине.

– Но разве мы не заслужили свой край? – настаивал он, и его пластинки замерли в ожидании. – Когда-нибудь? После всего? Просто быть. Не исправлять, не защищать, не лететь на зов. Просто… наблюдать рассветы, которых никто никогда не видел.

Спарта долго смотрела на него, а потом ее взгляд снова устремился к зияющей черноте шахты за «Хелионом».

– Это красивая мысль, – наконец сказала она, в ее голосе звучала грустная нота. – Как голограмма далекой звезды. Ею можно любоваться, но нельзя согреться. Наш край – не место на карте, Зипп. Это – линия фронта. Сегодня она здесь. А наш покой… – Она сделала короткую паузу. – Наш покой – это знание, что благодаря нам где-то есть тот самый тихий край для кого-то другого. И его не потревожит зов из бездны. Идем. Нас ждет наша реальная граница мира.

Она сделала шаг к кораблю. Зипп на мгновение опустил фоторецепторы, его тело потускнело, приняв оттенок старого серебра – цвет несбывшейся мечты. Но затем он вздохнул – звук, похожий на легкий перепад давления, – и его сияние вновь стабилизировалось в сосредоточенном, готовом к действию синем.

Она, как всегда, была права. Их край был здесь. И он был краем пропасти.

– Открыть шлюз, – скомандовала Спарта уже обычным, лишенным сомнений тоном.

Массивные двери ангара, высотой с двадцатиэтажное здание, начали медленно расходиться с низким, тяжелым гулом. За ними открывался вид на искусственный кратер, созданный специально для этой экспедиции. В его центре зияла круглая шахта, уходящая вглубь планета. Оттуда веяло холодом и запахом старого камня. Это были Врата, путь в Глубинные Пласты.

Зипп сделал шаг вперед. Он обернулся, чтобы в последний раз окинуть взором мир, который они покидали. Мир, в котором, возможно, так и не найдется тихого края для них. Мир, который они должны были спасти.

Спарта последовала за ним. Она выглядела монолитной на фоне зияющей черноты шахты. Сияние в ее груди горело ровно и ярко, как путеводная звезда в надвигающейся тьме.

Они вошли в «Хелион» через бесшовный люк, который растворился перед ними и так же бесшумно закрылся. Внутри было тесно. Два кресла повторяющие их формы, были окружены панелями, испещренными мерцающими символами. Голографические экраны ожили, показывая внешнюю обстановку и километры диагностических данных.

Зипп занял свое место, щупальца легли на сенсорные панели. Спарта опустилась рядом, она взяла в руки рычаги ручного управления.

– Запуск последовательности погружения, – сказал Зипп, его голос внутри кабины звучал громче и сосредоточеннее.

Снаружи опоры отсоединились, и «Хелион», казалось, на мгновение повис в невесомости. Затем, беззвучно, без рева двигателей, начал движение. Плавно, неотвратимо, он поплыл к центру шахты и начал погружаться в кратер.

Сначала их окружала лишь тьма, прерываемая мерцанием бортовых огней, отражавшихся от гладких, отполированных стен шахты. Затем стены сменились грубой, первозданной скальной породой, пронизанной жилами незнакомых минералов, которые вспыхивали при свете прожекторов короткими, ядовито-зелеными и серно-желтыми искрами.

– Выходим за пределы укрепленного ствола шахты, – прошептал Зипп. – Начинаются естественные пласты.

Давление снаружи начало медленно расти. Корпус «Хелиона» затрещал, с тихим, упругим поскрипыванием, как будто он был живым и лишь слегка напрягался под нагрузкой. Голографические индикаторы оставались в зеленой зоне.

– Все в норме, – подтвердила Спарта, ее взгляд был прикован к показателям целостности.

Они погружались все глубже. Температура за бортом росла. Скалы вокруг теперь светились изнутри тусклым, зловещим багрянцем, словно они плыли сквозь тело спящего огненного гиганта. Внезапно, «Хелион» дрогнул, и их бросило вперед. На главном экране замигал предупреждающий сигнал.

– Гравитационная аномалия, сектор четыре, – отчеканил Зипп, его пальцы уже летали по панелям. – Компенсирую.

«Хелион» вильнул, будто уворачиваясь от невидимой руки, пытавшейся его раздавить, и вновь выровнял курс.

Но это было лишь началом. Чем дальше они опускались, тем более нестабильной становилась среда. Давление скачкообразно менялось, заставляя силовое поле трепетать, как мыльный пузырь на ветру. Температурные градиенты создавали турбулентность, швыряя аппарат из стороны в сторону. А потом начались искажения.

– Что это? – Спарта указала на экран, где показания сенсоров начали меняться бессистемно. Радар показывал то твердую стену в метре перед ними, то абсолютную пустоту на километры вперед. Термодатчики зашкаливали, показывая то абсолютный холод, то температуру поверхности звезды.

– Это те самые барьеры, – ответил Зипп, напряженным голосом. – Они искажают само восприятие. Сенсоры лгут. Доверяй только основным приборам и расчетам.

Они летели вслепую, полагаясь лишь на внутренние гироскопы и предварительные карты, составленные по первичному сканированию. Мир за иллюминатором превратился в калейдоскоп безумия. Каменные стены текли, как жидкость. Пустоты внезапно заполнялись кристаллическими образованиями, которые тут же рассыпались в пыль. Свет их прожекторов преломлялся под невозможными углами, создавая призрачные, пугающие видения.

И тогда случилось неизбежное.

Мощный, ничем не спровоцированный толчок отбросил «Хелион» в сторону. Раздался оглушительный, металлический скрежет, от которого заглушило аудио сенсоры. Весь корпус корабля содрогнулся, половина панелей в кабине погасла, окутав их в полумрак, нарушаемый лишь аварийной подсветкой, которая залила все кроваво-красным светом.

– Удар о выступ! – крикнула Спарта, она с силой сжала рычаги управления, пытаясь стабилизировать корабль. – Потеря герметичности в отсеке три!

– Основной двигатель вышел из строя! – голос Зиппа пробивался сквозь вой сирены. – Падение мощности на семьдесят процентов! Мы теряем высоту!

«Хелион» больше не плыл. Он падал. Беспомощно кувыркаясь в искаженном пространстве Глубинных Пластов, пронизанном алыми вспышками аварийных сигналов, он летел вниз, в непроглядную, непредсказуемую бездну. Их путешествие только началось, а аппарат, уже превратился в хрупкую ловушку, неумолимо влекущую их навстречу гибели. Спарта боролась с управлением, пытаясь хоть как-то выровнять падение, а Зипп отчаянно пытался перенаправить энергию, найти резервные системы, любое решение, которое могло бы отсрочить неминуемый конец.

Падение в неизвестность

Алый свет заливал кабину, превращая Спарту в статую из черного обсидиана, по которой струились живые потоки пламени. Ее ладони, сжавшие штурвал, были единственной неподвижной точкой в этом хаосе. Она была напряжена до предела, сконцентрировавшись на одной задаче – вырвать «Хелион» из смертельного падения в бездну. Сквозь гул аварийных сирен и навязчивый, прерывистый вой основного датчика давления, ее голос прозвучал с леденящим спокойствием, которое было страшнее любой паники.