Из хроник Фламианты: Разменная монета.

– Что ж, ты отвоевал себе право делать выбор и принимать решения, Алимин, и я дам тебе для этого больше возможностей. Теперь ступай, тебе нужен отдых. Полный отчет предоставит Велогор.

– Ты тоже ступай, – вторил за братом Сэлиронд, обратившись к тяжело стоя́щей на ногах Лавидель. Та послушно кивнула и под сопровождением косого взгляда Лагоронда, покинула зал вслед за Алимином.

– Велогор, что там? – с более мягкой интонацией в голосе обратился Лагоронд к стиру брата.

– Со штилами всё в порядке, король. Мы оставили там резервную группу дозорных. Южане смогли преодолеть пропасть, только потому, что на стенах вообще никого не было. Они час по канатам лезли без сопротивления. Даже при минимальном контроле с этой стороны, подобное не повторится, – начал отчет Велогор.

– Я уже взял это под особый контроль, мой король, – дополнил слова друга Эндулин.

– Хорошо. С юго-восточной границей я всё понял. Теперь хочу понимать, что принес выход за пропасть. Раз Алимин и твоя младшая с такой уверенностью говорят, выходит, результат действительно не плох, и ваше решение полностью себя оправдало.

– Удалось выяснить, что южане изучают пределы Маландруима, приозерную степь и здешние владения. Также мы получили документы, на которых обозначены безопасные места для стоянок в пределах безымянной земли. Приозерная степь и лагерь блуждающих тэльвов Леондила особо выделены на нескольких картах, но это пока всё, что удалось выяснить. Судя по всему, они ищут возможность массового преодоления пропасти Тартикил, но вряд ли это задача на ближайшее время, слишком редки вылазки. Наши границы они тоже прощупывают, выискивая уязвимые места. Судя по количеству набегов на Маландруим, им бы хотелось найти достаточно пробелов, чтобы реализовать план «а», но сейчас они явно пытаются создать платформу плану «б», где земля Маландруима не основное место событий. Но кто знает, чем в действительности наполнены их планы?

– Если на бумагах имеются обозначения стоянок в безымянной земле, может быть и след пути, что связывает Фламианту и юг.

– К сожалению, король, как они проходят с юга, по-прежнему неизвестно. Думаю, что Лавидель права, нам нужно вновь попытаться войти за серое гнездо.

– Ясно, – заключил Лагоронд, бросив задумчивый взгляд на брата.

У дальней стены зала располагается небольшая возвышенность, на которой установлены два каменных лаконичных престола. Лагоронд установил их сразу после возведения замка. Один для себя, другой для брата, когда тот бывает в гостях, либо, если так сложится судьба, для королевы Леондила. Сэлиронд ещё при допросе Лавидель и Алимина отошел к стене, уселся в трон и растворился в мыслях, никак не участвуя в происходящем обсуждении.

– У тебя нет вопросов к своему стиру? – Лагоронд при помощи вопроса постарался втянуть брата в разговор, но моментально осознал безуспешность попытки. – Посмотри на моего брата, Велогор, ты не сказал ему ничего нового. Это уже прорисовано на карте его собственной стратегии. Тебе известны конечные результаты его расчетов?

– Вы же знаете своего брата, король. Он носит просчитанные картины сам в себе и лишь частично приоткрывает их тем, кто рядом. Последнее время вы частый участник наших рабочих дискуссий, оттого владеете обрисовкой всех значительных фактов не меньше, чем я и Лавидель.

– Значит, и для вас всего не достает?

– Нет. Но если говорите, что моему королю давно известно о планах Зорда, то хотелось бы расширить понимание в отношении целей ордена, – Велогор договорил и перевел фокус внимания с Лагоронда на своего короля, но тот сохранил отстраненность от участия в разговоре. – Мой король озадачен, но я не понимаю, чем именно.

– Мой брат молчит, потому что план «б» – это Фламианта, – по мнению Лагоронда обогащение Велогора и Лавидель пониманием Сэлиронда гарантирует им троим лучшую защищённость, именно по этой причине он решил чуть прояснить стиру мыслительную цепочку брата. – Зорд знает, что бессилен в вожделении заполучить Маландруим. Сэлиронд могущественен, и я его земли буду защищать, как собственные. Им не остается ничего другого, как усмирить грезы до пределов Фламианты, которая ослаблена собственной глупостью и нежеланием смотреть вперед. Зорд по-прежнему будет желать угасания Кодекса, но наша сила всегда с нами, и они ничего не смогут с этим поделать. Сэлиронд не озадачен. Всё двигается по предсказуемой траектории, которую видим мы оба. Теперь он просчитывает ходы. Мой ближайший шаг распространяется только на наши народы, а его на всю Фламианту. Сегодня я не буду отстаивать тех, кто добровольно и с больши́м желанием сдает оружие, а Сэлиронду в одиночку не справиться. Чтобы партия шла так, как он задумал, ему нужно обзавестись поддержкой и союзниками среди народов Фламианты, или ему придется отступить и смириться с их падением. Вас ждет большая работа по возвращении домой, – хлопнув стира по плечу, подытожил Лагоронд.

