Голос из прошлого

Климов специально использовал слово «определишь», а не «загрузь», чтобы оставить решение не очень приятного вопроса на самого подчиненного. После этого обратился к сторожу:

– Гражданин Морковкин, а с вами мы пойдем, осмотрим охраняемый объект.

При этом поглядел в сторону закончивших свою работу следователя и эксперта:

– Думаю, есть необходимость нам с вами осмотреть внутренность вон той хаты, что используется под бытовку.

Вообще-то при выезде на любое место происшествия оперативной группы старшим в ней автоматически является следователь, будь то прокуратуры или милиции. Однако имелся у Климова такой талант подчинять себе всех вокруг, когда речь шла о раскрытии преступления, правда, за исключением начальников с «большими звездами».

Работники правоохранительных органов направились вслед за сторожем к одиноко стоящему дому. «Никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу» – озвучил Морковкин про себя мысль советского разведчика из фильма «17 мгновений весны». Фильм оказался настолько интересный, что смотрели всем бараком, тогда Семен досиживал свой первый срок в исправительно-трудовой колонии. Зэки после каждой серии обсуждали увиденное на экране, переживали за Штирлица… Между тем, он и сам, словно секретный разведчик, еще вчера почти догоревшие свечи с окон выбросил подальше от кладовки – так, на всякий случай. Несмотря на обеденное время, внутри помещения стоял полумрак, фонаря, естественно, ни у кого из работников милиции не оказалось, хотя по логике у эксперта он должен бы иметь место. Войдя в единственную комнату, заваленную лопатами, ватниками, ломами, каким – то рубероидом и прочими строительными материалами, Климов зафиксировал в голове: «Слева от входа стоит небольшой кухонный стол. На нем две пустых бутылки с надписью «Водка пшеничная», четыре граненых чистых стакана, закопченный коричневый чайник. А так же пять пустых дюралевых кружек, старая зеленая кастрюля. Рядом три деревянных табуретки. Справа – сваренная самодельная буржуйка, березовые дрова вперемежку с обрезками досок. Дальше «строительный хлам», слева у стены матрац без постельных принадлежностей и байковое старое одеяло, скомканное в бесформенную кучу…».

Климов решил уточнить у сторожа:

– А как же ты спишь без простынки, подушки? Ведь не стоишь же на посту всю ночь?

Морковкин ухмыльнулся и неторопливо ответил:

– Гражданин начальник, кимарю, конечно. Но не крепко… В буржуйку дров надо то и дело подкидывать, а то замерзнешь. Ну и стройку разок другой обойти вокруг.

При этом Морковкин подумал: «Как хорошо, что простынку с верхним вторым матрацем я под пол кинул, а сверху рубероидом завалил. А то, мало ли какие следы «мусора» найдут после своих экспертиз». Следователь прокуратуры Горшков, слеповато жмурясь возле грязного окна, добросовестно записывал в протокол осмотра все увиденное. Его Климов отвлекать не решился и обратился к Сироткину:

–Ну, что скажешь, Геннадий Андреевич?

– Темновато, чтобы отпечатки пальцев искать. Да и тут не меньше сотни человек побывало, строителей. Могу забрать в отдел и тщательно осмотреть винные бутылки и стаканы. Только пусть следователь отметит, что я их изъял на экспертизу. Кружки, думаю, надо оставить. Пусть чаек пьют работяги, да и пустое занятие на них что-то искать.

Дождавшись, когда Николай Михайлович Горшков закончил «бумагу марать», Климов категорично заявил охраннику строительных ценностей:

– Гражданин Морковкин, вам придется проехать с нами на допрос.

Тот сразу насупился, но ничего не ответил. Все присутствующие направились к машине. Последним вышел Семен. Он успел по ходу движения где-то подобрать навесной замок, который демонстративно запер на два оборота, а ключ положил сверху над дверью. Предусмотрительно, чтобы не было лишних вопросов, произнес:

– Он всегда здесь лежит. Все строители знают.

Когда подошли к милицейскому Уазику, несмотря на имеющееся свободное место, сторожа в салон Владимир не пустил, попросил водителя поместить его в бокс для задержанных. При этом подумал: «Пусть привыкает на волю смотреть через решетку». Машина, пыхнув черным выхлопным газом, направилась в сторону улицы Гагарина, объезжая огромные ямы и выбоины в земле возле стройки.

– Тело, гляжу, Мухин уже увез… – Как-то растянуто произнес начальник сыска, – значит труповозка подъехала, пока мы в доме осматривались.

Краснов негромко засмеялся и ответил:

– Тут целая история приключилась. Водитель прибыл один, без помощников, которые пятнадцать суток у нас отбывают. Опер мне: – «Давай, помогай грузить». Я ему – «Я водитель, а не грузчик». Он как заорет: – «Я вообще опер». Так втроем – два водителя да сыщик кое-как загрузили холодную женщину. Мухин вас еще передразнил: «Иди отдыхай, ты переработал… Теперь придется ехать в отдел, «мелких хулиганов» требовать, чтобы разгрузить труп в морге, я капитан милиции, а не носильщик трупов. Еще сопроводиловку писать, чтобы трупорезы по пьянке не перепутали, кого вскрывают». В общем, все дорогу матом ругался…

Климов выслушал, не перебивая словоохотливого шофера и сказал:

–Там Костин, наверное, уже подъехал. Разберется, отпустит этого нытика домой.

Дальше ехали молча, каждый думал о своем…

Глава третья. Допрос

Возле центрального входа в милицию Уазик остановился. Краснов с ключом от боксика, вышел на улицу. Подошедший Климов кивнул головой, и Николай открыл заднюю дверку, позволяя вылезти временно задержанному Семену. Оперативная группа разделилась – эксперт с рабочим чемоданчиком направился в свою лабораторию, а Горшков поплелся вслед за начальником розыска на второй этаж в кабинет номер семь. Проходя мимо дежурной части, Климов по привычке повернул голову влево и увидел, что за главным пультом, принимающим информацию со всех районов города и его окрестностей, сидит майор Воробьев. «Видимо пересмена, уже произведена, – подумал начальник розыска, – капитан Киселев передал дела и ушел отдыхать». Значит уже десятый час, не глядя на свой запястный хронометр сделал вывод оперативник. Подойдя к своему рабочему кабинету, ключом открыл дверь, пропустил вперед Морковкина и следователя, и запер ее изнутри. «По ходу, будут бить, – подумал Семен, – один хрен не расколете». Между делом осмотрелся – не очень широкое, но какое-то длинное помещение, на большом окне решетка, один полированный черный стол, слева от него старинный сейф. А напротив и справа от черного гладкого бюро, на котором почему-то стояли два телефона, ряды стульев, плотно приставленных друг к другу.

Следак уселся рядом с главным оперативником, положив себе на колени папочку с документами, Семена определили прямо напротив стола.

– Семен Андреевич, – обратился к задержанному Климов довольно доброжелательно, – прежде, чем вас официально допрашивать, давай поговорим по-человечески… Ты в каком году и где родился?

–В 1943 году, здесь в Кинешме, – как-то скороговоркой от растерянности ответил Морковкин, про себя успев подумать: «Мягко стелет…».

Улыбнувшись, начальник достал из стола сигареты «Кент» и протянул Семену:

–Угощайся, будь как дома… Когда еще таких-то покуришь.

Задержанный бывший зэк намек, конечно, понял, но ответил:

–Спасибо, гражданин начальник, если разрешите, я своей «Примой» побалуюсь? Не стоит к хорошему привыкать.

–Ну, ну, кури свои, – при этом Владимир протянул зажженную зажигалку.

Семен чуть пристав с места прикурил и, глубоко затянувшись ядовитым дымом, уселся на свое место. Климов посмотрел на следователя прокуратуры, мол, ты с нами будешь?

Тот ответил:

– Спасибо Владимир Александрович, я месяц как завязал. Решил здоровье беречь.

– Как скажешь, – резюмировал хозяин кабинета и, обращаясь вновь к Морковкину продолжил:

–Ну, расскажи нам подробненько за весь вчерашний день…

Семен, выдохнув очередную порцию дыма, глядя прямо в глаза начальника, сказал:

– Так, гражданин начальник. С утра поболтался на стройке часа два-три, замерз как собака. Опять же Рождество – выпить святое дело, а на работе я не пью…

Не удержался Климов и искренне рассмеялся при этих словах, «заразив» смехом и следователя прокуратуры. А Семен, как ни в чем, ни бывало, продолжил:

– Короче, чтобы согреться решил сделать для себя исключение. Ради праздника… Зашел к одной знакомой…самогонщице, здесь на Буденном недалеко живет. Купил пару бутылок, тех которые вы изъяли для экспертизы. Вернулся в бытовку. Здесь у меня в кастрюле лежал пяток картошин вареных в мундире под закуску. Бутылки полторы выпил в одиночку, половину оставил на опохмелку на другой день. Согреться не получилось. В доме холодина. Надо бы печурку разжечь, да поленился и часа в три-четыре направился к мамке…

–Какой мамке? – Перебил от неожиданности Владимир.

