Инквизитор. Божьим промыслом. Книга 16. Серебро и олово

– Хорошо сейчас, но лето выходит очень жарким, – начал принц. –Чиновники и судьи пишут, что в некоторых местах, хлеб уже горит. Например, у вас там, на юге.

– Да, – соглашается генерал, – часть урожая сгорит. Зной, дождей у нас мало. Тучи, что с юга идут к нам, через горы не переваливают.

– А в Винцлау? – Спрашивает герцог.

– Там ещё жарче. – Отвечает Волков. – Когда собирался биться с горожанами, так стало тяжко от жары, что думал не упасть бы перед врагом. Голова в шлеме словно в котелке была. Уж как выдержал, то лишь Богу известно.

– И что же, там тоже засуха?

– Нет, монсеньёр, с юга от морей дуют ветра, всё время несут тучи, в

горах они собирается, там дожди весьма часты, и реки, что текут с гор, полноводны. И их много.

– Реки? – Переспрашивает курфюрст.

– Да, там много мелких речушек протекают с гор, они там повсюду, – подтверждает генерал. – А в тех реках полно форели. Я сам её пару раз видел, когда переправлялся через те реки. Рыба не крупная, чуть больше ладони, но её там столько, что даже крестьяне могут себе её позволить.

– Значит земля там благодатна? – Задумчиво то ли спрашивал, то ли утверждал герцог.

– Безусловно, сеньор. Винцлау необыкновенно богата. Вы ведь поедете на свадьбу своего племянника и сами в том сможете убедиться.

– Да, смогу, смогу…. – И тут герцог, до сих пор смотревший куда-то вдаль, или на звезды, поворачивается к барону и спрашивает:

– Значит стоит за ту землю схватиться? – И тут, после этих слов Волков вдруг подумал, что сеньор его, ничего, кажется, ещё не решил по Винцлау.

– Не знаю, Ваше Высочество, – честно отвечает генерал.

– Не знаете? – Кажется герцог удивлён. – А вот ваш приятель Виттернауф говорит, что такого провидца как вы, стратега, ещё надобно будет поискать. Неужели вам не ясна сила, что может нам противостоять в Винцлау?

– Как раз сила, что может противостоять нам в Винцлау, мне понятна, мне не ясны ваши силы, сеньор. – Сухо отвечает ему генерал.

– Ах вот как? – Тут герцог не стал уточнять, что Волков имел ввиду. – Он лишь спросил. – Думаете придётся воевать?

– Несомненно, – ответил генерал. – Но это в том случае, если нам не

удастся быстро провести бракосочетание.

– Значит нужно торопиться?

– Я не осмелюсь давать вам подобные советы, Ваше Высочество, но будь я на вашем месте, я бы поторопился, и до рождества точно бы тянуть не стал. – Отвечал своем сеньору барон.

– А Винцлау сильны будут в войне? – Продолжает герцог.

– А кто там будет воевать? – В свою очередь интересуется генерал. – Армия Винцлау это малочисленная гвардия. Охрана дворца. Их от силы полтысячи будет, да и то нужно уточнять. Она, на вид, хороша, конечно, вооружена прекрасно, но про обученность я ничего сказать не могу, как и про желание умирать за кого бы то ни было. Сеньоры? Они за последние двадцать лет садились в сёдла лишь чтобы поохотиться, два поколения не воевали. Какое из них рыцарство? Горожане? – Волков говорит это с презрением. – Я отдал им серебро лишь потому, что они не дали бы мне уйти, утомили бы наездами. У них было много кавалерии, а я за неимением лишних деньг кавалерии взял ровно столько, сколько нужно для разъездов и разведки. Так что всё, что они смогут выставить, это горцы, да ламбрийцы.

– Ну так это же хорошие воины, – замечает герцог.

– Это отличные воины, уж и не знаю я лёгкой кавалерии лучше ламбрийской, не знаю лучших арбалетчиков, чем они же, а горцы… – тут он даже вздыхает, – горцы есть горцы. Но и у тех, и у других есть один большой недостаток.

– И что же это за недостаток? – Интересуется принц. И вопрос этот показался Волкову вовсе не праздный.

– И те и другие очень дороги, – отвечает генерал. – И никогда не будут терпеть задержек с деньгами.

Тут герцог всё понял, он помолчал немного и вдруг произнёс:

– Говорят, что вы воздвигли какой-то необыкновенный замок. Мне донесли, что он и сам неприступен, да ещё и стоит так, что к нему попросту не подступиться. В половину его река, а в половину топи да пески прибрежные. – Тут сеньор снова смотрит на своего вассала и ждёт ответа.

Глава 7

И Вассал отвечает своему сеньору, благо, что ему всегда есть, что ответить:

– Сеньор, хотелось бы вам напомнить, что с тех пор, как вы передали мне во владения мой лен, в мои пределы дважды вторгались горцы… Дикари незнающие чести, известные всем своей непреклонной свирепостью и жестокостью. Первый раз мне удалось побить их прямо на реке, но второй раз они были хитрее, и я едва смог остановить их уже в середине моих владений. А до Эшбахта им тогда остался всего день пути. А там, в Эшбахте, у меня тогда и простых стен не было, чтобы отсидеться. То была просто деревня. Это хорошо, что мне в помощь были посланы добрые люди от соседей, из Фринланда. Не будь их, так уж и не знаю, говорил бы я сейчас с вами. Так что хороший замок мне, в моих переделах, совсем не лишний будет.

– Тем более, что он ещё и всю торговлю на реке под присмотр берёт, – замечает, как бы между прочим, курфюрст. – Говорят, что, если на западных стенах вашего замка поставить хорошие пушки, мимо него, на лодках, разве что ночью проскользнуть возможным станет. Да и то, если только бурлаки пойдут по дикому, противоположному от вас берегу.

– Так то хорошо для нас с вами, сеньор, – ничуть не смутившись отвечал генерал.

– Для нас с вами? – Уточняет герцог.

– Конечно, – продолжает Волков. – Случись что, так мы Ланну и Фринланду в одночасье всю торговлю по реке, то есть всю южную торговлю им прикроем.

– Да, наверное, – соглашается Его Высочество, вот только в этом его согласии чувствует вассал какое-то сомнение сеньора. И поэтому барон продолжает:

– Но это лишь в том случае, если я замок тот дострою, сеньор. Он же у меня недостроен и пушки мне там никак пока не поставить, да и мало их у меня. – И тут он делает намёк своему сеньору. – Уж больно велики траты на этот замок, я на многие, многие годы отдал себя в рабство ростовщикам и банкирам.

И так как герцог его намёк, кажется, игнорирует, он продолжает:

– И заниматься мне своим делами совсем нет времени, так как я всё время исполняю долг свой вассальный.

Но сеньор и тут его не слышит:

– А ведь с горцами, с теми, что за рекой от вас, давно мир и любовь.

– Пока, да, – соглашается генерал.

– И торговля у вас с ними хорошая, говорят, ваши товары допускают на их ярмарки, а ваш племянник женился на горской женщине знатного рода. Живёт с нею на том берегу, она родила ему двух детей уже. И всё у них хорошо, но замок вы всё равно воздвигаете неприступный.

– Так это сегодня всё хорошо, – сразу отвечает барон. – Одному Богу ведомо, что случится с нами завтра. Но чтобы не случилось, всем неприятелям нашим, – он сказал именно «нашим», то есть не отделяя себя от сеньора, – один вид крепкого замка на реке в удобном месте, будет отличным усмирением. А врагам так истиной костью в горле встанет.

И на всё это сеньору нечего было возразить. А что он мог сказать: я тебе не верю? Ты не против горцев замок возводишь, не против Ланна и Фринланда, ты против меня его возводишь, отсидеться в случае раздора со мной полагаешь. Герцог мог такое сказать, не постеснялся бы. Но, кажется, сеньор имел какие-то виды на своего вассала, и потому снова сменил тему:

– И всё-таки, отчего же вы не пожелали возглавить свадебную миссию в Винцлау? Уверен, в том была бы вам выгода большая. И Ребенрее и Винцлау вас бы не позабыли. – Он делает паузу. – Возможно от нового маркграфа вы получили бы хороший надел. Какую-нибудь тихую долинку с пашнями и лугами. И одним мостиком через реку, чтобы взымать за переезд плату. Уверен, молодому курфюрсту, тоже не помешал бы такой доблестный рыцарь как вы. Тем более, что и супруга его к вам благоволила бы. Герцог так и толкал его в это предприятие, подталкивал вассальным долгом и заманивал прекрасными посулами. Земля в Винцлау! Эко хватил, не помелочился. Хотя, конечно, иметь хоть десять тысяч десятин земли где-нибудь в Цирле! Да с виноградниками, с мелкими речками холодными, что катятся с гор до самых запруд с мельницами. Со стадами коров, что пасутся на склонах. Да, всё это было прекрасно. Но, нет, барон понимал, что там может приключиться. И ему придётся тащить на себе, на своих плечах тяжёлую войну, что потянется долгими, изматывающими годами. Осады, штурмы, сбор армий, дезертирство из-за неуплаты содержания и солдатские бунты. А ещё бесконечные переходы по адской жаре летом, и под лютыми горными ветрами зимой, и непрекращающаяся кровавая «возня» с засадами и контрзасадами, на передовой, ловля чужих обозов, разорение вражеских магазинов, рейды во тылы противника и всякое прочее из того, чем он уже неоднократно пресыщался.

Нет, нет и нет, он не хотел ехать за перевал, и пусть герцог его не соблазняет, и он твёрдо отвечает своему сеньору:

– Ваше Высочество, я не могу уехать в Винцлау, когда мой собственный дом в огне. Я для того и вернулся, чтобы пожар сей усмирить. Иначе я был бы там до сих пор, как о том обещал маркграфине.

– Ваш дом в огне? – Только и спросил курфюрст.

– В огне, сеньор, хотя из вашего окна того огня и не видно, – отвечал Волков и прозвучало это как прямой упрёк сеньору. Ведь не только вассал давал клятву сеньору, но и сеньор давал клятву младшему своему, что всегда вступится за него и за его имущество, особенно в тот момент, когда вассал находится на исполнении своих вассальных обязанностей.

– Расскажите мне подробнее, – просит его принц.

Ну, раз принц просит… Волков собрался всё ему изложить,

изложить вовсе не так, как излагал ему обер-прокурор.

– Ну, вы уже знаете, что на мою сестру и племянника было совершено два покушения.

– Два? – Удивился сеньор. – Мне доложили об одном, о какой-то уличной драке, в которой оказалась графиня.

– Конечно же вам доложили об уличной драке, – усмехается генерал. – Вот только в той драке было изрублено два человека, два именитых горожанина Малена, в карете которых и ехала графиня и граф Мален. Но они смогли дать нападавшим первый отпор, и нападавшие дважды стреляли в карету из пистолетов, пытаясь убить юного графа. Но тут подоспели люди и убийцам пришлось ретироваться. – И уже здесь, он стал говорить с заметной горячностью, с едва скрываемой яростью. – И на том дело вовсе не кончилось. Графиня и граф спрятались в доме богатого горожанина, поставщика вашего двора Кёршнера, и надеялись, что там-то они в безопасности… А розыска в городе никто не учинил, никто и не собирался искать убийц, и едва село солнце, как к дому купца подошёл отряд подлых бригантов, и никого не боясь они стали штурмовать дом Кёршнера, и выломали ворота, он и его прислуга стреляли в нападавших из аркебуз и арбалетов, отбивались долго, пока иные горожане не собрались, не вооружились и на пошли на помощь к купцу и графу. – Волков тут остановился, он подумал, что курфюрст сейчас сам ужаснётся тому, что происходило в Малене, но тот не возмущался, странное дело, но он был, кажется, абсолютно спокоен. И молчал… Молчал, то ли ожидая продолжения рассказа, то ли от отсутствия всякого к этому делу интереса. И тогда барон осознал, что его сеньору может быть даже всё равно, ничуть всё это его не трогает, он просто ждёт, когда вассал закончит свои причитания и жалобы… После этого, генерал чуть переосмыслил происходящее и продолжил уже без всякой горячности. – В ту ночь старшим стражи дежурил один офицеришка, так после того, он из города сбежал, но я его всё равно отыскал, да только лежал этот дурак на столе… Мёртвый, а его рыдающая жена сказала, что зарезал его какой-то бродяга, а перед тем как из города сбежать, обещали ему немалую мзду. Но я всё равно разыскиваю затейников нападения на графа. – И всё чувствуя, что герцог не проникся его рассказом, он добавляет. – И приведу его под ваш суд.

– Под мой? – Спросил герцог.

– Под ваш, Ваше Высочество, – подтверждает генерал. – Суда Малена, эти негодяи, не боятся, – и тут он решает немного приврать, – судья, что вынес решение в пользу моей сестры, так потом прибегал ко мне и просил защиты, так как его пытались на улице побить палками и камнями, насилу ушёл.

– И с кем же судилась ваша сестра? – Интересуется принц.

– Так я фон Виттернауфу говорил про то, всё как было рассказывал, просил вам передать, – уверено говорит генерал. Но всё-таки в его ответе больше вопроса: а разве вы ещё про то не знаете, сеньор, – про те распри вам и бургомистр Малена писал, он мне про то сам рассказывал. Судилась она с господином Гейзенбергом.

– Не припомню я того, – отвечает герцог. И потом всё-таки нехотя уточняет. – А в чём же суть тяжбы?

– Он проживал в доме графа, и не желал его освободить, это, не говоря о том, что господа Малены, не признают графиню попечительницей юного графа, и не отдают ему причитающиеся владения, а назначили пенсион до совершеннолетия, не пенсион, а просто насмешка.

Всё это он теперь говорил спокойно, только лишь холодно перечисляя мерзости и подлости своих врагов. Он успокоился и прекрасно помнил разговор с Виттернауфом, когда тот сказал ему, что Брунхильда, по утверждению некоторых, ему вовсе не сестра, а гулящая девка, подобранная Волковым в трактире. А может быть даже его полюбовница. И посему все их притязания на титулы и земли – тщетны и смешны. Это если не посчитать эти притязания преступными. Достойными плахи. И генерал ни секунды не сомневался в том, что герцогу об этом доложили в первую очередь. Уж дядюшка его, обер-прокурор, постарался бы. Но, нет… Раз уж начал он этот разговор, надобно было его и закончить. Барон не собирался отступать.

– Но по дому-то, как я понял из ваших слов, суд принял решение в пользу вашей сестры? – Спрашивает герцог.

– Выселять Гейзенбергов мне пришлось оттуда с солдатами, суд им

не указ, только как пришёл и напугал их, так они оттуда и ушли, но дом, пред тем, разорили… Всю мебель забрали, посуду так же, обдирали обивки со стен, а паркет из бальной залы, не забрали, он стар был, так всё одно разрубили, испоганили, вели себя словно бюргеры, что достоинства не имеют вовсе. А ещё один молодой человек, по из фамилии Ульберт, прозывающий себя Вепрем, стал

опять разбойничать на реке.

– Но мне писали, что город его шайку разбил. А сам он бежал. – Вспомнил герцог.

– Не город его логово разбил, а два моих офицера, шайку они разогнали, некоторых взяли в плен и отдали на суд городу. Сам же разбойник спрятался у одного из своих родственников в замке, а вовсе никуда не сбегал. Я не стал разорять тот замок, ибо… – Волков дал понять, что не будет нападать на дома родственников курфюрста. – Но едва я уехал со своими ближайшими офицерами в Винцлау исполнять свой вассальный долг, – генерал подчеркнул последние слова, – так Вепрь этот опять принялся за своё. Стал нападать на корабли моих купцов и купцов из Малена, на купцов из Фринланда. Они, соседи наши, страдали от его бесчинств больше всех.

– Фринланд? – Уточнил герцог. И снова по его тону было ясно, что купцы Фринланада волнуют его меньше всего. – Кажется фогт Фринланда писал мне что-то на сей счёт.

– А мне пришлось с ним встречаться дважды, Ваше Высочество, он в ярости, и грозится, коли приключатся ещё нападения на их торговлю, отнимать у купцов Малена их собственность, что есть на Фринланде и отдавать её в счёт пограбленных.

А вот эта новость герцогу пришлась не по душе. Это было видно по тому, что он оживился. Он не мог допустить, чтобы иные сеньоры, обирали его купцов, и понимая это генерал ещё и прибавляет:

– Этот разбойник нам рушит всю торговлю в верховьях Марты, а торговая эта приносит вам в казну… – барон делает паузу, – кажется, за прошлый год больше девяти тысяч талеров пошлин было

собрано.

– Девять тысяч, – повторяет курфюрст. – Не так уж и много.

– Если сравнивать с Фёренбургом или Хоккенхаймом, то да… – Соглашается Волков, но тут же напоминает своему сеньору, как бы между прочим, – но если сравнивать с тем Эшбахтом, что был десять лет назад…

То есть до того, как барон получил свой лен. Тогда это был огромный кусок дурной земли, что не имел никакой ценности и не приносил никакого дохода гербу Ребенрее. Даже жалких девяти тысяч талеров в год.

И тут сеньору уже нечем было парировать, и он всё ещё прохладно интересуется:

– И что вы намерены предпринять, барон?

– Я собираюсь изловить Вепря, где бы он не прятался. – И потом Волков добавил весьма решительно. – И заберу его самого и его негодяев, у любого, кто бы его не прятал. Банду его перевешаю сам, а его привезу в Вильбург вам на суд. Так же собираюсь произвести в Малене дознание, выяснить, кто устроил нападение на графа и графиню, схватить его, и так же передать его на суд ваш. – Волков отвечал так, как будто заранее готовил этот ответ. И после этого снова намекает своему сеньору. – Некоторые мои долги, я делал в спешке, и брал деньги под огромные проценты, которые теперь ввергают меня в истинную нищету, в такую нищету, что я не могу позволить купить жене лишнее платье, посему я буду перезанимать деньги под менее страшный процент, да ещё хочу разобраться с нынешним урожаем, и многими другими делами, что скопились у меня дома, посему я и прошу у вас, сеньор, времени для упорядочения дел своих и дел ваших, в южных провинциях Ребенрее.

Всё, теперь генералу больше нечего было сказать. И он ожидал ответа своего сюзерена.

Глава 8

Может и не долго, сеньор не отвечал своему вассалу, но для того, его молчание тянулось почти бесконечно. Барон не торопил курфюрста, а просто терпеливо стоял и ждал. Он прекрасно понимал, что своей этой просьбой поставил герцога в очень непростое положение. Решение и вправду для принца было трудным. По сути, Волков просил у сеньора дозволить ему учинить насилие над его собственной роднёй. Буйной роднёй, дальней, раздражающе-глупой, жадной и докучливой, но всё-таки роднёй. И кто же его о том просил? Чужак. Непонятно откуда пришедший, с какой-то непонятной сестрой, что нашла способ породниться с ним, с курфюрстом Ребенрее. Одним из семи людей, что выбирают императора. Но вся ситуация, для столь влиятельного человека заключалась в том, что просивший его, уже бывал герцогу неоднократно полезен. Бывал и ещё мог быть. А вот пользы от надоедливой родни, было немного, они и при дворе служить не особо рвались, а если и хотели, так сразу просили мест важных и хлебных, на которые он, как раз, пускать их и не собирался, зная, что случись что, он потом даже и наказать их не сможет, да и на войну родственнички не так чтобы рьяно шли. Клялись положить за него живот, да видно положить где-нибудь на паркет дворцовый, а не на поле бранном. Зато часто донимали его уведомлениями о своей вопиющей бедности, без конца говорили, что и для всей фамилии их нищета большой позор, после чего писали ему нескончаемые просьбы освободить от ужасающих долгов.

Уж сколько времени прошло с их общего молчания, и герцог вдруг и спрашивает:

– А что же графиня, она вам сестра родная?

Вот так вот, словно и не было той речи Волкова, которую он

посчитал убедительной, словно не было того вопроса, на который он ждал ответа.

«Сестра? Почему спрашиваешь про неё? – Тут, признаться, барон немного заволновался. – Что же тебе надо от меня?»

Но вопрос был задан, вопрос был прям и на него нужно было отвечать, и он тогда говорит:

– Нет, графиня дочь моего дяди, младшего брата моего отца, они оба были мореходами, шкиперами. Но она мне как родная. Когда дядя уходил в море, так Брунхильда жила при нас. Росли мы вместе, после того как сгинули оба наших отца, я ушёл на войну, а она осталась при своей семье со стороны матери, а я как навоевался, так стал искать всех родственников. И её нашёл, она бедствовала.

– Бедствовала… – Как-то странно повторил курфюрст. – Ну, зато сейчас она проживает в достатке. Говорят, что она при дворе курфюрста Ланна частая гостья. Говорят, он к ней благоволит. Дом прекрасный к житию ей устроил, карета у неё лучшая в городе… Взялась откуда-то… А к ней ещё и цуг из четырёх жеребцов.

– Мне про то, ничего не известно, Ваше Высочество. – Отвечал Волков чуть обескураженно. А сам думал: «Чёртова потаскуха, снова голову какому-то дураку вскружила… Не иначе опять зелье Агнес пользует». И чтобы не молчать, продолжил, вроде как оправдываясь. – Уж не думаю… – Он не нашёлся, как продолжить фразу и закончил так. – Курфюрст Ланна немощен, ходит с трудом,

не думаю, что она… «нынче у него в фаворитках».

– Да, – задумчиво продолжает принц эту неприятную для барона тему. – Сестрица ваша, как говорят, сразу заблистала и при дворе архиепископа, и в местном обществе. Быстро звезда взошла… Писали мне, что это благодаря некой госпоже Агнесс. Та госпожа быстро вывела графиню в свет. Она тоже, кажется, вашей

фамилии?

– Агнес фамилии иной, она моя племянница, по линии матери, но так как она сирота, я дозволил ей именовать себя Фолькоф. – Сразу стал отвечать генерал.

– Говорят, та дева необыкновенна набожна и умна. – Продолжает Его Высочество.

– Писание знает наизусть, с какого места не спроси. – Отвечал своему сеньору вассал. – И то ещё с детства.

– С детства… Да… Она говорят, постится и справляет службы в известном женском монастыре, дружна с настоятельницей, а ещё вхожа в высший круг священства Ланна так же, как и в круги светские.

Наверное, герцог знал об Агнес больше, чем он, и посему генерал только развёл руками:

– Меня сие не удивляет. Дева и вправду всегда была очень способна.

– Она уже немолода, она собирается принять постриг? –

Продолжает интересоваться курфюрст.

– Нет, сеньор, у меня не было времени заняться её судьбой, да и вход в Ланн мне ещё заказан. Но недавно Агнес была у меня и просила моего одобрения на брак.

– О, вот как! Значит вас можно поздравить?

– Да, – отвечал Волков не очень-то воодушевлённо, – но боюсь, что в подарок мне придётся подарить ей мой дом в Ланне, в котором она сейчас проживает. – И он снова намекает своему сеньору. – Так как иных подарков, пока, я ей сделать не могу.

Но и этот намёк его сеньор игнорирует и просто говорит своему вассалу, как бы вспомнив:

– Давайте вернёмся в столовую барон, я так легкомысленно бросил гостей, а то неправильно.

Вот и всё, герцог получил от барона ответы на все свои вопросы, всё, а барон ответа на свой единственный вопрос так и не получил.

Когда они вернулись, оказалось, что смены блюд после их ухода так и не было, гости доели жареную колбасу и всё время, что герцог отсутствовал, болтали, а так как лакеи за той болтовнёй непрестанно подливали гостям вина, болтовня эта шла весело. И хоть герцогиня слегка пожурила своего супруга, но гости, кажется, были на принца не в обиде. Тем более, что едва глава дома появился, как слуги понесли к столам большие пироги на подносах, и целые чаши с пирожками маленькими, такими маленькими, что съесть их можно было за один укус, а угадать с чем ты взял, можно было лишь по запаху. Пироги были жирные и постные. Печёные и жареные. С мясом, с печенью, с требухой и луком, со сливами и мёдом, с белой рыбой и с прочими другими начинками. К ним подвали кислые совиньоны и изумительные сладкие айнсвайны. Вот и угадай, попробуй, какой пирожок чем запивать, иной раз гостей вкусовые сочетания приводили в замешательство: ну никак не шёл благородный и дорогой айнсвайн к дурацкому пирожку с капустой или требухой. И все остальные гости смеялись над «неудачником», а атмосфера за столом была прекрасной. Сам герцог тоже посмеивался, что, бывало, с ним крайне редко, и Волков, после долгого и непростого разговора, что не дал ему ничего, выдавливал из себя улыбку, кивая уже чуть захмелевшей и весёлой жене, которая раскалывала ему о чём говорили гости, пока их с курфюрстом не было. А тут принц вдруг наклоняется к генералу и говорит:

– Друг мой, вы мне понадобитесь завтра, будьте у меня сразу после завтрака. Я соберу малый совет, по делу о нашем сватовстве, хочу завтра принять решение.

– Конечно, сеньор, – ответил Волков Его Высочеству. -«На малом совете!» Да, его положение снова росло. Теперь он уже допускался и до малого совета. До совета, на котором принимались важнейшие решения. – Я непременно буду.

Потом, как закончился ужин и чета фон Рабенбургов покинув

дворец уже ехала домой, баронесса, всё ещё прибывая под впечатлением от прекрасно проведённого времени, да ещё и счастливая от вина, спрашивала мужа:

– А о чём же вы так долго говорили с принцем?

– О женщинах, моя дорогая. О ком же ещё могут говорить мужчины? – Отвечал ей Волков очень серьёзно. – В основном о

вас, госпожа моего сердца.

– Обо мне? – Удивлялась жена и счастие её становилось ещё больше.

– Да, он восхищался вами, говорил как вы скромны и при том необыкновенно утончённы.

– Он так и говорил? Герцог? Обо мне? – Она не всё ещё не могла поверить в сказанное только что.