Сэлиронд продолжал молчать, оперев голову на кулак. Стеклянный обездвиженный взгляд доказывал уже не контролируемое погружение в активный мыслительный процесс. Лагоронд уселся рядом с братом. Чтобы вернуть его в диалог, он звучно ударил металлическим браслетом по каменному выступу стула. Сэлиронд степенно вернулся из полета мыслей и бросил на лицо широкую улыбку.

– Когда-то я оным образом вытаскивал тебя из глубоких мечтаний. Мама всегда говорила: «Сэлиронд, делай это аккуратно, невзначай, что бы брат не терял связь с мыслями, а лишь возвращал их под свой контроль». Ладно, – он сделал глубокий вдох и посмотрел на старшего стира, – отчет на этом закончим. Велогор, все вопросы до возвращения домой отложим, сейчас можешь идти. До ужина вы свободны.

– Эндулин, ты и Алимин до ужина тоже свободны, – вторил распоряжением Лагоронд.

Стиры почтительно кивнули королям и покинули зал. Сэлиронд бросил теплый взгляд на брата. Несмотря на то что внешний вид Лагоронда всё ещё нёс след пережитого беспокойства, твердость его взгляда заверяла в том, что он отошел.

– Ты моих стиров в себе оправдал, это я вижу, так что уже расслабь мышцы лица.

– Здесь думы не отпускают. Пошли ко мне, там расслаблюсь,

– Пошли, заодно наедине поговорить сможем, а то здесь твои тэльвы сейчас усерднее кружить будут, чтобы лишний раз не оплошать.

Лагоронд и Сэлиронд отправились на верхний этаж замка, где располагалась просторная комната короля. Там есть выход на поверхность холма, откуда открывается излюбленный для обоих братьев вид на просторы Леондила. Проходя по пролету мимо маленьких комнат, Сэлиронд притормозил брата у распахнутых дверей одной из них. Лавидель стояла у большого изогнутого зеркала, на краю которого висел её черно-серебряный мундир. Скинув с плеч рубаху, которая повисла на плотно прилегающем к телу защитном корсете, она промыла рану при помощи горького отвара и уже наносила мазь.

– Как ты? – спросил Сэлиронд, войдя в комнату.

Лавидель обернулась и почтительно кивнула своему королю и стоя́щему в дверях королю Леондила.

– Скоро буду в порядке, – ответила она, выставив вперед ладонь, на которой находился сосуд с лечебным содержимым.

– Почему к Велогору, Эндулину или Алимину с раной не подошла? Так ведь до утра заживать будет, Лавидель, – среагировал Сэлиронд.

– Прежде не успела, а теперь их ещё найти надо. Думала, во избежание воспаления промою, а уже потом их отыщу, но рана оказалась не настолько серьёзной, чтобы угрозой стать, оттого и мазью обойтись можно.

– Ты себе сложностей зачем прибавляешь, а? Если от раны сейчас избавиться можно, зачем до утра носить?

Подойдя к Лавидель, он провел большим пальцем по всей длине пореза, сопроводив сие действие шептанием на языке, что принадлежит первым поколениям ответвления тэльвов его матери. Рана значимо подтянулась.

– Ну вот, так гораздо лучше. Через час ужин, а пока отдыхай.

– А где остальные, мой король, знаете?

– В малом зале.

– Я тогда там же буду.

– Хорошо, – ответил Сэлиронд и вышагнул из комнаты.

– Ты всем стирам оказываешь такое внимание и заботу? – ухмыльнулся Лагоронд.

– Во-первых, у меня их, как и у тебя, всего два. Во-вторых, у тебя есть возражения?

– Это твой стир, при чем тут мои возражения?

