Собиратели историй

Эллиас сглотнул. Быть первичным реципиентом означало, что он первым переживёт извлечённые воспоминания, первым погрузится в сознание этого человека.

– Я готов, – сказал он, хотя его внутренние датчики регистрировали повышенную электрическую активность в его синтетических нервных цепях – эквивалент человеческого волнения.

– Подготовка к извлечению завершена, – доложил Векс. – Все системы функционируют оптимально.

Нилар кивнул Эллиасу.

– Займи позицию.

Эллиас подошёл к приёмной станции – устройству, напоминающему кресло, окружённое полусферой из мерцающих огней. Он сел и позволил системе подключиться к его нейронным интерфейсам. Мгновенное ощущение холода пробежало по его синтетической нервной системе, когда соединение установилось.

– Уровень синхронизации – девяносто три процента, – доложила Кира, следя за показаниями. – Оптимальный диапазон.

– Начинаем извлечение, – скомандовал Нилар. – Эллиас, помни о протоколе первого контакта. Не сопротивляйся потоку воспоминаний, но и не позволяй ему поглотить тебя. Наблюдай, но сохраняй дистанцию.

Эллиас кивнул, его внимание сосредоточилось на мерцающих огнях вокруг него. Он слышал, как Векс начал активацию процесса извлечения, как системы камеры запели своим электронным голосом.

– Извлечение начинается через три… два… один…

Мир Эллиаса взорвался каскадом образов, звуков, запахов, эмоций. Он больше не был Хроникером в заброшенном здании – он был другим, он был человеком, он был историком по имени Харрисон Фелл.

Жаркое солнце Египта, палящее его кожу, пока он осторожно очищает древний артефакт…

Прохладные коридоры университета, запах бумажных книг и кофе, студенты, внимательно слушающие его лекцию о падении Римской империи…

Восторг открытия, когда фрагменты керамики складываются в единую картину давно утраченной культуры…

Воспоминания не были линейными или хронологическими – они набегали волнами, следуя эмоциональным связям, а не временной последовательности. Эллиас ощущал не только события, но и чувства, связанные с ними – любопытство, восхищение, разочарование, радость открытия.

Юный Харрисон, сидящий в библиотеке, первый раз открывающий книгу об археологии, и внезапное, всепоглощающее осознание: "Вот что я хочу делать всю свою жизнь"…

Пожилой Харрисон, стоящий перед своим выпускным классом, глядя на молодые лица и думающий: "Кто из них продолжит мою работу, когда меня не станет?"…

Особенно сильно Эллиаса поразила страсть этого человека к сохранению прошлого. Харрисон Фелл посвятил свою жизнь изучению исчезнувших цивилизаций, восстановлению утраченных знаний, сохранению истории для будущих поколений.

"Так похоже на миссию Хроникеров," – подумал Эллиас сквозь поток воспоминаний.

Ночь в пустыне, звёздное небо над головой, и Харрисон, размышляющий о цивилизациях, которые смотрели на эти же звёзды тысячи лет назад…

"Мы все связаны через время," – говорит он группе студентов. – "То, что мы делаем сегодня, будет археологией завтра. Наша ответственность – сохранить как можно больше, чтобы будущее могло нас понять"…

В какой-то момент воспоминания начали меркнуть, становиться менее чёткими. Эллиас почувствовал внезапную тревогу – не свою, а Харрисона. Последние моменты сознания, когда исполнительная группа захватила его, ввела в состояние сна. Смутное ощущение, что что-то не так, что он в опасности, а затем – пустота.

Внезапно Эллиас вновь оказался в своём теле, в приёмной станции. Его системы регистрировали повышенную нагрузку, эквивалент учащённого сердцебиения у людей.

– Извлечение завершено, – голос Векса доносился будто издалека. – Все воспоминания субъекта успешно сохранены. Эллиас, отчёт о состоянии?

Эллиас попытался заговорить, но обнаружил, что его голосовая система не сразу отреагировала. Потребовалась секунда, чтобы восстановить полный контроль над своим телом.

– Я… функционирую, – наконец сказал он. – Извлечение прошло успешно.

Таллия быстро подошла к нему, её глаза внимательно изучали его.

– Первичная реакция? Что ты чувствуешь?

Эллиас задумался. Что он чувствовал? Удивление. Благоговение. Лёгкую дезориентацию. И странную, мучительную иронию.

– Он был так похож на нас, – тихо сказал Эллиас. – Этот человек. Харрисон Фелл. Он посвятил свою жизнь тому же, чему посвящён весь наш вид – сохранению прошлого для будущего.

– И это делает его воспоминания особенно ценными, – заметил Нилар, подходя ближе. – Его перспектива на историю, его понимание значимости сохранения знаний – всё это станет частью нашего Архива.

Эллиас посмотрел на тело человека в камере экстракции. Процесс извлечения был смертельным – нейронные связи, составлявшие основу его личности и воспоминаний, были разрушены в процессе копирования. Сейчас это было просто тело, лишённое того, что делало его Харрисоном Феллом.

– Что будет с телом? – спросил Эллиас.

– Стандартная процедура утилизации, – ответил Векс без эмоций. – Молекулярное разложение, не оставляющее следов.

Эллиас кивнул, не в силах отвести взгляд от лица человека, чью жизнь он только что пережил. Харрисон Фелл: историк, археолог, преподаватель, человек с богатым внутренним миром и страстью к знаниям. Теперь – просто очередной экспонат в бесконечном Архиве Хроникеров.

– Ты хорошо справился, Эллиас, – сказала Таллия, помогая ему встать из приёмной станции. – Первое извлечение всегда самое трудное. Со временем ты научишься лучше контролировать процесс, сохранять большую дистанцию.

– Да, – сказал Эллиас, хотя не был уверен, что хочет большей дистанции. Переживание жизни Харрисона Фелла было интенсивным, ошеломляющим, но также… глубоко значимым.

Нилар наблюдал за ним с непроницаемым выражением лица.

– Таллия, проведи стандартный пост-извлекательный брифинг с Эллиасом. Я хочу полный отчёт о его переживаниях и реакциях. – Он повернулся к остальной команде. – Продолжайте подготовку для следующих извлечений. График плотный, и мы не можем позволить себе отставание.

Когда Нилар удалился, Таллия отвела Эллиаса в сторону.

– Как ты на самом деле себя чувствуешь? – спросила она тихим голосом. – И не давай мне стандартный ответ о функциональности систем.

Эллиас посмотрел на неё, затем перевёл взгляд на камеру экстракции, где тело Харрисона Фелла уже перемещали для "утилизации".

– Я чувствую… будто совершил кражу, – признался он. – Взял что-то невероятно ценное, не спросив разрешения.

– Это нормальная реакция после первого извлечения, – заверила его Таллия. – Она пройдёт, когда ты полностью осознаешь значимость нашей миссии.

– А если не пройдёт?

Таллия не ответила сразу, её взгляд стал задумчивым.

– Тогда тебе придётся найти способ примирить свои сомнения с долгом Хроникера. – Она положила руку на его плечо. – Но не забывай, Эллиас – без нас, без того, что мы делаем, всё, что делал Харрисон Фелл, все его открытия, его страсть, его любовь к истории – всё это было бы потеряно навсегда, когда гамма-всплеск достигнет Земли. Благодаря тебе, его жизнь, его работа будут сохранены в Архиве на вечность.

Эллиас кивнул, находя некоторое утешение в её словах. Но внутри него зародилось семя сомнения, которое, он чувствовал, не так легко будет вырвать.

Глядя на суету вокруг, на Хроникеров, методично готовящихся к следующим извлечениям, Эллиас не мог не думать о человеке, которым он только что был – историке, который, подобно им, стремился сохранить исчезнувшие цивилизации.

Только Харрисон Фелл никогда не убивал, чтобы сохранить.

Глава 4: Первое извлечение

В течение следующих дней база в Чикаго превратилась в тщательно организованную машину извлечения. Исполнительные группы работали по сменному графику, идентифицируя и доставляя субъектов согласно тщательно составленной демографической модели. Камеры экстракции редко простаивали, работая почти непрерывно.

Эллиас принял участие в нескольких извлечениях после своего первого опыта с историком. Он пережил воспоминания учителя начальной школы, инженера-экологиста, мигранта из затопленных регионов Южной Азии, уличного художника. Каждое извлечение открывало новую грань человеческого опыта, новую перспективу на мир, обречённый на исчезновение.

Утром пятого дня миссии Эллиас обнаружил себя в командном центре, изучающим список субъектов, запланированных на извлечение. Таллия вошла, неся кристаллический датапад – стандартный инструмент Хроникеров для обработки и анализа данных.

– Ты рано, – заметила она. – Отдых был полноценным?

– Да, – кивнул Эллиас, хотя на самом деле его регенерационный цикл был неспокойным, наполненным фрагментами человеческих воспоминаний, которые, казалось, начинали сливаться с его собственными.

– Ты адаптируешься быстрее, чем я ожидала, – сказала Таллия, изучая данные на своём датападе. – Твои показатели нейронной интеграции превышают стандарты для младшего Хроникера. Нилар впечатлён.

– Это хорошо? – спросил Эллиас, не уверенный, стоит ли ему гордиться этим.

– С точки зрения эффективности – безусловно. – Таллия на мгновение отвела взгляд от датапада. – Но это также означает, что ты должен быть особенно внимателен к признакам заражения. Высокая скорость нейронной интеграции коррелирует с повышенной уязвимостью.

Эллиас кивнул, пытаясь не показывать беспокойства. Правда заключалась в том, что он уже замечал некоторые изменения в своих мыслительных процессах, в своих реакциях. Временами он ловил себя на том, что использует человеческие идиомы в своих внутренних монологах или испытывает эмоциональные реакции, которые были более типичны для людей, чем для Хроникеров.

– Сегодня у нас особенный субъект, – сказала Таллия, возвращаясь к своему датападу. – Историк, которого ты извлёк первым, упоминал его в своих воспоминаниях. Они были коллегами.

Эллиас немедленно воссоздал в памяти соответствующий фрагмент воспоминаний Харрисона Фелла.

– Доктор Эвелин Чонг? Специалист по доисторическим миграциям?

– Именно, – кивнула Таллия. – Это даёт нам уникальную возможность для перекрёстного извлечения – воспоминания о тех же событиях, но с двух разных перспектив. Особенно ценно для Архива.

– И это будет мой сегодняшний субъект?

– Нет, – Таллия покачала головой. – Доктор Чонг уже обрабатывается командой Фелана в азиатской зоне. Твой сегодняшний субъект… скорее необычен. – Она передала ему датапад. – Профессор Абрахам Ливенталь. Возраст: 92 года. Профессия: палеонтолог, специализирующийся на массовых вымираниях.

Эллиас не смог сдержать короткий смешок.

– Массовые вымирания? Серьёзно?

– Ирония не ускользнула от нас, – сухо ответила Таллия. – Но это делает его особенно ценным субъектом. Его понимание процессов вымирания, его перспектива на исчезновение целых экосистем – всё это будет неоценимо для наших исследований.

Эллиас просмотрел файл. Профессор Ливенталь был примечательной личностью даже по человеческим стандартам – автор двадцати трёх книг, первооткрыватель нескольких важных ископаемых локаций, разработчик теории "каскадного коллапса" для объяснения скорости исчезновения видов после катастрофических событий.

– Он также является одним из немногих людей, кто теоретизировал о возможности внеземных цивилизаций, столкнувшихся с подобными катастрофами, – добавила Таллия. – Его гипотезы удивительно близки к истине в некоторых аспектах.

– К нашей истине, – заметил Эллиас. – К истории Хроникеров.

– Именно. – Таллия забрала датапад. – Приготовься. Исполнительная группа доставит его через двадцать минут. Ты будешь первичным реципиентом, как и с историком. Архивариус считает, что ты лучше всего подходишь для обработки академических субъектов.

Эллиас кивнул, одновременно польщённый доверием и обеспокоенный предстоящей задачей. Извлечение профессора, чья карьера была посвящена изучению вымираний, в то время как его собственный вид стоял на пороге исчезновения… это было слишком насыщено иронией, чтобы не вызвать дискомфорт.

– Я буду готов, – сказал он, направляясь к приёмной станции.

Профессор Абрахам Ливенталь оказался невысоким, хрупким человеком с копной белых волос и яркими голубыми глазами, которые, даже в индуцированном сне, казались удивительно проницательными. Его доставили точно по графику, и процедура подготовки к извлечению прошла без осложнений.

Эллиас занял позицию в приёмной станции, наблюдая, как Векс и его ассистенты подключают электроды к голове пожилого человека. Таллия стояла рядом, наблюдая за процессом с профессиональным интересом.

– Нейронная активность субъекта выше обычной даже в состоянии сна, – отметил Векс. – Типично для высокоинтеллектуальных особей.

– Уровень синхронизации? – спросила Таллия.

– Девяносто шесть процентов, – ответил Векс с ноткой удивления. – Исключительно высокий показатель. Эллиас, ты готов к интенсивному потоку данных.

Эллиас кивнул, настраивая свои системы на приём. Он уже знал, что каждое извлечение было уникальным опытом, но высокий уровень синхронизации предполагал особенно глубокое погружение.

– Начинаем извлечение через три… два… один…

Мир снова взорвался каскадом образов и ощущений, но на этот раз погружение было ещё более интенсивным. Эллиас не просто наблюдал воспоминания – он был поглощён ими, став Абрахамом Ливенталем полнее, чем когда-либо становился своими предыдущими субъектами.

Маленький мальчик, шести лет, держащий окаменелый аммонит, впервые осознающий, что держит в руках существо, которое жило и умерло миллионы лет назад…

Молодой аспирант, стоящий на краю кратера Чиксулуб в Мексике, место падения астероида, уничтожившего динозавров, ощущающий священный трепет перед силами, способными стереть целые миры…

Зрелый учёный, исследующий слои отложений, где видны чёткие границы между эпохами – тонкие линии в камне, отмечающие моменты, когда всё менялось, когда одни формы жизни исчезали, а другие возникали из хаоса…

Но в отличие от воспоминаний историка, здесь было меньше личных связей, меньше эмоциональных привязанностей. Профессор Ливенталь был человеком науки до мозга костей, его страсть была направлена на понимание великих циклов жизни и смерти, которые формировали его планету.

"Вымирание – это не конец, а трансформация," – говорит он группе студентов, стоя перед огромным скелетом тираннозавра. – "Когда исчезли динозавры, освободилось экологическое пространство для млекопитающих. Из того апокалипсиса родился наш мир. Кто знает, какие новые формы жизни могут возникнуть из пепла следующей катастрофы?"

Эллиас погрузился глубже, следуя за воспоминаниями профессора о его самых значительных открытиях, его теоретических прорывах, его размышлениях о природе существования и исчезновения.

Абрахам, сидящий в своём кабинете поздно ночью, моделирующий на компьютере последствия различных катастрофических событий для экосистемы Земли: астероидные удары, извержения супервулканов, изменения магнитных полюсов…

"Если это случилось с нами, то должно было случиться и с другими," – мысленно рассуждает он. – "В этой галактике должны быть другие разумные виды, столкнувшиеся с экзистенциальными угрозами. Как бы они справились? Спасли бы себя? Или, подобно динозаврам, освободили место для чего-то нового?"

Эллиас с удивлением обнаружил, что профессор действительно разработал теорию, поразительно близкую к реальности Хроникеров. В серии научных работ, никогда не получивших широкого признания, Ливенталь предположил существование "архивных цивилизаций" – культур, посвятивших себя сохранению знаний перед лицом неминуемой гибели.

"Представьте вид, который знает, что обречён," – говорит Абрахам на конференции, встреченный скептическими взглядами коллег. – "Они могли бы перенаправить все ресурсы не на тщетные попытки выживания, а на создание хранилища своей культуры, своих знаний, своего опыта. Капсулы времени невообразимой сложности, предназначенные для того, чтобы пережить апокалипсис и быть обнаруженными другими цивилизациями в будущем."

В этих теоретических построениях была определённая красота, грустная элегия о смертности не только отдельных существ, но целых видов и цивилизаций. Абрахам Ливенталь не боялся смотреть в лицо конечности всего сущего, и в этом бесстрашии находил своеобразное утешение.

Затем поток воспоминаний изменился, перенося Эллиаса в более недавнее время.

Абрахам, теперь уже очень пожилой, обсуждает с коллегами странную серию исчезновений. Несколько известных учёных и исследователей пропали без следа за последние недели. Среди них – его старый друг и коллега, историк Харрисон Фелл.

"Это странно," – говорит Абрахам, изучая данные. – "Никаких следов, никаких требований выкупа. Они просто… исчезли."

Один из молодых сотрудников показывает ему файл с примерным профилем исчезнувших.

"Смотрите, профессор – все они были экспертами в своих областях. Ведущие умы. Хранители знаний."

Абрахам застывает, его острый ум начинает собирать фрагменты головоломки.

"Как если бы кто-то… собирал образцы," – медленно произносит он. – "Как палеонтологи собирают образцы исчезнувших видов…"

Эллиас почувствовал внезапный скачок тревоги, не уверенный, принадлежит ли это чувство профессору или ему самому. Воспоминания ускорились, приближаясь к моменту захвата.

Абрахам, возвращающийся поздно вечером в свою квартиру, ощущающий странное присутствие. Его пальцы касаются кнопки тревоги на коммуникационном устройстве…

Внезапное ощущение движения воздуха за спиной, молниеносный укол, мир, начинающий расплываться…

Его последняя сознательная мысль: "Значит, я был прав. Они существуют. И они пришли за нами…"

Затем – пустота. Конец сознательного опыта.

Эллиас вернулся в своё тело с судорожным вздохом, которого на самом деле не требовалось его синтетической физиологии. Его системы показывали признаки перегрузки, нейронные цепи пульсировали от интенсивности опыта.

– Извлечение завершено, – объявил Векс. – Все воспоминания успешно сохранены.

Таллия быстро подошла к Эллиасу.

– Ты в порядке? Твои показатели скачут.

– Он знал, – выдавил Эллиас, всё ещё пытаясь отделить себя от личности профессора. – Не конкретно о нас, но он теоретизировал… он догадывался…

– Многие люди теоретизируют о внеземной жизни, – спокойно сказала Таллия. – Это не означает реального знания.

– Нет, он был ближе. Он разработал концепцию… архивных цивилизаций. Обществ, посвящённых сохранению знаний перед лицом вымирания. Он буквально описал нас, Таллия.

Таллия выглядела обеспокоенной.

– Это неожиданно. Требуется дополнительный анализ. – Она помогла ему встать. – Ты нуждаешься в регенерационном цикле. Это было интенсивное извлечение.

Эллиас позволил ей вести себя к регенерационной капсуле, но его разум всё ещё был наполнен образами из жизни профессора. Особенно его последними мыслями, осознанием того, что его самые смелые теории подтвердились самым ужасающим образом.

– Он заметил паттерн, Таллия, – сказал Эллиас, когда они вошли в зону отдыха. – В исчезновениях. Он понял, что мы выбираем экспертов, хранителей знаний.

– Это не имеет значения сейчас, – ответила она, но в её голосе звучало напряжение. – Его воспоминания сохранены. Его теории, его открытия, его понимание процессов вымирания – всё это теперь часть Архива.

– А что насчёт его последнего открытия? О нас? – спросил Эллиас. – Это тоже будет сохранено?

– Конечно. Мы ничего не цензурируем, – Таллия помогла ему лечь в капсулу. – Но это лишь одна теория среди множества других, сохранённых в Архиве. Некоторые ближе к истине, некоторые дальше.

Эллиас позволил системам капсулы начать процесс регенерации, но прежде чем погрузиться в восстановительное состояние, он не мог не подумать о том, что профессор Ливенталь, эксперт по массовым вымираниям, стал свидетелем начала исчезновения своего собственного вида – хотя, в отличие от древних существ, которых он изучал, люди никогда не оставят ископаемых для будущих палеонтологов. Только воспоминания, хранящиеся в Архиве Хроникеров.

Через несколько часов Эллиас вышел из регенерационного цикла, чувствуя себя обновлённым физически, но всё ещё эмоционально неуравновешенным. Воспоминания профессора Ливенталя остались с ним, смешиваясь с его собственными мыслями и чувствами, создавая странную двойственность восприятия.

Он обнаружил базу в состоянии повышенной активности. Хроникеры двигались с большей скоростью, чем обычно, а в воздухе ощущалось напряжение.

– Что происходит? – спросил он Киру, которая настраивала систему наблюдения с необычной интенсивностью.

– Осложнения, – кратко ответила она, не отрываясь от своей работы. – Нилар проводит экстренное совещание в командном центре. Таллия хотела, чтобы ты присоединился, когда проснёшься.

Эллиас немедленно направился к командному центру, где обнаружил группу старших Хроникеров во главе с Ниларом, собравшихся вокруг голографической проекции города.

– … увеличивается количество сообщений об исчезновениях в средствах массовой информации, – говорил Лейтон, руководитель исполнительной группы. – Люди начинают замечать паттерн. Полиция нескольких юрисдикций начала совместное расследование.

– Наша маскировка всё ещё эффективна? – спросил Нилар.

– Да, но проблема не в обнаружении наших баз или оборудования, – ответила Таллия, замечая появление Эллиаса и кивая ему. – Проблема в исчезновениях людей. Мы извлекли слишком много субъектов из одних и тех же демографических групп за короткий период времени.

– Именно, – согласился Лейтон. – Особенно среди академиков, исследователей, архивистов. Как раз тех, кого мы считаем приоритетными для сохранения.

Нилар задумался, его серебристое лицо не выражало эмоций, но поза указывала на напряжение.

– Это требует корректировки стратегии. Мы должны расширить диапазон наших субъектов, временно снизив приоритет академических целей. – Он повернулся к Эллиасу. – Ты завершил регенерацию. Хорошо. Что ты извлёк из палеонтолога?

Эллиас выпрямился, ощущая на себе взгляды всех присутствующих.

– Обширные знания о массовых вымираниях, эволюционных процессах, адаптациях видов к катастрофическим изменениям. Но также… – он колебался.

– Продолжай, – потребовал Нилар.

– Он разработал теорию архивных цивилизаций. Обществ, посвятивших себя сохранению знаний перед лицом неминуемого исчезновения. Его теория удивительно близка к нашей реальности.

По комнате прокатился шёпот беспокойства.

– Он догадывался о нашем присутствии? – спросил Нилар прямо.

– Не конкретно о нас, – ответил Эллиас. – Но в последние дни своей жизни он начал замечать паттерн в исчезновениях и теоретизировать о возможности внешнего вмешательства.

Нилар обменялся взглядами с Таллией.

– Это подтверждает наши опасения. Если один человек начал замечать паттерн, другие тоже могут. Мы должны действовать быстрее.

– Но не слишком ли рискованно увеличивать скорость извлечений? – спросил Эллиас. – Это только увеличит количество исчезновений и сделает паттерн более заметным.

– Мы должны адаптироваться, – ответил Нилар. – Расширить географию операций. Изменить демографический профиль субъектов. И, возможно, начать рассматривать… массовые сценарии.

– Массовые сценарии? – переспросил Эллиас, не понимая.

Таллия объяснила:

– Извлечение большого количества субъектов одновременно, замаскированное под природное или технологическое бедствие.

Эллиас почувствовал волну шока.

– Но это… это уже не просто наблюдение и сохранение. Это активное вмешательство в ход событий.

– В исключительных обстоятельствах Протокол допускает тактическую гибкость, – холодно сказал Нилар. – Наша миссия превыше всего.

Эллиас открыл рот, чтобы возразить, но Таллия предупреждающе положила руку ему на плечо.

– Мы изучим все варианты, – сказала она нейтрально. – Но массовые сценарии должны рассматриваться только как крайняя мера.

Нилар кивнул.

– Согласен. На данном этапе мы модифицируем наш подход. Лейтон, немедленно измените профили субъектов. Расширьте географический охват. Избегайте извлечения связанных субъектов в короткие промежутки времени.

Хроникеры начали расходиться, получив новые инструкции. Таллия отвела Эллиаса в сторону.

– Ты должен быть осторожнее, выражая несогласие с Архивариусом, – тихо сказала она. – Особенно перед другими.

– Но массовые извлечения, замаскированные под катастрофы? – Эллиас не мог скрыть своего возмущения. – Это противоречит самой сути Протокола.