Мы служили в этой газете

Отдел БП ВМФ 1973 г.: С. Быстров, А. Федорук, И. Панов, М. Шашуто

ЛУЧШИЕ ГОДЫ В МОЕЙ ЖИЗНИ

69

В 1972 году в штате «Красной звезды» было всего три старших лейтенанта: в отделе литера-туры – Николай Черкашин, в отделе информации – Петр Студеникин, и в морском отделе – я. Нельзя сказать, что нас это сближало. Нервозный, импуль-сивный Студеникин держался вообще особняком, а скоро его Тимур Гайдар забрал в «Правду». С Колей Черкашиным мы вскоре сошлись. Он увлекался цыганами и лошадьми, я – только флотом. Коля же на флоте никогда не был.

И я спровадил его в ознакомительную поездку на Северный флот к мо-ему лучшему другу, в то время старшему помощнику артиллерийского крейсера «Александр Невский» Саше Кибкало. Вернулся Черкашин уже перерожденным. Всю оставшуюся жизнь он посвяти ВМФ: сна-чала «завербовался» замполитом на дизельную подводную лодку СФ, затем пришел корреспондентом уже в военно-морской отдел «Красной звезды», а потом и на вольные хлеба, став в итоге самым заметным писателем-маринистом нашего времени.

Наверное, те лейтенантские годы в «Красной звезде» были у меня самыми счастливыми. Мне очень нравился коллектив, атмос-фера в нем, очень благожелатель-ное отношение старших и почти полное отсутствие недоброжела-телей. Даже неприязненное отно-шение к себе Крысова-старшего я как-то пропускал мимо себя. Мне была понятна его досада на Новикова, который не поддержал его чаяния с сыном, не взял того вместо Суворова. Но понятна была и позиция Новикова: Крысов-младший – Слава, был,

70 ЛУЧШИЕ ГОДЫ В МОЕЙ ЖИЗНИ

конечно, славным парнем, но и только. Со временем, с возрастом он поднялся как журналист, но до «Красной звезды» так никогда и не дотянулся. Кстати, у нас со Славой сложились весьма теплые отноше-ния. По натуре он был человек беззлобный, даже мягкий, добрый. И это притягивало.

Передовые статьи я начал писать уже месяца через 3–4. Для всех отделов это была тягомотная обуза. Отдувались сами редакторы или их заместители. И когда я предложил Панову свои услуги в этом жанре – он изумился.

А дело в том, что в «Боевой вахте», за что меня недолюбливали многие «опытные» боевахтинцы, я все время лез с какими-то ини-циативами. Сначала я придумал выпускать еженедельную спор-тивно-молодежную полосу «Спортивную звездочку». Это была моя газета в газете, и выходила она почти 4 года, вплоть до моего убытия

в «Красную звезду». Потом я предложил воскресные передовые, это некое слово к матросу в публицистическом тоне. Вот в таком же пу-блицистическом ключе я написал свою первую передовую статью и для «Красной звезды» под названием «Флаг корабля». Обсуждение пе-редовой на редколлегии (обязательная процедура в те времена) прошло благожелательно, а после публикации передовая была отмечена, что вообще-то с передовыми случалось исключительно редко.

И вот после этого я заметил, что ко мне тепло стали относиться и те члены редколлегии, которые раньше меня едва замечали. Например, редактор иностранного отдела полковник Марков Анатолий Никифорович. Несомненный мэтр, он как-то безучастно относился к редакционной молодежи. И тут неожиданно доброжелательно, с улыбкой поздоровался со мной в коридоре. Смягчился до узнавания редактор отдела пропаганды Шумихин Николай Алексеевич, с которым мы потом дружили всю совместную службу, и я, уже член редколлегии, напутственным словом провожал его в запас. Ну а с большинством редакционных «светил» тех лет я был в теплых отношениях еще до прихода в «Красную звезду».

Полковник Ребров Михаил Федорович еще в 1970 году, за два года до моего назначения в газету, помог мне, провинциальному лейте-нанту, организовать интервью аж от генерала Берегового. Я тогда был поражен интеллигентной отзывчивостью и обязательностью этого известного в стране журналиста. Сейчас Википедия его представляет: «…советский инженер по авиационному спецоборудованию, канди-дат в отряд космонавтов от Союза журналистов СССР, журналист и

ЛУЧШИЕ ГОДЫ В МОЕЙ ЖИЗНИ

71

писатель». С ним я оставался в дружеских отношениях и после ухода из «Красной звезды». Он охотно сотрудничал со мной, когда я стал владельцем и главным редактором газеты Гражданской авиации «Воздушный флот».

Редактор комсомольского отдела полковник Хорев Алексей Петрович (впоследствии редактор отдела очерка и публицистики) еще через Баронова заказал мне статью «Какие песни поешь, товарищ?», и я исполнил заказ с «выходом на красную доску». Хорев ко мне относился ровно, но вроде бы без особых симпатий. Об истинном отношении ко мне я узнал лет через 15, когда решался вопрос об очередном назначе-нии заместителя главного редактора, и Хорев ходил к тогдашнему уже главному редактору Панову высказываться в пользу моей кандидатуры.

С редактором отдела литературы полковником Жуковым Владимиром Николаевичем у нас давно сложились отношения учи-тель – ученик. Он регулярно публиковал мои рассказы и как-то даже говаривал, что при случае возьмет меня в отдел. Но это еще до отдела ВМФ. Я довольно часто заглядывал к Владимиру Николаевичу просто поговорить. Когда он ушел первым заместителем главного редактора в журнал «Октябрь», я принес ему свой опус – то ли повесть, то ли очерк – «Повторение», и Жуков его тут же опубликовал, заказав что-нибудь еще из флотской тематики. Но, удивив всех его знавших и любящих, он внезапно умер в командировке в 54 года.

А Слава Гаврилин, редактор отдела физподготовки и спорта! Он не был членом редколлегии, и, кажется, к этому не стремился, проводя массу времени в зарубежных командировках. Его ценил главный, но авторитет Гаврилина в редакции зиждился, конечно, на его высоких профессиональных качествах, он входил в когорту лучших спортивных обозревателей страны. Нос не задирал, позволял даже «простолюди-нам» общаться с ним на ты. И был поражен, когда я, будучи посткором на Северном флоте, предложил ему статью командующего флотом на спортивную тему. Такого отдел не знавал десятки лет.

Да, это была многочисленная в то время старая гвардия «Красной звезды», выпестованная Николаем Ивановичем Макеевым, добивша-яся максимума популярности газеты за все ее десятилетия. Для меня работать в этом коллективе, где все старше тебя, где тебя все называют просто по имени, было повседневным удовольствием.

Прямо скажем, я сильно озадачивался своими будущими отноше-ниями с нашими флотскими посткорами. Все они были старше меня, с приличным опытом работы в газете. И вдруг в отдел пришел не кто-то

