Исповедь марионетки

Я чувствую, как холодеет всё внутри. "Голос правды". Организация, в которой состоит Алиса. Я ищу взглядом Громова и вижу, что он смотрит прямо на меня, словно оценивая мою реакцию.

– По нашим данным, – продолжает Лебедев, – эти организации готовят серию протестных акций перед выборами. Наша задача – не просто нейтрализовать их, но и дискредитировать настолько, чтобы любая их деятельность воспринималась обществом как подрывная.

– Именно здесь ключевую роль сыграет наш новый телеканал, – подхватывает Громов. – Мы должны не просто освещать действия этих групп, но и формировать о них нужное общественное мнение.

Я листаю документы перед собой, и мой взгляд цепляется за раздел "Первоочередные информационные операции". Среди перечисленных мероприятий – создание разоблачительного фильма о "Голосе правды", серия передач о "вербовке студентов западными спецслужбами" и даже инсценировка провокаций на митингах.

Это не просто пропаганда. Это спланированная операция по уничтожению репутаций и жизней конкретных людей. В том числе моей дочери.

– А теперь, – Штейн обводит взглядом присутствующих, – я попрошу всех обратить внимание на экран. У нас есть честь представить вам приветственное слово от человека, без поддержки которого этот проект был бы невозможен.

Огромная плазменная панель на стене оживает, и на ней появляется он – президент. Не в официальном костюме, а в непривычном для публичных появлений свитере, словно подчёркивающем неформальный характер встречи.

– Уважаемые коллеги, – президент слегка улыбается. – Рад приветствовать всех, кто собрался сегодня для обсуждения нашего нового стратегического медиапроекта.

Он говорит негромко, словно беседует не с залом людей, а с каждым лично. О важности единого информационного пространства. О противостоянии западному влиянию. О необходимости защиты традиционных ценностей. И с каждым его словом я чувствую, как стены этого роскошного зала смыкаются вокруг меня всё теснее.

– Этот проект – не просто новый телеканал, – продолжает президент. – Это инструмент формирования нового общественного консенсуса. И я рассчитываю на каждого из вас.

Когда трансляция заканчивается, в зале повисает благоговейная тишина, которую нарушает Штейн:

– Вы все слышали. Это не просто работа, это – миссия. И теперь я хотел бы, чтобы каждый из кураторов направлений кратко представил свою концепцию.

Следующие сорок минут руководители будущих блоков телеканала презентуют свои идеи. Новостной блок, аналитика, развлекательные программы – всё с единым патриотическим уклоном, всё с чётко выверенной идеологией.

Наконец очередь доходит до меня.

– Максим Андреевич, – Штейн кивает мне, – вам слово. Все мы знаем вас как профессионала высочайшего класса. Расскажите о вашем видении общественно-политического блока.

Я встаю, чувствуя на себе взгляды всех присутствующих. Это момент истины. Что я скажу? Что я стану безоговорочным соучастником этой машины пропаганды? Или найду в себе смелость отказаться?

Но если я откажусь здесь и сейчас, что будет с Алисой?

– Спасибо за доверие, – начинаю я ровным голосом. – Для меня большая честь быть частью этого исторического проекта.

Слова звучат фальшиво даже для меня самого, но я продолжаю:

– Моё видение общественно-политического блока строится на трёх китах: актуальность, убедительность и эмоциональный отклик. Мы должны не просто рассказывать зрителю, что происходит, но и формировать его отношение к происходящему.

Я говорю заученные фразы, и каждая из них – как гвоздь в крышку моего собственного гроба. Я рассказываю о форматах передач, о технологиях воздействия на аудиторию, о методах дискредитации противников.

– …и особое внимание предлагаю уделить молодёжной аудитории, – говорю я, подходя к завершению. – Это наиболее уязвимая для внешнего влияния группа. Именно за неё идёт основная битва.

– Абсолютно согласен, – кивает Громов. – Особенно с учётом активизации таких движений, как "Голос правды". Кстати, Максим Андреевич, насколько я понимаю, вы имеете некоторое… личное представление об этой организации?

Вот оно. Прямой вопрос, на который нельзя не ответить. Проверка моей лояльности.

– Да, у меня есть определённая информация, – осторожно отвечаю я. – Я внимательно изучал их деятельность в рамках подготовки материалов.

– Я не об этом, – Громов смотрит мне прямо в глаза. – Насколько мне известно, ваша дочь принимает активное участие в этой организации. Это так?

В зале повисает тишина. Все взгляды обращены на меня. Я чувствую, как по спине течёт холодный пот.

– Моя дочь – взрослый человек со своими убеждениями, – говорю я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. – У нас с ней разные взгляды на многие вещи, и мы не обсуждаем её общественную деятельность.

– Это создаёт определённый… конфликт интересов, не находите? – вкрадчиво спрашивает Лебедев.

– Не вижу конфликта, – я стараюсь говорить уверенно. – Мои профессиональные обязанности никак не связаны с личными отношениями.

– И всё же, – вступает Штейн, – это деликатный момент. Мы должны быть уверены в абсолютной лояльности каждого участника проекта.

– Моя лояльность не подлежит сомнению, – я смотрю ему в глаза. – Двадцать лет в профессии говорят сами за себя.

– Разумеется, – улыбается Громов. – Никто и не сомневается. Просто хотелось прояснить ситуацию. Особенно в свете предстоящих мероприятий в отношении этой организации.

– Каких именно мероприятий? – спрашиваю я, хотя уже знаю ответ.

– Детали вы найдёте в своей папке, раздел "Специальные информационные операции", – отвечает Лебедев. – Скажу лишь, что в ближайшие недели "Голос правды" ждут серьёзные проблемы. Юридические и репутационные.

Я киваю, не доверяя своему голосу. Открываю указанный раздел и читаю: "Операция 'Разоблачение'. Цель: дискредитация лидеров движения 'Голос правды' через публикацию компрометирующих материалов…"

Список лидеров. И среди них – Алиса Баженова, "дочь известного телеведущего, используемая для придания движению легитимности".

Моя дочь. Моя Алиса. Они собираются уничтожить её репутацию, а возможно, и жизнь. И я должен в этом участвовать.

– Максим Андреевич, – голос Штейна возвращает меня к реальности, – вы с нами?

– Да, конечно, – я закрываю папку. – Просто обдумывал некоторые детали.

– Отлично, – кивает Штейн. – Тогда продолжим.

Остаток совещания проходит как в тумане. Я киваю, делаю заметки, задаю какие-то вопросы, но всё это автоматически, на автопилоте. Внутри меня бушует буря.

Они знают всё. Про Алису. Про "Голос правды". И теперь используют это, чтобы манипулировать мной.

Когда совещание завершается, гости постепенно перемещаются обратно в банкетный зал. Фуршет, шампанское, светские разговоры – словно мы не обсуждали только что планы по уничтожению жизней реальных людей.

Я стою у окна, рассеянно глядя на безупречно ухоженный сад Штейна, когда ко мне подходит Светлана.

– Тяжёлый день? – спрашивает она, протягивая мне бокал шампанского.

– Насыщенный, – уклончиво отвечаю я.

– Знаете, – она понижает голос, – я всегда восхищалась вами. Вашими ранними работами. Репортажами из горячих точек. Расследованиями о коррупции.

Я смотрю на неё с удивлением:

– Странное время для комплиментов.

– Не комплимент, а констатация факта, – она делает глоток из своего бокала. – Вы были другим журналистом тогда. Настоящим.

– Все мы меняемся, – пожимаю плечами.

– Вопрос в том, что остаётся неизменным, – она смотрит мне прямо в глаза. – Совесть, например.

Я напрягаюсь. Что она хочет этим сказать?

– К чему вы клоните, Светлана?

– Ни к чему, – она улыбается. – Просто мысли вслух. Кстати, я слышала, ваша дочь тоже пошла в журналистику? Это правда?

Теперь я почти уверен, что это не случайный разговор.

– Да, учится на третьем курсе журфака, – отвечаю осторожно.

– Наверняка талантливая, – кивает Светлана. – В отца. И, должно быть, такая же принципиальная, как вы были когда-то.

Это уже слишком. Я ставлю бокал на поднос проходящего мимо официанта.

– Извините, мне нужно поговорить с Виталием Сергеевичем, – говорю я, намереваясь уйти.

– Конечно, – Светлана не настаивает. Но перед тем, как я отхожу, она добавляет так тихо, что я едва слышу: – Иногда у нас есть только один шанс поступить правильно. Не упустите его, Максим Андреевич.

Я застываю на мгновение, не зная, что ответить. Это предупреждение? Совет? Угроза? Но когда оборачиваюсь, Светлана уже отошла к другой группе гостей и оживлённо что-то обсуждает.

Остаток вечера проходит в странном полузабытьи. Я улыбаюсь, пожимаю руки, обмениваюсь любезностями. Принимаю поздравления с новым назначением, обсуждаю перспективы проекта. Но внутри меня – пустота и страх.

Когда наконец появляется возможность откланяться, я спешу к выходу. Забираю телефон из ячейки и иду к своей машине. Едва оказавшись внутри, проверяю сообщения.

Два пропущенных от Марины, одно от неизвестного номера.

Марина пишет, что Алиса согласилась уехать, но только через две недели, после какого-то важного собрания "Голоса правды". "Она упрямая, ты же знаешь. Не могу её переубедить".

Сообщение с неизвестного номера лаконичное: "Флешка – не провокация. Подумайте, кому это выгодно. И сделайте правильный выбор".

Я сижу в машине, не решаясь завести двигатель. Мысли путаются. Кто прислал мне это сообщение? Кто-то, кто знает о флешке. Кто-то, кто хочет, чтобы я… что? Отказался от проекта? Пошёл против системы?

И что станет с Алисой, если я это сделаю?

Я завожу машину и выезжаю на дорогу. Москва встречает меня огнями ночных проспектов, равнодушная к моим терзаниям.

Два мира столкнулись в моей жизни – мир пропаганды, частью которого я являюсь, и мир протеста, в котором живёт моя дочь. И теперь мне придётся выбирать между ними.

Между комфортной ложью и опасной правдой.

Между карьерой и совестью.

Между прошлым и будущим.

И этот выбор может стоить жизни тем, кого я люблю.

Глава 3: "Отцы и дети"

Телефонный звонок вырывает меня из тяжёлого сна. Я открываю глаза и несколько секунд не могу понять, где нахожусь. Потом реальность возвращается – моя спальня, утро воскресенья, день после той странной вечеринки у Штейна.

Звонок продолжается. Я смотрю на экран – Марина. В семь утра в воскресенье? Что-то случилось.

– Слушаю, – голос хриплый со сна.

– Максим, – голос Марины звучит напряжённо, – у нас проблема. Полиция приходила.

Я резко сажусь на кровати, сон как рукой снимает.

– Когда? Зачем?

– Час назад. Искали Алису. Какое-то дело об экстремизме, связанное с "Голосом правды". Я сказала, что она не живёт здесь, но они не поверили. Перевернули всю квартиру.

– Чёрт, – я уже на ногах, лихорадочно соображая. – Где сейчас Алиса?

– В общежитии, наверное. Я пыталась дозвониться, но она не берёт трубку.

– Сиди дома. Я сам всё узнаю, – говорю я, уже натягивая брюки. – И, Марина… не используй телефон для важных разговоров. Скорее всего, нас прослушивают.

– Господи, Максим, во что ты нас втянул? – в её голосе слышится страх и обвинение одновременно.

Я не отвечаю. Потому что не знаю, что сказать. Потому что она права – это я втянул их в эту историю. Моя карьера, мои компромиссы, мои сделки с совестью привели к тому, что теперь моя дочь в опасности.

Наскоро умывшись и выпив чашку крепкого кофе, я выхожу из квартиры. Звоню водителю – воскресенье, но у меня служебная машина с водителем в режиме 24/7, одна из привилегий моего положения.

– Игорь, срочно к подъезду.

Пока жду машину, пытаюсь дозвониться Алисе. Гудки, потом сразу голосовая почта. Телефон выключен или вне зоны доступа.

Плохой знак.

Водитель подъезжает через десять минут.

– В МГУ, общежитие журфака, – командую я, садясь в машину.

– Воскресенье же, Максим Андреевич, – удивляется водитель. – Там наверняка всё закрыто.

– Всё равно едем. И побыстрее.

По дороге я снова и снова пытаюсь дозвониться Алисе. Безрезультатно. Тревога нарастает. Что если они уже были у неё? Что если она уже задержана?

Я прокручиваю в голове вчерашнее совещание. "Операция 'Разоблачение'". План по дискредитации лидеров "Голоса правды". И Алиса в списке этих лидеров.

Они начали действовать гораздо быстрее, чем я ожидал. Видимо, решили не дожидаться моего официального согласия на участие в новом проекте. А может, это проверка моей лояльности. Или способ давления.

В любом случае, я должен найти Алису. Предупредить. Помочь уехать немедленно, не через две недели.

Общежитие журфака – серое многоэтажное здание в студенческом городке МГУ. Я выхожу из машины и иду к входу, где дежурит вахтёр – пожилая женщина с недовольным лицом.

– Здравствуйте, – я достаю удостоверение с федерального канала. – Мне нужно увидеть студентку третьего курса, Баженову Алису.

Вахтёрша с подозрением разглядывает мой документ.

– Вы кто ей будете?

– Я её отец, – отвечаю я нетерпеливо. – Это срочно, семейные обстоятельства.

– Посторонним вход в общежитие запрещён, – бубнит вахтёрша заученную фразу. – Даже родителям. Правила.

Я вздыхаю и достаю пятитысячную купюру.

– Послушайте, это действительно очень важно. Буквально вопрос жизни и смерти.

Вахтёрша смотрит на купюру, потом на меня. Её лицо смягчается.

– Ну ладно, раз такое дело. Только быстро. Комната 511. Пятый этаж, от лифта налево.

– Спасибо, – я оставляю деньги на её столе и быстро иду к лифту.

Поднявшись на пятый этаж, я нахожу комнату 511 и стучу. Тишина. Стучу ещё раз, сильнее. Снова тишина. Пробую ручку – дверь заперта.

Из соседней комнаты выглядывает заспанная девушка с розовыми волосами.

– Вы к кому?

– К Алисе Баженовой. Это её комната?

– Да, но её нет, – девушка зевает. – Она уже дня два как не появлялась.

Сердце пропускает удар.

– Вы не знаете, где она может быть?

– Не-а, – девушка пожимает плечами. – Может, у парня своего. Или на этой их тусовке. "Голос правды" или как там.

– У вас есть контакты её парня?

– Нет, – она снова зевает. – Но можете поспрашивать в их чате группы. Она всегда там тусит.

– В каком чате? – спрашиваю я.

– Телеграм-чат журфака. Там все наши.

Я благодарю девушку и возвращаюсь к лифту. Вариантов немного. Если Алиса не дома, не в общежитии и не отвечает на звонки, она либо у своего парня, либо где-то с активистами "Голоса правды". В любом случае, мне нужно её найти до того, как это сделают другие.

Выйдя из общежития, я сажусь в машину и некоторое время просто сижу, пытаясь собраться с мыслями. Надо позвонить Марине, узнать, нет ли новостей. Но сначала…

Я достаю телефон и пишу сообщение на тот неизвестный номер, с которого вчера пришло сообщение про флешку:

"Кто вы? И что вам известно о ситуации с "Голосом правды"?"

Отправляю и тут же звоню Марине.

– Есть новости? – спрашиваю, как только она берёт трубку.

– Никаких, – отвечает она. – А у тебя?

– В общежитии её нет уже два дня. Соседка сказала, может быть у парня или на каком-то мероприятии "Голоса правды".

– Я пыталась позвонить Денису, это её парень, но он тоже не отвечает, – голос Марины дрожит. – Максим, я боюсь. Что если они уже…

– Не думай об этом, – обрываю я её. – Мы найдём её. У тебя есть контакты кого-то ещё из её окружения? Друзей, однокурсников?

– Нет, она не особо делилась. Ты же знаешь, какая она замкнутая в последнее время.

– А что насчёт телеграм-чата журфака? Ты знаешь, как туда попасть?

– Нет, но можно попробовать через мои связи в университете. Я позвоню коллегам.

– Хорошо, – я пытаюсь звучать увереннее, чем чувствую себя. – Держи меня в курсе. И будь осторожна.

Я отключаюсь и сижу, глядя в окно. Что делать дальше? К кому обратиться? В полицию? Смешно. Они сами её ищут. К своим связям в администрации? Ещё смешнее. Это они и устроили всю эту охоту.

Телефон вибрирует. Сообщение с того же неизвестного номера:

"Оперативное совещание в ФСБ час назад. Задержание лидеров "Голоса правды" запланировано на сегодня, 14:00. Сначала Шаповалов, потом остальные. Ваша дочь в списке. Если хотите помочь, действуйте быстро."

У меня перехватывает дыхание. Сегодня в 14:00. У меня всего несколько часов, чтобы найти Алису и предупредить её.

Но кто этот информатор? Кто-то из системы, кто имеет доступ к планам ФСБ? И зачем ему или ей помогать мне?

Нет времени разбираться. Я снова пишу:

"Где будут проводиться задержания? Где искать Шаповалова?"

Ответ приходит почти мгновенно:

"Предположительно в его квартире. Новокузнецкая ул., дом 15, кв. 87. Но не ходите туда сами, там может быть засада."

Я смотрю на часы. 9:30 утра. У меня чуть больше четырёх часов.

– Игорь, – обращаюсь я к водителю, – отвези меня на Новокузнецкую, 15. И подожди в соседнем дворе. Могут быть проблемы.

– Какие проблемы, Максим Андреевич? – он смотрит на меня с тревогой.

– Лучше тебе не знать, – отвечаю я. – И если что-то пойдёт не так, ты меня сегодня не видел. Понял?

Он кивает, хотя по его лицу видно, что ситуация ему совсем не нравится.

По дороге я пытаюсь придумать план. Если Алиса у своего парня, Дениса Шаповалова, я должен увезти её оттуда до начала операции. Но как? Она не доверяет мне. Может решить, что я пытаюсь манипулировать ею. А если с ней там и другие активисты? Они тем более не станут меня слушать.

Я снова пишу неизвестному информатору:

"Как я могу вам доверять? Кто вы?"

Ответ приходит, когда мы уже подъезжаем к Новокузнецкой:

"Друг. Светлана З."

Светлана Золотарева? Молодая журналистка из моей команды? Та самая, которая вчера говорила мне о совести и правильном выборе?

Но как она может иметь доступ к информации ФСБ? И почему решила помочь?

Не важно. Сейчас главное – найти Алису.

Мы подъезжаем к дому 15 по Новокузнецкой. Обычная московская многоэтажка.

– Жди здесь, – говорю я водителю, выходя из машины. – Если через час не вернусь или не позвоню, уезжай. И забудь, что возил меня сюда.

Я захожу в подъезд и поднимаюсь на лифте на нужный этаж. Квартира 87. Стучу. Никакой реакции. Стучу сильнее, настойчивее.

Наконец дверь приоткрывается на цепочку, и я вижу молодого парня с взъерошенными волосами и настороженным взглядом.

– Кто вы? – спрашивает он.

– Денис? – я стараюсь говорить тихо и спокойно. – Я отец Алисы, Максим Баженов. Мне срочно нужно поговорить с дочерью. Это вопрос её безопасности.

Парень смотрит на меня с недоверием:

– Откуда я знаю, что вы тот, за кого себя выдаёте?

– Можешь погуглить моё лицо, если не веришь, – отвечаю я с растущим нетерпением. – Или позвони Алисе, пусть она подойдёт к двери. Но быстрее, времени мало.

Он колеблется, потом закрывает дверь. Через несколько секунд, показавшихся мне вечностью, дверь открывается снова, уже полностью.

– Проходите, – говорит Денис. – Но имейте в виду, что Алиса не очень хочет вас видеть.

Я вхожу в квартиру – маленькую, но опрятную. Типичное жильё молодого человека: минимум мебели, максимум техники. На стенах плакаты с цитатами известных диссидентов и правозащитников.

В гостиной на диване сидит Алиса. Она бледна и напряжена.

– Папа? – в её голосе удивление и настороженность. – Что ты здесь делаешь? Как ты нас нашёл?

– Неважно, – отмахиваюсь я. – Важно то, что вы оба в опасности. ФСБ готовит операцию по задержанию лидеров "Голоса правды". Сегодня в 14:00. Денис в списке первым, ты – тоже в списке.

Они переглядываются. Я вижу, что они мне не верят.

– И откуда у тебя такая информация? – спрашивает Алиса с вызовом. – От твоих дружков из администрации?

– Сейчас это неважно, – я начинаю терять терпение. – Важно то, что вам нужно немедленно уезжать. Прямо сейчас. Собирайте самое необходимое. У меня внизу машина.

– Стоп, стоп, – Денис поднимает руки. – Вы сейчас серьёзно предлагаете нам поверить вам на слово и куда-то с вами поехать? После всего, что вы наговорили о нас в своей программе?

Я понимаю их недоверие, но время утекает.

– Послушайте, – я стараюсь говорить спокойно, – я понимаю, что не заслужил вашего доверия. Но сейчас речь идёт о вашей свободе. Возможно, о жизни. У вас есть какой-то план на случай преследования? Куда-то, где вы можете укрыться?

Они снова переглядываются. По их лицам вижу, что такой план есть.

– Хорошо, – я киваю. – Тогда не тратьте время. Собирайтесь и уходите. Прямо сейчас.

– Почему мы должны верить, что это не провокация? – Алиса смотрит на меня с подозрением. – Может, ты хочешь выманить нас для своих дружков из ФСБ?

Я чувствую, как закипаю от бессилия и обиды.

– Алиса, ради всего святого! Я твой отец. Да, я много чего наделал. Да, я не тот человек, каким ты хотела бы меня видеть. Но неужели ты думаешь, что я могу желать тебе зла?

Её глаза наполняются слезами.

– Я уже не знаю, что думать. Ты изменился так сильно… Иногда мне кажется, что я тебя совсем не знаю.

Эти слова бьют больнее, чем любой физический удар. Но сейчас не время для выяснения отношений.

– Послушай, – я достаю телефон, – вот сообщение, которое я получил сегодня утром. От человека, которому я, кажется, могу доверять.

Я показываю ей переписку со Светланой. Алиса читает, её лицо меняется.

– Откуда у тебя эти контакты? – спрашивает она уже другим тоном. – Кто такая эта Светлана?

– Журналистка из моей команды. Вчера на одном мероприятии она намекала мне, что не всё потеряно. Что у меня ещё есть шанс поступить правильно. Я не придал этому значения тогда, но сегодня…

– Это может быть ловушкой, – вмешивается Денис. – Они могли специально подослать её, чтобы проверить вашу лояльность.

– Возможно, – соглашаюсь я. – Но вы готовы рисковать, если я прав? Если через несколько часов сюда ворвётся ОМОН?

Денис отводит Алису в сторону, и они о чём-то тихо совещаются. Я стою у окна, нервно поглядывая на часы. 10:20. Время уходит.

Наконец они возвращаются.

– Мы уйдём, – говорит Денис. – Но не с вами. У нас есть свой план эвакуации. Только нам нужно предупредить остальных.

– Кого именно? – спрашиваю я. – Сколько человек в вашем активе?

– Основная группа – семь человек, – отвечает Алиса. – Мы все в списке потенциально опасных элементов.

– Тогда действуйте быстро, – я протягиваю ей конверт, который достаю из внутреннего кармана. – Здесь деньги. Достаточно, чтобы несколько месяцев жить за границей. И паспорт. Не потеряй.

Она берёт конверт с видимым колебанием.

– Спасибо, – говорит она тихо. – Но я не понимаю, почему ты делаешь это. Ещё вчера ты был частью системы, которая нас преследует. Что изменилось?

Я смотрю на неё – бледную, испуганную, но такую решительную. Мою дочь, которую я едва не потерял из-за своей слепоты и трусости.

– Ты, – отвечаю я просто. – Ты изменилась. Вернее, я наконец увидел, какой сильной и принципиальной ты выросла. И понял, как близок был к тому, чтобы потерять тебя навсегда.

Она смотрит на меня долгим взглядом, словно пытаясь решить, верить мне или нет.

– Я не знаю, смогу ли когда-нибудь простить тебя, – наконец говорит она. – За всё, что ты делал. За всю ту ложь, которую ты распространял.

– Я понимаю, – киваю я. – Но сейчас это неважно. Важно, чтобы ты была в безопасности.

– А как же ты? – вдруг спрашивает она. – Что будет с тобой, когда они узнают, что ты предупредил нас?

Хороший вопрос. Что будет со мной? Карьера точно будет уничтожена. Возможно, заведут уголовное дело. Может быть, даже что-то похуже.

– Не беспокойся обо мне, – отвечаю я. – Я выкручусь. У меня ещё есть кое-какие козыри в рукаве.

– Тебя могут убить, – Алиса произносит это так прямо, что я вздрагиваю.

– Меня не так просто убить, – я пытаюсь улыбнуться, но выходит кривая гримаса. – Я слишком известен. Это вызовет вопросы.

– Ты же сам знаешь, что это не помеха, – говорит Денис. – Несчастный случай, внезапная болезнь… Они умеют это организовывать.

– Спасибо за заботу, – я смотрю на часы. – Но сейчас не до этого. Вам нужно уходить. И предупредить остальных.

Алиса неожиданно подходит и обнимает меня. Это первый раз за очень долгое время, когда она проявляет ко мне такую теплоту.

– Спасибо, папа, – шепчет она. – Береги себя.

Я обнимаю её в ответ, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.

– Ты тоже, малышка. Звони, когда будешь в безопасности.

Она кивает, отстраняясь. Денис уже собрал две небольшие сумки и держит в руках ноутбук.

– Мы готовы, – говорит он. – Выйдем через чёрный ход. На всякий случай.

Я киваю:

– Умно. Удачи вам. И, Денис… береги её.