Сэлиронд никак не отреагировал на последнюю речь брата, да и сам Лагоронд тут же переключился на более важные вопросы, ведь уже через несколько часов Сэлиронд покинет пределы Леондила. Войдя в королевские покои, братья сквозь небольшой проем в дальней стене вышли на каменный помост, что ограничивался широким деревянным поручнем. Холодные стены балкона, став опорой для крепких спин королей, быстро охладили их разгоряченные тела. В какой-то момент они оба утихли, вглядываясь в заснеженные пределы северо-восточной части королевства.

– Не всегда получается спасти всех, Сэлиронд, – прервал тишину Лагоронд.

– Не старайся, Лагоронд, ты не оспоришь моих устремлений, впрочем, как и я твоих.

– Я и не пытаюсь. Я лишь хочу, чтобы ты остался жив.

– Вряд ли тебя утешит моя жизнь, если во мне умрет моя душа.

– Нет, но если говорить о выборе, то я остановился бы на сохранении твоей жизни, а душа…. Душа бессмертна. Она может с высоты небесного свода упасть в каменистое ущелье Тартикила, разбиться, расплескав по насыпи свою жизнь до последней капли, иссушиться и прирасти к земле. Но, стоит пойти дождю….

– Тартикил прилегает к твоим вечно заснеженным просторам. Над ним почти никогда не бывает дождя, – прервал его Сэлиронд, бросив на лицо легкую ухмылку.

– Даже там иногда случается дождь.

– Твоё «иногда» слишком редко даже для наших временны́х пределов жизни. Ты не сможешь вынести собственного бессилия перед моим угасанием. Ты либо начнешь угасать вместе со мной, либо унесешь своё сердце подальше от меня, и я стану для тебя второй Фламиантой. В этом смысле смерть лучше для нас обоих. Со временем твоя боль утихнет, выпустив сердце из тяжелого плена, и ты сможешь жить дальше, неся лишь красоту лучших воспоминаний обо мне, а я… Я буду беззаботно растворяться в просторной свободе вечности, – здесь Сэлиронд вдруг засмеялся. – А вдруг и я примерю перламутровое платьице духов, и мой голос будет звучать так, будто я приложил ко рту огрызок сточной трубы. Ты представляешь, как одеяние жителей Салтрея будет выглядеть на моей могучей спине? Боюсь, даже факт, что только великие правители становятся духами этой земли, не сможет сгладить ироничный и нелепый внешний вид.

– Что ж, тогда жители Фламианты, наконец, престанут испытывать дискомфорт в присутствии гостей из Салтрея, – на лице Лагоронда так же блеснула широкая улыбка. Он сполз по стене вниз и уселся на пол.

– Ты отошел от произошедшего? – перевел тему разговора Сэлиронд, присев рядом с братом.

– Я умею принимать внезапные сложности, тем более Алимин меня очень порадовал, – довольно протянул Лагоронд, сквозь изящные сваи поручней вглядываясь в просторы снежного убранства Леондила.

– Да, он мужает. Я прежде ставил под сомнение твой выбор в его пользу, хоть тебе и не говорил. Он хорош, но сильно запечатан внутри самого себя, стараний много надо – так я думал. Но Алимин моё сомнение с каждым днем сильнее оспаривает.

– Я в нём уверен, Сэлиронд. Он и меня, и Эндулина в своем содержании носит, пусть пока и обнажать не привык. В остальном я ему помогу, он крепкой опорой народу будет.

– Ты его для будущего готовишь? Не уж-то уже и о детях думаешь?

– Я о сыне с юности думаю, это тебе известно, тогда зачем спрашиваешь?

– Течение жизни тэльвов с королевской кровью и обычных тэльвов сильно сроком различается. Если хочешь, чтобы Алимин долгий путь с сыном прошел, нужно уже не просто мечтать, а мечты превращать в устремления, поэтому спрашиваю.

– Алимин по известной тебе причине носит в себе часть моей крови, иначе бы не выжил в детстве. В целом никаких преимуществ не имеет, но жизнь его не меньше моей течь будет, да и жена с детьми от него это унаследуют, потому его сердце защищено будет и от долголетия не сворует, оттого я совершенно спокоен. Мне торопиться некуда, а вот тебе бы в самую пору поспешить, – лицо Лагоронда растеклось в улыбке. – Твоя младшая годами ограничена. Приглядываешься уже к кому-нибудь? Признавайся.

– Сильно я на отца похож, оттого любви сторониться буду. Я в обоих своих стирах лишь себе опору разглядываю, о будущем не думаю.

– Ничего, Сэлиронд, и с этим страхом Кодекс разберется. Он ведь в тебе его оспаривает?

– Оспаривает, но я не готов в этом Ему отдаться. Вам обоим меня сносить приходится.

– Так разве любви это сложно? Ты стирам своим вон сколько сносишь из-за своей привязанности, а мне ты брат. Если в моей душе и есть более значительная глубина любви, чем та, которую вы с Кодексом делите, то я о ней ничего не знаю. Я тебя не сношу, я тебя принял, Сэлиронд. Я для тебя лучшего желаю, но силой в него гнать не собираюсь. Проживай свой путь, как чувствуешь, а я подстроюсь и отыщу способ находиться рядом так, чтобы мы оба были защищены и оставались собой, – Лагоронд прервал речь, словив краем глаза повеселевшее лицо брата. – Чего смеешься?

– Ты если бы хоть иногда такого себя всем демонстрировал, тебя бы все любили, Лагоронд.

– Моя душа только для тех, кто в неё шагнуть сумел.

– Стены твоей цитадели слишком неприступные и беспросветные, – сильнее рассмеялся Сэлиронд. – Меня-то ты сам вовнутрь ввел. Не сделай этого, даже я бы способа войти не отыскал. Ты ведь и от меня некоторые части души прячешь, и я за двенадцать тысячелетий в них входа не нашел, приходится додумывать твоё истинное содержание, а всем другим ты почти приговор отчуждения от своей души подписал.

– В отношениях с другими моя душа – единственное, что я себе оставил, всё остальное перед ними давно положил. А что касается тебя, то линий души, которые от твоего взгляда прячу, совсем немного, потому почти полного меня знаешь.

– И всё же мне тобой настоящим перед всеми защититься хочется. Хочется, чтобы увидели то, что я о тебе знаю.

– Тот, кто хочет увидеть, путь сыщет, а если не хочет, так всего себя положи обнаженного, всё равно не увидит. Но, может, о твоей душе поговорим? – Лагоронд бросил на брата мягкий косой взгляд.

– Что ты о ней знать хочешь? – сквозь звучную ухмылку ответил Сэлиронд.

– Я всё знать хочу, но говорить сейчас не об этом буду. Ты когда себе право вернешь свою душу любить и в неё заходить дальше порога?

– Ты и это во мне прочесть смог?

– Ты с юности собственную душу от самого себя прячешь. Я сразу понял, что ты мне не поможешь её понять, оттого самостоятельно за это взялся. Результат меня, конечно, не очень удовлетворяет, но всё же что-то я вижу.

– Что ж, я ей задолжал, признаю́, но долги пока отдавать не готов. Войди я в её воды, она многое начнет оспаривать, на многое претендовать, а у меня сейчас другие планы.

– Но чрезмерно долгов накопишь, они враз все вырвутся и спрашивать начнут, что делать будешь?

– К тебе приду. Ты единственный из нас двоих, кто к ней прислушиваться все эти годы старался, мою душу во многом лучше меня знаешь. Тебе отдамся, будешь помощью, – отшутился Сэлиронд.

– Ладно, не готов, я трогать вопросами не буду.

– Я единственный, кому ты так быстро уступаешь несмотря на собственное беспокойство и желания. Я тебе за это благодарен. Чтобы и твоё сердце обнять, скажу: я к своей душе вернусь, просто не сейчас.

– Маландруим обсудим или тоже пока трогать не будем?

– Ты прав, я за последнее время и ему сильно задолжал, но здесь у тебя поводов для беспокойства намного меньше. Маландруим в отличие от моей души свои притязания на меня потихоньку заявляет.

– Ну хоть кто-то с тебя спрашивает, – разулыбался Лагоронд.

– А ты и счастлив.

– Старший брат хоть кем-то приручается, конечно, я счастлив.

– Я вами всеми приручаюсь, просто толстошкур, оттого очень медленно протекает.

– С этим соглашусь, – Лагоронд хлопнул брата по выступающему сквозь белую рубаху рельефному торсу. – Пошли, там ужин уже накрыли. Даже я голоден, хотя обычно могу и без обеда, и без ужина спокойно обойтись.

– Ну так день каков, у всех душонку потрепал.

Братья неспешно спустились и вошли в малый тронный зал. Стол уже накрыли, но горячие блюда, дабы они не растеряли пылкость, ещё не выносили. Стиры в ожидании королей ввязались в спор и теперь по очереди закрытыми глазами метали небольшие кинжалы в деревянные мишени, что они специально для этой идеи установили у дальней стены комнаты. Нога Алимина под воздействием тэльвийской способности к стремительной регенерации и отцовского врачевания уже избавилась от перелома, и совсем не мешала разделять веселие с друзьями. Исчерпав свой запас бросков, он и Эндулин уступили место Велогору и Лавидель. Поправив черные платки на глазах, стиры Сэлиронда на ощупь проверяли снаряды пред тем, как приступить к делу. В этот момент Лагоронд аккуратно дотронулся до Эндулина и его сына.

– Тихо, – прошептал он так, чтобы его речь не дошла сквозь играющую здесь музыку до стиров брата.

Эндулин и Алимин тут же стянули повязки с лица и тихой поступью проследовали за королем до накрытого стола.

– Это место для таких споров не подходит, ведь те, кто войдут через ту дверь, окажутся под ударом, – Лагоронд махнул в сторону узкого деревянного полотна, что располагалось прямо за мишенями.

– Мы на шорох среагируем, мой король, – оправдался Эндулин.

– Я к вам двоим подступил незамеченным. Я бы согласился с твоим утверждением, не играй здесь мелодия, но теперь вы рискуете чужой безопасностью.

– Прошу прощения, мой король, – Алимин явно привелся в смущение собственной оплошностью.

– Не переживай, Лагоронд, мои точно среагируют, – усмехнулся Сэлиронд.

– Мои шаги и при полной тишине расслышать сложно, а здесь музыка.

– Даже если две дюжины музыкантов поставишь, всё равно среагируют.

– Сейчас проверим.

Лагоронд жестом попросил музыканта увеличить громкость звучания и бесшумной поступью направился в сторону деревянной мишени. Только он оказался в зоне риска, Лавидель и Велогор, не сговариваясь, одновременно замерли на месте.

– Эндулин, Алимин, вам заняться больше нечем? Зачем под удар лезете? – немного возмутилась Лавидель.

– Ну, чего встали, шагайте уже в сторону, или хотите, чтобы мы по вам приложились? –усмехнулся Велогор.

– Попробуй, – раздался голос Лагоронда.

Услышав голос короля, оба стира Сэлиронда вмиг сняли повязки с глаз и бросили в его сторону извиняющийся взгляд.

– Ну, слух у вас действительно очень хорош, раз мою прославленную бесшумную поступь различить сумели, – ухмыльнулся король.

– Не в слухе дело, король, ведь при такой громкости музыки услышать шорохи сможете только вы и ваш брат, – ответил Велогор.

– Тогда как поняли, что кто-то стоит, да ещё и то, что не из-за двери вошел, а из комнаты?

– Я на Лавидель среагировал.

– Но вы одновременно застыли.

– Так мы с ней опытом приучены моментально друг друга считывать. Она рядом стоит, а я её движения могу понять по тому, как она ими пронзает воздух, да и при замирании она всегда очень короткий отчетливый вдох делает, сложно перепутать.

– Хорошо, а ты как поняла? – обратился он к Лавидель.

– Из щели того угла сквозит, аккурат на меня. Вы пока обходили нас, на пути потока встали, уже насторожили. Потом собой поток воздуха, что из-за двери бьет, перекрыли, а он тоже мне до лица доходит. Если бы из двери вошли, то его бы на мгновение сильнее сделали, а так плавно угасили, выходит, из комнаты шли.

– Пусть на любого, кто из пределов комнаты сюда направится вы среагируете, ведь до того, как в точке поражения окажется, многие факторы его присутствие выдадут, но тех, кто через эту дверь войдет, вы достаточно не обезопасили. Если бы вошли, а вы в этот момент уже клинки из рук выпустили, то от беды уберечь бы не смогли, – Лагоронд завел разговор не ради пояснений, он всё сам просчитал ещё до того, как к своим тэльвам подошел, он старался для Алимина. Его стиру нужно было обрасти уверенностью в том, как себя держать в новом положении. Лагоронд знал, что Лавидель вместо отступления, не выходя за рамки почтительного отношения, своё мнение защитит. Учитывая, что Алимин последнее время на неё как на пример опирался, ведь и возраст у них схож и положение одинаково, он старался при её помощи корректировать путь его становления.

– Любой, кто извне войти захочет, мимо того угла пройдет. Во-первых, он в коридор выпирает, а во-вторых, другого подхода к этим дверям нет, потому любой идущий щель телом на мгновение прикроет и своё приближение выдаст.

– Но не будь здесь сегодня сквозняка, вполне приложиться могли. Выходит, неоправданно выбрали это место подходящим для спора?

– Нам место получше стоило подобрать, король, но всё же мы заранее просчитали, что здесь достаточно факторов, благодаря которым мы никому вреда не причиним. Любой из нас, стой на моём месте, легко бы прежде очерченные факты считал и остановился.

– Но между вами четырьмя нет такого отлаженного взаимодействия, как между тобой и Велогором, оттого велика вероятность, что кто-то бы остановился, а кто-то продолжил.

– Этот риск мы первым делом исключили. Мы кидали по двое, а не все разом. Я с Велогором, а Алимин с Эндулином. Почти до совершенства отлаженное взаимодействие ваших стиров нашему с Велогором не уступает, потому уверенно здесь встали.

– И всё же нельзя всецело на способность считывать обстановку полагаться, мы все можем допускать ошибки. Или оспоришь?

– Не оспорю, король. Наша уверенность гарантией быть не может, следовательно, риск всегда сохраняется. В решении вопросов, связанных напрямую с нашим положением, этот риск оправдан, а в играх, конечно, его стоило полностью исключить. Мы в следующий раз более подходящее место выберем.

– Хорошо, – довольно среагировал Лагоронд, видя, что Алимин взял в анализ все произошедшее. – Теперь давайте ужинать.

Стиры послушно направились к столу. Дождавшись, когда короли займут свои места, они следом уселись на резные стулья и отдались трапезе.

– Ты решил за счет моего стира своего наружу достоинствами вытаскивать? – прошептал брату Сэлиронд.

– Ты возражаешь?

– Нет, пользуйся, но ей продышаться не забывай давать.

– Переживаешь?

– В большей степени за тебя. Если она дойдет до точки, что больше сносить не сможет, начнет себя защищать, а тогда грубости в её манерах сильно прибавится, да и Велогор вступаться начнет. Сам же видел, как он среагировал сегодня.

– Велогор был хорош, хоть и перешел черту, – отметил Лагоронд. – А твоя младшая и на пределе должна научиться оставаться в равновесии.

– Почти никому не под силу сдерживаться в моменты истинного предела, Лагоронд.

– В этом я согласен, но точку предела можно перенести гораздо дальше, если постараться.

– Лимит её терпения внушителен, для наших дел с лихвой хватает, тогда не зачем его пытаться двигать.

– Ну так далеко у неё до этой точки? – Лагоронд сделал вид, что не услышал последних слов брата.

– Не надо её до неё доводить. Хочешь довести до пожара, а потом тукнуть носом в то, что у неё по-прежнему есть изъяны? Но она о своих слабостях и сама знает несмотря на внешнюю самоуверенность.

– Вы оба ею обросли, как и она вами, оттого вы друг друга прячете, я это вижу, но по этой же причине она вынуждена со своими слабостями один на один справляться. Вы стараетесь обходить стороной то, что подтолкнет её сдержанность с обрыва и обнажит недостатки. Не вожделей она ширится, ей бы это помогло, но она хочет расти. Чтобы шириться, нужно постоянно двигать черту. Если она не оказывается в точке, где больше не в силах слабости удерживать под контролем своего ума, то как она от них высвободится? Я хочу довести её до точки, в этом прав, но не чтобы ткнуть в её слабости пальцем. Она своего предела не коснулась, и ты это первый заверишь, потому ей есть куда шагать, и я вижу, как ей в этом помочь. К тому же сам видишь, она собственным выбором мной как тренировочным полем пользуется, желая сильнее стать, хотя горделиво оное прячет.

– Но ты сложностей на этом поле создаешь намного больше, чем она бы хотела.

– Я король. Пусть я ей право дал мною в этом вопросе пользоваться, но я сам буду русло задавать. Тем более мой взгляд её превосходит, я качественнее к расширению привести сумею, чем её собственная поступь. Я помогу ей, она Алимину. В итоге, и им, и нам хорошо будет, разве плохо?

– Этим ты тоже в мать пошел, Лагоронд. Она не могла пройти мимо, видя возможность привести кого-то в лучшее положение. Но против чужой воли шагать нельзя.

– Разве я шагаю? И твой младший стир, и мой вожделеют шириться, в этом они очень схожи. Я лишь им обоим даю такую возможность.

– Но к своему ты бережней относишься.

– Лишь потому, что он так далеко, как твоя, сейчас шагнуть не готов. Да и разве она моей рассудительностью не защищена? Если бы ты не был уверен в том, что ей во благо пойдет, давно бы мне запретил, но ты мне позволяешь. Тогда чего переживаешь?