72 ЛУЧШИЕ ГОДЫ В МОЕЙ ЖИЗНИ      ЛУЧШИЕ ГОДЫ В МОЕЙ ЖИЗНИ      73

из них, а какой-то старший лейтенант. И теперь он еще будет править

МАКЕЕВ И ЕГО ЗАМЫ

их материалы. И я правил, очень осторожно, бережно, как вообще-то

всегда всех правил, даже будучи редактором отдела. Более того, после

Встречаться с самим Макеевым в его кабинете, один на один, при-

моей правки посткоровские материалы, некоторые изначально весь-

ходилось очень редко, даже когда я стал уже членом редколлегии. От

ма посредственные, попадали на доску. А для каждого постоянного

Панова я знал, что на подпись Николаю Ивановичу можно было носить

корреспондента получить «очко» за свой материал было жизненно

только те письма, на которые мог быть дан исключительно положи-

важным. Именно по количеству отмеченных редколлегией материалов

тельный ответ. И не дай бог допустить в таком письме ошибку. Первый

в первую очередь оценивалась работа посткоров при подведении ито-

раз я пришел к Макееву с письмом в адрес председателя исполкома

гов в конце года. Меня в отделе называли тогда жичкинистом, потому

Моссовета Промыслова Владимира Федоровича с просьбой переимено-

что наш посткор по Камчатской флотилии капитан 2 ранга Николай

вать нашу остановку общественного транспорта. С послевоенных лет

Жичкин после того, как с моей помощью заработал несколько «очков»,

она называлась «Городок». Это с тех пор, как пленные немцы построили

просил Панова его материалы отдавать на доработку исключительно

на Хорошевском шоссе небольшой городок из довольно комфортных

мне. Такой порядок сохранился и после того, как Жичкин сменил во

двухэтажных особняков. Мы говорили на тему переименования оста-

Владивостоке Федорука и стал капитаном 1 ранга. А Федорук пришел

новки с Пановым, когда он еще возглавлял отдел. Иван Митрофанович,

заместителем Панова в наш отдел. Потом и Жичкина Панов взял в

уверял, что попытки такие делались, но всегда безрезультатно. Так что

отдел. И с Николаем Гавриловичем, несмотря на большую разницу в

не стоит и пробовать. Но я, уже редактор отдела, все-таки попробовал.

возрасте, мы тоже дружили долгие годы.

Письмо получилось убедительным, мол, газета стала всенародной, ее

На Черноморском флоте нашим представителем был капитан

знают не только военнослужащие, но их родители, члены семей, знают

2 ранга Радченко Николай Тимофеевич. Сильный посткор, умевший

поколения ветеранов и те, кто только готовится пойти в армию или

держать себя на флоте, довольно независимый и самолюбивый. И

на флот. Число посетителей редакции растет год от года, и как было

когда я впервые приехал в командировку на ЧФ, он встретил меня,

бы всем удобно и приятно, если бы наша автобусно-троллейбусная

как родного, пригласил домой, помог добраться до Феодосии, куда я и

остановка называлась «Редакция газеты «Красная звезда».

направлялся. Довольно резкий и непримиримый в оценках людей, он

Макееву письмо показалось убедительным. Он его подписал.

по-дружески относился ко мне всегда, считал заслуженным мое раннее

Остановку переименовали. Думаю, что эта акция добавила уважения

назначение заместителем, а потом и редактором военно-морского

ко мне в глазах главного. Хотя я со

отдела. Хотя считал себя недооцененным Пановым.

старших лейтенантов чувствовал

Вскоре в назначении новых флотских посткоров уже принимал

его положительное отношение

участие и я, так как в отделе было принято обсуждать кандидатуры

ко мне. Вообще-то понять его

коллективно. Вообще за время своего редакторства я взял в «Красную

отношение к тому или иному

звезду» 25 человек. И ни в ком не ошибся. Помню, как мы обсуждали

сотруднику редакции было не-

кандидатуру капитан-лейтенанта Владимира Пасякина на должность

просто. Прямо высказывался он

посткора по Черноморскому флоту. Мой заместитель в то время,

по этому поводу крайне редко.

Владимир Чупахин, был категорически против, говорил в отделе, что

Ну, разве иногда на редколлегии.

«свою фуражку съест», если Быстров сделает это назначение. А Пасякин

Помню, как однажды он обронил

оказался одним из самых удачных наших выборов и установил рекорд

фразу: «Он не Безродный, а безот-

пребывания в должности посткора.

ветственный». Это было сказано в

адрес майора Виталия Безродного

из отдела информации, допустив-

шего какой-то ляп.

74 ЛУЧШИЕ ГОДЫ В МОЕЙ ЖИЗНИ

Когда «Красной звезде» предложили назвать кандидата для обучения в Академии общественных наук (АОН) при ЦК КПСС, главный остановил свой выбор на мне, тогда постоянном корреспон-денте по Северному флоту, только-только заочно окончившим Военно-политическую академию (по военно-морскому профилю). Оканчивал АОН я уже членом редколлегии. Получив диплом с отличием, пришел доложиться главному. Он внимательно посмотрел выписку из диплома

с оценками и сказал только: «Везде, где зачет – «зачтено», везде, где экзамен – «отлично». И в этот же день на редколлегии был зачитан приказ об объявлении мне благодарности за отличное окончание академии.

Во время учебы я сочинил еще одно письмо от имени главного –

в адрес министра путей сообщения. У нас всегда были проблемы с приобретением железнодорожных билетов. Даже при поездках в ко-мандировки, не говоря уже об отпуске. Получить бронь в управлении военных сообщений (ВОСО) было практически нереально. В Москве ВОСО обслуживало столько главных управлений Министерства оборо-ны, что редакции могло повезти только на какие-то остатки.

ЛУЧШИЕ ГОДЫ В МОЕЙ ЖИЗНИ

75

Лично я обращался в случае необходимости к моему однокашнику по АОН сотруднику «Известий» Виталию Сухачевскому. «Известия» име-ли свою неограниченную бронь в МПС. И как-то я подумал, а почему бы

и «Красной звезде» не заиметь такую бронь, тем более что Сухачевский был в добрых отношения с министром МПС и пообещал помочь.

Макеев удивился моей новой затее, но письмо подписал. И нам была выделена бронь в 10 билетов в месяц. Напечатали специальные бланки по образцу известинских. Но действительными они были толь-ко с красным штампом МПС. Распоряжаться бронью было определено ответственному секретарю. А вот штемпелевать бланки тот снисходи-тельно поручил мне. В первый же раз, отправляясь в соответствующий отдел МПС (в здании около Белорусского вокзала) я прихватил с собой бутылку шампанского и коробку конфет. Милые железнодорожницы, лучезарно улыбаясь, отштемпелевали мне 20 бланков. 10 из которых я, естественно, оставил себе, не скрывая сего от ответственного секретаря, мол, хотите получить 20 – поезжайте сами. Дальше я возложил эту обязанность на сотрудника своего отдела Мишу Луканина (тогда еще капитан-лейтенанта), который имел еще больший успех у прелестных железнодорожниц. И так повелось, что когда получить бронь у ответ-ственного секретаря не получалось, простой краснозвездовский люд обращался ко мне.

Первый заместитель главно-го редактора полковник Лощиц Михаил Федорович носил мор-скую форму, когда я пришел в газету. Но уже в этом же, 1972 году стал генералом, и его переодели в общевойсковую форму. Очень спокойный, выдержанный, обсто-ятельный был человек. Правда, когда вел редколлегию или летуч-ку, говорил значительно больше Макеева. Тот, конечно, был масте-ром красноречивой краткости. Пристрастие поговорить, причем монотонным стилем, Михаилу Федоровичу охотно прощали за

деликатное, уважительно отношение к людям и за его удивительную смелость. Когда Лощиц оставался за главного, он столь решительно

76 ЛУЧШИЕ ГОДЫ В МОЕЙ ЖИЗНИ

отстаивал газету перед любыми нападками высоких должностных лиц, что мы только диву давались.

А еще он был страстным охотником. Мне даже удалось с ним как-то съездить на уток. Организовывал такие выезды редактор отдела кри-тики и библиографии полковник Беляев Александр Павлович. Такой из себя маленький, лысоватый с усиками-щеточкой и резким голоском до-бродушный «старосветский помещик». Ездил на собственной «Волге». В «Красной звезде» скромно сидел в своем кабинетике на третьем этаже, мало кем посещаемом, и кропал книгу за книгой. Дружил с Никитой Михалковым и многими другими славными людьми нашего времени,

в том числе из высоких военачальников. Поэтому Макеев относился снисходительно к этому «патентованному» бездельнику.

Вообще, бездельников в газете было предостаточно. Процентов 30. Чуть менее – работяг. То есть людей, на сто процентов вкалывавших на газету, видевших в этом смысл своей жизни. Вкалывавших, надо подчеркнуть, эффективно. Потому что в середине «болталась» треть вроде бы и усердных, но блеклых «середнячков». Как, почему они попадали в газету? Я всегда удив-лялся редакторам отделов, кото-рые не имели кадрового резерва, не умели замечать и привлекать

талантливых журналистов из флотской и армейской печати. Лучшее, что они могли, это попытаться перетащить к себе человека из другого отдела. Особенно этим пробавлялся партийный отдел, пользуясь безза-стенчивой поддержкой своего куратора – второго заместителя главного редактора (по кадрам) Ивана Ивановича Сидельникова.

