Собиратель бурь

Сахир потер поясницу. Для человека, который большую часть жизни провел над счетными книгами и редко поднимал что-то тяжелее чернильницы, эта работа была настоящей пыткой. Но он продолжал таскать ящики, смешивать песок, формовать глину и собирать фильтры. Не потому, что верил в высокие идеалы Мансура о свободе от религиозного гнета – к этим речам Сахир относился с прохладной настороженностью. Он слишком хорошо видел, как загораются глаза Мансура, когда тот выступает перед последователями, как он упивается их восхищением. За маской рационалиста, разоблачающего жрецов, Сахир иногда замечал проблески тщеславия и одержимости, которые его беспокоили.

Но пока что это работало. Пока Мансур не вел их в явную пропасть, Сахир был готов идти рядом. К тому же, Мансур, при всех своих странностях, был действительно умен и, возможно, единственным, кто мог что-то изменить в этом засыхающем городе. Главное – держать ухо востро.

Закончив с разгрузкой, Сахир сел за маленький стол в углу, достал потрепанную тетрадь в кожаном переплете и окунул перо в чернильницу. Цифры не лгали, даже если очень хотелось.

– Тридцать семь, – пробормотал он, листая страницы. – Тридцать семь фильтров раздали бесплатно за последнюю неделю.

Он подсчитал стоимость материалов, потраченное время, риски. Результат был предсказуемым: касса глубоко в минусе. Торговец в нём кричал о безумии такой стратегии, но Сахир знал, что Мансур скажет: "Мы не лавку открываем, мы революцию начинаем".

– Чёртов идеалист, – проворчал Сахир, но все же написал в углу страницы: "Цель > прибыль" и подчеркнул дважды.

Он закрыл тетрадь и потер глаза. Как бывший счетовод храма, привыкший к аккуратным колонкам цифр и позитивному балансу, он испытывал почти физическую боль от такого ведения дел. Но что-то внутри – какой-то ядовитый оптимизм, заразивший его от Мансура – шептало, что иногда нужно копать яму поглубже, чтобы потом прыгнуть выше.

– Ржавой лопатой в рай, – усмехнулся он, повторяя любимую поговорку отца. – Точнее и не скажешь.

Скрип двери отвлек его от размышлений. В тусклом свете ламп появился силуэт – высокая фигура в запыленном плаще с капюшоном. Фарида. Она всегда появлялась так – бесшумно, словно тень, с мешком или свертком загадочного содержимого.

– Нужна еще пара пустых бурдюков к утру, – сказала она вместо приветствия, ставя на пол большой мешок. – Чистых, без запаха. И лучше новых.

Сахир не стал спрашивать, зачем ей бурдюки. Он знал Фариду достаточно долго, чтобы понимать: она не даст прямого ответа. Она была частью плана Мансура, но какой именно – никто толком не знал. Даже Сахир, который считался правой рукой инженера.

– Для чего? – все же не удержался он.

Фарида усмехнулась, и в полумраке её глаза странно блеснули.

– Ты же сам сказал: не задаем вопросов до часа "Р", – напомнила она. – Просто достань бурдюки.

Сахир кивнул. В конце концов, он сам установил это правило: чем меньше каждый знает о деталях, тем безопаснее для всех. Если кого-то схватят и начнут пытать, он не сможет выдать то, о чем не имеет понятия.

– Будут бурдюки, – сказал он. – Что в мешке?

– А вот это тебе точно знать не нужно, – Фарида подмигнула и направилась к задней двери, ведущей в лабиринт узких коридоров под старым рынком. – Передай Мансуру, что северный район готов.

Прежде чем Сахир успел спросить, что именно "готов", она исчезла, оставив после себя лишь запах пыли, пустыни и чего-то химического, от чего слегка щипало в носу.

Едва за Фаридой закрылась дверь, снаружи послышались тяжелые шаги. Сахир быстро накрыл мешок старой тканью и убрал тетрадь с расчетами под стол. Вовремя – дверь отворилась, и на пороге появился городской стражник. Немолодой, с усталыми глазами и потрепанной формой.

– Проверка, – сказал он без энтузиазма. – Есть разрешение на торговлю?

Сахир улыбнулся и достал из-под прилавка свиток с печатью городского совета. Этот документ стоил целое состояние – Мансур достал его через свои таинственные связи в верхних эшелонах власти.

– Всё по правилам, почтенный, – сказал Сахир, протягивая свиток. – Мастерская по изготовлению и продаже фильтров для воды.

Стражник бегло просмотрел документ и вернул его. Его взгляд скользнул по помещению, задержавшись на закрытом мешке.

– А это что? – спросил он, кивая на сверток.

– Материалы, – ответил Сахир. – Песок, уголь, тростник. Хотите взглянуть?

Стражник поморщился и покачал головой. Было видно, что эта проверка для него – просто формальность, еще одно скучное задание в конце долгого дня.

– Говорят, твои фильтры делают воду чистой, – сказал он неожиданно. – Это правда?

Сахир кивнул и достал из-под прилавка небольшой глиняный конус с медной втулкой.

– Правда. Вот, держите, – он протянул стражнику два фильтра. – Для вас и вашей семьи. Если жена болеет, это может помочь. Храмовая вода в последнее время… сами знаете.

Стражник колебался лишь мгновение, потом взял фильтры и быстро спрятал их под плащом.

– Я ничего не видел, – сказал он, направляясь к выходу. – И советую быть осторожнее. Жрецы не любят конкуренции.

Когда дверь за стражником закрылась, Сахир выдохнул. Маленькая взятка, микродоза свободы – и еще один человек на их стороне. Или, по крайней мере, не против них. Именно так, по капле, они меняли настроение города.

––

После ухода стражника Сахир решил выйти на улицу – проверить окрестности и подышать свежим воздухом, если такой еще остался в этом богами забытом городе.

Первое, что он заметил, выйдя за дверь мастерской, – новые надписи на стенах. Кто-то прошелся по кварталу с мелом и углем, оставляя дерзкие послания: "ВОДЫ БОЛЬШЕ – БОГОВ МЕНЬШЕ", "НЕ КЛАНЯЙСЯ КАМНЮ", "ЗНАНИЕ ЧИЩЕ ВЕРЫ".

Сахир улыбнулся. Это были лозунги Мансура, которые тот часто повторял на их тайных собраниях. Очевидно, подростки из группы Фариды начали действовать. Он заметил, как прохожие замедляли шаг, читая надписи. Некоторые быстро отводили глаза и ускоряли шаг, другие останавливались и перечитывали. Группа детей даже обводила буквы пальцами, хихикая от собственной смелости.

– Бесславная реклама – лучшая реклама, – пробормотал Сахир, наблюдая за реакцией людей.

Он знал, что храмовые служители скоро закрасят эти надписи. Но прежде чем это произойдет, сотни людей прочитают их. И хотя большинство просто пожмет плечами и пойдет дальше, в головах некоторых засядет зерно сомнения. А сомнение – первый шаг к пробуждению.

Сахир пошел дальше, к рынку, чтобы закупить материалы для новых фильтров. По дороге он заметил еще несколько надписей, уже полустертых, но все еще читаемых. Город шептался. Город начинал задавать вопросы. И это был хороший знак.

Когда Сахир вернулся в мастерскую, там уже собрался небольшой круг людей – всего пятеро, включая его самого. Мансур стоял у стола, разложив на нем карту города. По обе стороны от него сидели двое ремесленников – Кадир, кожевенник с мозолистыми руками, и Малик, тихий ювелир с вечно прищуренным левым глазом.

– А вот и наш счетовод, – улыбнулся Мансур, когда Сахир вошел. – Как дела на улицах?

– Надписи на стенах делают свое дело, – ответил Сахир, присаживаясь к столу. – Люди смотрят. Люди говорят.

– Хорошо, – кивнул Мансур. – Мы как раз обсуждаем завтрашнюю раздачу.

Сахир посмотрел на карту. Красными точками были отмечены десять мест в разных частях города – в основном небольшие площади и перекрестки, где обычно собирались люди.

– Всего десять бурдюков? – спросил он. – Не слишком ли мало?

– Это только проба, – ответил Малик, потирая седеющую бороду. – Мои подмастерья будут раздавать воду рано утром, перед тем как откроется храмовая очередь. По глотку каждому желающему.

– Пусть город попробует вкус, – добавил Мансур. – Сарафанное радио сделает остальное. Люди будут сравнивать нашу воду с храмовой, и вопросы начнут множиться.

– А печати? – спросил Сахир. – На бурдюках будут печати?

Это был важный вопрос. Мансур давно говорил о символе, который объединит их движение – нечто простое, узнаваемое, противоположное храмовому кристаллу.

– Да, – Мансур достал из кармана небольшой деревянный штамп. – Капля. Простая капля воды. Она будет на каждом бурдюке, на каждом фильтре, на каждой записке. Люди должны знать, что это идет от нас, даже если не знают, кто мы.

Сахир взял штамп и повертел в руках. Простая деревянная капля. Ничего особенного. Но за ней стояла идея, которая могла перевернуть весь город.

– Мансур, – начал Кадир, оглядываясь на дверь, словно боясь, что их могут подслушивать. – Мои люди говорят, что храмовая стража усилила патрули. Они ищут тех, кто пишет на стенах.

– Пусть ищут, – пожал плечами Мансур. – Пока они гоняются за детьми с мелом, мы делаем настоящую работу. К тому же, каждый арест только добавит огня. Представь, что будет, если они схватят ребенка за надпись "ВОДЫ БОЛЬШЕ – БОГОВ МЕНЬШЕ". Весь квартал встанет на уши.

Сахир знал, что Мансур прав. Мелкие провокации отвлекали внимание от главного – от постепенного создания альтернативной системы водоснабжения, которую они строили под носом у храма.

Когда совет закончился, и ремесленники разошлись, Сахир отправился в дальнюю комнату, чтобы проверить запасы. Лабиринт коридоров под старым рынком был слабо освещен, и в полумраке он едва не столкнулся с кем-то, кто шел ему навстречу.

– Прошу прощения, – автоматически сказал он, а потом присмотрелся. – Асия? Что ты здесь делаешь так поздно?

Девушка выглядела немного смущенной, как будто её застали в месте, где она не должна была находиться. В руках она сжимала небольшой сверток, похожий на письмо или свиток.

– Я… у меня сообщение от Фариды, – сказала она, поправляя выбившуюся прядь волос. – Она сказала, что его нужно передать лично Мансуру. Или вам, если его нет.

Сахир внимательно посмотрел на девушку. Дочь кузнеца, она была одной из самых активных участниц "настенной кампании", как они её называли. Он заметил, как она старается выглядеть уверенной, хотя явно нервничает.

– Мансур был здесь на совете, но уже ушел, – ответил Сахир. – Можешь оставить сообщение мне. Я передам, когда он появится.

– Когда он… появится? – переспросила Асия, и в её голосе прозвучало разочарование. – А он часто здесь бывает?

– Не очень, – пожал плечами Сахир. – Он появляется, когда нужно, и исчезает, когда работа сделана. Мансур не любит задерживаться на одном месте слишком долго.

Асия кивнула, пытаясь скрыть разочарование. Сахир видел это часто – молодые добровольцы всегда стремились увидеть легендарного Мансура, поговорить с ним, получить его одобрение. Но он был фигурой почти мифической – большинство из них видели его лишь мельком, издалека. Он появлялся как дух, давал указания и исчезал, оставляя после себя лишь слухи и шепот.

– Вот, – она протянула ему свиток. – Фарида сказала, что здесь информация о новых патрулях и времени смены стражи.

Сахир принял свиток, отметив про себя, что вся эта конспирация чрезмерна – они могли бы просто отправить сообщение через обычных связных. Но, возможно, Фарида специально послала Асию, чтобы дать ей почувствовать себя важной частью движения.

– Как твой друг Наим? – спросил Сахир, убирая свиток в карман. – Фарида говорила, вы работаете вместе.

– Да, мы… делаем надписи, – ответила Асия, и её глаза на мгновение загорелись. – Он очень помогает. Храбрый.

– Это хорошо, – кивнул Сахир. – Передай ему, что нужно быть осторожнее. Стража ищет писателей.

– Мы осторожны, – уверенно сказала Асия. – Фарида научила нас всем уловкам.

Сахир не стал говорить ей, что все "уловки" Фариды не спасут, если стража решит действительно серьезно взяться за дело. Они были всего лишь подростками, играющими в революцию, пока взрослые двигали настоящие шестеренки. Но именно этот наивный энтузиазм и был ценен – он отвлекал внимание, создавал шум, за которым можно было скрыть более важные операции.

– Спасибо за помощь, – сказал он. – И передай Фариде, что бурдюки будут готовы к утру.

Асия кивнула и, бросив последний взгляд на дверь, за которой совсем недавно был Мансур, удалилась по коридору. Сахир смотрел ей вслед, думая о том, сколько таких молодых, горящих глаз сейчас в городе, готовых следовать за идеей, за символом, за человеком, которого они едва видели. Они были пешками на доске, но пешки иногда решают исход игры.

Ночь окутала город плотным покрывалом, когда Сахир поднялся на крышу здания, где располагалась мастерская. Отсюда открывался вид на спящий Аль-Мадир – мозаику темных домов, редких огоньков в окнах и величественный купол храма, подсвеченный факелами.

Сахир глубоко вдохнул ночной воздух. Он был прохладным, с едва уловимыми нотками пустыни, которая начиналась сразу за городскими стенами. В такие моменты ему казалось, что он видит весь план Мансура с высоты птичьего полета – крошечные шестеренки, которые они медленно запускали одну за другой.

Фильтры для воды, распространяемые по городу. Надписи на стенах, подрывающие авторитет храма. Тайные разговоры на рынках и в мастерских. Взятки стражникам и чиновникам. Раздача чистой воды беднякам. Каждый элемент по отдельности казался незначительным, но вместе они создавали что-то большее, что-то, способное сдвинуть даже самый тяжелый камень.

– Пахнет ржавчиной? – прошептал Сахир в темноту. – Значит, шестеренки крутятся.

Он посмотрел на свои руки – руки бывшего писаря, который теперь носил ящики, собирал фильтры и планировал революцию. Они были в мозолях и грязи, под ногтями застрял песок, а кожа потрескалась от постоянного контакта с водой.

Но в этих руках было будущее. Неказистое, грязное, пахнущее не розами, а ржавыми трубами и сырым подвалом. Настоящее будущее, которое они выкапывали из-под завалов старого мира ржавой лопатой сомнений и труда.

– Ржавой лопатой в рай, – повторил Сахир, улыбаясь темноте. – Отец бы мной гордился.

Глава 5 Ар-Раад (Дрожь)

Энтузиазм – самый ценный и самый недолговечный из всех ресурсов. Он не поддаётся накоплению и не выносит долгого ожидания. Мудрый стратег использует его как вспышку, освещающую путь, но никогда не полагается на него как на постоянный источник света.

– Из «Тактики Перемен», приписываемой Мансуру

Наим прижался к стене, пропуская мимо тяжело ступающий патруль стражников. Сердце колотилось как бешеное – не столько от страха, сколько от возбуждения. Ночной Аль-Мадир принадлежал тем, кто осмеливался нарушать правила, и этой ночью город был их.

Проскользнув между домами, он помчался по узкому проулку к старой голубятне. Ветер трепал волосы, и Наим едва сдерживал улыбку. Все вокруг – темнота, звездное небо, тайна ночи – казалось декорациями к его личному приключению. Он перепрыгнул через невысокий забор и нырнул под арку, чувствуя себя невидимым героем из старинных легенд.

Асия уже ждала его, притаившись у разрушенной стены голубятни. Лунный свет серебрил ее силуэт, делая похожей на ночную фею. Что-то в ее позе – приподнятый подбородок, гордо расправленные плечи – напомнило Наиму дикую кошку перед охотой.

– Тебя только за смертью посылать, – шепнула она, но глаза ее смеялись.

– Зато я незаметный, – подмигнул Наим, демонстрируя мешок, спрятанный под рубахой. – Три патруля прошел – никто даже головы не повернул.

– Хвастун, – фыркнула Асия, но в ее голосе звучало одобрение.

Они обменялись быстрыми улыбками, заговорщически, как в детстве, когда крали сладости с рыночных прилавков.

– Значит, голубиный помет, – произнес Наим, с любопытством глядя на темную башню. – Уверена, что это не просто Фарида придумала изощренный способ нас помучить?

– Это для особого состава, – Асия важно подняла палец, имитируя интонации Фариды. – Фильтры нового поколения, которые смогут очистить даже мертвую воду.

Наим заметил, как Асия бросила быстрый взгляд в сторону темной лавки «Первая капля» неподалеку.

– Интересно, а сам Мансур когда-нибудь копался в птичьем дерьме, или это удел только нас, рядовых героев революции? – усмехнулся Наим.

– Не говори глупостей, – Асия легонько толкнула его в плечо. – Мансур – инженер! Он придумывает вещи, которые изменят мир, а не… – она поморщила нос, – собирает ингредиенты.

– Как скажешь, госпожа Революция, – шутливо поклонился Наим. – Веди меня к птичьим сокровищам!

Голубятня возвышалась над ними старой трехэтажной башней с разбитыми окнами и обвалившейся местами черепицей. Когда-то давно здесь разводил почтовых голубей мастер Хазим, которого Наим еще застал в раннем детстве – сгорбленного старика с глазами, полными тоски по старым временам.

– Поможешь? – Асия указала на разбитое окно примерно в половину человеческого роста над землей.

– Руки-ноги не сломаешь? – подмигнул Наим.

– За кого ты меня принимаешь? – фыркнула она. – Я по крышам бегаю с восьми лет!

Наим сплел пальцы «ступенькой», Асия поставила ногу и, оттолкнувшись, ловко запрыгнула на подоконник, как кошка. Перемахнув через раму, она протянула руку:

– Твоя очередь, герой!

Подпрыгнув, Наим ухватился за ее запястье, а другой рукой – за выступ стены. Подтянувшись, он тоже оказался на подоконнике и спрыгнул внутрь, приземлившись мягко и почти бесшумно.

Внутри пахло пылью, деревом и, конечно, голубями. В лунном свете, проникающем сквозь дыры в крыше, кружились пылинки, похожие на крошечные звезды. Голоса их звучали тише – стены башни приглушали любые звуки, создавая ощущение изоляции от остального мира.

– Как тут жутко, – прошептала Асия, но в ее шепоте звучал скорее восторг, чем страх.

Наим достал из мешка маленький глиняный светильник с крошечным огоньком внутри – такие делал отец Асии для ночных работ в кузнице. Тусклый свет вырвал из темноты ближайшее пространство: деревянные насесты, разрушенные клетки, перья и, конечно, повсюду – серо-белые комочки помета.

– Смотри! Они еще здесь! – Асия указала наверх.

На верхних балках, в тени под самой крышей, виднелись десятки пар блестящих глаз-бусинок. Голуби сидели рядами, тихо воркуя и поглядывая на незваных гостей.

– Их тут сотни, – пораженно прошептал Наим. – Но кто за ними ухаживает? Башня закрыта много лет…

– Может, городские дети? – предположила Асия. – Или жрецы? Или…

– …или Фарида, – закончил Наим. – Кормила чтобы нам было что собирать для…

Они переглянулись и поняли друг друга без слов – это была часть тайны, часть чего-то большего, к чему они только-только прикоснулись.

– Давай быстрее соберем и уйдем, – Асия открыла мешок. – Эти пернатые смотрят на меня, как будто что-то замышляют.

Они принялись за работу, стараясь выбирать самый сухой помет – так наказывала Фарида. Это было грязно и неприятно, но в то же время забавно – никогда прежде их «миссии» не были настолько нелепыми. Работали как слаженная команда – за годы совместных проказ они научились действовать без лишних слов, понимая друг друга с полувзгляда.

Мешок был почти полон, когда Наим замер, выпрямившись.

– Ты чувствуешь? – спросил он, прислушиваясь к странному ощущению под ногами.

Асия остановилась, склонив голову набок.

– Будто… дрожит?

Пол под ними едва заметно вибрировал, словно где-то очень глубоко под землей ворочалось что-то огромное. Наим вдруг ощутил металлический привкус на языке – похожий на вкус старой медной монеты.

А потом голуби сошли с ума.

Словно по невидимому сигналу все сотни птиц одновременно взмыли с насестов, наполнив башню громким хлопаньем крыльев, паническим воркованием и вихрем перьев. Они метались из стороны в сторону, сталкиваясь друг с другом и стенами, словно обезумев от ужаса.

– Что происходит?! – крикнула Асия, прикрывая голову руками от падающих перьев и помета.

Наим не ответил – он смотрел в окно, выходящее на город. Там, в центре Аль-Мадира, где высился купол главного храма, витражные окна вдруг осветились изнутри странным голубоватым светом, пульсирующим, как сердцебиение.

Дрожь под ногами усилилась. Пыль в воздухе застыла, а потом начала двигаться против всех законов природы – поднимаясь вверх, словно вода в пересохшем колодце вдруг решила вернуться к своему источнику.

– Наим! – голос Асии вырвал его из оцепенения. – Что происходит с храмом?

– Не знаю, – прошептал он, чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом. – Какой-то ритуал… или что-то другое.

– Это… волшебство? – в голосе Асии звучало больше восхищения, чем страха.

Второй пульс голубого света прокатился по городу, и на мгновение Наиму показалось, что весь Аль-Мадир вздрогнул, как живое существо.

А потом все прекратилось так же внезапно, как началось. Голуби успокоились, оседая обратно на насесты. Пыль вновь подчинилась законам природы. Только легкая дрожь в воздухе и учащенное биение их собственных сердец напоминали о том, что все это им не привиделось.

– Это было… – начал Наим.

– ПОТРЯСАЮЩЕ! – закончила Асия, и ее глаза сияли от восторга. – Ты видел? Ты чувствовал? Это как в старых легендах о пробуждении каменных великанов!

Наим смотрел на нее с удивлением – там, где он ощущал тревогу, она находила восторг и красоту. Это всегда было их различием – он замечал опасности, она видела возможности.

– Надо уходить, – сказал он, завязывая мешок. – Кто знает, что начнётся на улицах из-за… этого.

Они быстро спустились вниз и выбрались через то же окно. Ночной воздух после душной голубятни казался свежим и прохладным, наполненным тайнами, которые только ждали, чтобы их раскрыли.

Они уже отошли от башни на приличное расстояние, когда Наим резко остановился, схватив Асию за рукав.

– Тихо, – прошептал он, кивая в сторону переулка впереди.

Там, в полумраке, переговаривались два храмовых стражника. В руках у них были настоящие мечи с изогнутыми лезвиями, которые поблескивали в свете факелов. Эти люди выглядели не как обычные стражники, а как воины, готовые к бою.

– …мальчишка сказал, что видел подозрительных в этом районе, – говорил один из них, положив руку на рукоять меча. – Возможно, те самые, что пишут богохульства на стенах.

– В этой дыре? – недоверчиво спросил второй, вглядываясь в темноту с явной неприязнью. – Что за жалкие крысы могут здесь прятаться?

– Приказ сверху – проверить. Особенно после… того, что было сейчас. Халид сказал, что любое подозрительное движение в городе нужно пресекать. Начнем со старой голубятни и закончим этим кварталом.

Наим и Асия переглянулись. Путь вперед был отрезан стражниками, а за спиной осталась только башня.

– Что делать? – одними губами спросил Наим.

Асия огляделась и указала на узкую щель между домами – едва заметный проход, известный только местным детям.

– За мной, – шепнула она и нырнула в темноту.

Наим последовал за ней, прижимая к груди драгоценный мешок с пометом. Проход был настолько узким, что приходилось двигаться боком. Стены, казалось, вот-вот сомкнутся и раздавят их. В какой-то момент Наим застрял, зацепившись рубахой за выступающий гвоздь.

– Тише! – прошипела Асия, когда он дернулся, пытаясь освободиться.

Шаги стражников приближались. Свет их факелов уже мелькал у входа в щель. Еще мгновение – и они будут обнаружены.

Асия протянула руку, схватила его за воротник и сильно дернула. Ткань затрещала, но Наим вырвался и проскользнул дальше, в самый момент, когда луч света скользнул по тому месту, где он только что стоял.

– Что там? – раздался напряженный голос одного из стражников.

– Показалось, – ответил другой.

Они выбрались с другой стороны, оказавшись в чужом дворе, где сушилось белье. Не останавливаясь, перемахнули через низкий забор и помчались дальше, петляя, как зайцы, чтобы запутать возможную погоню.

– Они ищут нас! – задыхаясь, произнес Наим, когда они наконец остановились перевести дыхание в безопасном месте. – Кто-то донес, что видел подозрительных!

– Какой-нибудь предатель из квартала, – процедила Асия сквозь зубы. – За лишнюю порцию воды готов продать всех.

– И они были до зубов вооружены, – Наим всё еще чувствовал, как колотится сердце. – Это не обычный патруль.

– Значит, жрецы боятся, – глаза Асии блеснули. – А это хороший знак. Значит, то, что мы делаем, работает.

– Или значит, что они готовы пустить кровь даже детям, если те встанут на их пути, – мрачно заметил Наим.

– Мы уже не дети, – гордо выпрямилась Асия. – Мы – бойцы сопротивления.

Наим хотел возразить, но промолчал. Было что-то завораживающее в этой уверенности, в этой почти фанатичной вере. И, честно говоря, почти самоубийственный побег от вооруженных стражников только подогрел его собственный азарт – они были на волосок от смерти, но выкрутились!

Они снова двинулись вперед, теперь уже осторожнее, держась глубоких теней.

После безумного бегства от стражников они наконец добрались до места встречи – старого высохшего фонтана на окраине квартала ремесленников. Там их ждала фигура в сером плаще с накинутым на голову платком. Лица не было видно – только руки, сухие и темные, с причудливыми пятнами, похожими на ожоги.