Из хроник Фламианты: Разменная монета.

– Ты хочешь, чтобы ещё и я эту тему помусолил? По-моему, уже достаточно, – шепотом донес до брата Сэлиронд. – А ты, Велогор, чего опять бухтишь? Сам же себя под удар подставляешь.

– Ну так душонку его задело, – рассмеялся Эндулин, подтрунив Велогора ехидненьким оскалом. – Но я тебя утешу. Алимин к ней внимательнее в большей степени из-за благодарности за то, что вод его глубоких насыщенных размышлений не сторонится, а с ним разделяет.

– В этом я ей, конечно, не ровня, – рассмеялся Велогор. – Мешки мне легче, чем вынести всю многоводность царящих в твоём сыне мыслей.

– Здесь я с тобой согласен, ведь и мне сложно, хотя отец. Потому хорошо, что благодарит и этим компенсирует, а то она устанет и начнет избегать бесед, тогда Алимин на нас все раздумья изливать начнет.

– Лавидель в этих водах побарахтаться не меньше, чем он любит, оттого излишне Алимин старается.

– Ну, она всё-таки девушка, её душа для восполнения больше требует. Ладно, главное сын потихоньку наружу душу выносить стал, это мне в довольство, да и король им всё больше доволен, ведь благодаря беседам с Лавидель и при нём смелее выговаривать мнение начал.

– Вон, – Велогор вдруг закрыл обсуждение, стянув жестом взгляды друга и королей в сторону замка, – маячат оба.

– Стало быть, стол готов, – довольно констатировал Сэлиронд. – Айда.

Они степенной походкой направились к каменной обители, неся на себе приятные объятия теплого солнца. Вернувшись в зал, братья попросили Сиву сразу выставить все блюда на стол. Когда прошение было исполнено, они отпустили распорядителя Даркаса и прислужников замка, желая отобедать в комфортном узком кругу.

– Ты умеешь танцевать? – Алимин бросил заинтересованный взгляд на сидящую напротив Лавидель.

– Нет. Я воин, зачем мне умение танцевать? Пусть это остается тем, кто за нашими спинами.

– Вот и я говорю, что воинам не нужно отвлекаться на подобные вещи, а мой отец и наши короли меня в этом силой переубеждают.

– Ну, твой отец на это право имеет, он свою Мэлинь на всех праздниках в танцах кружит, душу её обнимая, а вот наши с тобой короли ни в танцах, ни в иных развлечениях замечены не были, по крайней мере, за наше с тобой течение жизни, так что вряд ли силой могут исправлять нашу убежденность. Докажи они делом, мы бы вынуждены были согласиться с тем, что их убеждение основательно и имеет место, того и гляди и мы бы к нему приобщились. А так, заверение делом лишь твоё и моё убеждение имеет, оттого себя можем непоколебимо в его пределах оставлять, – Лавидель сопроводила речь мягкой улыбкой.

– Вот видишь, Алимин, она совершенно не смущается, – рассмеялся Сэлиронд. – Мысли озвучила, в противовес и мне, и твоему королю встала, но черту позволительного отношения не перешла. Именно об этом твой король прежде говорил. Но, ты посмотри, брат, – переключился он обращением на Лагоронда, – теперь оба наших младших стира считают, что мы лишь болтаем. Ладно, я признаю́сь, – вернулся он ко всем, – я в танцах нынче не очень хорош. Навык уже растерял, потому не танцую, ведь негоже королю перед тэльвами позориться, но я этот изъян исправлю. А вот мой брат в этом умении бесконечно хорош и сейчас.

– Но это по-прежнему просто слова, мой король, – мягким тоном ответила Лавидель. – По факту наше с Алимином убеждение имеет преимущество над вашими заявлениями. Если воин будет тратить время и расходовать силы на танцы или окунать себя в иные развлечения, то от своих боевых навыков начнет мастерство утрачивать, а это грозит серьёзными последствиями для всего народа. Я согласна с тем, что душу надо чем-то обнимать, но такие, как мы, должны найти себе оное внутри военного ремесла. Мы либо воины и на этом концентрируем внимание и старания, либо нет и тогда можем погружаться во что угодно. Утраченный вами навык, мой король, доказывает, что совмещать ответственность положения и развлечения вне его пределов практически невозможно, поэтому мы с Алимином ещё в более выигрышном положении. Ответственность за безопасность наших народов вынуждает отказываться от баловства, лирики и романтики обычной жизни, и принуждает находить красоту и привлекательность в вызовах и столкновениях. Исключение лишь Эндулин. Он единственный, кто мастерски совмещает и то и другое, но исключением нельзя защищать убеждения. Наши же мысли заверяются жизнями практически всех воинов. Наша ответственность принуждает принять определенный уклад жизни и не покидать его пределов, черпая лишь в нём вдохновение.