Морковкин спокойно ответил:

–Так к своей. Она рядом живет от стройки на улице Менделеева.

Владимир ухмыльнулся и спросил:

– Чего же ты у нее в тепле не употребил купленный первач?

Семен ответил не сразу. Глубоко затянулся остатками сигареты, выдохнул дым в сторону окна и произнес, глядя прямо в глаза хозяину кабинета:

– Да ругается она сильно. Ей почти семьдесят лет, чего нервировать – то?

Начальник розыска решил немного подыграть подозреваемому:

– Ну, это конечно, правильно… А дальше-то что делал?

Морковкину показалось, что ему в этом кабинете верят и уже более уверенно он ответил:

– Так телевизор смотрел. Потом лег спать. Утром пошел на объект. Думаю, посмотрю, все ли в порядке, да заодно и опохмелюсь. Стройку стал обходить…, а тут такое дело – труп меж плит. Это ж я вам в мент…, милицию и позвонил. Сказал, что сторож информирует.

В те времена не многие люди могли позвонить по телефону, у граждан в личном пользовании аппаратов имелись единицы, а уличные телефоны-автоматы регулярно повреждали местные малолетние вандалы. Поэтому Климов решил уточнить:

–Откуда звонил-то?

Видимо готов был к ответу на подобный вопрос Семен и, не задумываясь, сказал:

– От магазина с улицы Менделеева. Там телефон автомат стоит.

Климов подумал: «Если ты и в самом деле у матери был, может и позвонил сразу, не разглядывая трупа? Чего бегать-то туда-сюда… Ну, конечно, при условии, что сам убивал и прятал».

–Адрес матери вы можете сообщить, – наконец, вмешался в опрос и Горшков.

Морковкин повернулся в сторону молчащего до этого следователя и ответил:

– Улица Менделеева дом 78, квартира 3, недалеко от стадиона.

Именно в этот момент в кабинет кто-то довольно настойчиво постучал. Климов молча встал и, повернув ключ, открыл дверь. В проеме стоял оперативник Костин и что-то собирался сказать, но его начальник, подняв правый палец к своим губам, не дал этого сделать. Вышел в коридор, закрыв за собой дверь, за предплечье подчиненного отвел подальше и приказал:

–Говори!

Оперативник четко доложил:

–Владимир Александрович, тело в морг с сопроводиловкой я доставил. Все нормально. Капитана Мухина отпустил, восемь лет «пашет» в розыске, проявил к нему уважение. Чего мне дальше-то делать?

Не стал начальник выяснять подробности, мол, как доставил, кто разгружал, а произнес:

–Короче, возьми в дежурной части машину и кати на улицу Менделеева дом 78 кв.3. Там живет мать сторожа Семена Морковкина, что у меня в кабинете сидит. Но сначала с соседями поговори, выясни, что за семья, какие взаимоотношения и главное, видели ли вчера в течение всего дня самого Семена. Потом мать его по этому же поводу опроси аккуратненько. На обратном пути прихвати своего агента – камерника…, ту того судимого, который в авторитете. Определишь его в свободную хату, легенду продумай хорошую, за что задержан. Предупредишь дежурного, чтобы подселял только по согласованию со мной… И пулей ко мне. Понял?

Сергей любил конкретные указания и приказы руководства, чтобы сразу было все понятно, и не возникла необходимость в уточнениях, поэтому отрапортовал:

–Все сделаю как надо товарищ майор.

Войдя в кабинет, Климов прошел мимо задержанного к окну и приоткрыл форточку, сказав при этом:

–Накурили мы с тобой Семен, отравили следователя. Проветрю немного.

Присев на свое место, обратился к Горшкову:

–Ну чего Николай Михайлович, не рассказал он, куда одежду потерпевшей спрятал?

Тот не успел ничего ответить, как Морковкин закричал:

–Какую одежду? Не было на ней никакой одежды.

Начальник розыска, как ни в чем не бывало, вновь обратился к коллеге:

–Думаю, надо постановление на обыск выписать у матери, прошмонать все как следует… Может наркоту найдем…или еще что-нибудь интересное.

«Ага, найдете вы, – подумал задержанный, – подкинете, суки, и скажите мое…». Но ничего поделать с этим он все равно не мог.

Между тем главный сыщик с неопределенной ухмылкой поглядел на Семена:

– Вроде повыветрелось. Давай с тобой еще по одному косячку затянемся, а потом и окошечко закроем.

Уговаривать подозреваемого не пришлось. Трясущимися руками достал «Приму», спички из кармана и долго не мог попасть сигаретой в огонь. Работники правоохранительных органов молча и с улыбкой наблюдали за нервной реакцией допрашиваемого сторожа. Затем и Климов показательно не спеша и с глубокой затяжкой впустил мягкий дымок «Кента» в легкие и выдохнул аккуратными колечками к потолку. Вдруг зазвонил городской телефон. Владимир снял трубку и произнес:

–Да, да. Я слушаю вас.

–Это Сироткин звонит. Не стал откладывать до рабочих дней, все равно покоя не дашь. В общем, опылил я посуду – на бутылках отпечатки одного человека, на стаканах двоих, пригодные для идентификации. Кто-то еще наследил, но след размытый, не четкий.

Климов ответил, немного умышленно исказив смысл услышанного:

–Значит, говоришь, отпечатки пальцев имеются. К тому же хорошие, пригодные для исследований. Геннадий Андреевич, огромная просьба – зайди ко мне в кабинет, лично откатай пальчики Морковкину… Потом хотя бы предварительно сравни.

В ответ нескрываемо недовольным голосом послышалось:

–Тебе только дай палец, всю руку откусишь. Отпирай свою «пыточную», иду.

На фразу про отпечатки пальцев Семен внешне никак не отреагировал. Однако его внутреннее напряжение достигло предела. «Может расколоться, да и будь что будет?» – вертелось в мозгу. Но совладав с собой, подавил в душе подобные порывы. Докурив почти до самого фильтра сигарету, Климов встал, подошел к двери и, щелкнув замком, приоткрыл ее. Сразу же в кабинет быстрым шагом зашел эксперт со своим неизменным чемоданчиком. Положил его на стол, достал валик, испачканный черной краской, специальный бланк и обратился к Морковкину:

–Сядь ближе к столу, дай сначала правую руку. Да не пытайся бороться со мной.

Сделав свое дело, Сироткин молча встал, убрал свои инструменты, и бланк с черными следами подушечек пальцев рук в дипломат и также быстро покинул комнату, как и вошел. Начальник розыска вновь обратился к задержанному:

– Ну, покурили, теперь расскажи, за что и в каком году тебя судили…

Поймав взгляд Семена на испачканные краской руки, добавил:

–Чуток потерпи. Попозже свожу в туалет, отмоешь краску.

Морковкин как-то неестественно положил руки себе на колени кверху ладонями и ответил:

– Так гражданин начальник, все из-за баб. Одна сама подбила на грех, да муж пришел не вовремя. Она, увидев его, заорала: «Насилуют»…

Климов ухмыльнулся, но не стал испытывать на прочность недоверием установившийся контакт и спросил с неизменной иронией:

–В каком году такая несправедливость с тобой случилась?

Семен задумался на несколько секунд, что-то посчитал «на пальцах» и ответил;

– Вроде в 1968 году. Сразу семь лет отмеряли.

Владимир Александрович изо всех сил попытался изобразить на лице сострадание и уточнил:

– Отбывал-то в нашей области?

Морковкин никого подвоха не почувствовал и простодушно ответил:

–А где же еще? В Талицах на «двойке».

Начальник розыска решил немного унизить Семена, чтобы тот понял себе истинную и весьма невысокую цену:

– Хреновенько, наверное, сиделось-то? Сидельцы твою статью не любят…, не «опустили» невзначай?

Тема и в самом деле оказалась для бывшего зэка довольно болезненной, и он поспешно ответил:

–Нет! Меня капитан Федоров сразу в специальный барак определил.

Климов сильнее надавил на «больную мозоль», спросив:

–«Гашеный»?

Однако Морковкин отреагировал на выпады опытного оперативника спокойно и ответил не напрягаясь:

– Ну, иногда его и так называют…. Гражданин начальник мне бы с вами с глазу на глаз переговорить.

Владимир Александрович изобразил на лице искреннее изумление и воскликнул:

– Вона как. Следователя прокуратуры постеснялся. Про то, что ты там, на зоне «стучал» и так все знают. По радио передавали. Если потребуется, мы и по этапу эту информацию пробросим, чтобы знала «братва», с кем имеет дело и лишнего не болтала.

Был такой приемчик у Климова – сначала оскорбить самолюбие, унизить человека, чтобы он сам себя презирать начал, резко напугать несуществующей угрозой, а потом посочувствовать и установить нужный контакт. Однако не ожидал такого Семен от опытного оперативника, думал они об этом между собой, только шепотом толкуют. Обиделся, насупился и замолчал.

– Да, ладно, ладно, – максимально миролюбивым голосом произнес начальник розыска, – чего ты сразу набычился? Давай про вторую судимость рассказывай.

Морковкин тоже не хотел резко портить отношения с людьми, от которых зависела его дальнейшая судьба и ответил:

–Так как освободился через семь лет,…75-й год получается, с бабенкой познакомился. Красивой такой бездетной, моложе меня на пять лет Галиной зовут. Привел ее в свой дом. Нормально вроде жили.

–Погоди, погоди, – перебил хозяин кабинета, – у тебя дом был? А по какому адресу?

Семен опять замолчал, явно не хотел отвечать, но суровый взгляд начальника оперативного подразделения вынудил его все-таки открыть рот:

– Гражданин начальник, можно я еще подымлю? Разнервничался чего-то…

«Ага, – подумал Климов, – с домом явно что-то не так» и сказал:

– Валяй, только «не тяни кота за хвост», адрес назови. Да, чуть не забыл, пошли со мной. Руки вымоешь, а то, как грязными-то сигарету держать будешь?

Семен зачем-то поглядел на свои «черные» ладони и неожиданно заявил:

–Да, ничего страшного, у меня редко они чистыми-то бывают.

« …И не в крови», – почему-то добавил про себя Климов.

Семен сделал пару затяжек и буквально выдавил из себя:

–Так это дом, в котором сейчас каптерка у строителей. Я из-за него и устроился-то на стройку разнорабочим, а по совместительству и сторожем. Раньше там целый ряд хат стоял – обычная улица.

«Ни себе хрена, совпаденьице», – подумал удивленный опер, но виду не подал и спросил:

–А Галька-то случайно не та, что мы нашли?

–Нет, нет, другая, – как-то торопливо ответил Семен, – она чай жива, наверное….

– Зря я тебя перебил, продолжай историю второй судимости, – произнес Владимир Александрович и напомнил:

– Ну, жили вы с Галькой нормально и…?

Семен вопросительно взглянул на него, показывая докуренную сигарету. Климов понял и произнес:

–Туда же в пепельницу брось… И давай, давай, не отвлекайся.

Морковник старательно раздавил остаток сигареты и продолжил рассказ:

– У меня знакомый освободился, в одном бараке сидели, ровесник Галькин, Васькой звали. Такой прохиндей. Я его как человека встретил, домой привел, а он к моей-то давай клеиться. Я поорал на него, он извинился. А водка, как на грех, кончилась. Пока я бегал до магазина, эти голубки уже поладили. Захожу в дом, а Васька на моей постели мою бабу ублажает, и той вроде как нравится. Вскипел, конечно, схватил мясной топор, стоящий возле печки и вдарил по башкам. У Васьки – то она сразу на пол отлетела, а Гальке шею здорово зацепил. Сам же и скорую вызвал… Суд еще четырнадцать годков отмерял. На севере сидел, далеко отсюда – «от гудка до гудка» парился, по сути, ни за что. В конце октября прошлого года киданулся и опять «двадцать пять»…

«Ничего себе «ни за что», – подумал начальник розыска, – видно злобы на баб много накопил за свои страдания».

Затем он повернулся в сторону Горшкова и произнес:

–Николай Михайлович, не в обиду, спустись в дежурную часть, расскажи главному «смотрящему» за городом, что наработали. А мы тут о своем, о «девичьем» пошепчемся. На подробный допрос в следственную камеру я его сам доставлю, там и заполнишь протокол. Если что-то интересное для тебя будет в твое отсутствие, сообщу.

Следователь встал, сам отпер дверь и вышел. Запирать за ним Климов не пошел, Семен облегченно вздохнул, теперь за свои почки можно быть спокойным. Оставшись один на один, начальник розыска спросил с улыбочкой:

–Ну, как я понял, капитан Федоров это «кум» и твой куратор?

Морковкин как-то весь съежился и тихим «секретным» голосом поведал:

–Да, я помогал ему. Он был доволен. Все бумаги на УДО мне подписал, да суд не отпустил. Я и вам могу помочь. Со стройки воруют кому не лень, я мог бы сообщать… Только выпустите меня отсюда, не убивал я эту женщину.

Однако Климов вновь решил «подрезать крылышки» воспрянувшему духом «стукачку» и спросил с неприкрытой издевкой:

–А на севере тоже в «гашеном бараке» прятался и помогал операм с нарушителями бороться?

Морковкин иронии в словах оперативника, словно не заметил и простодушно ответил:

– Нет, там я в авторитете был – мокрушник все-таки, сидел вместе со всеми, …но жил мужиком. Туда не дошли слухи с Талиц… Правда куму-то помогал, какая никакая послабка от него была по жизни… Ой, да я попутал берега – капитан Федоров-то на севере был, исправительная колония № 3, посёлок Харп, Приуральский район, Ямало-Ненецкий автономный округ. А первого-то своего кума в Талицах я уж и не помню, как звали.

Несмотря на то, что Климов слушал очень внимательно и заинтересовано, в голове «прожженного» сыскаря уже созрела хитрая оперативная комбинация…

– Прямо сейчас я тебя не освобожу. Посидишь пару-тройку суток, я к тебе какого-нибудь хмыря подсажу, которого надо расколоть. Вот и проявишь таланты, заодно и мне докажешь свою полезность. Кстати, какой у тебя псевдоним-то был?

–Чего, чего? Что за псевдоним?

Климов улыбнулся и ответил более понятно:

–Кличка, погоняло от Федорова?

Видя, что Семен совсем растерялся, добавил:

–Какой фамилией ты бумаги-то куму подписывал?

По глазам бывшего зэка был заметен мучительный мыслительный процесс, происходящий в мозгу и, наконец, он ответил:

–А… Понял – «Стриж».

И вдруг перескочил с темы на тему и спросил:

– А чего я соседям по «хате» скажу-то, за что угрелся?

Климов ухмыльнулся:

– Так скажешь, как есть. Мол, подозревают в убийстве женщины возле стройки в районе «Санта-Барбара». Про это сейчас, наверное, уже весь город знает, обсуждают за каждым углом.

Начальник розыска решил «убить сразу несколько зайцев» – во-первых, этот не будет возмущаться и жаловаться, что сидит без доказательств вины больше чем положено, ну, если конечно потребуется. А во-вторых,…рассказывая про убийство женщины, может непроизвольно и лишнего чего болтнуть при условии, что имеет к этому отношение. В-третьих, будет меньше подозрений в отношении настоящего агента-камерника.

Всех тонкостей оперативной работы Морковкин конечно же не знал и ответил:

– Хорошо, начальник. Я постараюсь. Только отпусти меня потом.

Климов улыбнулся бывшему «стукачу», словно своему другу, поднялся со стула и сказал:

–Ну, тогда вставай, пошли до «хаты», а то неудобно следака долго ждать заставлять. А сначала…как в детском садике перед обедом – пошли ручки мыть. Вот тебе кусочек хозяйственного мыла.

При этом хозяин кабинета достал из своего стола небольшой обмылок, завернутый в газету и передал подозреваемому в убийстве и изнасиловании гражданки Губиной.

Выпустив вперед Морковкина, Климов запер дверь своего кабинета. Кивнул головой в сторону туалета, а сам остался снаружи. Санитарные комнаты в милиции с решетками, просто так не убежишь. Ждать пришлось недолго, минут пять не больше, видно спешил показать свою лояльность и уважение к новому возможному куратору прожженный осведомитель. По выходу Семена в коридор оба спустились в дежурную часть. Горшков, хоть и не находился в прямом подчинении у дежурного по милиции майора Воробьева, но вполне официально только что закончил ему доклад и вопросительно смотрел на начальника розыска. Тот произнес:

–Николай Михайлович, забирайте клиента, он теперь ваш. Надеюсь, вы его определите на ближайшие семьдесят два часа, но…если что он и на большее согласен. Да, кстати сказать, наш с ним разговор тет-а-тет вам абсолютно неинтересен.

Глава четвертая. Интересное стечение обстоятельств

Освободившись, Климов сразу же направился в лабораторию, святую святых экспертов-криминалистов. Сироткин сидел за столом и, наклонившись с помощью обыкновенной лупы, сравнивал отпечатки пальцев, снятые с бутылок и стаканов на специальную дактилоскопическую плёнку и зафиксированные на бланке конечности Морковкина. Подняв голову произнес: