Дар небес

Алина вздрогнула, и горячий суп проплеснулся на пол.

Почему ты так решил?

«На ты» они перешли как-то незаметно, и без всякой неловкости.

Осанка, – сказал он, – У тебя очень прямая спина. И то, как ты идешь, разбрасывая носки, и то, как даже сидя, незаметно для себя, ставишь ноги в позицию…

А ты тоже занимаешься этим? – огонек зажегся в глазах Алины.

Герман помедлил.

Тоже… В какой-то степени… Связан был…

Ну вот, он опять за свое. Алина поставила тарелку на тумбочку возле кровати и вручила больному ложку.

Зимний день короток.

Вот и последний день старого года истек незаметно. Оглянуться не успели, как уже стало смеркаться. Алина затопила печь. Она знала, что когда дом согреется, и на душе станет веселее…

Пусть маленькая комнатка, где лежал Герман, была неказистой. Кровать покрыта грубым шерстяным одеялом, а с потолка свисала «лампочка Ильича» без всякого абажура, но «Ветерок» деловито шумел, нагоняя теплый воздух, печь была уже горячей, в большой кружке заварен крепкий ароматный чай, а в сенях ждет своего часа бутылка шампанского.

Алина подтащила к постели Германа старое кресло, устроилась в нем с ногами.

Ты можешь рассказать мне, что это за люди… Из-за которых ты думаешь… Ты уверен, что…

Я не знаю, какие слова для этого подобрать. Ты мне все равно не поверишь…

А они… Эти люди… Они могут прийти сюда за тобой?

Герман словно прислушался, и Алина сделала то же самое. Но он слушал самого себя, какое-то внутреннее ощущение…

Вряд ли, – наконец, сказал он, – Да им этого и не нужно, они и так…

Что – так? Они твои хозяева, что ли?

Они считают, что в каком-то смысле – хозяева над всеми.

Через пару минут Алина поняла, что ее гость не скажет больше ничего.

Ну тогда, знаешь что… Расскажи мне сказку, – попросила она, – Если ты считаешь, что в реальности я тебе не поверю… Не пойму тебя… Тогда пусть это – будет сказкой. Ведь там может случиться всё, что угодно.

Хорошо, – сказал он, помедлив, – Только налей мне еще чаю, пожалуйста…

Горячий, крепкий и сладкий чай придал ему сил, заставил порозоветь щеки.

Ты, наверное, слышала, – начал он, – Что бывают такие люди… Их еще называют «энергетическими вам-пирами».

Слышала, – кивнула Алина, – И даже общалась. У нас завуч такая. С ней поговоришь – и как будто она из тебя всю кро-вушку выпила. Даже голова болеть начинает…

Герман слабо улыбнулся и кивнул:

Ну вот это на самом примитивном уровне. На бытовом. К счастью, ты не знаешь, что есть и другие.

И у них – нечто вроде Тайного Ордена?

В точку.

И они питаются… то есть, пьют…, – у Алины расширились глаза.

Герман покачал головой.

Нет, это не то, что ты себе представляешь… Им и кро-ви то нужно немного. Один глоток… Несколько капель… Это не причинит вреда даже ребенку. Ты можешь даже не заметить этого. Они вроде как клещи, уку-са которых можно не увидеть, пока своими глазами не увидишь, как клещ к тебе присосался… Сказку, говоришь? Ну вот и считай, что среди обычных людей существуют и такие, которые вместе с несколькими каплями кро-ви – выпьют у тебя твои силы, твою удачу, желание жить.

Потом ты можешь идти на все четыре стороны, тебя никто не станет держать. Но только после этого люди не задерживаются долго на свете. Они так или иначе уходят.

И что же, даже врачи не могут им помочь?

Если у человека нет ни сил, ни желания жить – здесь уже и самые современные лекарства бессильны. Я знал таких… Врачи потом удивлялись. Вроде бы человек попал в больницу с сущей ерундой. Ну хорошо, пусть не с ерундой, но с первой стадией серьезной болезни, когда прогноз самый что ни на есть благоприятный. И что же… Человек просто угасает на глазах за несколько дней…

Герман и Алена будто условились меж собой – он рассказывает сказку, пусть страшную, но всё же – небылицу. А она – слушает. Но ей внезапно стало холодно, хотя в комнате было жарко натоплено. Алена запахнула на себе кофту.

И благодаря тому, что эти вам – пиры берут от других, – продолжал Герман, – Они… Ну не то, чтобы совсем бессмертны… Но если прочие люди живут в среднем не так уж долго, то эти легко задержатся на этом свете лет до ста, а то и дольше… И будут выглядеть здоровыми, сильными, и глаза их будут блестеть – от жизненной силы и от… голода…

Теперь Герман говорил даже охотно – точно хотел передать ей все то, что узнал. Для него эти знания уже не играли роли, но могли предостеречь ее, уберечь от беды.

И что же… Эти люди… Тебя…

Герман пожал плечами:

Можно сказать, что я сам нарвался. Близкий мне человек… мой брат ушел благодаря им. Сначала я не мог поверить, относился ко всему этому, как к детской страшилке, потом стал читать, наблюдать, анализировать, узнавать все больше… А потом всё оборвалось и для меня…

Алина бросила взгляд на экран мобильного телефона. До полуночи оставалось полчаса.

И что… Ничего невозможно сделать? Нет никакого спасения?

Ну какой выход тут можно найти, – его голос снова звучал устало, – Разве что сделаться таким, как они – отобрать жизненную силу у кого-то другого. Самому погубить человека… Нет уж, на мне эта – извини – пищевая цепочка – оборвется. Так чаще всего и бывает. Просто я знаю, что смог бы сделать – теоретически, а другие жертвы не знают. И уходят.

Отчего-то Алена не испугалась его после этого признания. Хотя Герман – вот он – лежал в нескольких шагах от нее. И теоретически мог схватить ее за руку и…

Она встала и подошла к окну.

Снег пошел, – сказала она, глядя как летят крупные хлопья, – Погоди, я сейчас.

Она ушла в сени и вернулась с бутылкой шампанского.

Если ты сможешь её открыть – я сейчас принесу чашки. Они у нас «будут работать» бокалами. А знаешь, почему я нашла тебя тогда на дороге?

Почему? – спросил он, – Я думал – ты просто шла мимо.

Что ж, у нее тоже было, что рассказать ему.

Сегодня, когда она покупала шампанское, Алина не сразу вернулась домой – она дошла до самого края села, до того места, где заканчивалась расчищенная дорога. Дальше нельзя будет пробраться до самой весны, до ее разгара – когда не только сойдет снег, но и земля подсохнет. Тогда здесь обозначится тропка, которая ведет к болотам.

Снег был первозданный, нетронутый, но Алене казалось, что она различает следы маленьких копыт.

Кто ты? Где ты? – спрашивала она, и не могла уйти, всё стояла и стояла.

*

Соня уступила и согласилась, чтобы Новый год праздновали у нее.

Если бы раньше знать, что твоя мадам такая обидчивая, что она соберется и уедет – можно было бы заказать столик в кафе, но теперь уже поздно, – сказала она с явным неудовольствием, – Я уже нынче звонила в «Красный дракон», даже там на суши и роллы заказы не принимают – всё занято… Придется довольствоваться моими запасами.

Ну, слава Богу, сейчас не времена дефицита… Стоит заглянуть в любой большой магазин. Скажи, чего ты хочешь, я все принесу…

Никита сам не мог понять – почему он чувствовал себя виноватым. Ну, перед Алиной-то понятно, но перед Соней-то за что?

Кстати, швабру-то ты купил? – напомнила Соня.

Какую?

Всё забыл… Ну, ту самую, с которой началась эта история, – в знак прощения Соня потрепала Никиту по волосам, – Ладно… Значит так… В магазин пойдем вместе…

А Витька?

Оставим его сидеть перед телевизором.

Маленький Витька рос на редкость дисциплинированным, точно не в семье воспитывался, а в армии. Соне достаточно было сказать: «Включи себе пока мультики», как пацан кивнул и уселся перед телевизором.

Дети не должны мешать взрослым жить свою жизнь, – говорила Соня.

И сын у нее не то, что отвык капризничать, он и привычки такой выработать не успел.

Соня с Никитой ходили по магазинам около двух часов, даже мужчина уже начал нервничать:

Давай закругляться… Не стоит так надолго оставлять парня одного…

Но Соня только фыркнула. Для нее это было еще одно подтверждение того, что характер у Никиты слишком мягкий. Сама она в душе гордилась тем, что всегда умеет настоять на своем.

Ладно, – она все же решила пойти ему навстречу, – Выберу сейчас торт и всё… А ты пока сходи за лимонадом.

Никита отправился в тот конец магазина, где были полки с напитками. Но когда через две минуты он вернулся, неся две «полторашки» с колой и фантой – Соня ничего не выбирала. Она стояла у витрины с тортами, но глаза у нее были одновременно несчастными и злыми.

Представляешь? Нет, можешь себе вообразить. Только я подошла – гляжу, тут какая-то тетка моет пол. Задела меня ручкой швабры. Старая такая швабра, деревянная… И в ней гвоздь торчит… И эта карга зацепила меня…

Оцарапала? Порвала что-нибудь?

Оцарапала мне руку. Стала извиняться, схватила меня за кисть, чтобы посмотреть – глубокая ли царапина… И вдруг наклонилась и слизнула капельку кро-ви…

*

Преддверие Нового года Никита любил больше, чем сам праздник, и тем более – больше, чем последующие дни с их бездельем и тяжелыми застольями.

Радостное ожидание торжества.

Сверкающая мишура и зажженные гирлянды в магазинах.

Сумасбродные покупки, когда на все машешь рукой – мол, шут с ним, один раз живем…

Постепенно наполняющийся холодильник, причем все запасы – «НЗ» до праздничного дня.

Преображение города – точно за ночь вырастают на площадях горки и ледяные скульптуры.

Дом, наполняющийся запахом хвои (они с Алиной каждый год ставили настоящую елку, а игрушки были «фамильные», оставшиеся от тети Наташи)

И совершенно волшебный вопрос: «Ты с кем встречать будешь?» Как будто Новый год был некой линией, вратами под радугой, узким проливом меж скалами, через которые проходит твой корабль, машиной времени… И в этот миг лучше не быть одному, нужно ощущать рядом чье-то дыхание, сжимать чью-то руку…

Хотя Никита и поддавался легко порывам (Соня, его связь с нею – была одним из таких порывов) всё же он привык к определенным традициям, и без них праздник был ему не праздник.

Привык к снежинкам, которые виртуозно вырезала Алина и затем наклеивала их на окна, к тому, что жена готовила душистый эгг-ног, и разливала по бокалам, к запаху буженины, доносящемуся из кухни, к музыке, которая в последний день года всегда звучала в их доме – легкая, словно перезвон льдинок.

Он привык к накрытому для двоих столу, и блюдам, которые готовились только к этому празднику, и больше в течение года не подавались…

У Сони все было иначе. Маленькая – специально нужно обратить на нее внимание, иначе не заметишь – елка на тумбочке, телевизор фоном – с утра до вечера, больше для того, чтобы отвлечь Витьку, еда, заказанная в кафе (к запасам Сони относилось только дорогое вино)…

И привычка засиживаться до утра – смотреть фильмы один за другим, подливая себе в очередной раз в бокал.

На другой день Соня обычно «отсыпалась за весь год», и Витька сам доставал еду из холодильника и разогревал ее в микроволновке.

А в этот раз Соня вообще не думала о празднике. Она загорелась идеей, которую во что бы то ни стало хотела осуществить.

Соня знала, что Никита ей в этом деле не помощник. Он слишком мягок, податлив, и всё основное придется решать без него.

Эту тактику Соня отработала со своим бывшим мужем. В определенный момент следовало подластиться, угодить, чтобы мужчина расслабился, а потом перехватить вожжи у него из рук.

Вот и сейчас Соня уловила, что Никите чего-то недостает. И тут же примерила роль идеальной хозяйки дома. Она хлопотала, накрывая на стол, вручила «своим мужчинам» подарки, и вообще делала все, чтобы Никита растаял. Но когда он разливал шампанское по бокалам – ей пришлось опустить глаза. Она вспоминала старый мультик Диснея и мышонка Рокки, в глазах которого светилось слово «Сыр». Так и у нее неоновыми огнями горела мечта «Квартира в центре». Соня опустила затрепетавшие ресницы.

Но когда Соня пила шампанское, на нее вдруг нахлынула такая нечеловеческая то-ска, что если бы она в этот момент стояла на краю крыши – шагнула бы вниз, не задумываясь. Это был не тот случай, когда можно взять себя в руки и перетерпеть бо-ль. Соня невольно приложила руку к сердцу – ей показалось, что кто-то забирает у нее душу, саму жизнь. К счастью – это длилось несколько секунд. Потом отпустило.

*

В первый же день, когда Никита с фотоаппаратом отправился на «зимние съемки», Соня позвонила старшему брату Алины и условилась с ним о встрече.

Она уже «провела разведку» и узнала, что молодому человеку под тридцать, зарабатывает он мало, и вместе со своей девушкой снимает квартиру. То есть, был шанс, что он примет ее «деловое предложение».

По телефону Соня не стала распространяться о своих планах, упомянула только, что речь идет о заработке. И попросила Константина прийти в кафе – то, что рядом с его домом.

Сама она явилась туда первой. Когда Константин появился на пороге, и начал оглядывать зал – она сделала приглашающий жест. Официантка тотчас принесла им кофе, по рюмке коньяка и мороженое.

Соня перешла к делу. Она не считала справедливым завещание родственницы, согласно которому квартира досталась сестре Константина.

Вы юрист? – растерялся Константин, – Вы хотите оспорить завещание? Но… наверное, уже поздно? И мама… Она против, чтобы мы этим занимались.

Соня почувствовала, что семя упало на благодатную почву. Молодой человек не оборвал ее сразу, значит, он готов слушать и дальше. Соня предложила вариант. Брат может так или иначе надавить на сестру, уговорить ее поменяться с ней, Соней, квартирами. При этом он получит хорошую сумму за посредничество.

Константин задумался. Соня видела, что молодой человек вот-вот поддастся на ее уговоры. Зачем его бездетной сестре такая роскошь? Если же Алина переедет в «хрущобу» – несправедливость будет не такой уж вопиющей. Константину же деньги придутся куда как кстати.

Соня уговаривала, касалась руки Константина, глаза ее мерцали, будто она гипнотизировала собеседника.

Поговорите с Алиной, – внушала она, – Скажите, что в противном случае будете оспаривать завещание через суд… порвете с ней отношения, не будете считать ее своей сестрой… Мать расстроится из-за такой ссоры в семье… Но сразу не давите, а мягко, постепенно, подводите Алину к тому, что нужно сделать. Если она не захочет меняться именно со мной – пусть выставит квартиру на продажу… подешевле. А я свою – подороже. Потом куплю ее метры, и вы все равно получите свои деньги, ведь эта сделка будет совершена, благодаря вам… Подумайте… И не стоит жалеть Алину. Сестра не должна была поступать так, как она это сделала. Алина присвоила себе то, что по праву принадлежало всем племянникам – ведь у вашей тети не было других наследников. А маме можете пока ничего не говорить – ни к чему ее расстраивать.

Когда Константин ушел, Соня осталась за столиком. Она заказала еще одну чашку кофе, и поздравила себя с тем, что сделала первый шаг. Ее план должен осуществиться.

Внезапно рука ее замерла, потом Соня каким-то неровным судор-ожным движением поставила чашку на стол, так что кофе пролился на скатерть. Женщина взялась за голову. Она сама не могла бы объяснить, что с нею происходит. Это было абсурдно, но Соня ощущала себя древней старухой, которой жить осталось всего-нечего.

«Я бо-льна, – подумала Соня, – Господи, со мною прежде не было ничего подобного. Что случилось? Что произошло?»

На глаза ее навернулись слезы… А тело уже безошибочно знало – доктора тут не помогут, с этим не справиться медицине…

«Может быть, эта тетка заразила меня чем-то? Но этого быть не может… Или я пересекалась с нею прежде, и где-то перешла ей дорогу? Не помню такого… А может быть – ее подослала Алина?» – Соне внезапно стало стра-шно до холодного пота.

Сама она верила во всю эту ерунду, в сглаз, порчи, привороты… Может быть, и Алина узнав, что Соня стала ее счастливой соперницей, решила из-вести ее с помощью какой-то бабки? Нужно непременно встретится с той отвратительной женщиной, схватившей ее за руку…

И квартира, и все прочие желания внезапно отошли для Сони на второй план. Соне вспомнился день, когда хор-онили ее отца. Одна из старушек подошла к гр – обу, и положила отцу в карман пиджака пластмассовую расческу.

Чтобы было ему там чем причесаться, – пояснила она.

Вот так – строишь планы, постоянно стремишься добиться большего, завладеть еще тем и этим, превзойти других, а останется тебе – грошовая расческа, которую кто-то из жалости положит тебе в карман. Да и она-то там не нужна.

Соне ни на мгновение не пришла в голову мысль, что она задумала плохое дело и судьба пришлет бумеранг. Бумеранг летит только к тем, кого мучает совесть, кто осознает, что он заслужил «ответку». Такого совестливого и настигает расплата. Соне же мысли о совести и справедливости были чужды.

Просто в этот момент она чувствовала, что жизнь ее в опа-сности, и хотела спастись любой ценой. Абсолютно любой.

*

Белая олениха пришла еще раз – на исходе новогодней ночи. Она больше не заглядывала в окно и никуда не звала. Шел снег, олениха бродила по саду, и в какие-то моменты казалось, что она сама соткана из снежных хлопьев.

Ты ее видишь? – спросила Алина у Германа.

Тот приподнялся на постели, приник к окну, и какое-то время молчал. Так бывает, когда мы видим чудо и не находим слов.

Алина знала, что в селе до сих пор живет старик, который прежде работал учителем в школе. Богдан Тихонович страстно увлекался краеведением, и от него дети узнавали гораздо больше, чем положено на уроках. Он рассказывал о том, как в их краях сраж-ались отряды Пугачева, как десятилетия спустя после этого пришли сюда первые поселенцы, как строили они первые избы…

И первого января, в тот день, когда все еще сидят по домам, Алина решила сходить к краеведу – может быть он знает что-то больше, и расскажет – откуда появилась старинная легенда о белой оленихе?

…Богдан Тихонович был дома. Еще на пороге Алина объяснила ему, зачем пришла. И старый краевед взволновался. Давно уже никому не нужно было то, что он собирал по крупицам всю свою жизнь, и чем готов был так щедро делиться. Когда-то давно он надеялся, что в селе будет музей, что он передаст туда все свои находки, и может быть, станет работать там экскурсоводом.

Гости села будут рассматривать древние черепки и наконечники стрел, и красивые волжские агаты, старинные фотографии, прялки и многое другое. Но мечте его не суждено было сбыться, и Богдан Тихонович доживал свой век в одиночестве. В первое утро нового года тропинка к его дому была не протоптана.

Он пригласил Алину войти, усадил ее в комнате, а сам пошел «за альбомом». Она же в это время рассматривала фотографии на стенах и думала о том, как легко жизнь может отобрать всех близких людей.

Старик вернулся, неся альбом, обтянутый коричневым бархатом.

Деточка, – сказал он, открывая нужную страницу, – Вы же живете на том самом месте, где стоял прежде ее дом…

Ее дом?

Вот поглядите.

Старик открыл нужную страницу, и Алина увидела рисунок, сделанный, видно, кем-то из местных художников. Бревенчатый дом и рядом – молодая женщина в странной одежде – то ли это платье, то ли просто длинная рубаха.

Я в свое время расспрашивал стариков, смотрел записи в церковных книгах, и вот… это мой бывший ученик нарисовал по моим описаниям. К сожалению, даже имя этой женщины точно установить не удалось. Анна… или Ханна или Ганна… Что-то такое. Бывшая крепостная, к ней действительно шли, как к знахарке. Она леч-ила людей травами, заго-ворами, молит-вами… Для того времени – ничего необычного. Ну вы же, знаете, наверное, что здесь у нас, неподалеку, и разб-ойники обретались. И когда они однажды решили ограбить село – Ханна завлекла их за собой на болота. Говорят, она посулила им сокровища, и ей поверили. Ведь были те, кто считал ее ведь-мой, а ведь-мы знают, где спрятаны клады. Только никто назад не вернулся – ни она, ни те, кто отправился вслед за ней. А через некоторое время люди впервые увидели белую олениху. С тех пор считалось, что она оберегает здешние места от врагов.

Это сейчас, когда в моде разные фильмы уж-асов, когда люди любят пощекотать себе нервишки – легенду эту перекроили и стали говорить, будто ведьму сожгли на костре, и ее неупо-коенный дух стремится причинить зло другим людям.

Когда меня об этом спрашивали, я как мог опровергал эти измышления. Так что если вы ее видели – это добрый знак, это означает, что она будет беречь ваш дом. Ах, как много дал бы я да то, чтобы увидеть ее самому.

Старик сидел напротив Алины, смотрел на рисунок, очки у него были старые, одна дужка обмотана шерстяной ниткой, стекла помутнели… Но в этих стеклах, как в зеркале, Алина в какой-то миг увидела отражение чудесного животного.

Она и сама ощутила несколько дней назад, что присутствие белой оленихи было благим и не несло в себе никакой угрозы. Может быть, душа женщины, жившей давным-давно, поможет ей отвести удар и от Германа?

*

Соня понимала, что ей нужно отыскать ту самую тетку и расспросить ее. Соня еще никогда не попадала в ситуацию, когда ее будущее зависело от одного-единственного человека, но это был именно тот случай. В магазине работало несколько уборщиц – в разные смены, но на ее счастье – нынче мыла полы именно та, которая была ей нужн

Соня увидела ее и пошла прямо к ней. Теперь она лучше ее рассмотрела. Худощавая, седые волосы выбиваются из-под косынки, а лицо довольно молодое, и это уже само по себе насторожило Соню..

Варвара! – окликнул кто-то уборщицу.

Соня подождала, пока Варвара не вернулась, и цепко схватила ее за локоть, сама удивляясь тому, какую силу обрели ее пальцы. Варвара вскинулась, но Соня сказала, глядя в сторону:

Пошли, дорогая, куда-нибудь в тихий уголок, поговорить надо.

И еще сильнее стиснула острый локоть. Варваре ничего не оставалось делать, как кивнуть. Она отвела Соню в маленькую полутемную подсобку.

Две женщины молча смотрели друг на друга. А потом заговорили почти одновременно.

Что ты со мной сделала?!

Надо же, а ты живая еще… Видно крепко ты себя любишь, что еще держишься…

Говори, – велела Соня, – По доброму говори. Я же чувствую, что со мной творится. Расскажешь – я тебе столько денег дам, сколько ты в своем магазине и за десять лет не заработаешь. Откажешь – найму людей, которые тебя изу – вечат, чтобы ты сама потом на тот свет захотела.

Старуха заговорила. Сначала Соне показалось, что она грубо шутит, пытается уйти от ответа, подсунуть вместо правды какую-то детскую страшилку. Но Варваре не было нужды притворяться. И Соня в конце концов поверила, что эта тетка с седыми патлами, именно она отобрала, высосала из нее – все жизненные силы, и осталось Соне всего ничего – дай Бог ночь простоять и день продержаться.

Как это можно остановить? – поме=ртвевшим голосом спросила Соня, – Повернуть вспять?

Этого я не знаю, – сказала Варвара, – Это только Хозяева знают. Я – что? Прислуга. Мне немного надо.. Мне бы жить, не болея… Потому и беру у других – здоровье, силы… На вечность я не замахиваюсь…

Ты понимаешь, что я могу с тобой сделать? За то, что ты сделала со мной?

Варвара смотрела на нее безмятежными глазами. Соня вспомнила – однажды она принесла с улицы одичавшего котенка. У него был один интерес в жизни – еда. Через несколько дней Соня поймала его на том, что он залез в пакет и сож-рал куриное филе. Соня схватила котенка и сильно сжала маленькое тельце. Котенок не знал, что будет дальше, но глаза у него оставались такими же безмятежными – мол, я сыт, и это главное.

Вот также сейчас глядела на нее Варвара. Она тоже была сыта. Сониной жизни ей на какое-то время хватит.

Где их найти? – спросила Соня, имея в виду хозяев, – И, главное, что мне им предложить, чтобы они пошли навстречу?

Они много где обретаются. Я всех мест не знаю. А ты сходи в ночной клуб, – Варвара назвала модное местечко, – Там почти наверняка застанешь. А что им предложить? Ты меня насмешила. У них все есть. Все, что тебе не снилось. Разве есть у тебя что-то, что в сказках бывает… Живая вода… Вечная жизнь…

Тут можно было бы и отчаяться, но слишком многое для Сони сейчас стояло на кону. Надо попробовать договориться. А там – будь что будет.

Варвара ее, кажется, даже жалела.

Ты можешь еще маненько продержаться, если с тобой кто-то поделится…

Чем? – спросила Соня с невольным страхом.

Сделай так – как я с тобой поступила… И представь в тот момент, что ты… Ну будто губка. Всё впитываешь, что в человеке есть. И за счет этого живешь. Тогда у тебя будет еще какое-то время