– Оспоришь? – Сэлиронд бросил веселый взгляд на брата. – А то мне действительно теперь необходимо время, чтобы доказать возможность совмещения того и другого, и необходимость умения жить вне ответственности, которую на нас накладывает наше положение.

– Оспорю, – ответил Лагоронд, сверкнув переливом глаз. Он поднялся с места, обошел стол и, молча взяв стира брата за руку, вывел её в просторную часть комнаты.

– Так я не умею, – постаралась избежать танца Лавидель.

– Боишься опозориться? – крикнул в след младшего командира Велогор.

– Здесь только мы. Из вас мою оплошность никто не осудит, оттого спокойно и побеждать могу, и позориться, потому констатирую факт, и только.

– Моего мастерства на нас обоих хватит, – уверенно заключил Лагоронд, не собираясь делать шаг назад. – Заодно согреешься, – среагировал он на её ледяные ладони.

– Вы её рукам не верьте, король, они всегда холодные, – сообщил Велогор, за что вновь поймал колкий взгляд младшего командира.

– Подобное отклонение даже для жителей туманного народа редкость. Тэльвийская кровь славится горячностью. Или ты и в этом решила поупрямиться? – Лагоронд не сдержал улыбки.

– Разве это от меня зависит? – почти беззвучно фыркнула себе под нос Лавидель, а потом подняла глаза на короля. – Вы меня из-за стола не для разговора выдернули и отступать не намерены, тогда зачем терять время?

– Ошибаешься. И для того и для другого рядом поставил.

Лавидель вынужденно согласилась прожить предстоящий танец и принять мысли короля. Сэлиронд уже позаботился о музыкальном сопровождении для неё и брата. Мгновением ранее с улицы донеслись мелодичные переливы струнного инструмента, потому он открыл настежь окно, впустив лиричное сопровождение в пределы комнаты. Лагоронд не собирался защищать личные убеждения, ведь считал это ниже своего достоинства. Он согласился на танец из желания оспорить не до конца правдивую самоуверенность стира. Его правая рука скользнула по талии Лавидель, зашла ей за спину и уверенным, но аккуратным рывком прижала к себе. Взяв её ладонь во вторую руку, он очень легко и грациозно закружил по комнате.

– Мои убеждения и убеждения Сэлиронда строятся смелостью и желанием двигаться вперед. Мы перед неизвестностью не останавливаемся. Ты же лишь защищаешь нежелание выходить из того, что тебе хорошо известно и в чем ты хороша. Обычные радости жизни предлагают отклеиться от того, что стало для тебя единственной опорой, потому ты и шарахаешься от них. Тогда зачем пытаешься слабость выставить за силу? – приглушенным тоном донес Лагоронд до слуха стира, сопроводив вопрос пристальным высокомерным взглядом. Лагоронд не имел привычки обнажать публично слабости других. Желая высказать Лавидель мысли в полном объеме вне участия в этом кого-то еще, он покрыл изъяны её движений совершенством своих и продлил течение танца ещё на несколько кругов. – Ты лишь девчонка, что боится жить. Пусть тебя жизнь в огонь бросила, но она себя от тебя не закрывала. В своей лодке ты хороша, никто не оспорит, но ты трусишь вышагнуть за её пределы, трусишь обрастать умением в том, что сильно отличается от твоего привычного уклада жизни. И я, и брат это видим. Разве трусость не первое, с чем должен справиться истинный воин?

– Разве обосноваться только в том, в чем ты хорош и что лучшим способом служит во благо всем – это слабость? – пользуясь более низким ростом в сравнении с королем, Лавидель ответила, спрятав о него глаза.

– Если только поэтому, то нет, но ты не из-за этого из лодки не вышагиваешь. Ты боишься вновь прожить неуверенность и нелепость. В пути воина ты их уже прожила, произвела работу и от них далеко отшагнула, в этом течении для тебя нет риска, оттого ты только за него ухватилась. Что-то новое пугает тебя вероятностью влияния на то, в чем ты сильна, и в чем ты закрытыми глазами ориентируешься, поэтому убегаешь, а это и есть слабость.

– Отдайся я вещам вне положения стира, получится тоже, что открыть заслоны водохранилища. Да, я расширюсь, но в главном деле неумолимо утрачу от прежней силы. Пусть вы называете это слабостью, но она гарантирует безопасность мне, моему королю и народу.

– Ты пленник страха, Лавидель. Настолько напугана возможностью утонуть, что мертвой хваткой уцепилась за одно бревно, хотя под ногами давно уже суша.

– Вы обо мне ничего не знаете, – постаралась спрятаться от проницательности короля Лавидель.

– Но я тебя вижу.

– Невозможно правильно видеть, не сопоставляя впечатления с фактами жизни.

– В целом да, но ты мои слова не оспорила. Ты не из тех, кто отмолчится, когда есть что сказать. Молчишь только потому, что я прав, а признавать открыто не хочется. Могла бы соврать и оспорить, но тебе твоя душа не позволяет.

– Я полагаю жизнь во имя лучшей цели, оттого не вижу смысла бросать себя в иные воды. Я двигаюсь только в том, в чем нахожу значимость.

– Но твоя душа хочет менее «весомых» красот жизни. Ты её желания игнорируешь, получается, долг перед ней копишь. Сама отдавать не начнешь, она силой возьмет, тогда ты удержать под контролем не сможешь и действительно провалишься в то, что повлияет на твою способность быть достойным стиром. Твой способ защищать себя однажды бросит тебя в то, чего так боишься. Теперь смотри, я сильнейший воин и король Фламианты и своим положениям очень предан, но и касаться красок жизни не боюсь, оттого ею награждаюсь. Да, мои положения и их ответственность – остаются основным руслом моего посвящения, но я сосредотачиваюсь на них не из-за страха остаться без них, потому моя крепость и величие не угасает. Более того, сам Кодекс поощряет меня за то, что я ширюсь в разные стороны.

– Вы король. Сила и способности, коими наградили вас кровь и величие Кодекса, дают возможность совмещать и быть успешным во всём, потому сравнивать не можете.

– Вот видишь, сама доказываешь, что не пробуешь не из-за отсутствия желания, а потому что боишься выпасть из отличной формы своего положения, которое тебе очень полюбилось. Следовательно, твоё убеждение не истинное содержание обнажает, а лишь прикрывает слабость. Сейчас, если я прав, и моё убеждение твоего основательнее, то перед всеми признаешь и Алимина оставлять в этом же страхе перед жизнью даже в таких мелочах не будешь, ведь последнее время он к тебе больше остальных прислушивается.

Лагоронд плавным течением танца довел стира брата до её стула и вернулся на своё место. Лавидель, желая чуть перевести дух, сразу спрятала глаза в широкой чаше с травяным напитком. Её бы воля, она бы больше ни с кем до конца трапезы не вступила в беседу, но для их компании подобное невозможно. Сделав углубленный вдох, она отпрянула к спинке стула, обнажая готовность к продолжению разговора. По выражению лица Лавидель Сэлиронд понял, что Лагоронду удалось пробить брешь в этой стене упрямства. Понял он и то, что она готова при всех продемонстрировать отступление, потому решил помочь шустрее совершить сей акт и быстрее покинуть дискомфортные для её души воды.

– Ну, – он бросил краткий заботливый взгляд на Лавидель. Её лицо обрамлялось серьезностью, потому он решил придать тону смешливый окрас, – надеюсь, сейчас наше мнение более основательно перед вами двумя защитилось?

– За Алимина ответить не могу, но передо мной защитилось, мой король, – призналась Лавидель. Улыбчивость короля легко переключила её на более легкое отношение к происходящему.

– Ты чего так быстро сдаешься? – удивленно выдал Алимин, позабавив этим всех присутствующих.

– А что мне остается делать, Алимин? – Лавидель прикрыла внутреннюю неловкость внешней расслабленностью. – Твой король доказал, что можно шириться, несмотря на обстоятельства, а силой и величием он нас многократно превосходит. К танцам и схожим забавам я отношения не изменила, но вынуждена признать, что моя душа всё же находит их привлекательными, просто я не готова шагать за границы прежнего пути, оттого против. В положении стира я достигла больших высот, и от оного боюсь и не хочу растерять, потому по сторонам не смотрю. Твой король оспорил моё желание называть это силой, и я вынуждена уступить. Ты же на меня не смотри. Если так мыслишь не из-за боязни выпасть из жизни, коей наделяет положение стира, и не из-за лени шириться в новом, то нашим королям не уступай, – Лавидель подмигивающим взглядом указала королей.

– В одиночку-то не очень хочется, – рассмеялся Алимин. – Тебя вон как быстро мой король за черту поединка вывел, со мной вообще вмиг расправится.

– Но всё же, если уверен в убеждениях, попытаться стоит. Даже если чувствуешь, что нынешнее убеждение – лишь временная опора на пути поиска чего-то более основательного, всё равно выносить из себя надо, иначе как искать ответ?

Ни Сэлиронд, ни Лагоронд сейчас в диалог стиров не вмешивались, ведь считали, что Алимину пойдет на пользу перенять от Лавидель смелости, а той пойдет на пользу учиться говорить так, чтобы не просто отстаивать свои идеи, а помогать кому-то приходить в лучшее положение.

– Так если не до конца уверен и вынесу, начнут оспаривать, а мне защититься нечем. Разве не мудрее в себе носить, пока мысли крепостью не обрастут?

– В общем да, но не среди тех, кто здесь находится. В присутствии друг друга мы защищены, даже при оспаривании. Да и разве мысли могут крепостью обрасти, удерживай мы их вне поединков? Мы бы с тобой не обзавелись браслетами стиров, если бы вызовов избегали только потому, что прежде не обросли крепостью. Мы какими были, такими в них и входили. Что-то в нас оспорили, и мы от этого отступили, что-то оспорили, но мы по-прежнему держим это при себе, что-то заверили, и мы сильнее в этом проросли, но мы шли вперед, оттого здесь и находимся. Путь убеждения вряд ли сильно от пути становления командиром отличается.

– По началу мы в ней почти всё оспаривали, – рассмеялся Велогор. – Но ты на неё посмотри, разве ей это повредило?

– Теперь все хотят, чтобы я говорил, – тем же смехом ответил Алимин. – Но вы даже не представляете, сколько во мне мыслей. Если говорить начну, я вас под ними схороню, не выбраться будет. Если рядом с Лавидель встану, чем спасаться будете?

– Да уж найдем, как с вами совладать, – довольно протянул Эндулин, радуясь, что сын выползает из своей скорлупы.

Алимин очень хорош в искусности, силе, стратегическом взгляде и рассудительности, но это до сих пор ограничивалось нерешительностью демонстрировать сие в полном объеме. Лавидель в этом плане тэльва превосходила, ведь её жизненный путь с самого начала сопровождался чрезмерными сложностями. В подобных вещах она окрепла гораздо быстрее большинства сверстников.

– Ладно, Лавидель, ты мне лишь время дай, я рядом встану. Посмотрим, как они справятся.

– Понял? – она довольно подтолкнула локтем Велогора, – не всё мне в меньшинстве ходить. Посмотрим, как справитесь.

– Ешь давай, – сквозь звучную ухмылку среагировал Велогор, запустив в младшего командира небольшой красной ягодой со стола.

Лавидель, почти не глядя, поймала маленький снаряд и приземлила на поверхность стола. Оставшаяся часть застолья была лишена трели разговоров, оттого пролетела очень быстро. Короли без промедления вместе со стирами покинули Даркас и отправились в Леондил на празднование Флистмина.

Королевство Леондил располагается за пропастью Тартикил в земле вечных снегов. Вдоль пропасти распложены дозорные башни. Чтобы взглядом коснуться пейзажных красот королевства, необходимо преодолеть оборонительную линию. Пределы Леондила, беря начало от каменных цитаделей, продолжаются густым зимним лесом. Голые кроны деревьев не покрываются листвой, зато они всегда обсыпаны маленькими красными ягодами, что при общем белом фоне создают завораживающий пейзаж. Луна в небе северного королевства никогда не пропадает с горизонта, она лишь немного бледнеет в свете дня. Ближе к северу лес сменяется горной грядой, что тянется до границ с землей духов. Сразу за лесом пролегает защитная стена, выстроенная из темно-серых камней идеальной прямоугольной формы, в центре которой расположены массивные «западные врата», украшенные металлическими изваяниями. За стеной ландшафт представляет собой необъятную холмистую долину, утопленную в белых насыпях снега. Основную часть королевства Лагоронд отстроил в подземных пустотах огромной по протяженности возвышенности. Снаружи обосновались лишь несколько узлов со стратегическими постройками. На северо-западе и юго-западе располагаются военные городки с необходимым обустройством. В северо-восточной части, на берегу незамерзающего озера Кэс, отстроен промышленный городок, где посменно живут тэльвы, отвечающие за производство и добычу разного сырья и необходимых для жизни народа элементов. На севере есть ещё одно построение для всех жителей Леондила: «белая площадь» – место для гуляний и развлечений, оборудованное катком, беседками и товарными лавками.

