Кто не спрятался – я не виноват…

Ловким шикарным гусарским жестом Юрик открыл бутылку, разлил пенящийся напиток по бокалам и провозгласил:

– За наш отдых и за вас, девчонки!

Потом были ещё тосты, была горячая солянка и котлета по-киевски, ещё какой-то салатик – не помню названия, – и под конец нам принесли по здоровущей порции мороженого. За окном проплывали полустанки и маленькие городки, лесные массивы и многочисленные озёра. Поезд вспарывал молочно-туманное пространство, будто ледокол, вскрывающий вековечные льды, оставляя за своими окнами чьи-то жизни, чьи-то тревоги. А я смотрела на эту проносящуюся мимо вселенную – будто из параллельного мира.

Наконец, всё было съедено и выпито. После шампанского и сытного обеда нас с Танькой потянуло в сон. Расплатившись, Юрик повёл нас (именно что повёл, как пастушок своё стадо) обратно в наш вагон. Первой в купе зашла Татьяна. Остановилась на пороге, глупо хихикнув, и, приложив палец к губам, прошептала:

– Тс-с-с… Наш дядечка, кажется, спит… – И тут же плюхнулась на полку, шумно выдохнув.

Юрик, не заходя в купе, проговорил шёпотом за моей спиной:

– Чая захотелось. Пойду попрошу проводницу…

Я зашипела ему вслед:

– Юрик, и нам чайку тоже…

Не оглядываясь, он кивнул головой и поднял руку – мол, понял. Я тихонько протиснулась за подругой – и тут обратила внимание, что спал «дядя Боря» немного странно. Он сидел в уголке, свесив голову на грудь. А на его светло-серой безупречной рубахе расплывалось багрово-чёрное пятно. От догадки, пришедшей внезапно в голову, у меня сразу вылетел весь хмель. Я подошла к нему и… замерла, забыв вдохнуть воздух. Мужчина был мёртв. Ярко-красная полоса пересекала его горло от уха до уха. Первое, что я успела подумать, было: «Работал профессионал». Не знаю, с чего я так решила – опыта в подобных делах у меня не было.

Танька, заметив моё необычное поведение, подошла сзади и шепотом спросила:

– Нюська, ты чего? Пусть дедуля по…спит…

Последнее слово она выдавала уже по слогам. А потом, поняв, ЧТО видит, тихонько взвизгнула – будто ей мышь забралась за шиворот – и испуганно прикрыла рот двумя ладошками, стараясь сдержать рвущийся наружу вопль.

Я отступила на шаг назад и, не сводя взгляда с мертвого «дяди Бори», почему-то тихо проговорила, обращаясь к подруге:

– Сиди здесь… Только тихо. Я сейчас…

Танька, тараща на меня глаза, закивала, будто китайский болванчик.

Я решительно вышла из купе, осторожно прикрыв дверь, и направилась в конец вагона, где слышалось бряцанье стаканов и разговоры. Это Юрик ждал обещанный нам чай и между делом болтал с проводницей. Увидев меня, он сразу насторожился, заметив, как я стремительно приближаюсь. Не успела я открыть рот, как он спросил:

– Что случилось?

Не могу сказать, что вид у меня был испуганным. По крайней мере, встречные пассажиры от меня не шарахались. Просто друг меня очень хорошо знал.

Не отвечая на его вопрос, я сразу обратилась к Ангелине Петровне:

– У вас ведь есть связь со станциями?

Она, настороженно глядя на меня, молча кивнула, ожидая продолжения. Я особо не фантазировала и просто произнесла:

– У нас в купе труп. Его зарезали. Вызывайте милицию.

Проводница смотрела на меня растерянно и недоверчиво, а Юрик проговорил почти угрожающе:

– Надеюсь, ты не шутишь… Где Татьяна? – Он слабо дернулся, собираясь броситься к любимой.

Я со странным спокойствием проговорила:

– Она сидит в купе. Стережёт труп, чтобы до появления милиции никто и ничего не трогал.

От возмущения друг чуть не задохнулся:

– Ты что, оставила её наедине с… трупом?!

Нет, определённо, любовь пагубно сказывается на моих друзьях. Где выдержка и спокойствие, которыми Юрик всегда отличался?

Я произнесла сухо:

– Успокойся. Мёртвые не кусаются. Живых бояться надо. – И добавила чуть резче, чтобы вывести Ангелину Петровну из лёгкого столбняка: – Живо звоните и вызывайте милицию! Думаю, убийца ещё в поезде.

