Собиратель бурь

Наим и Асия остановились в нескольких шагах, переводя дыхание.

– Принесли? – спросил человек в платке хриплым, словно простуженным голосом.

Наим молча протянул мешок с пометом. Человек, не говоря ни слова, взял его, быстро проверил содержимое и растворился в тенях соседнего переулка.

– И это всё? – разочарованно прошептала Асия. – Даже спасибо не сказал!

– Странно, – нахмурился Наим, оглядываясь. – Обычно Фарида хотя бы весточку передает.

Они дошли до перекрестка, где обычно расходились – Асия жила в квартале кузнецов, а Наим – ближе к рынку.

– Завтра снова надписи? – спросил Наим, и в его голосе впервые прозвучала нотка неуверенности.

Асия покачала головой.

– Нет. Фарида сказала, что скоро у нас будет новое задание. Что-то более важное.

Ее глаза загорелись при упоминании этого имени, и Наим опять почувствовал странный укол в груди. Раньше так она говорила об их совместных приключениях, о новых местах, которые они исследовали, о рисках, на которые шли вместе. Теперь этот пыл предназначался кому-то другому – человеку, которого они никогда не видели, но имя которого звучало в их разговорах все чаще.

– Асия, – начал он, не зная, как выразить то, что чувствовал. – Ты не думаешь, что мы… что все это становится слишком серьезным?

Она удивленно посмотрела на него.

– О чем ты?

– Раньше мы просто рисовали на стенах. Бегали от ленивых патрульных. Это была… игра, понимаешь? Но сегодня эти стражники… они были готовы убивать. И то, что мы видели в храме… – он покачал головой. – Я просто не уверен, что понимаю, во что мы ввязываемся.

Асия смотрела на него долго, словно видела впервые. Потом ее лицо смягчилось, и она легонько толкнула его в плечо – старый жест, которым они обменивались с детства.

– Эй, трусишка, – улыбнулась она. – Где тот Наим, который полез на крышу храма, чтобы выиграть пари?

– Тот Наим не знал, что крыша может быть с ловушками, – пробормотал он. – И ему не грозили мечами.

– Ты боишься? – спросила она прямо, без насмешки.

Наим задумался. Боится ли он? Да, была тревога, было ощущение, что они заходят куда-то, откуда не будет простого возвращения. Но был и восторг, и жажда увидеть больше, узнать больше.

– Не знаю, – честно ответил он. – Просто… раньше все было понятно. Храм плохой, мы хорошие, вода должна быть свободной. А сейчас… кто такая Фарида? Кто такой Мансур? Чего они на самом деле хотят? И что это было в храме?

Асия вздохнула.

– Я не знаю ответов на все вопросы, – сказала она. – Но я знаю, что жрецы забирают нашу воду, заставляют нас молиться за каждый глоток, а люди Мансура раздают фильтры бесплатно. И этого мне достаточно… пока что.

Наим кивнул, но внутри него что-то изменилось. Привычная почва уходила из-под ног. То, что раньше казалось игрой, романтичным бунтом, приключением, оказалось частью чего-то намного большего и опаснее.

– Завтра на рассвете – сказала Асия. – Фарида хочет нас видеть. Ты придешь?

Наим колебался всего мгновение.

– Приду, – сказал он, и это был уже не голос мальчишки, ищущего острых ощущений, а голос человека, который делает выбор.

Они разошлись – каждый к своему дому. Наим долго смотрел вслед Асии, пока ее силуэт не растворился в ночи. Что-то подсказывало ему, что их пути начинают расходиться. Она шла вперед, не оглядываясь, в полной уверенности, что следует верным курсом. Он же чувствовал необходимость остановиться, оглядеться, задать вопросы.

Ночной Аль-Мадир окутывал его тенями, а где-то в центре города высился купол храма, хранящий свои тайны. Над головой звезды мерцали, равнодушные к маленьким людям и их маленьким революциям. Но Наим больше не чувствовал себя маленьким. Впервые в жизни он ощутил тяжесть настоящего выбора – и это пугало и одновременно наполняло странной силой.

Раньше все было игрой. Теперь игра стала реальностью. И в этой реальности каждый шаг имел последствия, каждое решение могло вести либо к свободе, либо к гибели. И никто – ни Асия, ни загадочная Фарида, ни призрачный Мансур – не мог подсказать ему, какой путь выбрать.

Глава 6 Аль-Китаб (Книга)

Человек склонен верить тому, что может потрогать. Абстрактное благословение всегда проиграет осязаемому результату. И тот, кто хочет управлять умами, должен сперва научиться управлять вещами, от которых эти умы зависят.

– Из «Бухгалтерии Хаоса» Сахира-Летописца

Прошло несколько дней с тех пор, как Аммар встретил Мансура. Тусклое утреннее солнце едва пробивалось сквозь маленькое окно, но в мастерской царило необычное оживление. Аммар разложил на столе готовые куски кожи – мягкой, эластичной, с роскошным глубоким оттенком индиго, который уже давно считал недостижимым.

– Как в лучшие времена, – пробормотал он, поглаживая поверхность. – Нет, даже лучше.

Первая партия, обработанная с использованием воды из «Первой капли», превзошла все ожидания. Кожа впитала дубильные вещества равномерно, цвет лег глубоко и насыщенно, без пятен и разводов. Поверхность была гладкой, без изъянов, которые в последние годы считались неизбежными.

Колокольчик у двери звякнул, и в мастерскую вошел Хасан – торговец, заказавший партию для южного каравана.

– Аммар, брат! – приветствовал он с порога. – Ну, показывай, что у тебя получилось.

– Смотри сам, – с нескрываемой гордостью Аммар протянул ему первый кусок кожи.

Хасан замер, разглядывая материал. Его опытные руки медленно ощупывали поверхность, проверяя эластичность, прочность, текстуру. Потом он поднес кожу к свету, рассматривая, как цвет переливается под разными углами.

– Всемогущий Аль-Мазин, – прошептал он наконец. – Это… я не видел такого качества уже много лет. Может, никогда.

– Как в былые времена, – скромно ответил Аммар, но внутри расцветала гордость. – Всё дело в воде.

– Той самой, из новой лавки? – Хасан понизил голос. – Слухи ходят разные.

– Мне всё равно, какие ходят слухи, – уверенно сказал Аммар. – Я вижу результат своими глазами.

Хасан кивнул, продолжая изучать кожу.

– Я возьму всю партию, – решительно заявил он. – И хочу сделать заказ на следующую, вдвое больше. Купцы из Кхама заплатят золотом за такое качество.

Когда торговец ушел, Аммар сел за стол, пересчитывая полученные монеты. Их было больше, чем он заработал за последние три месяца вместе взятые. Впервые за долгое время он мог позволить себе думать о будущем – о новых инструментах, о расширении мастерской, возможно, даже о найме помощника.

– Настоящий спаситель, – прошептал Аммар, думая о Мансуре и его воде. – Он спас не только моё ремесло, он спасает весь город.

––

Воодушевленный успехом, Аммар вернулся домой. В руках он держал свёрток с лучшими финиками и горстью свежих пряностей – маленький праздник для семьи.

Фатима стояла у окна, глядя на безоблачное небо. Её тонкая фигура казалась задумчивой, словно что-то искала в пустой синеве. Услышав шаги мужа, она обернулась. В её глазах мелькнуло что-то настороженное.

– Принес гостинцы, – улыбнулся Аммар, выкладывая свёрток на стол. – Сегодня хороший день.

Фатима подошла к столу, осторожно разворачивая ткань. Её движения были медленными, будто она выполняла какой-то ритуал.

– Хасан взял всю партию, – продолжил Аммар, воодушевленный её вниманием. – И заказал следующую, вдвое больше. Представляешь? Вода Мансура… она действительно творит чудеса.

Фатима подняла взгляд от фиников, и Аммар заметил, как что-то изменилось в её лице – слабая тень неодобрения пробежала по нему.

– Эта… вода, – произнесла она спокойно, слишком спокойно. – Ты действительно веришь, что она чиста?

– Не просто верю, – Аммар улыбнулся, не замечая предостерегающих знаков. – Я видел результат. Кожа получилась лучше, чем за последние пять лет. Даже лучше, чем в самые благополучные времена.

– Внешний блеск не означает внутреннюю чистоту, – Фатима отошла от стола, и её голос стал чуть тверже. – Технология без благословения – пустая оболочка. Она может казаться чистой, но в ней нет души.

Аммар вздохнул. Этот разговор они уже начинали несколько раз за последние дни, и каждый раз он заканчивался молчаливым неодобрением с её стороны.

– Фатима, – он старался говорить ровно, – ты могла бы просто порадоваться нашему успеху? Впервые за годы у нас есть настоящий шанс выбраться из нищеты.

– Я радуюсь твоему ремеслу, – ответила она, и в её глазах мелькнула искра прежней нежности. – Но меня тревожит цена, которую мы платим.

– Какая цена? – недоуменно спросил Аммар. – Вода конечно не дешёвая, но окупается с лихвой…

– Я говорю не о монетах, – мягко перебила его Фатима. – Ты заметил, кто покупает воду Мансура? Только те, у кого есть деньги. А бедняки из нижнего квартала по-прежнему пьют мутную жижу из колодцев. Вода становится привилегией, а не правом.

Аммар нахмурился. Об этом он не задумывался.

– И еще, – продолжила Фатима, глядя прямо в глаза мужу, – разве ты не видишь, что Мансур – чужак? Он пришел в наш страдающий город и наживается на нашей беде. Он продает нам нашу же воду, только в "улучшенном" виде. Как если бы кто-то продавал воздух, пропущенный через какую-то машину.

– Это не… – начал Аммар, но Фатима не дала ему закончить.

– Помнишь, как раньше, до засухи, соседи собирались у источника по утрам? Женщины разговаривали, дети играли, старики рассказывали истории. Вода объединяла нас. А теперь что? Каждый прячет свои запасы, каждый платит тайком, чтобы получить чуть больше, чуть лучше.

В её словах была горькая правда, которую Аммар не мог отрицать. Он вспомнил, как еще недавно сам проклинал торговцев водой, взвинчивающих цены.

– Давай не будем начинать, – Аммар почувствовал, как внутри поднимается раздражение. – Я пришел домой, чтобы отпраздновать успех, а не спорить о воде и богах.

Фатима замолчала, и на мгновение Аммару показалось, что разговор закончен. Но затем она подошла к комоду и достала оттуда потрепанный свиток.

– Ты помнишь, что говорит Скрижаль Истоков? – спросила она, бережно разворачивая пожелтевший пергамент. – «Отвергните тех, кто разделяет единое на части, ибо в разделении смерть, а в единстве жизнь».

– Фатима, – Аммар устало потер лоб, – это просто древние тексты. Какое отношение они имеют к современным методам очистки воды?

– Просто древние тексты? – её голос приобрел легкую дрожь. – Ты называешь слова Аль-Мазина просто текстами?

– Я не это имел в виду, – поспешно исправился Аммар, заметив, как напряглось её лицо. – Просто есть вещи, которые древние не могли знать. Наука, техника.. Это, в конце концов, всего лишь фильтр, Фатима, – в голосе Аммара проскользнуло нетерпение. – Обыкновенный фильтр, который очищает воду от примесей. Что в этом богохульного?

– Подумай, муж мой, – Фатима заговорила тише, доверительнее. – Наша кровь, наши слезы, наш пот – всё это вода. Мы и есть вода. И когда ты пропускаешь воду через мертвый фильтр, ты словно фильтруешь часть своей души, отделяя от неё самое важное – память предков, связь с Аль-Мазином, единство с миром. Твой Мансур пытается заменить благословение механизмом, – голос Фатимы стал тверже. – Он предлагает мертвую воду вместо живой.

– Мертвую? – Аммар не выдержал. – Ты видела результат! Кожа, которая получилась из этой воды, лучше любой, что я делал за последние годы! Как она может быть "мертвой", если дает такую жизнь ремеслу?

– Внешний блеск часто скрывает внутреннюю пустоту, – упрямо повторила Фатима. – Взгляни шире. Разве Мансур предлагает свою воду бесплатно, как дар? Нет, он продает её. А в Книге Капель сказано: «Вода – не товар, а право рожденного. Тот, кто берет плату за воду, берет плату за жизнь саму».

– А твои бесконечные молитвы? – слова сорвались с языка Аммара прежде, чем он успел их обдумать. – Что они дали нам, кроме голодных вечеров и долгов? Где твой Аль-Мазин был, когда мы теряли заказы один за другим?

Её лицо изменилось мгновенно, словно маска треснула и открыла что-то новое, почти пугающее в своей интенсивности. Глаза вспыхнули праведным гневом, спина выпрямилась, и она сделала шаг к нему.

– Не смей! – её голос зазвенел, как натянутая струна. – Не смей хулить имя Аль-Мазина в моем присутствии! Храм предал его, да. Их кристалл – лишь кусок мертвого стекла. Но истинный Аль-Мазин жив. Он в облаках, в каплях дождя, в каждом вздохе ветра!

– Какие облака, Фатима? – Аммар обвел рукой комнату, словно указывая на весь мир за её пределами. – Два года без единой капли дождя! Неужели ты не видишь, что происходит? Город умирает. Ремесла умирают. А Мансур предлагает решение. Настоящее решение, а не мечты о потопе!

– «Когда великая жажда охватит землю, Аль-Мазин испытает верных и неверных», – произнесла Фатима голосом, который казался одновременно её и чьим-то другим. – «Неверные обратятся к ложным источникам. Верные же будут ждать знака с неба. И воистину, тяжек будет их путь, но велика награда».

Фатима сжала свиток так, что костяшки пальцев побелели:

– «И тогда Аль-Мазин воззрит с небес на город неверия, и скажет: 'Смою их начисто, как грязь с камня, ибо предали они воду истинную ради воды обманной'», – её голос дрожал от сдерживаемой ярости. – «Воистину, тот, кто разрушает союз воды и духа, будет сам разрушен в день великого потока. И нет убежища неверным от гнева Аль-Мазина, и близок день воздаяния».

Аммар беспомощно смотрел на жену, не узнавая её в этой пламенной проповеднице. Её лицо пылало внутренним огнем, пальцы сжимали свиток так, что костяшки побелели.

– Скоро ты увидишь, как слова станут бурей! – произнесла она с такой уверенностью, что Аммар на мгновение засомневался. – Великое очищение придет не из ваших фильтров. Оно придет с неба. И тогда мы увидим, кто был прав!

Она схватила платок и направилась к двери.

– Куда ты? – спросил Аммар, всё еще кипя от смеси гнева и беспокойства.

– Туда, где меня услышат, – ответила она и вышла, не захлопнув дверь, а закрыв её с подчеркнутым достоинством.

Аммар остался один в тишине кухни. Финики и пряности, которые должны были стать праздником, лежали забытые на столе. Внутри переплелись гнев, обида и странное беспокойство.

«Она всегда была набожной, – думал он, – но раньше её вера не была такой… воинственной».

Он вдруг понял, что Фатима изменилась так же, как и он сам, только в другую сторону. Его вера в Мансура и его технологии росла с каждым днем. А её вера в своего Аль-Мазина становилась всё более страстной, всё более неистовой.

––

К полудню Аммар снова был в мастерской, завершая последние детали заказа. Работа спорилась в его руках, напоминая о лучших временах, когда ремесло кожевника считалось одним из самых почетных в городе.

После обеда он отправился на рынок, чтобы договориться о поставке новой партии шкур. Базарная площадь гудела голосами торговцев и покупателей. Аммар с удовлетворением заметил, что люди здоровались с ним с большим уважением, чем раньше. Некоторые даже подходили, чтобы поинтересоваться его делами.

– Правда, что ты используешь воду из «Первой капли»? – спросил его гончар Хамид. – Говорят, она творит чудеса.

– Не чудеса, – поправил его Аммар. – Просто качественная очистка. Но результат… да, результат превосходит ожидания.

– А правда, что Мансур берет особую плату с каждой мастерской? – понизив голос, спросил сапожник Юсуф, подходя ближе. – Слышал, что в зависимости от размера прибыли…

– Неправда, – нахмурился Аммар. – Цена одинакова для всех. Мансур честен.

– Но не всем по карману, – задумчиво протянул сапожник. – Моя мастерская не так доходна, как твоя…

Аммар почувствовал укол совести, вспомнив слова Фатимы о воде как привилегии.

– А что говорят в храме? – спросил Хамид. – Они ведь не могут быть довольны.

– Меня не волнует, что говорят в храме, – пожал плечами Аммар, удивляясь собственной смелости. – Я практичный человек. Я верю в то, что вижу и чувствую своими руками.

Он продолжил свой путь по рынку, всё еще ощущая странное удовлетворение от собственных слов. Еще неделю назад он не осмелился бы так открыто выражать пренебрежение к мнению храма. Но теперь, с успешным заказом и деньгами в кармане, его уверенность росла.

Проходя мимо храмовой площади, Аммар заметил небольшую группу людей, собравшихся вокруг молодого жреца. Тот вещал о чистоте воды, о благословении Аль-Мазина, о необходимости соблюдать ритуалы. Аммар замедлил шаг, прислушиваясь.

– …и помните, что только вода, благословленная кристаллом, может быть по-настоящему чистой и живительной, – говорил жрец. – Все другие методы – лишь обман, искажение истинного пути.

Аммар хмыкнул и пошел дальше. «Как можно быть таким слепым? – думал он. – Они теряют последних верующих, а всё ещё цепляются за свои ритуалы».

В глубине души он даже испытывал гордость от того, что его жена, при всей своей странности, хотя бы не доверяла храму. «По крайней мере, она видит, что кристалл – это обман», – подумал он, вспоминая слова Фатимы.

Но тут же в памяти всплыла её фраза о буре и очищении. Что-то в уверенности, с которой она говорила, заставило его поежиться, несмотря на жаркий день.

Завершив дела на рынке, Аммар направился к лавке «Первая капля». После такого успеха с первой партией кожи ему не терпелось договориться о регулярных поставках воды для мастерской. Кроме того, он хотел лично поблагодарить Мансура – человека, который фактически спас его ремесло.

Лавка была открыта, внутри негромко переговаривались несколько посетителей. Мансур стоял за прилавком, что-то объясняя пожилому гончару. Увидев Аммара, он улыбнулся и приветственно кивнул.

– Мастер Аммар! Рад вас видеть, – Мансур отошел от прилавка, оставив помощника заканчивать с гончаром. – Как проявила себя наша вода в работе?

– Превосходно, – Аммар не мог сдержать улыбку. – Я уже продал всю первую партию. Хасан, торговец из караванного двора, в восторге. Заказал вдвое больше на следующий раз.

– Это отличные новости, – кивнул Мансур. – Значит, вам потребуется постоянное снабжение?

– Именно за этим я и пришел, – подтвердил Аммар. – Хотел бы договориться о регулярных поставках. И… просто поблагодарить вас. То, что вы делаете, меняет жизнь людей к лучшему.

Мансур жестом пригласил его в заднюю комнату лавки, где были разложены различные приборы и стояли бочки с водой разной степени очистки. На столе лежали чертежи – схемы фильтров, зарисовки каких-то механизмов.

– Присаживайтесь, – предложил Мансур, наливая две чашки свежей воды. – Давайте обсудим детали.

Они говорили о количестве воды, необходимом для мастерской, о регулярности поставок, о стоимости. Цены оказались выше, чем за обычную караванную воду, но ниже, чем за храмовую. И главное – результат окупал каждую потраченную монету.

– Я слышал, что многие ремесленники интересуются, – сказал Мансур, когда они закончили с деловой частью. – И это благодаря вам. Лучшая реклама – довольный мастер, который может показать качество своей работы.

– Что будет, если храм решит вмешаться? – спросил Аммар, озвучивая беспокойство, которое грызло его последние дни.

Мансур задумчиво покрутил в руках чашку.

– Я не вступаю в конфликт с храмом, – ответил он спокойно. – Я просто предлагаю альтернативу. Практическое решение для практических людей. Разве боги против того, чтобы люди использовали разум, который они сами им дали?

В этих словах была логика, которая успокаивала Аммара. Он не хотел быть богохульником или бунтарем. Он просто хотел заниматься своим ремеслом, создавать качественные вещи, обеспечивать свою семью.

– Мы просто помогаем друг другу, мастер Аммар, – Мансур поднял чашку, словно для тоста. – А дальше каждый решает сам, что для него правда.

Они допили воду, и Аммар поднялся, чтобы уйти. У двери он обернулся:

– Знаете, моя жена… она не одобряет. Считает, что вода должна быть… живой, с душой. Что ваши фильтры делают её мертвой.

Он не знал, зачем сказал это. Возможно, чтобы посмотреть на реакцию Мансура, проверить, действительно ли тот уважает чужие убеждения.

Мансур улыбнулся – не снисходительно, а с пониманием.

– Многие так думают поначалу, – сказал он. – Но давайте посмотрим на суть. Разве вода после фильтра не дает жизнь вашей коже? Разве она не помогает цвету раскрыться во всей красе? Разве это не доказательство того, что она полна жизни?

Аммар кивнул, ощущая странное облегчение. Мансур не стал высмеивать верования Фатимы, не стал называть их глупыми или устаревшими. Он просто предложил взглянуть на вещи с другой стороны.

– До завтра, мастер Аммар, – Мансур протянул руку для прощания. – Первая партия воды для нового заказа будет готова к полудню.

Выйдя из лавки, Аммар глубоко вдохнул вечерний воздух. Город постепенно погружался в сумерки, на улицах зажигались фонари. Он чувствовал себя увереннее, чем когда-либо за последние годы. Его ремесло возрождалось, его мастерская процветала. Впервые за долгое время будущее не казалось пугающей неизвестностью.

––

На обратном пути, уже в сумерках, Аммар услышал знакомый голос, доносящийся из небольшого дворика возле старого высохшего колодца. Он замедлил шаг и остановился в тени арки.

В дворике собралось около десяти человек – женщины, пара стариков и несколько детей. В центре, сидя на низком камне, Фатима читала из старинного свитка. Голос её звучал мягко, успокаивающе.

– «…и сказал Аль-Мазин: не ищите меня в камне и металле, ибо я – в каждой капле дождя…»

Аммар прислушался внимательнее. Что-то изменилось в её выборе отрывков.

– «Воистину, вода есть дар небес для всех детей земли», – читала Фатима, подняв глаза на слушателей. – «Равно для богатого и бедного, для сильного и слабого, ибо Аль-Мазин видящий, слышащий, не делает различий между жаждущими».

– А сколько дают сейчас обычным людям? – спросила старая женщина.

– Половину кувшина, – ответил мальчик. – А тем, кто приносит щедрые пожертвования – полный.

Фатима кивнула с грустью: – А ведь написано: «Не делите детей на достойных и недостойных, ибо жажда одинакова у всех. Воистину, Аль-Мазин скор в расчете с теми, кто чинит несправедливость детям своим».

– Сестра Фатима, – робко спросил мальчик, – я не помню, чтобы жрецы читали такое в храме.

– Они есть в каждом полном свитке, – ответила Фатима мягко. – Но жрецы выбирают, какие части читать вслух. Они предпочитают те отрывки, которые говорят о послушании и щедрых дарах храму.

– Но ведь кристалл – источник всей воды в городе, – неуверенно произнёс пожилой мужчина. – Жрецы говорят, что это дар Аль-Мазина…

– Да, – согласилась Фатима. – Кристалл даёт воду живую, цельную. Но есть те, кто берут эту живую воду и пропускают через мёртвые фильтры. – Она листала свиток, её голос стал торжественнее. – «Воистину, горе тем, кто разделяет единое на части, отделяя тело от духа. Ибо Аль-Мазин сотворил воду едину, и кто дерзает разделять её, тот идет против замысла Создателя».

Молодая мать прижала к себе ребёнка: – А что будет с теми, кто пьёт такую… разделённую воду?

Фатима листала свиток, и Аммар заметил, как изменилось её лицо – стало отрешённым, словно она читала не слова, а видения:

– «И воистину, когда придёт час расчета, великая буря очистит землю от скверны», – голос её зазвучал по-другому, глубже. – «Ибо Аль-Мазин всевидящий, всезнающий, и Он покажет, что есть живая вода, а что – мёртвая. И нет укрытия неверным от гнева Его в день воздаяния».

Наступила тишина. Фатима встала, свернула свиток и достала из складок одежды маленькую чашу:

– У кого есть вода? Немного, самой обычной.

Люди потянулись за кубками. Фатима наполнила их по капле из разных сосудов.

– Смотрите в воду, – сказала она мягко. – Говорите с ней. Она услышит.

Аммар отошёл в глубь переулка. Сцена выглядела обычной – женщина читала священные тексты, люди слушали. Но что-то в том, как завороженно смотрели они на капли воды в своих чашах, как менялось лицо Фатимы при чтении пророчеств, наполняло его странной тревогой.

Направляясь домой, он всё ещё слышал её голос, доносящийся из дворика: «Вода всегда найдёт свой путь. Всегда.»

Глава 7 Аль-Катра (Капля)

Любой инструмент можно использовать двояко: для созидания и для разрушения. Молоток может построить дом или проломить череп. Самое опасное заблуждение – верить, что инструмент сам выбирает свое предназначение. Нет. Его выбирает рука, которая его держит.

– Из «Бухгалтерии Хаоса» Сахира-Летописца

Асия проснулась за час до рассвета, когда город еще спал, укутанный тонкой пеленой предутренней дымки. Сон ушел мгновенно, смытый волной возбуждения и предвкушения. Третий день подряд она просыпалась так – без сонливости, без этого медленного выплывания из глубин дремоты. Словно что-то внутри нее, какой-то внутренний будильник, отсчитывал минуты до начала новой жизни.