Кокон

Уже неделю хожу к доктору Ребекке Тейлор. Она мой психотерапевт, помогает справиться с "последствиями травматического опыта". Короче, у меня что-то вроде ПТСР. Как у ветеранов Вьетнама. Даже писать такое смешно. Пока у нас было три сеанса. Она явно неплохая женщина, однако как-то пока не удается с ней наладить контакт. Уж слишком вычурно-правильной она мне кажется.

Все еще отношусь очень скептически ко всему этому. Уверен, что повторяющиеся сны и вспышки гнева у меня от безделья. Отец правильно поговаривал: "У занятых рук и голова спокойная".

Раньше никогда не задумывался об этом. Однако я всю жизнь был при деле. Школа, колледж, работа… А тут за четыре месяца вдруг понял, что даже занять себя ничем не могу. У меня никогда не было какого-то хобби, которое могло бы скрасить время. Джи вот обожает копаться в саду. Брэндон так вообще постоянно в делах – то мотоциклом занимается, то на природу с палатками, то на Комик-кон свой уедет… А я постоянно чувствовал себя прикованным к месту. Работа – дом. Работа – дом. И так по кругу.

Может, стоит попытаться себя чем-нибудь занять? Раз уж я все равно в бессрочном отпуске с первого июля. Никогда не поздно попробовать что-то новенькое. Вдруг я окажусь талантливым художником или фотографом, будем вместе с Джи разъезжать по выставкам по всей стране. Наверное, если бы так все сложилось, она бы улыбалась почаще. Или, может, научиться готовить? Буду радовать ее всякими вкусностями, раз уж не всегда есть возможность водить ее в рестораны…

Кстати, о еде. Больничные харчи изрядно осточертели. Кормят хорошо, спору нет, однако еда кажется какой-то… безвкусной. Уже воротит от этого. Мечтаю, как первым делом загляну в Dick's Drive-In3. О, я бы сейчас многое отдал за чизбургер, картошку фри и большой молочный коктейль. Однако, увы, из-за препаратов я еще очень долго не смогу. Да и моя новая печень пока не готова к такому удару из жиров и углеводов. Но как только эти ограничения снимут, закажу себе самый большой бургер, который смогу найти.

Заметил, что поменялись и пристрастия в еде. Раньше терпеть не мог овощи, однако теперь отношусь к ним нормально. Иногда чувствую, что хочется стейк, хотя раньше, сколько себя помню, был крайне равнодушен к ним. Мне без разницы было, какой кусок мяса есть, главное, чтобы было посытнее… Поделился с Джефферсоном на днях, но он сказал, что это в порядке нормы. Организм вроде как подает мне сигналы о том, каких питательных веществ ему не хватает… Ох, не могу я повторять за этим занудой. Несмотря на мой скепсис, он утверждает, что это хороший знак и я уверенно иду на поправку.

Буду верить его словам, иного мне не остается.

Интересно, какие еще пристрастия у меня появятся?»

Глава 3

Центральная больница «Норсвуд», как обычно, походила на муравейник, живущий своей жизнью. Располагающееся когда-то почти в самом центре города, теперь, когда Пайнкрофт был практически необитаем, а центром стал Даунтаун, здание теперь прилегало вплотную к облагороженной парковой части леса. Из-за неудобного расположения по Мэйн-стрит и в жилых кварталах Эйджвуда стали популярны небольшие частные клиники.

Какое-то время городской совет рассматривал вариант и вовсе закрыть больницу, продав ее некоему предпринимателю под загородный клуб. Однако когда до крупной больницы ехать почти полтора часа, закрывать единственное для близлежащих поселений медучреждение было бы самоубийственным решением. Загородный клуб, кстати, все равно сделали, только на другом берегу озера Бэйвью.

Обводя взглядом помещение и терпеливо дожидаясь назначенной встречи, Джеймс подумал, что зданию не помешал бы свеженький ремонт. Он бывал тут лишь на плановых осмотрах, которые полагалось проходить по крайней мере раз в год, и не присматривался к интерьеру. Неудивительно, что многие предпочитали частные клиники – старые обшарпанные стены, будто прямиком из шестидесятых, навевали если не тоску, то странную тревогу. «Могли бы и выделить на муниципальную больницу средства», – детектив начал постукивать пальцами по столу, чтобы хоть чем-то себя занять.

– Мистер Сэвидж? – молоденькая улыбающаяся администратор подошла к нему, заставив вздрогнуть. – Доктор Майкл Боуман готов принять вас. Можем пройти в его офис.

Она вела на второй этаж по все таким же унылым коридорам. Миновали целую очередь выстроившихся на прием людей, которые проводили Джеймса гневным взглядом, когда медсестра пригласила его в кабинет.

– …И потом отнеси эти анализы в кабинет 407, Гэри, – сказал доктор молодому аспиранту и повернулся к вошедшим. Аспирант торопливо покинул помещение, и медсестра закрыла дверь, оставив врача и детектива наедине.

– Простите, что отвлекаю вас от работы, доктор Боуман, – в голосе Джеймса сквозила вина. – Я постараюсь не отнимать у вас слишком много времени.

– Что вы, сэр, – доктор был в возрасте, и складки на его лбу сложились гармошкой от удивления. – Рад помочь расследованию всем, чем смогу. Я знал лучшие времена этого города… Не хочется, чтобы он запомнился такими происшествиями…

Джеймс вздохнул. Как бы он ни был против, новость о найденном теле просочилась в местную газету. Полиции пришлось дать комментарий без подробностей, однако встревоженные настроения горожан ощущались почти так же, как утренний воздух, что сильнее морозил кожу с каждым днем. Пока офицеры всеми силами пытались выставить убийство как несчастный случай, комиссар Бэннет рассчитывал поскорее закрыть дело. Разумеется, бедный Ларри все так же оставался главным подозреваемым. Все шло к началу судебного процесса, и времени на доказательство, что Брукс непричастен к смерти своей девушки, оставалось все меньше.

Престарелый доктор поднял глаза, и линзы очков блеснули.

– Вы же хотели поговорить о Нелли Уильямс? – уточнил он.

– Да, верно, сэр.

– Хотели получить больше сведений по вскрытию тела?

– Сейчас меня интересуют не подробности состояния мертвой девушки, а то состояние, когда она была жива, – Джеймс проигнорировал очередное удивленное выражение и сразу перешел к делу. – Я бы хотел получить данные ее медицинской карты. Все жалобы, с которыми она обращалась, анализы и все такое.

Майкл задумчиво потер подбородок.

– Вы же понимаете, что я не могу предоставить эти бумаги без специального разрешения? И это потребует времени.

– Конечно, – иного ответа Джеймс и не ожидал. – Однако, вероятно, мы можем обсудить некоторые нюансы здесь? Считайте, что этот разговор останется между нами.

Доктор нерешительно глядел на блокнот в руках детектива.

– Хорошо. Но только при условии, что пока это не будет использоваться в расследовании.

– Это просто чтобы дело не застаивалось, – примирительно сказал Сэвидж, улыбнувшись.

– Что конкретно вы хотели узнать?

– Были ли за последние шесть лет зафиксированы побои у мисс Уильямс?

– Я знал эту девочку еще совсем маленькой, – вздохнул Боуман, протирая линзы белым халатом. – Лечил всю их семью… Я понимаю, к чему вы клоните. Да, действительно несколько раз на плановых осмотрах я находил следы грубого обращения, примерно в течение пары лет. Гематомы были небольшие, девушка списывала на неловкость, но последние несколько месяцев это было уже сложно оправдывать.

– Она ни разу не говорила причины?

– Я подозревал домашнее насилие, но поскольку сама она категорически отрицала это, не имел права вмешиваться… К тому же повреждения носили характер сексуализированного насилия. С отметинами в соответствующих местах.

Джеймс сделал несколько пометок.

– Не было серьезных ушибов, растяжений, ничего такого? В том числе в последнее время?

Боуман лишь покачал дряхлой головой.

– Поэтому я и не бил тревогу. В противном случае я бы сразу же передал информацию в органы.

– Ну а… были ли у нее проблемы с беременностью? Об этом упоминали миссис Уильямс и Ларри Брукс, ее сожитель, при допросе.

– Я не уверен, что вправе раскрывать настолько деликатную информацию, сэр… Но да. Насколько мне известно, девушка активно пыталась зачать, но очень часто все заканчивалось выкидышами.

– Она переживала по этому поводу? По идее, молодая женщина, которая жаждет завести полноценную семью, должна быть потрясена горем от постоянных неудач.

Доктор задумался над замечанием детектива.

– Нет, не скажу, что она была подавлена. Раздраженная и уставшая – да, но не подавленная.

Слова доктора подтвердили очередную догадку Джеймса. Скорее всего, беременности были из-за ее работы, и видимо, выкидыши были ими же и спровоцированы. Особенно учитывая, что с ней, судя по всему, обращались достаточно грубо.

– Однако вы не должны делать поспешных выводов, сэр, – торопливо продолжил Боуман, заметив, как детектив сосредоточенно делает пометки. – Она вполне могла скрывать свое настоящее психическое состояние.

– Жертва домашнего насилия не стала бы скрывать. Были бы довольно громкие сигналы. Даже такие, которые посылают непроизвольно. Судя по вашим словам, таких сигналов не было даже с учетом травм, что вы замечали у нее.

– В-верно… – старик вздохнул. – Именно поэтому я и не хотел заводить этот разговор без должной доли объективного подхода в виде просмотра ее анамнеза. Если все вывернуть так, то может показаться, что она была бесчувственной или что-то вроде того…

«Просто у вас недостаточно данных, из-за которых вы не можете сопоставить факты», – подумал Джеймс, но, разумеется, не произнес.

– Когда Нелли Уильямс была в последний раз на приеме?

– Месяц назад, незадолго до… происшествия.

– Все было штатно?

– Да, она проходила ряд стандартных исследований… А хотя, погодите-ка, – торопливо попросил старик, пытаясь что-то припомнить. – Да, точно… Точно. Ей стало плохо, и она вызывала скорую на дом. Жалобы были на головокружение и слабость, предположили, что это симптомы малокровия. Она должна была явиться для обследования, но не успела…

Джеймс удивленно вскинул брови. Это заявление стало почти что спасительным крючком.

– Когда был вызов?

– В двадцатых числах октября… Да-да, точно было.

– Я могу поговорить с парамедиками, что были на вызове?

Боуман удивленно заморгал, но коротко кивнул.

– Да, уточните у миссис Клейсон. Это та молодая особа, что встретила вас. Она сможет узнать обо всех дежурных патрулях через диспетчера.

– Благодарю вас, сэр, – Джеймс поднялся с кресла.

– Уже уходите? – растерянно поинтересовался доктор.

– Ну, я же обещал, что не займу у вас много времени. Остальное обсудим, когда мы получим соответствующий ордер. Не смею вас больше задерживать.

Детектив покинул кабинет в задумчивости. Если точно будут известны даты вызова скорой, а допрос медиков докажет, что Ларри не было дома, это будет несомненным плюсом в доказательство его алиби, пока идет проверка банковских выписок и камер. Брукс так и отказался раскрыть, в чем именно заключалась их задача, однако трое его подельников подтвердили, что они вместе «были в отъезде по работе».

Разумеется, любое утаивание лишь усиливает подозрение и не играет на руку подозреваемому. Но разбираться, в чем замешан Ларри Брукс, будет другой отдел. Джеймс должен был убедить комиссара, предоставить доказательства, что они идут по ложному следу.

Медсестра Клейсон выслушала просьбу детектива Сэвиджа и задумалась. Сделав несколько быстрых звонков, сбивчиво сообщила, что предоставит все необходимые данные по мере готовности. Джеймс было решил, что с этой бюрократией не добьется ничего дельного и лишь потеряет время, как вдруг кто-то постучал по его плечу, привлекая внимание.

Это был тот самый молодой человек, с которым беседовал Боуман перед приходом детектива. Выглядел он встревоженным.

– Вы что-то хотели, сэр? – Джеймс старался не выдавать раздражения, думая, что он, видимо, хочет передать что-то от старого доктора.

– Да. Я… э-э-э… хотел бы дать показания.

Внезапный поворот событий сначала ошарашил Джеймса, но затем сердце его забилось в предвкушении. Он нетерпеливо достал блокнот из внутреннего кармана и щелкнул ручкой.

– Полагаю, лучше пройтись, подышать свежим воздухом? – учтиво поинтересовался Джеймс, кивнув в сторону двери. Мужчина тут же встрепенулся, поняв намек.

В ожидании, пока тот натянет на себя теплую куртку, Джеймс беспокойно выкуривал сигарету чуть в стороне от главного входа. «Интересно, что же хотел рассказать этот парень?» – размышлял детектив, стараясь всецело подготовить себя к предстоящей беседе. Он не привык действовать не по плану, не обдумав предварительно все возможные исходы. О чем его спрашивать? Что он может знать о деле Нелли Брукс? В газетах подробно не описывали детали происшествия, значит он, скорее всего, имел дело с ней, как с пациенткой.

Молодой врач вскоре показался из-за дверей и торопливо подошел к курилке. Он почти сразу же закашлялся, стоило ему почуять едкий дым, и Джеймс спешно потушил сигарету.

– Извините, детектив. Не выношу запаха табака.

– Ничего. Эта дрянь хорошо помогает справляться с нервами, но отвыкнуть от нее практически невозможно. Поэтому лучше и не начинать… Итак?

Джеймс неторопливо зашагал по старой дорожке. Из разбитого асфальта торчала старая сухая трава, покрытая ледяной коркой.

– Меня зовут Гэри Миллер, детектив, – начал врач очень осторожно. – Я недавно был назначен проходить практику, поскольку у меня началась резидентура…

– Стажер, значит?

Гэри скривился.

– Ну… Да, в целом. Я тут недолго, и… Не знаю, насколько вы осведомлены о том, как проходит стажировка во время обучения… Но перед тем как выбрать специальность, нам показывают весь спектр будущей работы. От приема до помощи в операциях и…

– Простите, мистер Миллер, но можете перейти ближе к сути?

Гэри запнулся. Судя по всему, он явно не обладал должными навыками коммуникации – Джеймс легко заметил, как одна простая просьба выбила медлительного врача из колеи. Теперь ему снова пришлось ждать, пока тот поборет нерешительность и соберется с мыслями.

– В прошлом месяце я был приставлен к работе в скорой, сэр. Я… был на тех вызовах у мисс Уильямс.

Ликование Джеймса едва не помешало ему заметить одну простую, но важную деталь.

– Вызовы? – повторил детектив с нажимом.

– Д-да… Первый раз поступил звонок от диспетчера двадцать третьего октября вечером. У нее были жалобы на сильную слабость, головокружение, тошноту, бледность, сильно пониженное давление. Мы зафиксировали недомогание, парамедики осмотрели ее, однако она отказалась от госпитализации. Ей был назначен прием у лечащего врача, чтобы анализы подтвердили предварительный диагноз.

– Вызов был по адресу Редвуд-драйв, 8? – уточнил детектив, делая пометки. Последовал утвердительный кивок. – В доме был кто-то кроме нее?

– Нет, она сказала, что одна. Ей пришлось самой вызывать скорую. Бедная девушка едва не в обморочном состоянии была…

– Это смогут подтвердить ваши коллеги, с которыми вы были на выезде?

– Да, конечно, – Гэри торопливо перечислил имена всей бригады, к которой он был приставлен на время стажировки. – К-как я понимаю, вы уже запросили всю эту информацию, так что…

– Но вы сказали, что вызовов было несколько, – Джеймс не дал врачу углубиться в лишние детали. Нужно было держать его в русле беседы, заставить припомнить как можно больше важных нюансов.

– Да… Да, верно. Еще один вызов был двадцать седьмого октября рано утром. Однако в этот раз она была в мотеле «Норсвуд плейс».

– Тот, что на Вестмор-роуд? – Джеймс наморщился, припоминая название. – На въезде в город?

– Да, все верно, сэр. Мне показалось это странным, но… я не стал задавать вопросов. Это же личная жизнь пациента, я вообще был не вправе интересоваться, почему девушка была там, а не дома.

«Скорее всего, в мотель ее привела очередная ссора… Или работа», – думал Джеймс, однако не мог поделиться этим. Он дал слово, что тайна о проституции Нелли не выйдет за пределы допросной, и собирался держать слово до поры, пока все не вскроется само собой. Тем более, что, если опросить хозяев мотеля, они наверняка смогут подтвердить, что именно там Нелли встречалась с мужчинами.

– У нее были какие-то повреждения на тот момент? Какие-то травмы? Может, еще что-то вам запомнилось?

– Она также выглядела очень уставшей и бледной. У нее были гематомы и небольшие синяки, но это точно не насилие, это скорее… – тот покраснел, а Джеймс хмыкнул. Стажер явно не так уж часто общался с девушками.

– Хорошо, не продолжайте, я вас понял. Доктор Боуман упоминал о подобном. Что-то еще?

– В целом, кроме самого факта, что для девушки в отношениях это было немного нетипично… П-пожалуй, ничего, сэр.

Джеймс покрутил в пальцах ручку, глядя на свои записи. Двадцать седьмое октября… Учитывая, что тело было обнаружено в ночь на седьмое ноября, скорее всего, это была самая близкая дата, когда Нелли Уильямс видели живой. Эти показания, что Гэри дал, переборов робость и отринув некие этические соображения, были крайне важны.

– Спасибо, мистер Миллер, – искренне поблагодарил Джеймс. – То, что вы рассказали мне сейчас, поможет невиновному человеку. Считайте, одну жизнь вы уже спасли.

Глаза округлились, он явно не ожидал такой похвалы.

– Н-не стоит, сэр, это же мой гражданский долг… Я повторю свои показания в участке и подпишу все бумаги, если потребуется.

– Всем бы такую законопорядочность, как у вас, и тогда мир точно избавился бы от преступников, – ободряюще улыбнулся Сэвидж.

На лице Гэри расцвело довольное выражение.

Запись от 19.06.хххх

«Уже второй день как дома.

Брэндон вместе с Джи вчера забрали меня, хорошо, что от Сиэтла ехать всего-то пару часов.

Очень странное чувство, будто я в гостях. Удивительно, как палата успела стать мне бо́льшим домом, чем место, в котором я до этого прожил почти год.

Пока не могу привыкнуть к отсутствию знакомых лиц. Ни Кэри, которая будила с очередной порцией таблеток по утрам, ни утреннего обхода ассистента доктора Джефферсона, ни его самого…

Странная пустота. Такое ощущение, что я прожил в больнице всю свою жизнь и только впервые покинул ее стены… Не знаю, откуда у меня такое внезапное тепло к месту, из которого я недавно так сильно хотел сбежать.

Потихоньку начинаю осваиваться. Тело все еще ощущается как нечто инородное. Хожу с трудом, левая рука слушается нехотя. Очень тяжело, но постоянно повторяю себе, что не должен быть овощем. А для этого надо двигаться. Делаю все упражнения, что показывали на реабилитации. Пока спасают таблетки, но, когда поеду на прием, уточню у доктора о побочках. Не нравится, что не могу отоспаться и постоянно усталый, хотя толком ничего не делаю.

Иногда стал реагировать на погодные изменения, как мой покойный дед. Всегда считал его чудаком, но теперь не уверен… Стоит немного похолодать, сразу ощущаю каждую поврежденную косточку так, словно они снова переломались. Из-за этого попросил Джи не включать кондиционер. У нас довольно жарко сейчас, она очень недовольна.

Джи, кстати, ради меня взяла двухнедельный отпуск. Очень мило с ее стороны, однако она ведет себя так, будто делает мне большое одолжение. Снова чувствую себя виноватым за то, что получил травмы. Хотя миссис Тейлор утверждает, что эти мысли неправильные и инородные. Вроде как я не должен испытывать вину за аварию, однако от этих мыслей очень нелегко избавиться.

Меня продолжают мучать странные, беспокойные сны. Они полны не то крови, не то чего-то… Ну в общем, неприятного. Не хочется вдаваться в подробности даже тут. Ребекка говорит, что меня преследуют заблокированные воспоминания. Мол, бессознательное пытается показать мне, что случилось в день аварии… Я никогда не задумывался о том дне, плохо помнил детали, но будто что-то подсказывает, что эти воспоминания иные.

Я уже потом узнал, что в той аварии, помимо меня, пострадали еще пять человек, и насколько я знаю, водитель того грузовика погиб. Мысль об этом меня пугает, ведь получается, из-за меня кто-то умер… Но Ребекка опять-таки утверждает, что я не должен винить себя за это. Полицейские несколько раз говорили со мной, пока я лежал в больнице, и брали показания. Но раз дело так и не возбудили, значит, там было все сложнее.

И то, что меня так и не признали виновным, лишь сильнее тяготит. Я же и вправду не справился с управлением на дороге. Мне тяжело осознать, что я повинен в чьей-то смерти. Не считая того парня, что пожертвовал для меня свои органы. Опять начинает казаться, что от меня одни проблемы, но пытаюсь запретить себе думать об этом. Я решил, что в новой жизни больше не буду себя ни в чем упрекать.

Вечером звонил матери. Она будет через пару недель, как только решит свои вопросы. Все-таки им с отцом добираться теперь часов десять из соседнего штата. Эйберсвуд – та еще дыра. Хотя я даже почти привык к этому городу. Не считая жутких холодов, места тут живописные. Иногда мне даже кажется, что я тут уже бывал. Но, думаю, это можно сказать про любой такой типичный небольшой городок. Думаю, они все одинаковые.

Мать останется до конца лета, а потом отец заберет ее. Что ж, наверное, это даже хорошо. Джи почти не придется нервничать, пока она будет на работе.

Кстати, был странный момент, который я не понял. Мама спросила, привезти ли мне что-то из моих вещей, и я сказал, что снова хочу заняться изучением бабочек, как в детстве. Тут есть действительно потрясающие образцы, и пока еще тепло, я хотел попробовать снова заняться этим. Плевать, что это может показаться кому-то странным.

В общем, я попросил ее привести мою небольшую коллекцию. На что она после долгого молчания сказала, что я никогда не увлекался таким.

Это действительно странно, потому что я отчетливо помню свой небольшой застекленный контейнер. Я больше зарисовывал их, иначе никак не мог сохранить засушенные образцы в целости. Так что этот маленький ящик, размером примерно с два бумажных листа, был моим сокровищем. Не могла же мама выкинуть его… Она должна помнить, как мне дорога моя коллекция.

Да наверняка она просто убрала все это куда подальше с глаз и забыла. Поговорю с ней и все объясню, когда она приедет.

Уверен, она все поймет».

Глава 4

Расследование продвигалось очень медленно и очень нехотя. Однако игнорировать накопившиеся данные было нелегко. Прошло уже почти три недели, и, хотя Ларри Брукс пока все еще оставался главным подозреваемым, постепенно собранные улики и показания подтверждали его алиби. Как бы ни хотела полиция, игнорировать факт, что Брукса не было в городе в предполагаемые даты убийства, не мог никто.

Джеймс чувствовал собственное торжество и недовольные взгляды коллег, которым пришлось устроить целую серию допросов медработников, а также изучать детали полученной выписки из медицинской карты убитой. И разумеется, это стало привлекать столь ненужное внимание со стороны журналистов.

Семья Нелли успела дать комментарий прессе, что вызвало настоящую волну недовольства. Многих тронула история девушки, но как только город ознакомился с тем, как горюющая семья выставляла Нелли несчастной жертвой, не заслужившей такой участи, сразу же появилось и альтернативное мнение – неизвестные сообщили в газету шокирующие новости о том, кем подрабатывала девушка втайне от всех.

Репортеры были в полнейшем восторге. Еще бы – такой лакомый кусок пирога прямо у них под носом. И пирога этого теперь хватит очень надолго для небольшого городка, который изголодался по грязным громким заголовкам.

Печально было думать о том, что свалилось на семью Уильямсов после того, что напечатали об их дочери. Шок, отрицание, осуждение… Сейчас им было почти так же плохо, как и Ларри, на которого были спущены собаки общественного негодования.

Комиссар Чарли Бэннет сделал заявление, которое должно было обозначить жадным до сенсации журналистам, что сейчас, пока расследование в полном разгаре, они отнимают у полиции важные дни, которые отдаляют от преступника с каждым часом, который тратится на комментирование ситуации. Несомненно, он был прав: если журналисты дадут ход этой истории, преступник сможет затаиться и избежать положенного наказания.

Но что больше раздражало Сэвиджа, так это то, что Чарли винил его во всей этой ситуации. «И вот кой черт тебя дернул пойти в треклятую больницу, Сэвидж! – орал он. – Если бы не эта твоя инициативность, мы бы спокойно сначала проверили все то, что рассказал Брукс, а ты добавил нам проблем вдвойне. Теперь эти газетные пиявки от нас не отстанут».

Джеймс же выслушивал это молча, скрипя зубами. Ему хотелось ответить, но годы работы научили: нет смысла спорить с начальством. Детектив в итоге все равно делает так, как считает нужным, ведь в любом случае его ждет выговор, будет он бездействовать или предпримет активные шаги.