Партизан, как его называли в народе, Иван Иванович был очень решительным и подвижным человеком. Нередко ему приходилось поступать не по совести, а по служебной необходимости, но вот первый порыв у него всегда был чистый. Это замечалось, это ценилось, как и способность говорить правду в глаза. Но человек он был пристрастный, и уж кому благоволил, так делал это, не стесняясь. На встречах вете-ранов газеты я брал своего рода шефство над тройкой великих замов

ЛУЧШИЕ ГОДЫ В МОЕЙ ЖИЗНИ

77

Макеева: Лощицом, Сидельниковым и Бескоровайным (начальником издательства и типографии). Кстати, все три генерала-ветерана дожили до столетнего рубежа. Разве что Лощиц не дотянул трех лет. Так вот я всех их развозил по домам, и они, как и в моей лейтенантской молодо-сти, называли меня, капитана 1 ранга запаса, Сережей.

Особенно теплые отношения у меня сложились с Андреем Ивановичем Бескоровайным. Он вообще был очень общительный и благожелательный человек. Некоторые его подчиненные поддержива-ли с Бескоровайным отношения до конца его дней. А в годы совместной службы мы с ним довольно часто общались, Андрей Иванович всегда был готов оказать помощь. Все флотские посткоры, по их заявке, впер-вые были обеспечены телетайпами. Он даже прилетал на Северный флот, когда я был там посткором и помог завязать мне несколько по-лезных знакомств. Андрей Иванович обладал звонким голосом и всегда немного кричал, даже на редколлегиях. И Макеев его строго осаживал. Вообще внешне Николай Иванович относился к Бескоровайному стро-го-придирчиво, не очень щадя его самолюбие. Но, во-первых, с Андрея Ивановича все было – как с гуся вода, а во-вторых, его с главным, конечно, связывали глубокие дружеские отношения.

78 ЛУЧШИЕ ГОДЫ В МОЕЙ ЖИЗНИ

Третьим, самым скромным с виду и по положению замом глав-ного, был полковник Халтурин Федор Николаевич. В народе звался отцом Федором.

Когда дело пошло к завершению карьеры Николая Ивановича, он, опа-

саясь «преемственности» Халтурина, начал энергично продвигать Ивана

Митрофановича Панова. Тем более,

что делать это было несложно. К

тому времени адмирал Сорокин

Алексей Иванович, весьма благово-

ливший Панову, стал заместителем

начальника Главпура по идеологии,

то есть нашим непосредственным

начальником.

В 1982 году капитана 1 ранга Панова назначили первым за-местителем главного редактора вместо ушедшего в запас Лощица. Начало рушиться классическое руководство газеты. Через не-сколько месяцев, опять же ста-раниями Сорокина, Панову было

ЛУЧШИЕ ГОДЫ В МОЕЙ ЖИЗНИ

79

присвоено звание контр-адмирала. Где-то через неделю после этого Панов, по своей инертности еще не успевший надеть новые погоны, попался где-то на глаза Сорокину. Тот аж остолбенел от удивления и приказал завтра же явиться на доклад в должном виде.

Уже после редколлегии, которая всегда начинала заседать в 16 часов, Иван Митрофанович поднялся в бывший свой, а теперь мой кабинет. Попросил содействия в переодевании. На моей машине мы помчались

в ателье военной одежды на Большую Дорогомиловскую. Более всего нас обрадовало, то, что приемщица взялась тут же переделать офицер-скую тужурку в адмиральскую. Оказывается, для этого надо повыше загладить лацканы, добавить еще ряд пуговиц, поменять нашивки на рукавах и, естественно, погоны.

НЕ ХВАТИЛО ПОКОРНОСТИ

Инертность Панова в конце концов и стала причиной нашего с ним непримиримого противоречия. Когда, еще капитан-лейтенантом, через 4 года службы в «Красной звезде», Панов назначил меня своим заместителем, я с радостью взвалил большую часть его обязанностей на себя. Мне это нравилось, ему тоже. Между нами вообще была полная гармония. Мы дружили семьями. Я купил деревенский дом на берегу озера в Мещере, и мы там все вместе отдыхали чуть ли не каждые выходные, потом на моей даче в Манихино в Истринском районе. Мы всегда вели интересные для обоих разговоры: я учился уму-разуму у мудрого начальника, он обсуждал мои жизненные планы…

Где-то в марте 1979 года я, посткор по Северному флоту, написал очерк о командире североморской атомной подводной лодки страте-гического назначения капитане 1 ранга Владлене Наумове. Отослал

в Москву, в отдел, и очерк утонул в неразобранных бумагах на столе Панова на несколько месяцев. Всяческие мои попытки поторопить про-цесс публикации ни к чему не приводили. В августе я собирался в свой первый поход подо льдами на атомоходе с Северного на Тихоокеанский флот. Позвонил по какому-то вопросу Сидельникову. Тот посетовал, что давно не видел моих очерков. Я сказал, что таковой с марта валяется в отделе ВМФ. Через 3 дня очерк был опубликован. А я ушел на месяц под лед. Конечно, Панову не понравилось вмешательство Сидельникова. А тут еще последовало продолжение. Очерк прочитал адмирал Сорокин и позвонил Макееву, высказав свое удовлетворение. Николай Иванович обмолвился об этом на редколлегии.

80 ЛУЧШИЕ ГОДЫ В МОЕЙ ЖИЗНИ

«Ответный удар» последовал в ноябре, когда я после похода улетел отдыхать в Хосту. Ничего не сказав мне, Панов отправил Александра Ткачева, тогда сотрудника отдела ВМФ, делать статью от командующего Северным флотом адмирала Чернавина Владимира Николаевича. Лучшего приема по подрыву авторитета недавно назначенного пост-кора на СФ в глазах командующего не придумаешь. Но получилось все не так. Когда я вернулся на флот, адъютант командующего, а мы уже прониклись уважением друг к другу, сообщил:

– Слушай, тут прилетал какой-то наглый старший лейтенант из Москвы, настырно добивался встречи с командующим. Мы его отбрили, мол, знаем одного корреспондента «Красной звезды» – Быстрова. Так он нашел обходной путь. Теперь прислал текст статьи на подпись. Командующему статья не нравится, сказал, чтобы вопрос согласовать

с тобой.

Я ответил – пусть полежит. Сами начали эту акцию, пусть сами и доводят до конца.

Через несколько месяцев позвонил Ткачев:

– Сережа, сними табу со статьи!

– Это ты просишь или Панов?

– Панов. Мне-то что…

Пошел к Чернавину, доработали статью, отослал. Уже тогда у меня начали складываться с Владимиром Николаевичем Чернавиным дру-жеские отношения. Во-первых, я взял за правило не попадаться ему на глаза без причины. Скажем, даже на заседаниях Военного совета флота, куда меня нередко приглашали. Во-вторых, если обращался к нему, то командующий знал, что это что-то важное и неотложное. Однажды я попросил его прокомментировать мой репортаж о зенитной ракетной стрельбе большого противолодочного корабля «Адмирал Юмашев». Казалось, надо бы догадаться обращаться с таким пустяком к команду-ющему. Но он охотно согласился. Это был репортаж с заключительного этапа проверки Северного флота инспекцией МО под руководством чертовски неподкупного маршала Москаленко. «Юмашев» уже отстре-лялся на отлично, но Москаленко в это время охотился на гусей на Новой Земле. И не поверил оценке: стрельба производилась на грани техниче-ских возможностей комплекса. Было приказано повторить. Причем на-значили еще один корабль – «Маршал Тимошенко». Только перед самым запуском цели назначили стреляющим повторно «Юмашев». Тот сбил низколетящую цель первой ракетой, а лихой командир «Тимошенко» еще хряснул по падающим обломкам цели и своей ракетой.