Стаканы с грохотом покатились по полу, весело позвякивая подстаканниками. Женщина несколько мгновений смотрела себе под ноги, будто собираясь начать собирать посуду, потом опомнилась, махнула рукой и кинулась в своё купе. Из-за закрытой двери было слышно, как зашипела рация.

Юрик резко развернулся и рванул по коридору к Татьяне, а я, присев на корточки, стала собирать стаканы, которые, как ни странно, даже не разбились.

Глава 4

На следующей станции в вагон село несколько человек в гражданской одежде. Думаю, это было сделано, чтобы не перепугать пассажиров. Хотя все эти меры оказались напрасными.

Неизвестно как, но новость о том, что в шестом купе девятого вагона зарезали человека, словно ветер облетела весь поезд. Вскоре возле нашего купе образовалась толпа. Мужчины сурово молчали, женщины ахали, закатывая глаза и хватаясь за сердце. Несколько любопытных ребячьих рожиц с вытаращенными глазами протиснулись между взрослыми.

Состав задержали до выяснения всех обстоятельств, и работникам милиции пришлось привлекать постовых с вокзала, чтобы немного разогнать народ.

Разумеется, мы втроём стали свидетелями номер один. Слава богу, не подозреваемыми. Время смерти «дяди Бори», хоть и приблизительное, совпадало с нашим пребыванием в вагон-ресторане. Кстати, как и нахождение там двоих, сопровождавших старика, – тех самых, что пили «Нарзан» рядом с нами.

Официант и персонал вагон-ресторана это охотно подтвердили.

О том, что дядька ехал не один, мы милиции, по неведомой причине, не сговариваясь, не сообщили. О пропаже коричневой папки, с которой «дядя Боря» не расставался, тоже ни слова не сказали – не по умыслу, просто как-то вылетело из головы.

Тело унесли, купе помыли, поезд поехал дальше. Несколько милиционеров остались в поезде, явно намереваясь разобраться, кто убил старика. Но нам они больше не докучали. Им выделили купе в соседнем вагоне, и я пару раз видела, как они проходят мимо с суровыми лицами.

Вечером к нам нагрянули «гости». Два уже знакомых парня с мрачными физиономиями просочились внутрь и устроили форменный допрос. Интересовал их только один вопрос: куда делась папка?

Юрик попытался затеять потасовку, но я его урезонила:

– Успокойся. Пусть проверят – и катятся на все четыре стороны. Иначе так и будут за нами мотыляться…

Один из парней хищно усмехнулся – шарма это ему не добавило:

– Вот-вот… Слушай подружку.

Подобный выпад друга успокоить не помог. У Юрика на челюсти заходили желваки, а ладонь сжалась в кулак. Я укоризненно глянула на парней.

– Вы что, дебилы? Вам нужна шумиха, когда кругом менты?

Танька тут же поддакнула:

– Убирайтесь вон, а то заору! Весь поезд сбежится!

Парни переглянулись между собой, а один, что постарше, пробасил:

– Папка где? Вещи сами покажете или как?

Подруга опять не утерпела и влезла:

– Сами в кабаке хозяина просохатили, а теперь к нам претензии предъявляете?!

Лица у наших гостей посуровели. По их выражению было видно: ещё немного – и Таньке светит добрая затрещина. А там Юрик вступится – и пошло-поехало. Всё это читалось в их свирепых взглядах. Но совсем идиотами они точно не были. Посопев немного, спуская пар, один из них проговорил:

– Лучше добром отдайте…

Я даже глаза закатила, но от крепкого словца удержалась. Принялась объяснять им, как доктор-психиатр в палате буйных: тихо, спокойно, терпеливо и почти с жалостью.

– Послушайте… Мы, конечно, нашли вашего хозяина…

Другой, что помладше и понетерпеливее, меня перебил, буркнув:

– Он нам не хозяин…

Я тяжело вздохнула и продолжила с того места, на котором меня прервали:

– …нашли вашего «не хозяина». Но вы что, думаете, мы сразу кинулись шмонать его вещи? Нам это на кой? Мы что, похожи на грабителей-крыс? Мы его знать не знали – и знать не хотели. И папка ваша нам ни к чему. Хотите – можете в рюкзаках пошарить, нам не жалко. Только – пустое это. Не брали мы никакой папки. – И добавила не без доли ехидства: – Надеюсь, вы не думаете, что это мы… – и я живописно чиркнула себя ладонью по горлу.

Парни постояли, раздумывая, а потом задали самый дурацкий вопрос, какой только могли:

– А тогда кто взял папку?

Тут уж и у Юрика кончилось терпение:

– Вы что, идиоты?! Кто старика грохнул – тот и забрал папку!

Ребятишки нахмурились, и один сказал, без особой злобы:

– Ну ты, герой… Полегче, давай!

Юрик, сощурившись, словно злющий кот, открыл было рот, чтобы дать достойный ответ, но я его тормознула:

– Так. Хватит! Или осматривайте рюкзаки, или проваливайте. А то теперь уже я начну вопить на весь вагон…

Тот, что помоложе, собрался было что-то сказать, но его товарищ дернул за руку и коротко бросил:

– Пошли. – И, к удивлению, добавил чуть мягче: – Спасибо, что ментам про нас не сказали…

От подобных типов выражений благодарности я никак не ожидала. И чуть было не присела в книксене – мол, «на здоровье, дяденьки», – но удержалась. Парни, кинув на прощание суровый взгляд, вышли из купе и прикрыли за собой дверь. Мы хором выдохнули.

Но не успели перевести дух, как снова раздался стук. Татьяна возмущённо зашипела:

– Ну что ж это делается?! Это сегодня кончится или нет?!

Я была ближе всех к двери, и потому открывать пришлось мне. На пороге стояла наша проводница, Ангелина Петровна, и неловко переминалась с ноги на ногу. Наткнувшись на мою хмурую физиономию, она смущённо пробормотала:

– Да я так… узнать, как вы тут. Может, чаю хотите?

Объясняться с ней у меня не было желания, но и обижать не хотелось. Поэтому, вложив в голос остатки душевности (которой оставалось уже кот наплакал), я проговорила:

– Спасибо… Чай сейчас в самый раз.

Женщина робко улыбнулась и добавила, чуть тише:

– А может, чего покрепче?.. После такого-то?..

Юрик, не поднимаясь с места, буркнул хмуро:

– От покрепче я бы сейчас не отказался…

Тут же встряла Танька – на неё всегда нападала болтливость после потрясений:

– Нет-нет, покрепче нам уже сегодня хватило! Только чай, пожалуйста…

Ангелина Петровна согласно кивнула и пошла заваривать чай, что-то бурча себе под нос на тему «что же это делается, люди добрые».

Закрыв дверь, я наконец выдохнула и села на полку рядом с подругой. А она продолжила с какой-то тоской:

– Вот мы опять встряли… И что теперь делать?

Юрик хмыкнул:

– А что тут сделаешь? Мы собрались отдыхать – вот и будем отдыхать. Нас это не касается. Пускай милиция сама разбирается…

Татьяна странно посмотрела сначала на Юрика, потом на меня, и загадочно пробормотала:

– Как сказать, как сказать…

Свою подругу я знала, как облупленную. Настороженно глянула на неё и с лёгкой угрозой в голосе начала:

– Только не говори мне, что, пока я ходила сообщать об убийстве, ты папочку прибрала…

Танька замахала на меня руками:

– Да ты что, Нюська?! Во-первых, я что, по-твоему, совсем чокнутая?! А во-вторых, папочки-то никакой и не было! Её, видать, убийца и забрал. Я так полагаю, за ней он и приходил…

Она замолчала. Но по ее интонации я почувствовала, что самого главного она еще не сказала. Огромное «но» просто висело в воздухе над ее головой. Юрик тоже это уловил. Мы выжидательно смотрели на подругу, а она принялась ерзать под нашими взглядами и отводить глаза. Не выдержав, я, чуть повысив голос, потребовала:

– Ну?! Не тяни… Говори, чего ещё учудила?!

Танька загнусавила, словно нищий на паперти:

– А чего сразу «учудила»?! Я в шоке была… Не каждый день трупы находим!

Я жестко её прервала:

– Татьяна… не играй с огнём!

Она тяжело вздохнула и, не глядя на нас, пробурчала:

– Ну… листочек я нашла… Он, видно, из папки выпал и под полку залетел. Взяла и сунула в карман, совершенно безо всякой задней мысли! Говорю же, в шоке была! – Последнюю фразу она почти выкрикнула и тут же принялась душераздирающе вздыхать.

Юрик тут же кинулся к любимой. Присев перед ней на корточки, принялся утешать, попутно кидая на меня укоризненные взгляды. Я только хмыкнула:

– Для будущего хирурга ты чересчур чувствительна к виду трупов, не находишь? – И добавила жёстче: – Показывай добычу, сирота!

Танька с виноватым видом полезла в задний карман брюк и извлекла оттуда довольно помятый листок из плотной желтоватой бумаги с обтрепанными концами. Подержала его несколько мгновений в руках и, протянув мне, виновато промямлила:

– Я даже сама глянуть не успела… – И ещё раз повторила, оправдываясь: – В шоке была, на автомате…

Я осторожно развернула лист бумаги, будто опасаясь, что оттуда сейчас же выскочит какая-нибудь ядовитая зараза. Это была не то карта, не то какая-то схема. Мы все втроём уставились на линии, квадратики и кружочки со странными буквами, больше похожими на диковинные рисунки.

И тут за дверью раздалось какое-то шуршание. Я услышала, как красивый мужской голос произнёс:

– Погодите… Давайте я вам помогу…

Женский голос что-то защебетал ему благодарное в ответ. В тот же миг раздался стук, и дверь купе отъехала в сторону.

В коридоре стояла наша Ангелина Петровна с подносом в руках. На подносе – три стакана чая, вазочка с какими-то печенюшками и что-то ещё, чего я разглядеть не успела. Рядом с ней – невысокий мужчина в элегантном костюме. Верхние пуговицы светлой рубашки были расстёгнуты, а из кармана торчал тёмно-синий в голубую полосочку галстук, засунутый туда весьма небрежно. Каштановые волосы аккуратно зачесаны назад. Губы его вежливо улыбались, а вот глаза…

Я его сразу узнала. Ни шикарный костюм, ни светские манеры, ни причёска и начищенные до зеркального блеска туфли ничего не меняли. Говорят, глаза – это зеркало души. Если следовать этой максиме, то его душа была пуста, черна и холодна, как вакуум в космосе.

Его взгляд мгновенно выхватил листок в моих руках, который я, увы, не успела спрятать – всё произошло слишком быстро. Улыбка сползла с его губ, а взгляд, и без того жуткий, стал похож на луч лазера, который прожигает всё, что попадается на пути.

На какое-то мгновение, как и в первый раз, наши глаза встретились. И я как-то отстранённо, с печалью подумала: почему меня мама в детстве в проруби не утопила? Было бы легче. По крайней мере…

…Дальше развивать эту мысль я не стала.

В следующий момент мужчина как-то хищно усмехнулся и направился дальше по коридору, вежливо произнеся своим бархатным, обволакивающим голосом, будто гипнотизируя:

– Приятного чаепития…

Я сидела неподвижно с этим чёртовым листком в руках, словно истукан, боясь даже моргать. Ну всё, трындец! Приехали, называется! Скорость, с которой он перевоплотился из забулдыги-мужичка в элегантного до лоска гражданина, впечатляла. Это говорило о многом, в первую очередь, о его профессионализме, и, как следствие, не оставляло нам ни малейшего шанса выйти из этой истории с целыми головами.

Пока Юрик расшаркивался с проводницей, не желающей брать у него денег за чай, в моей несчастной голове заметались мысли. Глаза этого типа были, как приговор печально известной «тройки» во времена сталинских репрессий: ни адвокатов тебе, ни апелляций.

А главное было то, что он понял, что и я всё поняла. И даже если мы ему отдадим эту дурацкую бумажку – это уже ничего не изменит. Вот же гадство какое! Нужно было что-то срочно предпринимать.

Закрыв дверь за проводницей, я стала аккуратно сворачивать бумажку. Татьяна собралась возмутиться:

– Нюська, ты чего?! Мы даже рассмотреть её как следует не успели…

Но её прервал Юрик. Внимательно вглядываясь в моё лицо, тихо спросил:

– Что случилось?

Я тяжело вздохнула. Про парня на перроне пока решила не говорить. Кем-кем, а убийцей он точно не был. А вот про мужичка – решила всё поведать с самого начала. Ребята слушали: Танька – затаив дыхание, Юрик – сурово хмурясь.

Когда я закончила, он спросил:

– Что думаешь?

Тут же влезла Танька, запальчиво зашипев (это чтоб никто не подслушал из коридора):

– А чего тут думать, сматываться надо! И чем быстрее, тем лучше. Наверняка этот гад уже всё пропетал – в смысле, до какой мы станции едем. И сегодня ночью его надо ждать в «гости». Понятное дело, всех троих он сразу не зарежет, чтобы без шума, но хрен его знает, какие у него ещё методы в запасе!

Меня порадовало, что страх никак не повлиял на мозги моих друзей. Ни один из них не высказал мысль отдать бумажку и тем самым обеспечить себе безопасность. Значит, понимали, что это не сработает.

Я хмыкнула:

– Можете не сомневаться… Мужик – профессионал высшей категории. Помните, как он дядечку на тот свет спровадил? Ни брызг крови тебе по стенкам, ни луж под ногами. Прошёлся по горлу, словно хирург скальпелем.

При этих словах я покосилась на подругу – всё-таки Танька будущий хирург. Если доживёт, конечно. Тьфу-тьфу-тьфу… Вот, блин!

Взяла свои эмоции в жёсткие рукавицы рациональности и продолжила:

– Не думаю, что «дядя Боря» сидел и ждал, когда его зарежут. Значит, что-то такое-эдакое этот упырь сначала сотворил. Это вам не обычный громила из подворотни! Так что, Танюха, ты права: нужно сматываться. Только возникает вопрос – как? Идеи есть?

Все задумались. Юрик смотрел в окно, что-то явно прикидывая. Был уже поздний вечер. За окном сгустился туман, словно овсяный кисель, и не видно стало даже деревьев, стоящих по обочине железнодорожного полотна.

Помолчав ещё минуту, он заговорил:

– Думаю, на следующей станции мы можем выбраться через окно, чтобы не мельтешить в коридоре, за которым этот гад, наверняка, наблюдает. В таком тумане нас никто не заметит. Тем более – ночь, все пассажиры будут спать. Время лучше выбрать за полночь, чтобы наверняка…

Татьяна воспряла духом:

– Точно! И пускай он дальше коридор караулит!

И они оба глянули на меня – мол, как идея?

Я проговорила задумчиво:

– Да, вариант хороший. Но с доработкой. Не думаю, что он такой идиот и не подстрахуется на остановках. Он понял, что я его узнала, ну и обо всём остальном тоже догадался. Так что, наше желание смыться, наверняка, уже просчитал. К тому же, у меня нет уверенности, что он в поезде один, без помощника. Кто-то должен был стоять на шухере, когда он дядечку кончил. Может, и не так – может, я краски сгущаю. Но тут, сами понимаете, лучше перебдеть, чем недобдеть.

Танька сникла и жалобно посмотрела на Юрика. А тот деловитым тоном спросил:

– Что предлагаешь?

Я задумчиво проговорила:

– В общем, так… Вы на станции вылезаете через окно, прихватив и мой рюкзак. И двигаетесь в сторону Княжей Губы. Уж не знаю как. Скажем, на электричке до Зеленоборского, а там – своим ходом. В деревню не заходите, мало ли. В деревнях у людей глаз острый. Встречаемся за деревней. Понятно?

Юрка покачал своей круглой башкой:

– Понятно-то понятно… А ты-то как?

Я усмехнулась:

– А я на станции, пока вы в окно вылезаете, буду дефилировать по коридору, делая вид, что мне не спится. Скажем, стаканы проводнице понесу или ещё чего. В общем, буду создавать видимость нашего присутствия в поезде. А потом… потом прыгну с поезда на ходу – и ищи ветра в поле! – закончила я с наигранным оптимизмом.

Танька вытаращила на меня свои серые глазищи:

– Ты рехнулась, да?! А ну как шею свернёшь?!

Я хмыкнула:

– Не сверну… Мне привычно. Мы с ребятами так до места практики добирались. На первую электричку проспим – потом на товарняк. А товарняк на маленьких станциях не останавливается. Вот и сигали на ходу. Так что, не боись, ничего со мной не случится.

Подруга покачала головой:

– Ну, Нюська… Я знала, что ты малость того… Но не до такой же степени!

Пришлось огрызнуться:

– А ты что предлагаешь? Есть другие варианты?! – И сама жёстко закончила: – Вариантов нет. Так что действуем так, как я сказала. И при этом-то нет никакой гарантии. Но так у нас, по крайней мере, будет хоть какой-никакой шанс…

Все замолчали, обдумывая мои слова. Я перебирала ситуацию с разных сторон – и так, и эдак. Выходило, что я права: других вариантов у нас просто нет. Ко всему прочему, я понимала – всё это лишь временная передышка. Этот упырь от нас не отстанет, пока не заберёт свою бумажку, да и свидетели ему явно ни к чему. Проблему нужно было решать кардинально. Но как?

Пока особых идей на этот счёт у меня не возникало. Что ж… будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас главное – выбраться живыми и затаиться хотя бы на время. Избушка приятеля Юрика здесь была как нельзя кстати. Доберёмся, немного придём в себя – и тогда уж подумаем обо всём остальном.

Я поднялась, собираясь выйти из купе. Танька тревожно вскинулась.

– Ты куда?

Я постаралась её успокоить:

– Разведаю обстановку и посмотрю расписание. Нужно выбрать такую станцию, где поезд будет стоять не больше трёх минут. А вы пока вещи собирайте…

Юрик, нахмурившись, проговорил:

– Ты там того… поосторожнее.

Я растянула губы в улыбке:

– Само собой…

Татьяна схватила меня за руку и шепнула:

– С Богом…

Вид у неё при этом был такой, словно я отправлялась не в коридор, а на смертельно-опасное задание через линию фронта.

В коридоре было малолюдно. Стоял какой-то тип – худой, бледный, будто солнца в жизни не видел. Тонкими нервными пальцами он теребил край занавески и смотрел в окно тоскливым взглядом. Учитывая, что за окном из-за тумана не было видно абсолютно ничего, подумалось – у типа какие-то свои проблемы. В мою сторону он даже не глянул. А может, это и есть тот самый «помощник» – только умело маскируется? Я чертыхнулась про себя. Так и всех пассажиров скопом можно в подозреваемые записать!

Сердито нахмурившись, подошла к расписанию и принялась его тщательно изучать.

Подходящая по времени станция оказалась только одна. Поезд прибывал туда через полтора часа. Все остальные не годились – остановки были по десять, а то и двадцать минут. Да и время прибытия было уже ближе к утру. Не думаю, что наш «друг» будет столь терпелив. А вот полтора часа – это как раз то, что нам нужно. Не слишком поздно, но и времени на сборы достаточно. Да и пока народ ещё толчётся по вагону, вряд ли убийца активизируется. Хотя… дядечку он прирезал почти у всех на виду, и никто ничего не заметил. Так что, расслабляться нам не стоило.

Отогнав мрачные мысли, я вернулась в купе. Ребята сидели рядышком, как два голубка, и о чём-то тихо переговаривались. При моём появлении оба встрепенулись. Татьяна шепнула:

– Ну что… там?

Я пожала плечами:

– Да вроде бы всё как обычно. Станция через полтора часа, так что время есть.

Татьяна отрапортовала:

– Да мы уже собрались. Вон… – и кивнула на стоявшие в рядок рюкзаки.

Я обратилась к Юрику:

– Займись окном. В купе они обычно закрыты на ключ. У вас будет всего три минуты, чтобы выбраться. Всё лучше подготовить заранее.

Юрик кивнул и полез на маленький откидной стол. А мы с Татьяной уселись рядом, как две птички на ветке, наблюдая за его деятельностью. Подруга тихо спросила:

– Нюська, а ты уверена, что нам действительно угрожает опасность?

У меня перед глазами всплыл тот зубодробительный взгляд. При одном только воспоминании шкура у меня встала дыбом. Я кивнула:

– Уверена.

Танька тяжело вздохнула:

– Ну вот почему у нас всё так… Как вместе соберёмся – так обязательно куда-нибудь да вляпаемся?

Я промолчала. Ответа у меня, увы, не было.

Глава 5

Время тянулось невыносимо медленно. Напавшее на меня в самом начале лихорадочное состояние прошло. Мозг снова работал чётко и спокойно. Есть задача – её надо решить. А все рефлексии – потом.

Про бумажку, из-за которой и начался весь сыр-бор, мы будто позабыли. Видимо, сейчас это было не столь важно для выживания. Но я чувствовала её в кармане, словно живое существо – будто она скреблась в моем кармане, просясь наружу. Противиться желанию разглядеть её не пришлось: поезд начал замедляться.

Мы услышали, как щёлкнули замки двух дверей. Поднялись. Я, как недавно Татьяна, проговорила:

– Ну, с Богом. Встречаемся за деревней. Не забыли?

Они молча кивнули. Татьяна смотрела так, будто не надеялась меня больше увидеть. Я хмыкнула: