Из хроник Фламианты: Разменная монета.

– Да что ты так прицепился к моему стиру, а?

– Я уже дал объяснение, но к нему добавлю и желание о тебе позаботиться. Велогор королевской крови в себе не носит, оттого его жизнь почти в три раза твоей короче. Половина отмеренного времени уже за его спиной. Моё сердце будет утешено, если твоё будущее будет защищено такой же крепкой и надежной опорой, как и он. Ты себе младшего стира выбрал, хотя кандидатура, несмотря на её достоинства, для меня сомнительная. Я в твой выбор лезть права не имею, а даже если бы и имел, то не полез бы, ведь тебя высоко ценю, но твоей кандидатуре могу крепости поприбавить. Ты, если против, так и скажи, я вмешиваться перестану. Если же не возражаешь, то тогда моей рассудительности доверяй, как и прежде. Смотри, я своих стиров тебе совершенно доверяю. Для меня ты над ними в тех же правах, что и я, но от тебя я того же не требую.

– Ладно, ладно, – сдался Сэлиронд. – Но дерзить начнет, сам разбирайся и исходя из того, что прежде умышленно её на это спровоцировал.

– Хорошо, – Лагоронд широко улыбнулся, а потом переключил внимание на стиров. – Ну так и кто по итогу в вашем споре верх взял?

– К вашему приходу мы с Лавидель хорошо вперед вырвались, но завершить спор не успели, – ответил Велогор, – Теперь, если победителя определить захотим, заново играть придется, ведь теоретически Алимин и Эндулин ещё могли отыграться.

– Да мы поражение признать готовы, – рассмеялся Эндулин. – Все пониманием же, что мы бы не отыгрались.

– Случай и не такие обреченности исправлял, – поддержала мнение Велогора Лавидель, – потому до конца не можем быть уверенными, а из-за этого сладость победы уже не так упоительна. В следующий раз переиграем, победу заберем, получим награду, тогда и порадуемся. А пока пусть ваши деньги в ваших кошелях поохраняются.

– На какую сумму вы спорили?

– Десять тысяч золотых с пары проигравших паре победителей, мой король, – ответил Алимин.

– Что ж, раз я вас всех потенциального выигрыша лишил, готов исправить и дать вам сыграть. Паре победителей из своего кармана двадцать тысяч дам, – Лагоронд жестом поручил одному из прислужников принести деньги в зал. – Но одно условие поставлю.

– Какое, мой король?

– Пары ваши перемешаем. Младшие против старших сыграют.

– Боишься, что твои моим проиграют? – подтрунил брата Сэлиронд. – А так, в любом случае кто-то из них в паре победителей окажется, по этой причине мешать вознамерился?

– Может быть, – Лагоронд не сдержал мимолетной ухмылки, хотя и сумел прикрыть её осанистым взглядом. – Ну так что, согласны?

– Конечно, – прозвучал четырёхголосный ответ.

– Ну тогда вперед.

Стиры вспыхнули воодушевлением и бросились подготавливать место предстоящего поединка. Установив мишени, они распределили между собой четыре десятка кинжалов.

– Ты куда? – среагировал Алимин на движение Лавидель в сторону.

– Дверь стулом подопрем, чтобы никто случайно не вошел, – шепотом ответила она другу. – Зачем повторять упущение, когда можем полностью защититься? – дойдя до стола, она взяла в руки свободный стул и, вернувшись обратно, подперла им дверь.

– Надеюсь, вы со спины больше не пойдете? – бросил в адрес королей Эндулин. – А то вдруг всё-таки не считаем да приложимся.

– Да кто нас разберет, – рассмеялся Сэлиронд, – так что не расслабляйтесь. Мы ведь на вас ставки сделали. Вдруг не устроит течение спора, так и остановить можем. Вы промежуточный результат за победу не признаете, чем для нас не вариант избежать поражения?

– И на кого вы поставили?

– Я на младших, мой брат на старших. И да, я к тому, что брат пообещал, столько же добавлю, потому жаркого сопротивления жду.

– Так ваши же стиры вам его и гарантируют, – рассмеялся Эндулин. – Это они, когда на одной стороне, не разлей вода, а порознь если, то друг другу не уступят.

– Ну вы с Алимином хоть немного тоже постарайтесь, – среагировал Лагоронд.

– Ну что, Алимин, накидаем нашим старичкам? – Лавидель явно повеселела от предстоящей возможности подтрунить над старшими друзьями.

– От всей души, – подхватил Алимин.

– Ты посмотри на них, они уже сговариваются, – рассмеялся Велогор. – Но ничего, мы ваш пыл остудим.

Первыми к мишеням подошли Алимин и Эндулин. Подсказок они были лишены, ведь все прежде условились молчать. Выпускать снаряды приходилось с опорой на внутреннее чутье. За десять положенных бросков Эндулин сумел завоевать преимущество в два попадания, хотя и половины ножей не сумел донести до цели.

– Насчитала разницу? – спросил Велогор у Лавидель, когда они сменили друзей у мишеней.

– Если от звука упавших на пол отталкиваться, то четыре ваших попадания, против двух наших.

– Слышал, Эндулин? Ты в два попадания отрыв гарантировал. Я, возможно, его увеличить и не смогу, но вот удержать у меня получится, однозначно получится.

– Ты давай удержи сначала, потом болтать будешь, – выкрикнул Сэлиронд.

– Не видать вам, мой король, в этот раз победы, – довольно парировал возгласом Велогор.

Первый удар обоих стиров пришёлся в деревянную стойку аккурат под мишенью, все последующие они положили четко в цель.

– Поздравляю, – не снимая повязки, протянула Лавидель, ведь по звуку было понятно, что с Велогором они одинаково раунд прошли.

– Как же приятно тебя обыгрывать, – Велогор подшагнул к Лавидель и потряс её за плечи.

Высвободив глаза, все повеселели ещё сильнее. Стиры Сэлиронда не просто уложили в цель равное количество клинков, они совершенно идентично вонзили кинжалы в мишень, очертив на деревянном полотне треугольники с равными гранями, пронзенные по центру одиночными снарядами.

– Я же говорю, мы с ней даже мыслим одинаково, – продолжил забавляться Велогор. – Более того, я уверен, если замерить расстояние между ножами, оно тоже окажется идентичным.

– Себе цену набиваешь? – рассмеялся Эндулин, возвращаясь вместе с друзьями за стол. – Она ведь плод твоего наставничества.

– Признаю́, – растекся почти хмельной улыбкой Велогор, – очень льстит, что сумел ученика по мастерству рядом с собой поставить, а в чем-то и дальше вытолкнуть, хотя её заслуги в этом пути моим не уступают.

– А ты, Лавидель, как на это смотришь?

– Ты на его счастливую мордашку посмотри, – Лавидель указала пальцем на Велогора. – Быть причиной его гордости мне в довольство.

– Вот то, что я обещал, – Лагоронд поставил перед старшими стирами мешок с деньгами и всмотрелся в брата полными удовлетворения глазами. –Ты теперь и им, и мне должен.

– Ты им за меня отдай сейчас, я ведь свой кошель у тебя в покоях оставил. Потом поднимемся, отдам.

Лагоронд тут же кивнул прислужнику и тот добавил к тому, что было у стиров, ещё столько же.

– Извини, Лавидель, из-за меня проиграли, – немного раздосадовано протянул Алимин.

– Разве в таких вопросах так мыслят? Мы оба сделали то, что смогли, просто день сегодня не наш, вот и все, – рассмеялась Лавидель. – Да и разве им обидно проиграть? Посмотри, какие радостные сидят.

– Их воодушевление мне приятно, но всё же наше поражение я гарантировал.

– Во-первых, если бы я стартовый бросок донесла до круга, а не под него, мы бы победили, а так выходит, что и я в проигрыше виновата. Во-вторых, Алимин, если таким взглядом на команду смотреть, то очень тяжело будет. Смысл в том, чтобы защититься друг другом и всё разделить пополам. Мы не можем быть хороши во всём, но оттого на нас больше ответственности за общий результат не возлагается. Ты сделал, что мог на этот момент. Пусть твой максимум сегодня моему уступил, но по итогу мы в равных положениях. Мы друг для друга очень постарались. Если тебя результат гнетет, то можем вместе потренироваться для будущих споров, но сегодня мы одинаково для победы усилий приложили.

– Ты теперь меня покрыть стараешься, как мой король сегодня твои изъяны в танце прятал, чтобы от смущения избавить, это я понимаю, но вряд ли это правильно.

– Твой король меня не от смущения прятал. Он сделал танец состоявшимся, ведь я, несмотря на старания, гарантировать бы этого не смогла. Но и твой король при всём умении без меня бы его тоже не гарантировал. Я свою часть сделала, он свою. Его часть, бесспорно, моей намного больше, но меня вычеркни и уже не танец. А так хорошо же получилось?

– Хорошо, очень хорошо.

– Я сделала, что могла, потому довольна. Дальше, конечно, постараюсь добавить себе умения, но сегодня я показала максимум, в этом королю не уступила, оттого мы с ним в равном положении.

– Вряд ли это всё же можно назвать равным положением.

– Давай у твоего короля спросим, – Лавидель перевела взгляд с друга на Лагоронда.

– В равном, Алимин, – подтвердил Лагоронд. – Далеко не всегда жизнь вовлекает нас во что-то, прежде снабдив хорошим умением. В такие моменты от нас требуется дать то, что можем, и это отметится той же мерой, что и вклад тех, кто делает то же самое очень хорошо. Дальше, если мы чувствуем, что жизнь повторно втянет нас в оное, можно приложить усилия, и навык улучшить, но это для будущего. В насущном же дне мы измеряем себя настоящим моментом, а не сопоставлением себя с тем, чего у нас сегодня нет. Лавидель своё истинное положение сегодня приняла, оттого её эго о моё совершенство и её несоответствие ему не ударилось. Танец получился хорошим, и она по праву себя за него тоже хвалит. Теперь и ты прими, тогда твоя душа из угрызения и уязвления сразу вышагнет. Правильное понимание несоответствия чему-то должно не эго в уязвлённое положение приводить, а вдохновлять к расширению.

– Ладно, понял я. Но всё же не очень приятно, когда настоящий момент показывает, что ты в чем-то плох. Моё эго задето, не спорю, но я и для того, чтобы шириться, теперь вдохновлен.

– Нам с тобой обоим не помешает поднатаскаться, – рассмеялся Эндулин, – я ведь из десяти бросков всего четыре попал.

– Это я вам гарантирую, – немного высокомерно, но при этом сохранив теплоту тона, протянул Лагоронд. – Не помешай я вас со стирами брата, совсем бы позади остались.

– А я, хоть и проиграл, совершенно доволен, – Сэлиронд выделялся среди всех присутствующих более вдохновленным состоянием души.

– Это хорошо, – сквозь широкую улыбку ответил Велогор. – Если король доволен, то и стирам хорошо, – закинув руку на плечо Лавидель, он бросил саркастичный взгляд в сторону Эндулина и Алимина.

– И ведь нам, Алимин, защититься от этого издевающегося взгляда нечем. Ладно, – Эндулин наградил Велогора и Лавидель теплым взглядом, – вы оба сегодня действительно хороши и право подтрунивать над нами заслужили, оттого наслаждайтесь.

Глава 2

Сэлиронд по возвращении домой собрал отряд для вылазки в серое гнездо и вместе с Велогором около недели бороздил безымянные земли. Южная территория по-прежнему ненавистно встречала гостей, но в этот раз всё же удалось заполучить сто́ящую информацию. Путь, связывающий север и юг, найден не был, но отряд Маландруима отыскал несколько подготовленных, но пока пустующих стоянок, что скрывались в горных пещерах и прискалистых впадинах. Удалось обнаружить и несколько дорожных развязок. Это замаячило вероятностью просчитать движение мобильных разведывательных групп врага по коварному горнолесному кластеру. Сэлиронд заверил собственное предположение, что Зорд готовит платформу для будущего вторжения во Фламианту. Размер стоянок говорил, что оно будет массивным. Изначально под вылазку выделилось гораздо больше времени, но Сэлиронд и его тэльвы прежде угодили в стычку с лазутчиками ордена, что намного лучше ориентировались в пределах безымянной земли, а потом наткнулись на крупную стаю сульмитов. Потеряв около двух сотен воинов из десяти, король Маландруима отдал приказ о возвращении. Лавидель в это время была отправлена в приозерную степь к странствующим воинам Леондила. Добровольные изгнанники исследовали западные и более опасные части безымянной земли. Даже сам Сэлиронд не мог до конца объяснить, как Лавидель сумела пробить тропу в их обособленные души, но главное, что появилась возможность плодотворно взаимодействовать. Теперь она должна была расширить результаты сбора данных Сэлиронда и Велогора данными, которые она получит в результате вылазки вместе с тэльвами Леондила.

Лагерь добровольных изгнанников располагается у подножия склона неназванных земель. Этот участок отделен от остальной территории юга многоводным руслом реки Лаус, что гарантирует защищенность от частых набегов диких зверей. Четыре тысячи воинов Леондила не сильно пекутся об уюте, по крайней мере, в этот период жизни, поэтому лагерь больше походит на постой бродяг, чем на военное поселение.

Сейчас почти все воины находились в расположении лагеря. Отсутствовало лишь звено, что под командованием Флинера прощупывало западный горный массив. Это была уже их пятая вылазка за последние дни. В первый заход звено, проходя вдоль скалистого хребта, угодило в логово сульмитов, потеряв с два десятка своих воинов. Эти животные отдаленно напоминают диких собак, которые когда-то разводились в переставшем существовать королевстве Пласэн, только очень отличаются габаритами и необузданностью. Темно-серое мускулистое тело покрыто выпирающими из-под кожи широкими жилами. За мощными клыками прячутся желто-коричневые зубы, которые плотно строятся в четыре ряда. Псы вдыхают воздух пастью, а выдыхают через уши, сопровождая всё шумом, походящим на приглушенный звук водопада. Благодаря непрерывному вдоху, их нюх имеет совершенную чувствительность и восприятие. Сульмиты непрестанно вожделеют крови, потому очень агрессивно реагируют на всё живое. Земля без имени очень просторна, и со временем наполнилась таким количеством диких псов, что можно собрать несколько десятков полных отрядов. Тэльвы Леондила еле сумели оторваться и, преодолев реку, вернуться в расположении лагеря. Почти половина из выживших получили ранения, поэтому сульмиты караулили вдоль противоположного берега. Будучи не в силах преодолеть незыблемый страх воды, они прямой угрозы не несли, но вынудили Флинера и Лавидель скорректировать планы. Только к следующему закату раны воинов затянулись и животные, потеряв запах крови, ушли прочь в глубины лесного массива. Вторая вылазка прервалась множественными, крайне-амплитудными землетрясениями. Осложнилось оное шквальным ветром и бурным ливнем, превратившим землю под ногами в болотистую слизь. Отряду с трудом удалось выбраться из «мертвой впадины», поверхность которой под воздействием содроганий земли, начала расходиться рваными ущельями. Во время двух последующих выходов в западных лесах полыхали пожары. Их смог ветрами приносился в пространство горных насыпей. Белые дымные вкрапления быстро сбились в плотный занавес. Сквозь эту пелену сложно разглядывался даже силуэт того, кто стоял всего в пяти шагах от тебя. Учитывая угрозу сульмитов, такое ограничение несло реальную смертельную угрозу. Помимо прочего, едкий дым, попадая в легкие, вызывал судорожные сокращения. Лопнувшие сосуды достаточно обильно извергали из себя потоки крови, которая сбивалась в небольшие сгустки и выбрасывалась наружу сильными приступами кашля. У нескольких тэльвов настолько сильно забило грудную полость багряной жидкостью, что они так и не сумели высвободиться от её вод и лишились жизни. За обе эти вылазки звено Флинера провело в пределах насыпи всего пару часов. Несмотря на сложности, всё же удалось собрать полезную информацию, пусть и не в таком объеме, как хотелось и планировалось. Сейчас подходила к концу пятая вылазка. Снова шел сильный дождь, и звено решило переждать интенсивность непогоды в одной из только что обнаруженных стоянок южан.

– От буйств этой земли пало намного больше моих воинов, чем от меча южан, – раздосадовано констатировал Флинер, усевшись рядом с Лавидель на широкий гладкий каменный нарост пещеры.

Флинер уже прилично отличался от тэльвов Леондила. Слишком утяжелённое странствиями лицо потеряло черты свежести. Морщины сумели отвоевать место и пролечь углубленными траншеями под веками темно-красных глаз. Раны затягивались дольше и сложнее, оставляя в некоторых местах непреходящие рубцы.

– Маландруим тоже потерял в её пределах прилично тэльвов, – ответила Лавидель. – По этой причине мой король последние несколько лет запрещал нам заходить сюда. Жизнь он нам, конечно, сохранил, но мы пропустили начало форсирования южанами своих устремлений в отношении Фламианты. Теперь вынуждены догонять.

– Оттого твоё лицо настолько томное?

– Нет, – кратко ухмыльнулась Лавидель. – Мой король сохранил жизни тысячам тэльвов, это не может печалить. Моя томность гарантируется непониманием: как южанам удалось обнаружить путь в южную часть мира, а мы за несколько тысячелетий не приблизились к этому ни на шаг?

– Тебе же не больше двадцати веков, и вряд ли все из них ты занималась поиском, –усмехнулся Флинер, – а причитаешь так, будто наравне со своим королем эту местность бороздила.

– Так оно, но меня задевает, что эта задача до сих пор не покорилась моему королю, а он столько усилий приложил. Я пусть всего полтора тысячелетия рядом с ним шагаю, но его длительно-ненаследуемые устремления внутри меня всем своим грузом лежат.

– Ты действительно с народом Сэлиронда слилась в единое целое, – вдумчиво подметил командир отряда. – А что касается твоего непонимания, то и я в нём почти дотла выгорел, но так и не коснулся ответа. Южане, с которыми мы сталкивались, не блистали выдающимся умом и качественными познаниями, но при этом они нашли дорогу, а мы нет.

– Ладно, вряд ли мы с тобой сейчас на этот вопрос ответить сможем. Лучше скажи, насколько выросло боевое умение тех, кого орден отправляет к твоему лагерю?

– Они прилично окрепли, но нам по-прежнему сильно уступают и по силе, и по боевой рассудительности, и это при том, что мы уже очень далеки от своей лучшей формы.

– С какой стороны они выходили за последние три недели?

– В течении последнего месяца мы ни разу не встречали южан в этой части земли, – немного озадаченно ответил Флинер.

– А набеги на наши штилы и границы Леондила за это время были. Прежде их вылазки начинались с западной части, и их группы всегда попадали в поле зрения твоих дозорных. Если вы их не встречали, выходит, они отыскали несколько путей, и один из них пролегает в восточной части этой безумной земли.

– Я тоже уверен, что путей через безымяшку несколько, ведь и мы несколько раз были атакованы пришедшими именно с восточного склона, но как же они хорошо прячут эти прокля́тые дороги, что за столько лет мы не нашли и намека на их существование. Десять столетий мы только и делаем, что выигрываем маленькие стычки и рыщем, рыщем, рыщем.

Лавидель считала с души друга вспыхнувшую досаду, поняла она и то, что причина такого состояния была гораздо шире содержания их уже озвученного диалога.

– Что ты ещё пытаешься отыскать в этих землях?

Флинер бросил взгляд на Лавидель. Осознав, какую именно откровенность она желает услышать, он сделал глубокий вдох и звучный ускоренный выдох.

– Мы приходили сюда с мечтой сотворить то, что не покорилось нашему королю и его брату. Мы думали, что отвоюем для Фламианты защищенность и свободу и вернемся домой с подвигом, но оказалось, что почти никому во Фламианте это не надо. Она добровольно угасает, а с ней и мой отряд. Мы шли за мечтой, которая оказалась лишь сновидением. Свобода, благородство и сила нужны только тем, кто понимает их величие и ценность, для остальных они тоже, что пара серебряных крот в ладони.

Лавидель, видя желание Флинера выплеснуть накопившиеся мысли и то, что из-за долгой отстранённости ему это сделать сложно, решила занять более неуверенное положение в их диалоге и спровоцировать друга выйти из внутренней цитадели.

– Но величие и могущество, которыми наделяет Кодекс, настолько отчетливы и осязаемы, что мне сложно понять то, как от этого можно отвернуться и возжелать нечто ничтожное.

– Эх, Лавидель, я и маневр твой понял, и то, что прятать от меня его не собиралась, – Флинер вместо ухмылки состряпал причудливую гримасу. – Решила помочь?

– Ты хочешь высвободиться, а я очень хочу разделить с тобой твои томные воды, ведь мне ты друг. Но, если мой путь не нравится, я этой дорожкой не пойду.

Флинер поднялся с камня и, подойдя к границе пещерки, всмотрелся в горизонт.

– Нет, меня твой шаг не оскорбляет, Лавидель. Что касается твоих предыдущих мыслей, то это сложно поддается объяснению. Сегодня твоя рука полна силы и могущества, и Кодекс так отчетливо полыхает внутри, шепча присутствием, а завтра приходит ложь и… Казалось, ты всего на мгновение пустил её внутрь себя, позабавился с ней, как с маленьким ребенком, а уже прежде осязаемый и реально проживаемый мир убеждений из незыблемой опоры твоего ума становится чем-то призрачным. Вдруг вполне приятным и упоительным становится взору то, что прежде для тебя самого было настолько низменным, что вызывало сильнейшее отвращение. Когда ложь становится тверже правды, уходит рассудок.

– Но разве Кодекс не бегает шепотом по душе людей и тэльвов, постоянно приглашая воссоединиться с разумом и величием?

– Он звучит, но каждый сам определяет для себя, за чем идти. Кодекс наделяет всех правом делать выбор. Он не наказывает за решение, лишь дает свободу обитать в жизни своего выбора. Когда я делаю шаг в сторону Кодекса, Он животворит меня силой двигаться за Его устоями. Он прорастает во мне и завоевывает меня Своими стандартами, тогда я обнаруживаю себя в их величии, славе, красоте и благах. Когда я выбираю не Его, меня завоевывают другие вещи и уводят в своё течение жизни, уменьшая мой ум под размеры своих низменных устоев. Ложь переопределяет мои убеждения: я становлюсь слепцом, но верю, что это прекрасно. Со временем я так привыкаю к мраку, что он становится для меня светом.

– Ты тоже уходишь во мрак? – очень мягко и с явным состраданием спросила Лавидель.

– В оторванности от короля и под гнетом собственных неверных шагов тяжело не провалиться в вечный сон, Лавидель. Иногда мне кажется, что я уже там, но в такие моменты Кодекс будоражит меня напоминанием. Я не во мраке, но моя жизнь словно ходит по грани между бдением и сном.

– Почему вы не вернетесь?

Флинер внезапно отпрянул от каменной стены и бросил взгляд на Лавидель.

– Что я принесу с собой в Леондил? Мы утратили почти всё, чем наделил нас наш король. Я видел боль в его сердце, когда мы собрались уходить. Я видел подвиг его души, когда он отпускал нас, хотя мог воспрепятствовать. Учитывая его внутреннее устройство, мы жестоко вырвали себя из его души, но он не утяжелил наш путь осуждением и обидой. Наоборот, отчетливо дал понять, что его сердце гордо нами.

– Но ваш король по-прежнему любит вас. Возвращением в Леондил вы принесете облегчение и себе, и вашему королю, разве это не достойное дело?

– Достойно вернуться с поражением? – возразил Флинер. – Нет, мы доживем свой век здесь. Продолжим защищать от скорейшего падения то, что само желает упасть. Утешим себя тем, что продлеваем надежду на лучшую жизнь для Фламианты, – он на несколько мгновений провалился внутрь себя, но затем вновь наделил Лавидель присутствующим взглядом. – Я и Эндулин – сыновья одного отца и одной матери, но где он, а где я? И это при том, что я первенец и сила отца большей частью мне досталась, а не брату. Я при короле был старшим стиром, а Эндулин младшим, но сейчас я так далек от прошлого, что его словно и вовсе не было. Нет, я забрал своё право принадлежать народу и королю, утратил его в этих землях.

– Если вернешься, возродишься. Эндулин во всем очень хорош. Раз ты брат, то при взгляде на него видно, от чего отказываешься, оставаясь в отчуждении от дома.

– Я предатель и сброд. Из-за меня и мои воины теперь носят это же положение.

– Ты полагаешь, ваш король так думает о вас? – удивилась Лавидель.

– Мы оторвали себя от нашего народа, высмеяли силу и рассудительность короля сами в себе. А что по итогу? – остались ни с чем. Король наше гордое отделение благородно принял, но за такое время мы стали для него чужими, в этом я уверен.

– Как же ты не прав, Флинер. Даже если вам король чужд, ему вы всегда близки. Вы часть его души, потому смело можете вернуться. Он защитит вас от уязвления.

– Мы дома не достойны.

– А, я поняла, – Лавидель вдруг переключилась на более размеренную эмоциональность в голосе. – Ты себя казнишь, думая, что это благородно в твоём положении, но это безумие. Самобичевание порок, а не добродетель.

– Что мне остается?

– Разве не очевидно?

– То, что очевидно, не всегда возможно, Лавидель.

– Хорошо, пусть ты шагать в эту сторону не готов, но мыслям не позволяй выпадать из любви к вам вашего короля. Он к вам очень привязан. Ваше отстранение от себя ничем не обременил, потому с большой радостью встретит ваше возвращение, и ваши слабости аккуратно покроет, никому не обнажит.