Оттенки счастья для Сироты

Вода продолжала литься, а я просто смотрел на неё. И все мысли о Козлове, о Зареченске, о мести – всё это растворилось в густом пару. Осталась только она. И огонь, который она снова разожгла во мне своим одним-единственным словом.

Глава 20

Стекло было запотевшим, сквозь мутную пелену она была как призрак, как видение, которого не должно было быть здесь. Я стоял под почти кипящими струями, пытаясь сжечь в воде напряжение последних дней. Алина. В том самом кружеве, что я выбрал для неё. Холодным расчётом, думая, что это просто ещёодна вещь, как домашний костюм. Но сейчас, глядя на еёсилуэт, на размытые контуры еётела за стеклом, я понял, как жестоко ошибался.

Она двигалась плавно, словно в замедленной съёмке. Каждый её шаг отдавался в висках тяжёлым, глухим стуком. Мозг, отшлифованный цинизмом и привычкой всё контролировать, выдавал единственную спасительную команду:

«Выгони её. Сейчас. Пока не поздно».

Это была ловушка, и я видел ее капкан с самого начала. Но вид её такой недосягаемой и одновременно так близко, парализовал волю.

Дверь душевой кабины открылась беззвучно. Клубы пара вырвались наружу, окутали её. Холодный воздух обжёг кожу.

– Уходи, – мой голос прозвучал хрипло, почти как рык. – Пока не поздно.

Я не просил, я приказывал. Но в её глазах читалось нечто такое, что заставило мой внутренний стержень дать трещину. В них не было ни страха, ни игры. Была решимость. Та самая, что бывает на краю пропасти.

– Уже поздно, Тимур.

Эти два слова. Простые. Тихие. Они добили меня окончательно. В них был приговор. Признание. И вызов, который я не мог проигнорировать.

В тот миг что-то внутри переломилось. Осторожность, расчёт, все эти дурацкие защитные механизмы – рассыпались в прах. Я шагнул вперёд, вода с меня хлынула на пол. Моя рука сама нашла её шею, пальцы вцепились во влажные от пара волосы. Я притянул еёк себе так, будто хотел сломать, стереть границы между нами.

И поцелуй. Это не было нежностью. Это было сражением. Это было падением. Губы её были прохладными, но в них тут же вспыхнул ответный огонь. Мы дышали друг в друга, я чувствовал солёныйпривкус еёкожи, аромат её тела, смешанный с паром. Мои руки скользили по её спине, ощущая под ладонями тонкое кружево, хрупкость еёплеч, и ту невероятную силу, что исходила из неё. Я ласкал её тело с яростью обречённого, запоминая каждый изгиб, каждый вздох. Мир сузился до точки – до её губ, еёдыхания, еётела, прижатого к моему.

Мы задыхались, лёгкиегорели, но оторваться было невозможно. Это было как утопать и наконец-то сделать тот первый, спасительный глоток воздуха. Она – и был тот воздух. Когда я почувствовал, что теряю почву под ногами, я разорвал поцелуй. Алинастояла передо мной, кружево упало на мокрый пол, и она была совершенна. Уязвимая и могущественная. Отдавшаяся и захватившая меня в плен без единого выстрела.

Слов не было. Они были бы ложью. Я подхватил еёна руки – она оказалась невесомой, и в то же время – самой тяжёлойношей в моей жизни. Еёруки обвили мою шею, голова уткнулась в плечо. Доверие, с которым она это сделала, добило меня окончательно.

Я пронёсеёв спальню, оставляя за собой мокрый след. В полумраке комнаты еёкожа светилась, как перламутр. Помню лишь ощущение еёмокрой кожи под моими ладонями, холодную простыню под спиной и жар, который исходил от неё, от меня, из самого центра вселенной, которая сжалась до размеров этой комнаты.

Это не было нежностью. Это было сражением. И капитуляцией одновременно.

Когда наши тела соединились, я замер на мгновение, глядя в её глаза. Они были огромными, темными, полными такого доверия и такой бездонной тоски, что мне захотелось кричать. Вместо этого я опустил голову и прижал лоб к еёвиску, дыша, как загнанный зверь. В этом соединении была не просто страсть. Была боль. Боль от того, что щит, который я годами выковывал, рассыпался в пыль от одного её прикосновения. Была ярость – на себя, на неё, на этот мир, который позволил мне быть таким слабым. Я понял, что теряю себя. Того старого, жёсткого, неуязвимого Сироту. Он умирал в её объятиях, под её тихие стоны, в такт нашему бешеному пульсу.

Я двигался, и каждый толчок был попыткой сбежать. Углубиться в неё, чтобы скрыться от самого себя. Но она не отпускала. Её руки скользили по моей спине, не лаская, а словно выжигая на клейме. Её ноги обвились вокруг моих бедер, затягивая меня глубже в эту пучину. Она не просто принимала меня – она поглощала. Забирала мою силу, мою броню, моё циничное «я», оставляя лишь голую, трепещущую сущность.

– Тимур… – моё имя на её устах было не стоном, а клятвой. Признанием. Приговором.

Я не мог больше смотреть ей в глаза. Я спрятал лицо в изгибе её шеи, вживаясь в её кожу, вдыхая её запах чего-то неуловимого, только её. Её пальцы впились в мои волосы, прижимая крепче, не позволяя отступить. И в этом жесте было столько власти, что по моей спине пробежала судорога. Я всегда был тем, кто контролирует. А теперь контроль был у неё. Она отняла его одним лишь тем, что отдалась без остатка.

Ритм ускорялся, подчиняясь какому-то древнему, дикому закону. Мы уже не целовались, мы дышали друг другом, наши рты были рядом, губы обожжены, дыхание спутано в один клубок. Мир расплылся, потерял очертания. Существовало только это: глухой стук наших сердец, слившийся в один бешеный ритм, хриплое дыхание и влажная жара там, где мы были единым целым.

И тогда это началось. Неотвратимо, как лавина. Я почувствовал, как что-то ломается внутри, в самой глубине. Это была не просто физическая разрядка. Это был крах. Взрыв, который снёс все редуты и укрепления. Я издал звук, которого не слышал от себя никогда – не крик, а скорее рык, полный агонии и освобождения. Моё тело напряглось в дуге, каждый мускул свело от невыносимого напряжения, а потом волна накрыла с головой, вымывая из меня всё— ярость, боль, страх, оставляя лишь шум в ушах и полную, оглушительную пустоту.

Она содрогнулась подо мной, её тихий стон прозвучал как эхо моего падения. Её тело обмякло, и я почувствовал, как по её щеке скатывается горячая слеза. Я не знал, чья она. Моя или её. Возможно, наша общая.

Когда все кончилось, наступила оглушительная тишина, нарушаемая лишь нашим тяжёлым, выравнивающимся дыханием. Она прижалась ко мне, еёпряди волос были влажными на моей груди. Я обнял её, чувствуя, как под моими пальцами медленно успокаивается еёсердце. Еёдыхание стало ровным и глубоким, она заснула.