Вирус

Так, ничего нового я не услышал, всё это я видел и своими глазами, но один факт мне показался интересным. Майор пытался анализировать причины, по которым мертвецы могли ожить и пойти по земле. Чего там только не было, начиная от ошибки ученых и заканчивая нападением инопланетян, но четкой причины он не знал, из чего я сделал вывод, что военные, по крайней мере все поголовно, к данному инциденту не причастны.

Прослушивая голос майора на пленке, я, наконец, узнал, куда он подевался. Оказывается, на четвертый день конца света, поправьте меня, если я сгущаю краски данной формулировкой, наш бравый вояка решил спасти семью в доме напротив.

Как оказалось, в доме напротив осталась семья из трех человек, которые не поддались первоначальной панике и не стали покидать своего дома, не в пример их соседям, но вскоре оказались в ловушке, так как обещанной помощи так и не дождались.

Я-то знаю, ведь я был среди тех солдат, что должны были их эвакуировать. Майор, будучи человеком чести, не мог игнорировать их призывы о помощи и предпринял попытку вызволить их, судя по тому, что дом пустует, весьма провальную.

«Всё, не могу больше», – сказал голос майора на пленке диктофона. – Их мольбы о помощи разрывают мне сердце, я должен их спасти, даже рискнув жизнью. Там маленькая девочка, она напугана, как и ее родители, они молят о помощи, и я не останусь в стороне».

На этом запись заканчивается и больше не возобновляется.

Прослушав несколько раз запись на пленке, я впервые за все это время испытал укор совести. Я не стал бы их спасать, потому что это реальное самоубийство, даже с таким количеством оружия, что есть в доме, и то, что майор так и не вернулся обратно, лишнее тому подтверждение.

Я не стал бы их спасать – это точно, как и точно то, что я не открыл дверь джипа никому, кто меня об этом просил, еще тогда на улице, когда сам попал в замес.

Я понимаю, что поступил как настоящий трус, и даже не ищу себе оправдания, оттого на душе так паршиво.

В тот день я нажрался как свинья, вылакав полную бутылку виски прямо из горла.

Утро было тяжелое, похмельное. Голова словно свинцом налилась, ноги подгибались, руки тряслись, во рту словно кошки нагадили. В общем, скверно было. Да еще это проклятое чувство вины, что не давало мне покоя.

Как мог, я старался отвлечься от назойливых мыслей, позавтракал от пуза, впервые за столько дней ни в чем себе не отказывая, ни в количестве, ни в разнообразии еды.

Как я уже говорил, запасов продуктов хватило бы не на один год, если расходовать разумно. Во время завтрака не отказал себе в удовольствии приложиться к спиртному, исключительно ради того, чтобы снять абстинентный синдром, но не рассчитал с количеством и в итоге вновь напился вдрызг.

Последующие шесть-семь дней жизни в доме майора разнообразием не отличались. Я практически не выходил из запоя, пока однажды не проснулся в луже собственной блевотины на кровати.

Кое-как поднявшись и отмывшись в душе, а вода, как ни странно, еще текла из крана, я выбросил испорченное постельное белье вместе с матрасом из окна и решил завязать со спиртным или хотя бы умеренно его ограничить.

Когда я закончил с уборкой и сварил себе крепкого кофе, дабы окончательно прийти в себя, пришло осознание того, что я запросто мог задохнуться в собственной блевотине ночью, а утром восстать из мертвых с облеванной рожей и мокрыми трусами.

Представил себе картину и скривился от отвращения, хоть вновь к унитазу беги. Кстати, для того, чтобы вернуться из мертвых, не обязательно надо быть покусанным, достаточно просто умереть вполне обычной смертью.

Такой факт я услышал из разговора военных, еще когда нас эвакуировали. Из их разговора я сделал неутешительный вывод: для того чтобы стать ходячим мертвецом, достаточно просто умереть, проходит некоторое время, и человек встает, без вариантов, за исключением тех, чей мозг на момент смерти был поврежден или отсутствовал.

Это, кстати, говорит, как раз в пользу того, что причина оживления мертвецов, скорее всего, носит вирусный характер, который проник в организмы всех людей, и стоит человеку «откинуться», как вирус принимается за свое дело.

Я много думал по этому поводу, но ничего умнее мне на ум не пришло.

Итак, надо было как-то обустраиваться, чем-то занять себя, чтобы вновь не скатиться в беспробудное пьянство.

Майор оказался интересным человеком во всех смыслах. У него оказалась серьезная библиотека, не менее тысячи книг, причем, в основном, весьма оригинальной тематики: ужасы, триллеры, мистика, немного фантастики, и только такая, которая относится именно к боевой, а не фэнтези.

Было немного книг по ремонту техники, рыбной ловле (к слову сказать, набор отличных дорогих спиннингов я обнаружил в подвале), охоте и строительству.

Может мне и показалось, конечно, но складывалось такое впечатление, что наш майор предвидел конец света и во всех смыслах к нему готовился.

Еще у него была огромная коллекция DVD-дисков с подобными фильмами, очень много из которых оказались, так или иначе, про конец света и про то, как после него выжить.

Нет, точно! Чтобы вы ни говорили, я укрепился во мнении, что майор ждал и предвидел реальный конец света и приготовился к нему. От и до! Хотя сомневаюсь, что именно такой конец света он себе представлял, такое и представить сложно.

Но вот ведь прикол, в его коллекции я нашел целых тридцать фильмов про живых мертвецов! Помните, в свое время фильмы Джорджа Ромеро произвели настоящий фурор, открыв миру новое направление в жанре ужасов. А сколько после этого у него появилось последователей, и не счесть!

Я сам в то время уважал подобные фильмы. Сейчас страшно даже подумать.

Как ни крути, а майору я был обязан по гроб жизни. Благодаря его прозорливости я теперь мог жить как король, как говорится, «ноги в тепле, нос в табаке»!

Но от этого мне было лишь тяжелее на душе, ведь он погиб, возможно, даже бродит там где-то на улице с перекошенным лицом и белесыми глазами, в то время как я пирую на его костях. И зачем он только полез выручать этих засранцев? Я бы ни в жизнь, хоть прокляните меня!

В общем, обжился я у майора в доме, дни пошли своим чередом. Я с утра до ночи смотрел фильмы, читал книги, пил виски. Кстати о виски. Оного оказалось не так уж и много, в отличие от еды, которой было навалом. Похоже, что майор вел здоровый образ жизни, поэтому не шибко-то заботился о запасе спиртного на случай конца света.

После той недели запоя мой запас поиздержался настолько, что мне пришлось сильно ограничивать себя в алкоголе, а это самое обидное. Конечно, нажираться как свинья – это не дело, я и сам это понимаю, но пропустить рюмочку за обедом, вечером пару коктейлей – это святое дело, как мне кажется.

Но, увы, пришлось ограничиться лишь одним коктейлем на ночь, да и то сильно разбавленным водой.

Электричество, а это неизбежно, учитывая, что все люди превратились в зомби, пропало через две недели. Видать, автоматика не могла больше самостоятельно работать и без обслуживания людьми скоро накрылась. Или, что тоже вероятно, какой-нибудь нерасторопный зомби, шатаясь по электростанции, угодил случайно в трансформатор, спровоцировав короткое замыкание и, как следствие, полную темноту на улице и у меня дома.

До этого фонари на улице, опять же на автоматике, исправно включались в восемь вечера и тухли в пять тридцать утра. И хотя на улице мне смотреть было не на что, одни шатающиеся чучела, но все же полная темнота наводила на меня животный ужас.

Ну правда, за окном толпы каннибалов, а я даже увидеть их не могу, а соответственно, и защититься от возможной опасности. С электричеством в доме проблем не было.

Как только пропало основное питание, я запустил резервное в гараже, у меня же был генератор.

Так тянулся день за днем, превратившись в бесконечную череду несменяемых кадров проклятого фильма ужасов. Я начал сходить с ума от однообразия и монотонности своего прозябания. Пару раз, слоняясь из комнаты в комнату, я всерьез намеревался наложить на себя руки и покончить с этим кошмаром раз и навсегда положить конец своим страданиям, но, что не удивительно, у меня не хватило духа нажать на курок.

Вот ведь забавная человеческая природа! Сознание говорит, что пора заканчивать с этим балаганом, что жизнь моя и куска дерьма не стоит, и я лишь мучаю себя каждодневными страхами перед неизбежным. Но инстинкт самосохранения зарубает на корню все мои попытки прервать столь бестолковое существование.

Каково было мучиться каждый день и страдать от своего положения, пока однажды, как всегда просматривая диски с фильмами, правда, уже безо всякого интереса, я не натолкнулся на одну мысль.

Нет, я буквально запнулся об эту мысль и тут же схватился за нее, как за спасательный круг, бросившись в подвал своего дома, где хранилось оружие.

Я бежал по ступенькам вниз, и меня трясло от возбуждения. С одной стороны, я не был уверен, что у меня хватит духа, а с другой стороны, я понимал, что это единственное развлечение, что у меня осталось.

Пробежавшись глазами по стеллажам, я нашел то, что мне было нужно: красивая армейская винтовка с оптическим прицелом и коробку патронов к ней. Я не спец в этих вещах, я даже не знал ее названия, но то, что она заслуживает моего внимания, я понял сразу.

Майор хранил две такие винтовки отдельно от остальных в небольшом вертикальном шкафу со стеклянными дверками, тут же лежали коробки с патронами и куча всяких запчастей.

Так вот, зачем мне понадобилась винтовка? И как она могла спасти меня от безумия моего одиночества? Да всё просто – я стал стрелять из окна чердака по мертвецам на улице, сначала чтобы просто убить время и развлечься, затем, спустя несколько дней, чтобы оттачивать мастерство стрельбы.

Эта тема для меня особенно трогательна, поэтому расскажу об этом подробнее. На чердак вела лестница, которая убирается в потолок, и, чтобы ее опустить, я подпрыгнул и схватился за веревку. Лестница опустилась, и я поднялся наверх.

Чердаком, казалось, никто никогда не пользовался, судя по толстому слою пыли и скудности обстановки. Похоже, майор не пользовался им по прямому назначению, как большинство тех, что делают там шикарную комнату для своего старшего сына или просторный спортзал с тренажерами, а попросту устроил там склад всякого старого барахла.

По-хорошему, там не мешало бы убраться, но мне было не до того. Сгорая от волнения, я подошел к окну, немного помучился с хитрым замком и, отворив окно, выглянул на улицу. По улице, как и положено, бродили ходячие мертвецы, и ветер время от времени доносил до меня приторно сладкий запах разложения, источаемый их гниющими телами.

Окинув взглядом улицу, я убедился в том, что их было никак не меньше сотни, и принялся возиться с винтовкой, пытаясь ее зарядить.

И вот ведь что странно – тот факт, что их было так много, нисколько меня не напугал, напротив, я словно обрадовался, что веселье можно будет продлить. Странное чувство, не правда ли?

Немного повозившись, мне все же удалось разобраться, как ей пользоваться, я зарядил полный магазин, переключил на одиночный огонь и, вскинув винтовку, прильнул к оптике.

Первый раз столкнувшись лицом к лицу с мертвяком, имеется в виду в прицеле, я вздрогнул от неожиданности и тут же пальнул наугад, попав ему в правую скулу.

Мертвяк резко дернулся и опрокинулся назад, распластавшись на асфальте. Хоть все это длилось не больше пары секунд, я, тем не менее, успел заметить, как позади его головы расцвел фонтан красных брызг, а голова как-то странно подломилась в сторону.

Мой первый выстрел так взволновал меня, что пришлось подождать, пока уймется сердце и руки перестанут трястись.

Второго урода я уложил лишь с третьей попытки, чертов засранец покачивался из стороны в сторону, как гребаный Даун. Две пули ушли в молоко, третья снесла ему верхушку черепа, после чего он грохнулся на асфальт, расколов остаток черепушки и разбросав тухлые мозги.

Зомби закрутили головами в разные стороны, очевидно пытаясь определить место, где я прятался, но между нами было не менее двухсот метров, так что пока они даже не заметили, где я засел.

Я припал к оптическому прицелу и присмотрелся к толпе ходячих на моей улице. Тут было на что посмотреть! Уж поверьте мне на слово! Каких зомби здесь только не было: с оторванными руками, с разорванными глотками, с глазами и без, с носами и без них. У некоторых не было лиц, кто-то постарался над их красотой, изрядно поработав зубами.

Зрелище еще то, скажу я вам. Я впервые мог смотреть на них в упор, без спешки, имея возможность понаблюдать без риска быть растерзанным.

Вскоре я насмотрелся всласть и вновь открыл по ним огонь. Сначала они ничего не замечали. Те, в которых я попал, падали, остальные о них спотыкались, но продолжали бродить бесцельно.

Вскоре я так увлекся своим новым развлечением, что едва успевал перезаряжать магазины у винтовки, когда заканчивались патроны. Плевался и матюгался от нетерпения, когда набивал новые обоймы, чтобы продолжить расстрел.

Так длилось часа четыре, пока несколько зомби не заметили меня в окне чердака и не поковыляли в мою сторону. В этот момент я как раз расстрелял последний магазин. Присев на стул, я принялся набивать обоймы патронами, насвистывая мелодию под нос.

Поднявшись во весь рост, я остолбенел от страха, липким холодным пауком, пробежавшим по моей спине. Перед моим забором колыхалось море мертвецов, никак не меньше сотни, я думаю.

Со всех сторон двигались новые орды ходячих, которые точно теперь знали, где я обитаю. Они двигались в один такт, стонали и мычали, их почерневшие, покрытые струпьями руки были вознесены вверх ко мне, и казалось, что вот-вот повалится забор под натиском их тел.

На негнущихся, в мгновение ока ставших ватными ногах я отступил назад и, споткнувшись о коробку, повалился на пол и от испуга нажал на спусковой крючок винтовки, выпустив пулю в собственную крышу.

Мне было страшно. Нет, не так, я испытал ужас от столь явного внимания ко мне со стороны мертвого цирка за окном.

Немного придя в себя, я выглянул наружу, дабы удостовериться в целостности границ моей территории. Слава Всевышнему, забор был сделан на совесть, и даже тысяча мертвецов не смогла бы проломить кирпичную кладку, облицованную камнем.

Несмотря на вновь обретенное спокойствие, в тот день я больше не стрелял. Я спустился вниз, приготовил себе двойную порцию коктейля и уселся у окна, выходящего на улицу, предварительно задернув на полупрозрачную занавеску, чтобы с улицы меня не было видно.

Никакой здравый смысл и логика не могли отогнать меня в тот день от окна. Я не мог заставить себя не смотреть на ворота, которые покачивались под натиском сотни мертвых тел.

Вскоре я свыкся с повышенным вниманием со стороны мертвецов и окончательно уверовал в нерушимости моей крепости. Дни тянулись один за другим бесконечной вереницей однотипных событий. Я вставал утром, умывался, завтракал, сидя с книгой в столовой, попивая коктейль, словно ничего не произошло, и зомби-апокалипсис не наступил.

Потом смотрел какой-нибудь фильм и поднимался на чердак, чтобы пострелять. Каждодневные пострелушки стали для меня обычным укладом жизни. Я словно каждый день ходил на работу.

За две недели, что я занимался отстрелом ходячих мертвецов, я значительно поднаторел в этом искусстве. Теперь я практически никогда не мажу, мне кажется, что я с полной уверенностью могу причислить себя к профессионалам по стрельбе. Уверен, если б я сдавал экзамен в школе снайперов, то сдал бы на высший балл. Мой сержант мог бы мной гордится!

Где он сейчас? Наверняка бродит где-то среди этих смердящих упырей и пускает слюни.

Моя жизнь шла своим чередом, однако три дня назад ставший мне привычным уклад жизни изменился.

Я был на кухне и разогревал себе бобы с мясом на завтрак, когда услышал рёв мощных двигателей на улице. Сначала я подумал, что ослышался, но когда затрещали крупнокалиберные пулемёты, я подпрыгнул на месте, уронив сковороду на пол и разбросав весь завтрак.

Никакой ошибки, я четко слышал, как строчили пулеметы, пару раз рванули гранаты. И чем дольше я стоял и прислушивался, тем громче становился грохот стрельбы.

Опрометью я кинулся на чердак, по пути прихватив винтовку и автомат, подбежал к окну и осторожно выглянул наружу.

В начале улицы двигалась колонна военной тяжелой техники. В авангарде шли два танка, сминая машины, мертвецов и прочий хлам, следом шли три грузовика, укрепленные стальными листами по бокам, очевидно, в виду неординарности окружающей действительности, замыкали шествие три бронетранспортера с огнеметами и пулеметами на турелях.

Солдаты расчищали себе дорогу, бесцеремонно расстреливая ходячих мертвецов на своем пути.

От вида живых людей у меня закружилась голова. Неужели! Я не один такой, не только я выжил! Это казалось сном, и я даже ущипнул себя, чтобы проверить, не сплю ли я.

Это не было сном, всё было реально.

Когда колона добралась до середины улицы, я рванул вниз к двери.

– Здесь есть выжившие! – прокричал голос в мегафон. – Если кто выжил – выходите! Мы здесь, чтобы эвакуировать вас в безопасное место. – Продолжал невидимый голос. – Если у вас не будет обнаружено укусов, мы доставим вас в укрепленный лагерь к остальным. Укушенные должны подвергнуться уничтожению!

Я подскочил к двери и схватился за ручку, но замер в нерешительности.

Сначала я не мог понять своего замешательства, но вскоре мысли прояснились, и картина моего замешательства стала очевидной.

Я не пойду к ним, в этом нет никакого смысла. Жить мне осталось полгода, потом рак сделает свое дело. Здесь я сам себе хозяин, ни от кого не зависящий человек, скупой оружия и еды, до самых последних моих дней.

А что там, с ними? Я вновь смешаюсь с толпой, буду получать скудный паек и исполнять приказы военных, как обслуживающий персонал.

С другой стороны, сейчас я умею обращаться с оружием и могу быть им полезен в этом качестве.

Нет, в этом нет смысла. Был бы смысл, если бы не рак легких.

Я посмотрел на дверную ручку, рука все еще лежала на ней, словно, в отличие от меня, не была со мной согласна и сама пыталась принять решение за нас обоих.

Я заставил себя отойти от двери и осторожно прильнул к шторке окна. Принялся наблюдать за солдатами, которые уже поравнялись с моим домом.

Из грузовика один за другим стали выскакивать солдаты, которые тут же занимали стратегически важные места, чтобы не дать прорваться живым мертвецам. Когда периметр был оцеплен, два крепких высоких солдата проследовали к моему дому.

Один из них громко крикнул:

– Майор Стивенсон, сэр! – Он выждал небольшую паузу и вновь повторил: – Майор Стивенсон, сэр, мы пришли за вами! Вы меня слышите? Отзовитесь!

Я вздрогнул и отскочил от окна. Мой дом, ага, конечно, раскатал губу. Эти бравые морпехи пришли за своим майором и, похоже, не уйдут без него.

– Майор, сэр! Отзовитесь!

Второй солдат подошел к двери и подергал ee.

– Дверь заперта, – сказал он, – похоже, что изнутри. Может, проверить черный вход.

– Валяй, – ответил первый и продолжил звать майора, второй, вскинув автомат, двинулся вглубь дворика.

Опрометью я кинулся наверх и прильнул к окну в спальне. Отсюда открывался больший обзор, и я мог наблюдать за происходящим на улице.

Солдаты отстреливали приближавшихся мертвецов просто и непринужденно, словно стреляли по двигающимся мишеням в тире. Еще ни одному из мертвецов не удалось перешагнуть через стометровый барьер.

Я знал, что двери черного входа заперты надежно, поэтому не особо беспокоился по этому поводу, только если бравый солдатик решит их высадить.

Первый тем временем бросил звать своего майора и о чем-то говорил по рации.

Наконец он закончил разговор и окликнул второго:

– Винсент, мы уходим! – крикнул он.

– Что так? – спросил его Винсент.

Первый покачал головой, на лице залегла глубокая печать скорби.

– Его нет в доме, он бродит на улице.

– Как?

– Парни заметили его, он сам идет к нам, – ответил первый, – пошли, отдадим дань командиру.

Оба солдата покинули мой дворик, точнее дворик майора, и присоединились к своему взводу.

Я приник к окну, чтобы увидеть самое трогательное зрелище, когда-либо виденное мной.

Весь взвод выстроился в шеренгу и замер в ожидании, никто больше не стрелял, на несколько секунд воцарилась полная тишина, словно отключили звук на телевизоре. Солдаты ждали, пока к ним медленно приближался живой мертвец.

Отсюда мне было плохо видно этого мертвеца, поэтому я припал к оптическому прицелу винтовки, и хотя я знал, кто был этот мертвец, мне, тем не менее, хотелось его рассмотреть как следует.

Без сомнения, это был майор. Тот самый человек, что улыбался мне с фотографий или, напротив, был сосредоточен и хмур, в зависимости от обстановки. И хотя в изорванном зубами лице все еще можно было узнать бравого майора, теперь это был не он.

Я сглотнул комок в горле, когда рассмотрел его вблизи: рваные раны на лице, короткий ежик седых волос, залитый почерневшей кровью, вырванное зубами горло, почти до кости обглоданные руки, залитый кровью камуфляжный костюм.

Майор до последнего носил форму, как некий символ своей нерушимости и непоколебимости: «Солдат должен умирать в форме и при оружии, тогда это смерть героя», – сказал как-то Рузвельт.

Мне было невыносимо больно смотреть на происходящее на улице, особенно учитывая, что я пировал на костях майора, бесцеремонно занявший его место в безопасном доме.

Это я должен там слоняться с тупым голодным взглядом, а не этот смелый честный человек.

Я пытался заставить себя отойти от окна и не видеть всего этого, но не мог. Словно моя собственная совесть заставила меня насильно досмотреть акт чести и гуманизма до конца.

Когда между солдатами и мертвым майором оставалось не больше четырех метров, их командир выступил навстречу мертвецу и отдал честь, остальные последовали его примеру.

Мертвый майор замер на секунду, словно в его мертвом мозгу разгорелось слабое пламя угасшей навеки памяти, и сделал последний шаг в своей «нежизни».

Командир взвода морских пехотинцев вскинул увесистый кольт М1911 и выстрелил ему в лоб, майор опустился на асфальт. Его тело тут же подхватили два солдата и оттащили в фургон грузовика.

Такой человек был достоин похорон, и все это знали. Как колона двинулась дальше, я уже не смотрел, я рыдал на полу в спальне, и мое рыдание, сквозь которое вырывалось нечто большее, нежели просто плач горя, разносилось по пустому мертвому дому.

Дом умер вместе со своим прежним хозяином, а я лишь паразит, поселившийся на трупе и пировавший на его мертвой плоти.

Так паршиво мне не было никогда в жизни. Что-то сломалось во мне в тот день.

После появления военных прошло три дня. Я почти не поднимался на чердак, предпочитая отсиживаться перед телевизором с пультом в одной руке и стаканом выпивки в другой. Я много думал о произошедшем, анализировал, сравнивал и пытался найти себе оправдание в том, что я паршивый трус, который не достоин таких комфортных условий в зомби-мире. Но чем больше я об этом думал, тем больше презирал себя, и в итоге пришел к очевидному выводу: я трус, и не было мне оправданий. Что уж кривить душой, тем более перед самим собой.

Хотя тот факт, что я это признал, заслуживает мизерного уважения, не правда ли? Многие ли из моих знакомых могут вот так самого себя назвать трусом? Думаю, нет. А я смог.

На четвертый день я поднялся на чердак, приняв решение жить дальше, пока меня не съест рак или зомби.

Последние, кстати, стали избегать окрестностей моего дома. То ли они обрели примитивный разум, подсказавший им, что вооруженный человек в крепости из бетона – это недосягаемая добыча, или кучи мертвых, неимоверно вонявших тел на улице отбили желание?

У меня нет ответа на этот вопрос, но определенно живых мертвецов на улице почти не осталось. Редких, случайно забредавших, я отстреливал всех до одного, в этом я теперь мастер.

Что еще сказать?

Пожалуй, хватит, говорить ни о чем. Скажу лишь, что в последнее время я все чаще стал задумываться о смерти. Не о той, что бродила неупокоенной на улице, а о своей, собственной. Пуля, выпущенная из пистолета, прострелит мне голову насквозь, раскидав мозги по всей комнате, и мне будет плевать население мерзко я буду выглядеть после смерти.

Не знаю, есть смысл ждать полгода?

Завтра посмотрим.

Со стороны улицы послышался страшный грохот. Я моментально проснулся и вскочил с кровати. Будь я проклят, если это был не звук влетевшего на полном ходу автомобиля.

Послышались выстрелы. Я кинулся к окну и посмотрел на улицу. Так и есть, черный «БМВ Х5» влетел в остов давно обгоревшего «Крайслера», возле начавшего дымиться внедорожника стоят двое: девушка, придерживающая живот, и парень с пистолетом в руке.