В пустотах холма Лагоронд умудрился вырастить вечно золотой лес, который тянется по всему периметру подземной обители. Внутри нет разграничений между городами и поселениями, всё плавно перетекает друг в друга. Выстроенные каменные перегородки переплетаются с природным ландшафтом, при этом не воруя лаконичности от общего внешнего вида. Входя во врата обители, ты сразу оказываешься в просторном тронном зале. В дальней части холла вдоль возвышающихся стен распложены несколько этажей с комнатами и служебными помещениями. Крышей служит поверхность холма, но во многих местах сделаны внушительные отверстия, перекрытые хрустальными окнами, поэтому внутри достаточно много света и видно бо́льшую часть неба. Днем всё тонет в заливе солнечных переливов, а ночью освещение от звезд усиливается множеством разожжённых лампад. В обе стороны от просторного зала расползается остальное королевство.

Сегодня замок королевства пустовал, да и сами улицы сплетающихся воедино поселений так же дышали тишиной. Тэльвы королевства собрались большей частью на белой площади. На торжестве отсутствовали только те тэльвы, что прежде уже были прямыми участниками Флистмина и не имели детей и родственников, вступающих сегодня в силу народа. Именно они были отряжены для охраны границ и контроля территории Леондила, и они же сейчас встречали короля. Войдя в замок, Лагоронд вдруг стал более мягок и тоном, и чертами лица. Его глаза словно сбросили с себя стеклянный панцирь и обрели очень уютную глубину. Особенно это бросалось в глаза тем, кто не обитал в Леондиле постоянно.

– Ваше Величество, – поприветствовала короля группа тэльвов.

– Как обстоят дела? – поинтересовался король.

– Всё в полном порядке, но мы вынуждены поторопить вас, так как народ уже собрался на белой площади и ожидает вашего появления.

– Не будем томить праздник ожиданием, – сквозь широкую улыбку ответил Лагоронд.

– Ну вот, опять, – почти шепотом протянула Лавидель. Она стояла подле своего короля, но обратилась ни к нему, а куда-то в раздолье просторного зала.

Она и прежде наблюдала отличие Лагоронда, как короля Леондила, от Лагоронда, как главы совета, но сейчас это было так отчетливо и контрастно, что она не смогла промолчать. Сэлиронд ухмыльнулся, поймав слухом шепот стира. Он знал достоинства и добродетельные черты брата, которые Лагоронд не очень старался демонстрировать за пределами Леондила.

– Здесь его Фламианта, Лавидель. Здесь он лучшее проявление самого себя, и в этом он мало чем отличается от нас, – среагировал он.

Лавидель чуть смутилась тем, что её речь нашла адресата. Сэлиронд ответил неожиданно громко, и ей пришлось оглянуться по сторонам ради заверения в том, что их никто не услышал. В зале никого не было. Всего несколько мгновений назад Лагоронд и его стиры отлучились для смены одежд, потому смущение быстро прошло.

– Что ты так оробела? – засмеялся Велогор.

Велогор старше Лавидель больше чем на двенадцать тысячелетий и относится к ней как к дочери, что растворяется вместе с отцом в одних и тех же интересах, культуре и взглядах на жизнь. Он, конечно, старается помнить, что она не принадлежит семье, но настолько они похожи и столько вместе прошли, что с годами помнить об этом всё сложнее.

– Будто ты не робеешь в его присутствии.

– Мне слишком давно и хорошо известен брат короля, чтобы робеть, а вот твоя походка явно кренится от перенапряжения, – все так же подзадоривая свою подопечную, заключил главный стир Сэлиронда.

Лавидель в отместку подтолкнула плечом командира, но тот совершил увертливый отворот, вынудив её сделать несколько корявых шагов вперед. Оба не сдержали приглушенного смеха. В этот момент вернулись Лагоронд и стиры Леондила.

– Уже веселитесь? – теплым тоном спросил Эндулин, разведя кончики губ подальше друг от друга.

– Ну так полагается, праздник всё-таки, – сквозь улыбку защитил Лавидель от смущения Велогор. – А Алимин где?

– Танцы учит, – усмехнулся Эндулин и, не дожидаясь ответа, пригласительным жестом предложил отправиться в сторону белой площади.

Темно-изумрудные мундиры, пронзенные злотыми жилами, в которых сейчас были жители Леондила, лучше подходили этому месту, чем внешняя форма. Было в них что-то первобытное, теплое и даже магическое. В отличие от белой формы под зеленый мундир надевается рубашка без ворота и с глубоким вырезом на груди. Верхняя часть мундира не сопровождена застёжками, потому расходится в стороны, оголяя шею и треугольной формой верхнюю часть грудной клетки. В сочетании с золотым лесом, тянущимся по руслу раскинутого королевства, такая форма очень гармонично подчёркивает теплую обстановку.

– Здесь очень красиво, – протянула Лавидель, двигаясь по лесным улицам королевства.

– Тебе просто слишком люб осенний лес, – усмехнулся Велогор.

– Тебе здесь не нравится?

– Почему, нравится, но не так, как дома.

– Ты просто до сих пор боишься замкнутого пространства, – подстегнула Лавидель своего командира.

– С этим я согласен, – присоединился к иронии Лавидель Эндулин. – Может пришла пора отказаться немного от ширины мышечного рельефа, того и гляди дышать легче станет, да и стены давить престанут? Староват поди уже для таких мускул? А так помельчаешь, сразу пространства вокруг больше станет.

– Я лучше избавлюсь от вас обоих, и пространства станет больше, и болтовни меньше, –парировал Велогор.

– Ты погляди на него, Лавидель, нам двоим угрожает, – рассмеялся Эндулин. – С нами двумя тебе не совладать, мой друг.

– Ну это если силой, а если смекалкой, то быстро от вас высвободиться смогу.

– Так, – прервал диалог стиров Сэлиронд, – чтобы оба были на моих глазах, а то знаю я вас, только музыка заиграет, сразу спрячетесь от неё по углам. И чтобы оба поучаствовали минимум в одном танце, ясно?

– Я уже в одном сегодня поучаствовала.

– Он не в счет. Я хочу здесь вас в танце видеть, поняли?

– Вы тоже танцевать будете или всё же нас без примера оставите? – подщипнула короля Лавидель.

– Я если танцевать буду, тебя, Лавидель, себе в пару возьму, вместе позориться будем. Я не мой брат, мне твои упущения в технике не покрыть. Своими усугублю, тогда всех позабавим. Этого хочешь?

– Я не прочь посмотреть, – ухмыльнулся Велогор.

– Кто-бы сомневался, – той же непринужденностью среагировал Сэлиронд. – Лучше найдите себе тех, кто в этом хорош, заодно чуть поднатаскаетесь.

Лавидель и Велогор, удержав смех, согласно кивнули королю, затем всмотрелись в торжественные просторы, виднеющиеся сквозь арочный проход.

– Ну и отлично. Эндулин, ты за ними пригляди, ладно?

– Пригляжу, король. Я собой и Мэлинь этим двум участие в одном танце точно гарантирую. Жена моя также в этом деле хороша, как и я, так что Велогора нашего под крыло возьмет, а я Лавидель пару уроков проведу.

– А ты с ним против меня прежде объединялась, – усмехнулся Велогор. – Сейчас видишь, что на моей стороне быть должна? Кто нас теперь спасет, а?

– Теперь уже никто, – поддержала настрой друга Лавидель.

– Нет, ну вы посмотрите на них. Я им путь облегчить стараюсь, чтобы и ваше распоряжение выполнили и сильно из привычного русла не выходили, ведь мы им хорошо знакомы, нас стесняться не будут, а они что?

– А ты их не спасай, пусть немного побарахтаются, того и гляди так трусить перед этими водами перестанут, ведь вымокшие уже дождя не боятся, – сквозь добрую ухмылку присоединился к разговору Лагоронд.

– Мой король, всё готово, – прервала всех выбежавшая на встречу тэльвийка.